Текст книги "Томас Квик. История серийного убийцы"

– В данной ситуации я совершенно не считал возможным признать, что на сотнях терапевтических бесед просто-напросто врал, – говорит Стуре.

Я прошу его объяснить, что он имел в виду, когда на допросе в 1993 году сказал, что адвокат «будет выступать нейтральной стороной».

– Адвокат мог бы стать неким посредником между Челем и мной. Он мог бы, например, спросить: «Это действительно так, Стуре?» Он мог бы успокоить нас, попросить не торопиться с выводами.

Допрос возобновляется, и Квик подробно рассказывает о том, как подманил к себе Юхана, затолкал его в машину и ударил головой о приборную панель, чтобы тот потерял сознание.

– А потом? – спрашивает Йорген Перссон.

– Мы покинули то место, и я, в общем-то, толком не знал, куда ехать, но вот мы прибыли в Стадсберьет на окраине Сундсвалля, я остановился, вытащил Юхана из машины и понёс его в сторону леса. Там всё и случилось, ну, я его задушил.

Чуть позже полицейский интересуется, что стало с телом.

– Оно под большим камнем, то есть под грудой камней, – отвечает Квик.

– И когда оно там очутилось? – спрашивает Йорген Перссон.

– В тот же день.

– М-м, – подхватывает полицейский. – Ну что, прервёмся на ланч?

После обеда допрос продолжается. Теперь разговор идёт о Стадсберьете, где Квик задушил Юхана и спрятал его тело.

– Как вы задушили его? – спрашивает Йорген Перссон.

– Руками.

– А до того, как вы его задушили, произошло ли что-то особенное?

– Нет.

Но когда возникают новые вопросы о причинах, по которым Квик заманил Юхана в машину, Томас начинает припоминать, что перед тем как задушить мальчика, он совершил с ним половой акт.

– А что вы сделали потом, когда он был уже мёртв? Ну, вы ведь сказали, что его тело лежит под кучей камней, я об этом.

Тут рассказ вновь принимает неожиданный оборот:

– Я снял с него ботинки и то, что было на его ногах – как это, чёрт возьми, называется? И вот тут я снова ни в чём не уверен. По-моему – но не знаю точно – я спрятал его одежду где-то в том месте, где мы находились. Сложил его вещи и запихнул их под какие-то камни или что там было. А потом принёс из машины плед и завернул в него мальчика. Не думаю, что я спрятал его тело прямо там, в Стадсберьете. Мне кажется, потом я снова куда-то ехал. Примерно по той же дороге, потом на север, опять выехал из Сундсваля, но теперь направился в сторону Хэрнёсанда. И вроде бы увидел маленькую дорожку, свернул на неё, и вот там уже нашёл подходящее место, чтобы спрятать тело.

Квик описывает «природное углубление», в котором он нашёл несколько камней. Он раздвинул их, положил в яму тело и прикрыл его камнями. Йорген Перссон внимательно выслушивает все версии Квика, но то и дело придирается к каким-то деталям:

– Скажем так, Стуре: вы говорите «по-моему» и «мне кажется», когда речь идёт о теле. Вы уверены, что снова положили тело в машину и уехали с места убийства? Или вы не уверены в этом?

– Я не совсем уверен в этом.

– То есть тело, возможно, лежит в Стадсберьете, так?

– Да, – отвечает Квик.

Тут Йорген Перссон вспоминает ещё одну деталь, привлёкшую его внимание:

– А откуда вы знаете, что приехали в Стадсберьет? Я имею в виду, как вы узнали название района? Просто интересно.

Квик поворачивается к Челю Перссону и отвечает, глядя на него:

– Это всё благодаря нашей с вами поездке – тогда-то я и узнал, что местность называется Стадсберьет. До этого не знал, как мне кажется.

– Расскажите о той поездке, – советует Чель Перссон.

Но Йорген Перссон не даёт Квику этого сделать. Он спрашивает свидетеля допроса:

– Так вы ездили туда, в Сундсвалль?

– Да, ездили.

Полицейского не интересует, зачем они туда отправились и что там делали.

Куда важнее – во всяком случае, с точки зрения полицейского – представляется замечание Квика о том, что машина внутри была испачкана кровью. Он выясняет, как именно Квик отмывал салон, остановившись на заправке по пути домой. Оттуда же, кстати, он позвонил и матери, с которой проживал, и предупредил, чтобы она не волновалась.

Квик поворачивается к своему психотерапевту и говорит:

– Мне неудобно об этом просить, Чель, но не могли бы вы посмотреть, сварили ли нам кофе?

Чель Перссон выходит из комнаты. Йорген спрашивает Квика, что произошло, когда они вместе с терапевтом ездили в Сундсваль. Чтобы полицейскому стала ясна цель поездки, Квик считает своим долгом объяснить, как устроена память и что происходит с травмирующими воспоминаниями.

– Это воспоминание было полностью вытеснено из моей памяти. В голове сохранялись лишь какие-то обрывки. А затем начались долгие и обстоятельные беседы с врачом. Мы встречались трижды в неделю, и это помогло мне избавиться от барьеров, существовавших в моём сознании. Я был на восемьдесят процентов уверен, что убил Юхана, но дверца была ещё чуть приоткрыта. Именно поэтому мы и поехали в Сундсвалль, хотя я даже не представлял, куда именно следует двигаться. И вот за рулём мой врач, я рядом с ним; мы прибываем в Сундсвалль – а я знать не знаю, что делать дальше.

– Всё так и было, – заверяет Чель Перссон, который как раз вошёл в комнату, держа стаканы с кофе.

– Но постепенно я начал узнавать эти места, – говорит Квик.

– Со своей стороны могу заявить, что я знал, куда мы едем, – уточняет Чель Перссон.

– Да-да, – подхватывает Квик.

– Но я не собирался говорить, я хотел, чтобы вы указали мне – то есть нам – это место. Я узнал, где жил Юхан. Туда-то вы и должны были нас привести. В целом, вы так и сделали, пусть мне и пришлось помочь, – добавляет Чель Перссон.

Квик рассказывает, как начал узнавать местность около универмага и смог определить приблизительное направление. Правда, нужную дорожку, на которую надо было свернуть, он не нашёл, о чём теперь напоминает Квику Чель Перссон.

– Да-да, – соглашается Квик.

– Я заметил, что это была не та дорога, – говорит Перссон.

В конце концов им удалось приехать к дому Юхана, и Квик пытается рассказать о своих чувствах:

– Да, я знал: дверца в моей голове всё-таки была приоткрыта, и ещё оставалась та самая лазейка, что всё это неправда. Но оказавшись там и увидев это место, я тут же понял: всё действительно случилось.

– У вас появилось такое ощущение?

– Да, именно.

– А сейчас? Сейчас вы уверены, что сделали это?

– Да. После той поездки я уже не сомневался. Та поездка, она будто закрыла ту самую дверь, тот самый ящик…

Полицейский слушал разглагольствования Квика и пытался понять метафоры про открытую дверь, лазейки и поездку в Сундсваль, которая положила всему конец. Но Йоргену Перссону не хватает конкретики – фактов, доказывающих, что Квик действительно был тогда в Сундсвалле и убил Юхана. Ему кажется странным, что признание произошло лишь сейчас, спустя двенадцать с половиной лет после происшествия.

– Стуре, вы когда-нибудь пробовали рассказать о том, что совершили? – спрашивает он.

– Я не знал, что именно я это сделал, – отвечает Квик.

– Не знали?

– В этом-то и загвоздка.

Квик поясняет, что он, как и остальные, читал об убийстве Юхана и тогда подумал, что, возможно, преступником был он сам. Но затем оттолкнул подобные мысли. Он рассказывает о долгом процессе терапии, который помог собрать обрывочные образы убийства Юхана в единое целое.

– Вначале это больше походило на фантазии, – вносит ясность Чель Перссон.

– Да, точно, – соглашается Квик.

– Во всяком случае, именно так я всё и воспринимал. Насколько я понимаю, вы тоже? – спрашивает Чель Перссон.

– Да-да, – кивает Квик.

– Хм, – недоверчиво произносит полицейский, – Значит, с тех пор вы там не были? Ничего не трогали на этом месте, не искали одежду, ничего не делали с телом?

– Нет, – твёрдо заявляет Квик.

– Вы в этом уверены? Или всё-таки существует некоторая вероятность, что вы всё же возвращались туда?

– Нет, не думаю, что подобное возможно.

– И во время нашей поездки – да, об этом мы можем рассказать, – мы ведь остановились в Стадсберьете, где было совершено преступление, и побыли там немного. Потом поехали домой, – объясняет Чель Перссон.

– Точно, – подтверждает Квик.

– Да, вы больше не могли этого выносить, – напоминает врач.

– Так, – говорит полицейский. – То есть в лес вы не ездили?

– Мы только немного прошли по нему, – отвечает Перссон.

– Совсем чуть-чуть, – добавляет Квик.

– Да, вы узнали местность, и после этого мы поехали обратно, – говорит Чель Перссон.

Во время этого первого допроса Томас Квик признаётся в убийстве ещё одного мальчика, совершённом до 1967 года и произошедшем где-то в провинции Смоланд – возможно, в Альвесте. Квик рассказывает, как сидел в машине вместе с человеком лет на десять старше его – назовём его Сикстеном Элиассоном. Сикстен имел склонность к гомосексуализму, однако будучи членом Армии спасения был вынужден скрывать свои наклонности за благопристойным фасадом счастливого брака.

– У него был чёрный… хм, как называются эти машины? – задумывается Квик.

– «Студебеккер», – подсказывает Чель Перссон.

– Да, точно, – говорит Квик.

– Необычная машина, – замечает врач.

– Да, – соглашается Квик, вдруг вспомнивший и модель. – Это была «Изабелла».

– «Боргвард Изабелла», – поправляет Чель.

– Именно! – оживляется Квик.

– И что же случилось с мальчиком?

– Он… его спрятали. Я его спрятал.

– Вы знаете, где именно вы его спрятали?

Квик поворачивается к своему терапевту.

– Я ведь рассказывал об этом? Та полусгнившая лестница, которую я поднял, и под ней словно бы появилось место?

– Лестница? – удивляется полицейский.

– Ну, довольно большая лестница, скажем так, и частично она уже заросла травой, на ней даже земля была, а сама она уже почти совсем сгнила. Когда я её поднял, на ней оставалась земля.

– Да-да, лестницей не пользовались…

– Точно, она там лежала уже много лет.

Йорген Перссон спрашивает, знает ли Квик ещё что-нибудь о мальчике. Как его звали? Откуда он? Сколько ему было лет?

– Да, он был примерно моего возраста. Ну, может на пару лет моложе. И звали его, вроде бы, Томас.

– Его тело обнаружили?

Квик не помнит, обсуждалось ли это на терапевтических сеансах, и снова поворачивается к Челю Перссону, но тот тоже не помнит разговоров об этом. По словам Квика, тело не могли найти много лет.

Несмотря на признания Квика в убийстве Юхана в Сундсвалле и Томаса в Смоланде, полицейский Перссон не унимается:

– Мне подумалось… может быть, есть ещё кто-то, кого вы… Убили примерно так же, как вы описали?

– Нет, – отвечает Квик. – Но учитывая, насколько глубоко были запрятаны мои воспоминания об этих происшествиях, я, разумеется, не могу заявлять об этом с уверенностью. Скажу лишь, что нет, не думаю. Наверное, только так я могу ответить на подобный вопрос.

– Но, возможно, вы теоретически могли бы связать нечто подобное с определённым отрезком времени? Быть может, есть какой-то фрагмент воспоминаний, что-то, что…?

– Нет, таких фрагментов нет, – нетерпеливо обрывает Квик, но Йорген Перссон не сдаётся.

– Быть может, появляются какие-то мысли, заставляющие вас подумать, что могли иметь место и другие случаи?

– Нет, ничего, кроме того, что уже было сказано. Но, как я упомянул, такие воспоминания настолько глубоко запрятаны, что я, безусловно, не могу исключить вероятность подобного.

– У вас есть хотя бы смутные образы чего-то такого?

– Нет, – отвечает Квик.

Возможно, Йоран Франссон успел поведать о «фантазиях или предчувствиях Квика в отношении… Петера и Микаэля». Так или иначе, Йорген Перссон не отступает. Раз за разом он пытается заставить Квика сознаться ещё в нескольких преступлениях.

– Просто подумал, а вдруг есть что-то глубоко спрятанное, – снова начинает он, – что-то, вызывающее подозрения или, может, внезапные мысли о чём-то.

Но все попытки безуспешны. Квик отказывается признаваться в совершении других убийств, и в итоге Йорген Перссон предлагает завершить встречу.

Допрос продолжался три часа, и по его окончании Квика уведомили о том, что отныне он подозревается в убийстве.

В полицейском участке Бурлэнге главному прокурору Ларсу Экдалю доложили о допросе в устной форме. Это был последний раз, когда здешняя полиция видела Томаса Квика.

Блуждания

Поскольку убийство Юхана Асплунда произошло в Вестерноррландском лене [27]27
  Швеция административно разделена на 21 лен. 177 ТОМАС КВИК. История серийного убийцы


[Закрыть], дело оказалось у прокурора Кристера ван дер Кваста из Областной прокураторы Хэрнёсанда.

Уроженцу Стокгольма Кристеру ван дер Квасту было сорок восемь лет. Получив юридическое образование, он в конце 60‐х устроился нотариусом в районный суд Сёдертёрна, а затем работал прокурором на испытательном сроке в Умео и Эстерсунде.

После того как ван дер Кваст прошёл удачно выбранный курс по бизнес-администрированию, его в 1986 году назначили областным прокурором, и он стал отвечать за расследования экономических преступлений. В 1990 году Социал-демократическая партия Швеции посчитала это направление приоритетным, и в тот же год ван дер Кваст получил должность старшего прокурора. Пожалуй, самым успешным для него стало так называемое дело о «Клубке Лизинг-Консалт» [28]28
  «Клубок Лизинг-Консалт» – громкое дело о мошенничестве в крупных размерах. Речь шла о неуплате налогов, подпольной бухгалтерии, сокрытии налогов и взятках. Расследование дела заняло 14 лет. 178 Ханнес Ростам


[Закрыть] в 80-х, в ходе которого к суду удалось привлечь около двадцати человек. Правда, многочисленные приговоры впоследствии были обжалованы в судах более высоких инстанций и смягчены, а некоторых фигурантов дела и вовсе освободили из-под стражи. В Вестерноррландском лене происходило крайне мало экономических преступлений, и прокурору нередко приходилось изучать дела иного характера. К тому моменту он расследовал всего одно убийство, совершённое ножом и унёсшее жизнь Евы Сёдерстрём, но действия ван дер Кваста не принесли никаких результатов. В 1992 году он занимался исключительно нарушениями, связанными с превышением скорости.

Звонок из прокуратуры Бурленге 1 марта 1993 года сулил приятные перемены. Справедливости ради, стоит отметить, что к тому моменту в убийстве Юхана Асплунда успели сознаться около десятка безумцев. А теперь ещё и пациент Сэтерской клиники.

Новое признание нужно было тщательно проверить, а это означало, что Кристеру ван дер Квасту нужен следователь. Выбор пал на Сеппо Пенттинена, который работал в Сундсвалле над делами о незаконном обороте наркотиков. Вот уже двадцать три года он занимал одну из низших должностей в своём полицейском управлении и, как и ван дер Кваст, был никому не известен и связан с совершенно иной сферой преступной деятельности.

Но пришла пора перемен.

Новые следователи едва успели завершить свой первый допрос в Сэтерской клинике, а Анне-Кларе Асплунд уже позвонили из «Экспрессен» и сообщили, что «какой-то мужик в Фалуне» признался в убийстве её сына Юхана.

Очень скоро у криминального журналиста Губба-Яна Стигсона появился и анонимный источник – «один из следователей», как говорилось в статье, – благодаря которому журналист создал лучшую в своей жизни историю. Его первая статья о Томасе Квике вышла в газете «Дала-Демократен» 10 марта 1993 года и называлась «Житель Фалуна признаётся в убийстве пропавшего мальчика».

«Если заявление соответствует действительности, то одно из самых обсуждаемых преступлений Швеции можно будет считать раскрытым», – писал Стигсон. Правда, «один из следователей» также рассказал ему, что окончательные доказательства ещё не найдены – равно, как и тело Юхана.

История, конечно, не внушала доверия. К тому же, «лица, занимающиеся данным делом, подвергают сомнению слова мужчины». И всё же Стигсон не удержался и раскрыл личность подозреваемого: признавшимся в убийстве Юхана был «сорокадвухлетний житель Фалуна, известный как преступник, который взял в заложники главу банка в Грюксбу». Теперь ни для кого из тех, кто хоть как-то был знаком со Стуре Бергвалем, не было секретом, что за «житель Фалуна» совершил убийство.

На следующий день Губб-Ян Стигсон продолжил свой репортаж, заявив: «житель Фалуна сообщил, где находится тело Юхана».

«Предоставленные им сведения о местонахождении тела подлежат проверке, – комментировал в интервью “Дала-Демократен” ответственный за проведение следствия Кристер ван дер Кваст. – Безусловно, для нас данная информация представляет большой интерес. Прежде продвижение этого дела осложнялось исключительно отсутствием тела жертвы».

К статье прилагалась крупная фотография Стуре Бергваля в полный рост. Рядом была его собака – шотландский дирхаунд – вероятно, единственный представитель этой породы в Фалуне. Из «этических соображений» лицо Стуре было размыто. Через несколько дней Стигсону удалось достать фотографию Стуре на шоссейном велосипеде. И снова газетчики размыли лицо, дабы «никто не смог опознать» потенциального убийцу.

Когда утечка информации прекратилась, Стигсон обратился к грабителю банков Ларсу-Инге Свартенбрандту, который находился в той же психиатрической лечебнице, что и Квик.

«Уверен, он говорит правду», – сказал «Свартен» газете «Дала-Демократен».

В субботу 13 марта Чель Перссон и Томас Квик вновь едут в Сундсвалль. На сей раз компанию им составляют Йоран Франссон и один из санитаров Сэтерской лечебницы. В районе Ньюрунда к ним присоединяются Кристер ван дер Кваст, адвокат Гуннар Лундгрен, инспектор Карлссон и младший инспектор уголовной полиции Сеппо Пенттинен.

Сев за руль «Вольво», в котором находится Квик, Пенттинен направляется в сундсвалльский район Норра-Стадсберьет. Поездка проходит неплохо – за исключением пары панических атак Квика. В Стадсберьете пациента ведут к той самой дорожке, по которой он уже ходил, когда приезжал сюда с Челем Перссоном.

Тут у Квика происходит настолько сильный приступ, что Франссон и Перссон вынуждены подхватить его под руки. Квик поясняет, что нужно идти чуть правее, но в ту же секунду впадает в столь истеричное состояние, что «откидывается назад, повисая на руках ведущих его врачей».

Наконец, они подходят к тому месту, где Квик якобы убил Юхана. Он садится на камень, вытягивает руки под углом 45 градусов и заявляет, что спрятал одежду мальчика и «то, что было на его ногах», где-то здесь. Квика просят точнее обозначить место, но он внезапно слабеет и не может сказать ни как далеко отсюда полиции следует искать, ни как именно выглядит тайник. В состоянии сильного отчаяния он поясняет, что отнёс тело Юхана обратно в машину.

В своём отчёте Йоран Франссон отмечает:

«После признания в совершении нераскрытого убийства мальчика Юхана Асплунда в Сундсвалле пациента допросила полиция. На следующей неделе было запланировано проведение следственного эксперимента, однако из-за утечки информации и повышенного интереса со стороны прессы необходимые действия проводятся сегодня в обстановке строгой секретности. […] Во время нахождения там [в лесу около Норра-Стадсберьет] пациент переживает несколько панических атак, интенсивность которых с каждым разом возрастает. Это приводит к временной потере связи с окружающим миром, после чего он просит вернуть его к реальности, что происходит при помощи выкрикивания конкретного времени и места. Последний отрезок пути Чель и я фактически ведём его под руки. В этот момент у него случается сильнейшая паническая атака и возникает гипервентиляция. Пациент дышит в пластиковый пакет».

«Немного отдохнув, перекусив, выпив кофе и сходив в туалет, Квик заявляет, что готов продолжить эксперимент», – отмечает Сеппо Пенттинен в полицейском отчёте. Они идут наугад, направление выбирается крайне неуверенно. Квик поясняет, что он, «вероятно, ехал по небольшим дорогам» в сторону универмага, однако подобное развитие событий оказывается невозможным, и тогда он «припоминает», что ехал именно так, и «ощущает», что по-другому ехать просто не мог.

Полиция вынуждена вносить «коррективы в описание пути», а Квик на месте проявляет определённую неуверенность и «пытается вычислить, какую дорогу он должен был выбрать в соответствии с законами логики». В журнале Йоран Франссон рассказывает, как проходили поиски:

«Пациент словно желает истолковать собственные чувства, в чём ему оказывает содействие Чель [Перссон]. Когда он, по собственному мнению, начинает узнавать определённый участок, происходит сильный приступ паники, сопровождающийся острой болью в груди. Также возникает резкая головная боль. Он начинает интенсивно дышать в пластиковый пакет. Принимает ещё пять милиграммов “Стесолида” и два – “Цитодона” от головной боли».

После двухчасового бесцельного блуждания в соответствии с указаниями Квика полиция решает больше его не слушать. Вот что говорится в журнале:

«Полиция предлагает выбрать другую дорогу, на которую Квик также среагировал. Проехав по ней около десяти минут, мы прибываем в местность, которую он весьма подробно описывал в ходе допросов и где у него снова возник приступ паники, однако при этом он демонстрирует бо́льшую собранность, нежели в предыдущих случаях».

Машины выезжают на открытую местность и останавливаются.

Сеппо Пенттинен делает пометку:

«В 16.15 Квик выходит из машины и говорит, что узнаёт место. В машине у него случилось несколько панических атак; он был не в состоянии смотреть в правую сторону, где виднеется склон горы с выступающими валунами. Он идёт по правой стороне поляны, желая указать место, где спрятал тело Юхана Асплунда. С ним врачи и санитар. При попытке взглянуть на гору он испытывает трудности».

Томас Квик признаётся, что расчленил тело Юхана Асплунда. Он «с относительной уверенностью» показывает, где спрятал голову и другие части тела. Спустя три с половиной часа следственного эксперимента он совершенно обессилен. Кристер ван дер Кваст считает, что подозреваемый предоставил следствию все имеющиеся у него сведения. Следственный эксперимент окончен.

Весной 1993 года команда, состоящая из сыщиков с поисковыми собаками, криминалистов и иных сотрудников полиции, всё ещё преисполнена оптимизма и пытается прочесать обозначенную Квиком местность. А читатели «Дала-Демократен» день за днём видят репортажи Губба-Яна Стигсона, который подробно рассказывает о поисках тела Юхана Асплунда.

19 марта в газете выходит седьмая статья о Квике за прошедшие десять дней. «Безрезультатно», – пишет Стигсон. Разочарование не передать словами.

«Наша отправная точка странная и непонятная, – объясняет Кристер ван дер Кваст. – В кои-то веки появляется человек, признающийся в совершении тяжкого преступления. И нам приходится подтверждать, что он не лжёт».

В допросах, которые проходят одновременно с поисковыми работами, Томас Квик постоянно предлагает всё новые и новые версии событий. 18 марта он заявляет, что распилил тело Юхана на несколько частей ручной пилой. Сеппо Пенттинен спрашивает, как ему удалось отделить голову от туловища.

– А как пила скользит по тканям? Возникают ли затруднения?

– О да, – отвечает Квик. – Это довольно непросто.

Он говорит, что оставил голову на хребте горы в Овике рядом с Сундсваллем. Потом поехал к другой скале, поднял тело мальчика на вершину и сбросил вниз.

21 апреля появляется новая история: Квик завернул торс Юхана в чехол от автомобильного сиденья. Голова осталась в Овике, а другие части тела убийца положил в картонную коробку с надписью «Корснэсская выпечка». Затем он поехал в Хэрнёсанд, остановился на Сандёбрунском мосту и бросил коробку с содержимым в реку. Допрос пришлось прекратить из-за очередного возникшего у Квика сильного приступа паники.

Машину, на которой Стуре Бергваль поехал убивать Юхана, он якобы одолжил у знакомого гомосексуалиста. Вроде бы в этом не было ничего странного. Во всяком случае, до тех пор, пока следователи не взялись это проверять.

Турда Юнгстрёма, как я назову его в этой книге, телефонный звонок просто шокировал. Он вообще не понимал, почему с ним вдруг хочет встретиться полицейский, да ещё и расследующий какое-то уголовное дело. Ему удалось добиться встречи на нейтральной территории и в тихом месте: в номере 408 «Скандик-Отеля» в Фалуне.

– Не знаю никого по имени Томас Квик. И никакого Стуре Бергваля тоже, – заверил Юнгстрём.

Лишь когда Сеппо Пенттинен описал внешность Стуре Бергваля, к Юнгстрёму начала возвращаться память.

– А не тот ли это Стуре, что сейчас заперт в Сэтерской лечебнице?

О да, этого Юнгстрём помнил. Они общались лет десять-двенадцать назад.

– Мы встречались раз семь-восемь для интима, – пояснил он. – Мы всегда встречались у спортзала, у бассейна «Лугнет», причём исключительно по вторникам, потому как это был мой выходной. Я в те годы работал в продуктовом магазине.

По словам Юнгстрёма, их встречи всегда проходили одинаково. Сам он добирался на машине, а Стуре приезжал из дома в Корснэсе на велосипеде.

Следователь поинтересовался, не было ли у Юнгстрёма светло-голубого «Вольво» в 1980‐м.

Юнгстрём ответил, что в его жизни было немало машин, и почти все они – марки «Вольво», но он никогда не покупал голубых автомобилей. Возможно, имелся в виду тёмно-синий?

Материалы допроса не оставляют сомнений: Юнгстрём отвечал честно и всячески пытался помочь следствию. Но когда Карлссон принялся утверждать, что Юнгстрём одолжил Бергвалю свой «Вольво», терпению свидетеля пришёл конец:

– С какой это стати? Я дорожу своими машинами и никогда никому не позволяю ими пользоваться! Ну, за исключением жены, разумеется, – добавил он.

Турд Юнгстрём спокойно отвечал на весьма щекотливые вопросы, но когда речь зашла о якобы одолженной Стуре машине, он принялся всё отрицать. Следователям так и не удалось его расколоть.

На следующий день Кристер ван дер Кваст рассказал журналистам, что Томас Квик назвал имя человека, который одолжил ему машину. В его описании одолживший выглядел, как скользкий угорь, всячески пытаюшийся улизнуть из сетей:

«Первоначально этот человек отрицал сам факт знакомства с сорокатрёхлетним подозреваемым, однако позже признал, что имел с ним отношения такого характера, что в данный момент мы не имеем права разглашать полученную информацию, поскольку она может негативно отразиться на жизни допрошенного нами лица».

На следующий день после допроса Турда Юнгстрёма Сеппо Пенттинен приезжает в Сэтерскую клинику, чтобы снова побеседовать с Квиком. Во время разговора присутствует Йоран Франссон.

– Давайте немного поговорим о ваших водительских правах, – начинает Пенттинен. – Когда вы их получили?

– В 1987 году, – отвечает Квик.

В этот момент все присутствовавшие, должно быть, обратили внимание на его слова.

– В 1987-м? – переспрашивает Пенттинен с неподдельным удивлением.

Он пытается зайти с другой стороны, но на вопрос о том, когда Квик сдал на права, слышит тот же ответ. Стуре получил права в 1987 году и до этого практически не водил.

– Но тогда поездка в Сундсвалль… Как бы сказать… была связана для вас с некоторыми трудностями, с точки зрения самостоятельного перемещения на машине? – спрашивает Пенттинен.

– Нет, вовсе нет! Никаких проблем не было, – заверяет Квик.

На следующий день Пенттинен едет к младшей сестре Квика Еве.

– Ева, считаете ли вы, что Стуре был способен водить машину в 1980‐м году?

– Нет, до 1987 года Стуре вообще не садился за руль, – отвечает она. – Первый раз я увидела, как он водит, как раз в 1987-м, когда он сдал на права.

Ева вспоминает, каким отвратительным водителем был Стуре: он постоянно забывал про коробку передач, даже после того как получил права.

Недолго думая, Турда Юнгстрёма вновь вызывают на допрос. Несмотря на все попытки следствия добиться от него правды, Турд остаётся непреклонным.

«Юнгстрём стоит на своём. Он на 100 % уверен, что никогда не давал Стуре Бергвалю свой автомобиль», – подводит Пенттинен итог их встречи в протоколе допроса.

На следующий день, 18 марта, Пенттинен вновь возвращается в Сэтерскую клинику: ему нужно разгадать загадку с машиной. Он раскладывает на столе карту цветов. Квик обращает внимание на цвет под кодовым названием «Тинтомара 0040-R90B».

– Такая светлая? – удивляется Пенттинен. – И это цвет машины?

– М-м.

– Так. Что ж, тогда скажу вот что: мы поговорили с Юнгстрёмом, и он утверждает, что у него никогда не было машины такого цвета.

– Хм.

– Что вы на это скажете?

– Хм, что я могу сказать? Что было, то было.

Из реестра автомобильных номеров Дорожного управления Швеции Сеппо Пенттинен узнал, что за две недели до убийства Юхана Юнгстрём приобрёл в автосалоне «ООО “Фалунский Мотор”» новый «Вольво-244» 1981 года выпуска. Машина не была голубой, как утверждал Квик. Она была красной.

История Квика сводилась к тому, что продавец Турд Юнгстрём купил в рассрочку абсолютно новый «Вольво», стоимость которого была эквивалентна годовой зарплате, и тут же дал машину безработному Стуре Бергвалю, с которым едва был знаком. К тому же Стуре не просто не имел водительских прав: он даже не умел водить.

Кроме того, Квик рассказал, как Юхан истекал кровью в салоне автомобиля, а расчленённое тело перевозилось в багажнике в картонной коробке, которая настолько промокла от крови, что у неё отвалилось дно. Полиция разыскала старую машину Юнгстрёма. Если история Квика не выдумка и расчленённый труп действительно перевозился в этой машине, то даже спустя столько лет в ней должны были остаться следы крови. Сиденья, коврик в багажнике и другие поверхности были тщательно изучены в Государственной криминалистической лаборатории, но ни единого намёка хотя бы на крошечное пятнышко в автомобиле не оказалось.

Вплоть до самой смерти Юнгстрём стоял на своём: он никогда не давал свою машину Стуре. Его ни в чём не подозревали – разве что в том, что он одолжил машину возможному преступнику – а потому у него едва ли были причины покрывать убийцу. На допросах он честно рассказывал о своих гомосексуальных наклонностях и отвечал на другие щекотливые вопросы – в отличие от Квика, которого раз за разом ловили на лжи и который постоянно менял показания. И всё же следствие предпочло поверить Квику и обвинить в нечестности Турда Юнгстрёма.

26 апреля Томас Квик, Чель Перссон, Сеппо Пенттинен и инспектор Бьёрн Юнассон отправляются в местечко Рюгген в десятке километров к востоку от Фалуна: там они будут искать руку Юхана Асплунда.

Для начала Квику надо сориентироваться на местности, и вместе с Перссоном он совершает небольшую прогулку. Через час они возвращаются к следователям и сообщают: нужно больше времени. Ещё полтора часа – и у Квика начинается такая сильная паническая атака, что ему требуется «отдых». Подъезжает машина. В ней Томас проводит ещё немного времени с врачом – возможно, получая дополнительные лекарства, – и говорит о готовности показать спрятанную руку.

Однако ему не удаётся найти ручеёк, где, по его словам, спрятаны части тела. В окрестностях есть только крошечная канавка. Речь Квика бессвязна, он рассказывает о карманном фонарике, который использовал, пряча руку, о камнях, прикрывших останки. В памяти всплывает и маленький ножик – также успешно спрятанный – и закрытый шлагбаум. Но рука будто растворилась.