Текст книги "Томас Квик. История серийного убийцы"

Йенон Леви

Самое известное определение понятия «серийный убийца» дали сотрудники ФБР, которые приняли, что таковым следует считать лицо, совершившее три и более убийств в разные периоды времени. Многочисленные убийства, произошедшие за короткий срок, когда не было времени на «охлаждение» или «обдумывание», попадают в категорию «беспорядочных убийств».

Пока что Томаса Квика осудили «всего лишь» за три убийства в двух разных местах, так что формально его нельзя было причислить к когорте серийных убийц. Правда, во время расследования преступления на озере количество его признаний увеличилось, и теперь он мог называться таковым – во всяком случае, in spe [16]16
  in spe – в переводе с латыни «в будущем». 63 ТОМАС КВИК. История серийного убийцы


[Закрыть].

О своих прошлых злодеяниях Квик далеко не всегда докладывал полиции напрямую. Журналист «Экспрессен» Пелле Тагессон в августе 1995 года рассказал о том, как в интервью его газете Томас Квик признался, что однажды «убил в Сконе», тем самым взяв на себя ответственность за убийство на сексуальной почве девятилетней Хелен Нильссон в Хёрбю, произошедшее в 1989 году. В том же интервью он заявил об убийствах двух мальчиков в Норвегии и двух мужчин «где-то в центральной Швеции».

Кристера ван дер Кваста невероятно возмущали признания Квика: как он мог обойти терапевтов и следователей и отправиться прямиком к журналистам?

«Очень надеюсь, что и я получу это признание», – сказал он.

Говоря намёками и оставляя зацепки то следователям, то терапевтам, то журналистам, Квик вёл игру в кошки-мышки, которая действовала на нервы не только ван дер Квасту.

СМИ, безусловно, имели важное – хоть и несколько неопределённое – значение для расследования убийств. Томасу Квику дозволялось встречаться с любыми журналистами, к тому же он внимательно читал всё, что о нём писали. В очередной раз читая «Экспрессен», ван дер Кваст узнал, что одно из своих «новых» преступлений Квик совершил в провинции Даларна, и следователи тут же связали его слова со скандальным убийством израильтянина Йенона Леви, которое произошло на окраине шведской деревни Рёрсхюттан 11 июня 1988 года.

Двадцатичетырёхлетнего туриста Йенона Леви обнаружили мёртвым у лесной дороги в Даларне. В ходе расследования сразу появился подозреваемый, однако доказательств для обвинения было недостаточно.

С Квиком убийство в Рёрсхюттане долгое время связывали на неофициальном уровне. Прошло чуть больше месяца с момента следственного эксперимента на озере, когда Томас Квик позвонил Сеппо Пенттинену. После беседы Пенттинен оставил краткую записку:

«В среду 19 августа в 19.45 нижеподписавшемуся позвонил Квик и рассказал, что его психическое состояние крайне тяжёлое и он желает сообщить информацию, которая вызывает в нём отчаяние и тревогу.

Касательно происшествия с израильтянином в Даларне Квик заявляет о том, что у него был сообщник».

Квик пояснил, что увидел Йенона Леви на небольшой улочке в городе Уппсала. Его пособник общался с Леви на английском, а затем они вместе сели в машину Квика и поехали в сторону Даларны, где подельники и убили юношу:

«Квик удерживал молодого человека, пока его сообщник бил юношу кулаками и “тяжёлым предметом из багажника”. Тело оставили на том же месте, даже не пытаясь скрыть следы преступления. Погибший не был повёрнут лицом вниз – скорее, он лежал на спине.

Квик упоминает, что видел статьи об этом событии, но из-за обуявших его сильных переживаний не смог рассмотреть фотографии, а потому и сами тексты читал не слишком внимательно».

Признание Квика в убийстве Йенона Леви не вызвало энтузиазма у следователей. Сеппо Пенттинен открыто заявил: об этом преступлении газеты написали столь подробно, что Квик едва ли мог поведать полиции что-то новое.

Когда предварительное следствие по делу об убийстве на озере Аппояуре было завершено, Квика всё же расспросили о Йеноне Леви. На этот раз Томас рассказал, что был один, когда увидел Леви в Уппсале и уговорил его поехать в Фалун. Неподалёку от Салы они остановились у загородного домика, где Квик два раза ударил Леви камнем по голове, после чего положил мёртвое тело на заднее сидение и поехал дальше. В Рёрсхюттане он свернул на лесную дорогу, где избавился от тела юноши.

Расследование убийства Йенона Леви затягивалось, дело становилось всё запутаннее. Квик постоянно менял показания: сообщник то появлялся, то пропадал. Назывались разные места преступления – да и название улицы, на которой Квик познакомился с Леви, всё время оказывалось разным. А ещё Квик никак не мог определиться с орудием убийства.

В начале расследования он уверял, что убил Леви камнем, но это не соответствовало результатам экспертизы. На последующих допросах фигурировали домкрат, баллонный ключ, лопата, топорик, лом, полено и даже финские сани – но и эти предположения оказались неверными.

За год Квика допрашивали четырнадцать раз. Следователь Сеппо Пенттинен бывал с ним на месте преступления и дважды проводил следственный эксперимент. Во время второй попытки воссоздать ход событий Квик начал утверждать, что орудием убийства было «что-то похожее на полено».

– Здесь есть что-нибудь примерно такой длины? – спросил Пенттинен, показав руками расстояние около метра. Квик тут же подобрал дубинку подходящего размера, которая, как по мановению волшебной палочки, оказалась буквально под ногами.

Несмотря на то, что показания всё время менялись, Кристер ван дер Кваст был уверен: нет причин сомневаться в словах Квика.

– Проблема в том, что всплывающие у него воспоминания об убийствах фрагментарны, к тому же зачастую между преступлением и разговором о нём проходит слишком много времени. Именно поэтому ему не удаётся связать эти обрывки в единое целое, – пояснил прокурор, в точности повторяя слова психотерапевта из Сэтерской больницы, лечившего Квика.

Через полтора года, наполненных терапевтическими беседами, допросами и всё новыми и новыми следственными экспериментами, Томасу Квику наконец удалось структурировать свои обрывочные воспоминания и представить полиции более-менее связную историю. Теперь всё выглядело так: Квик и его помощник в Уппсале вынудили Йенона Леви уйти с перрона на парковку, где его силой затолкали в машину. Затем сообщник, приставив нож к горлу Леви, не давал тому вырваться из автомобиля, а сидевший за рулём Квик довёз компанию до места преступления.

10 апреля 1997 года Кристер ван дер Кваст подал иск в районный суд Хедемуры. О преступлении сообщалось следующее:

«В период с 5 по 11 июня 1988 года в Рёрсхюттане, в коммуне Хедемура, Томас Квик лишил жизни Йенона Леви, ударив его тупым предметом по голове и груди».

Это был уже третий раз, когда Томасу Квику нужно было предстать перед судом по обвинению в убийстве, которое, по его словам, он совершил вместе с сообщником. И снова этот загадочный сообщник отсутствовал в зале суда. В решении суда упоминались его имя и фамилия, подробно описывались его действия, но поскольку он категорически отрицал свою вину, а у следствия не было достаточных улик, его причастность не могла быть доказана. «В данном деле допрос НН не играл бы никакой роли», – подытожил Кристер ван дер Кваст.

Районный суд Хедемуры был вынужден признать, что в ходе заседания «не было выявлено доказательств, прямо указывающих на причастность Томаса Квика к преступлению». Однако суд также отметил, что рассказ об убийстве был последовательным и не содержал каких-либо противоречий. Квик предоставил немало правдивых сведений и о месте преступления, и об одежде жертвы, и о повреждениях на теле убитого – по мнению суда, все эти факты соответствовали заключениям криминалистов и патологоанатома.

Квик упомянул и другие детали, указывающие на то, что он виновен: например, рассказал о ноже с искусно вырезанной деревянной ручкой. Нож нашли в сумке Леви, и он написал о нём в открытке, которую отправил матери.

Сеппо Пенттинен пояснил, что ошибки в показаниях Квика в общем-то не были такими уж серьёзными. Скажем, многочисленные безуспешные попытки вспомнить, чем было совершено преступление, объяснялись просто: у Пенттинена «сложилось впечатление, что Томас Квик с самого начала знал: орудием убийства послужила дубинка, но возникшее чувство отчаяния не позволяло ему рассказать об этом». Пенттинен описал допросы, в ходе которых история Квика постепенно приобретала всё более правдоподобные очертания, что нашло отражение в решении суда. Озвученные Квиком подробности зверского убийства, по мнению многих, могли быть известны только самому преступнику.

28 мая 1997 года Томаса Квика признали виновным в убийстве Йенона Леви:

«Суд находит, что слова Томаса Квика подтверждают собранные по делу улики.

Принимая во внимание признание, а также предоставленные доказательства, суд постановляет: признать Томаса Квика виновным в совершении этого деяния.

Таким образом, Томас Квик должен быть привлечён к ответственности за намеренное лишение жизни Йенона Леви».

И Квика вновь отправили на принудительное психиатрическое лечение.

Его признали виновным в совершении четырёх убийств, которые произошли в трёх разных местах. Теперь даже строгое определение ФБР позволяло официально отнести его к серийным убийцам.

Терес Юханнесен

Пока шло расследование убийства Йенона Леви, Томас Квик продолжал припоминать новые и новые преступления.

Одно из его признаний затрагивало смерть девятилетней Терес Юханнесен, которая 3 июля 1988 года бесследно исчезла из дома в районе Фьелль недалеко от норвежского Драммена.

Исчезновение девочки назвали самым громким уголовным делом в Норвегии, а начавшееся расследование стало крупнейшим из всех, что когда-либо проводились в стране: в нём была занята добрая сотня полицейских, и за первые годы они опросили 1721 человека. Полиция получила 4645 сообщений-наводок и зарегистрировала 13 685 случаев перемещения машин и людей в этом районе. Но результата не было.

Весной 1996 года убийством Терес Юханнесен и двух африканцев, пропавших в марте 1989 года из расположенного в Осло лагеря беженцев, занялась и шведская полиция, которая начала активно сотрудничать со своими норвежскими коллегами. Объяснялось это просто: Квик признался в убийстве всех троих.

Опыт подсказывал, что у серийных убийц нередко существует так называемый modus operandi [17]17
  modus operandi – в переводе с латинского – «образ действия». 69 ТОМАС КВИК. История серийного убийцы


[Закрыть]: одни, например, ищут жертву в определённой географической области, другие выбирают конкретный тип – скажем, мальчиков, проституток, занимающиеся любовью пары и так далее. Третьи убивают каким-то особенным образом – как, скажем, Тед Банди, который заманивал жертв (кстати, исключительно светлокожих женщин – представительниц среднего класса) в свою машину и убивал их, ударяя ломом по голове.

Именно поэтому многие скептически отнеслись к очередному признанию Квика: по какой-то причине он неожиданно изменил своим пристрастиям и убил девочку, которая к тому же проживала в Норвегии. Даже его бывший адвокат Гуннар Лундгрен, до сих пор безоговорочно веривший своему клиенту, отнёсся к его заявлениям с изрядной долей недоверия.

«Очень странно, совсем не похоже на его обычное поведение», – сказал он.

Кристер ван дер Кваст согласился с тем, что убийство не соответствует сложившейся модели, но добавил: следователям «необходимо шире смотреть на вещи» и осознавать, что сам процесс убийства как таковой мог доставлять серийному убийце сексуальное удовлетворение.

26 апреля 1996 года Квик покинул Сэтер. Его сопровождали несколько полицейских, санитары, специалист по вопросам памяти Свен-Оке Кристиансон, психотерапевт Биргитта Столе и прокурор Кристер ван дер Кваст.

Квика отвезли во Фьелль. Там он показал, где встретил Терес и ударил её камнем, чтобы она потеряла сознание. Затем, по его словам, он отнёс девочку в машину и увёз в лес. Он уверял, что в 1988 году на этом месте был банк, а на земле лежали какие-то доски. Балконы, говорил он, за эти годы перекрасили. Всё это соответствовало действительности. Так Квик оказался подозреваемым в убийстве Терес.

На следующий день он уже руководил длинной процессией машин, которая направлялась по трассе Е 18 в сторону Швеции. Рядом с деревенькой Эрье Томас попросил свернуть на лесную дорогу, пообещав показать место, где он спрятал тело девочки. Он сказал, что разрезал тело на мелкие кусочки, бросив некоторые из них в лесное озеро Ринген. Решение далось непросто, но следователи всё же не видели иного выхода: озерцо следовало осушить, ведь на его дне покоились останки Терес.

Целых семь недель продолжался самый дорогой в истории Скандинавии осмотр места преступления. Воду из озера выкачали, дно раскопали, дойдя до слоя десятитысячелетней давности. Жидкость и ил тщательно отфильтровали и дважды скрупулёзно обследовали. Полиция не обнаружила ровным счётом ничего.

«Либо Томас Квик всё выдумал, либо ошибся местом. У нас есть все основания сомневаться в его словах», – заявил начальник полицейского управления Драммена Туре Йонсен, когда 17 июля на озере Ринген прекратили работу последние насосы.

Норвежцы снова внимательно пересмотрели материалы дела Терес. Они не увидели ни лиц, ни транспортных средств, которые хоть как-то можно было связать с Томасом Квиком.

Многие не сомневались: теперь он уже не будет фигурировать в этом расследовании. А может быть, и в других тоже.

Но прошёл год, и Томас Квик вновь оказался в лесу близ городка Эрье со своей свитой из следователей и врачей.

– Он добился невероятных результатов. Затянувшаяся процедура оказалась для него невероятным стрессом, – пояснил адвокат Клаэс Боргстрём.

– В данный момент я убеждена, что убийство Терес совершил именно Квик, – заявила Инге-Лиса Эвербю в региональной прокуратуре Драммена. – Мы располагаем сведениями, что Томас Квик действительно находился в указанном лесу. Множество косвенных улик доказывает, что он был в Драммене, когда Терес исчезла.

Полиции удалось обнаружить якобы принадлежавший Квику плед, лезвие ножовки (его Квик бросил на месте преступления) и дерево с нацарапанным рисунком, оставленным, как утверждал Квик, им самим.

Но самой важной находкой, пожалуй, считали следы костра, на котором, по словам Квика, были сожжены части тела Терес. Найти это место помогла поисковая собака Зампо, учуявшая запах останков. В золе криминалисты обнаружили несколько обугленных кусочков – если верить экспертам, это были случайно уцелевшие фрагменты детских костей.

«Найдена жертва Квика!» – кричал заголовок на целую полосу газеты «Дала-Демократен» от 14 ноября 1997 года.

Кристер ван дер Кваст светился от счастья: впервые следователям удалось триумфально пройти весь путь от полученных признаний Квика до обнаружения останков его жертвы. Крошечный обожжённый кусочек кости казался настоящим прорывом в расследовании.

«Недалеко от Эрье обнаружены останки человека в возрасте Терес Юханнесен. Томас Квик утверждает, что в 1988 году именно здесь он спрятал тело девятилетней девочки», – подытожил результаты экспертизы Губб-Ян Стигсон в «Дала-Демократен».

Благодаря новым уликам, найденным в лесу, полиция вновь бросила все силы на расследование убийства Терес. 13 марта 1998 года уверенный в своей правоте прокурор подал очередной иск против Квика в районный суд Хедемуры.

«На этот раз криминалисты собрали прекрасную доказательную базу», – сказал он.

Но подумать только, какое примечательное событие: исковое заявление, поданное в связи с совершённым в Норвегии убийством, оказалось в шведском суде. Процесс с участием судей из Хедемуры проходил в Стокгольме: только здесь имелись залы заседаний с повышенной системой безопасности. Ведь речь-то шла о настоящем маньяке.

Кристер ван дер Кваст гордился: Квик упомянул целых тридцать уникальных фактов, которые доказывали его причастность к убийству.

– Сведения, изложенные Квиком, столь подробны и специфичны, что позволяют связать его как с местом совершения преступления, так и с девочкой, – отметил он в своём заключительном слове.

Адвокат Клаэс Боргстрём не возражал:

– Нет никаких сомнений в том, что мой подзащитный совершил вменяемые ему преступления.

Выступая с последним словом, сам Квик попытался дать психологическое объяснение своему поступку:

– Я виновен, и чувство вины невероятно мучительно и тягостно для меня. Однако мне бы хотелось, чтобы вы поняли: я лишь спроецировал собственные переживания, зародившиеся у меня внутри в моём полном трагических событий детстве, – оправдывался он.

Как и ожидалось, районный суд Хедемуры счёл имевшиеся доказательства достаточными для признания Томаса Квика виновным в убийстве Терес Юханнесен. Его вновь приговорили к принудительному лечению в психиатрической клинике. Теперь у Квика за плечами было пять приговоров по делам об убийствах.

Скептики

Ещё во время рассмотрения дела о двойном убийстве на озере Аппояуре в Швеции появились люди, которые ставили под сомнение виновность Квика. Пресса не прислушивалась к их мнению, и о них почти сразу забыли. Однако весной 1998 года, когда речь зашла о Терес Юханнесен, Квик вновь оказался в центре внимания. На сей раз вспыхнувшая дискуссия породила непримиримых соперников, схваткам которых, казалось, не будет конца.

Всё началось со статьи Дана Ларссона в «Дагенс Нюхетер» в разделе «Полемика». Когда-то Дан был шахтёром в Мальмбергете, но успешно переквалифицировался в криминального журналиста, пишущего для «Норрлэндска Социалдемократен». Он внимательно следил за судебными процессами по делам Чарльза Зельмановица и супругов Стегехёйс и был уверен – Квик невиновен. Больше всего вопросов у него вызывало участие одной и той же команды в расследовании двух разных дел. А ещё он вспоминал о так называемых «сообщниках», о которых говорил Квик: существовали ли они?

Через четыре дня в том же разделе «Полемика» газеты «Дагенс Нюхетер» вышла статья Нильса Виклунда, доцента по судебной психологии. Он писал:

«Судебные процессы над Томасом Квиком уникальны по целому ряду причин. Западная судебная система основана на конфронтации двух сторон, и задача суда – найти правду, оценивая, с одной стороны, доводы обвинения, а с другой – слова защиты, выражающие противоположное мнение».

Как считал Виклунд, в процессах над Квиком напрочь отсутствовала та самая биполярность: и прокурор, и адвокат придерживались одинаковой точки зрения. Его наблюдение подтверждало и новое слушание, в котором адвокат Клаэс Боргстрём не только указал на то, что его клиент виновен, но и обратился к журналистам, психологам и юристам, призывая их «задуматься над собственной ответственностью»:

«Неоднократные попытки адвоката приглушить общественные обсуждения возмутительны. Ему не мешало бы провести собственное независимое расследование», – писал Виклунд.

Масла в огонь подлило и заявление Бьёрна – отца Юхана Асплунда, требовавшего возбудить дело против Кристера ван дер Кваста, который допустил халатность, отказавшись привлекать к уголовной ответственности лицо, помогавшее Квику убить Терес Юханнесен. Квик ведь не просто назвал сообщника, но и подробно описал его участие в преступлении: он помогал увезти девятилетнюю девочку, а затем прямо на парковке изнасиловал её. Бьёрн Асплунд был возмущён:

«Что же это получается? Почему заместитель прокурора Кристер ван дер Кваст считает рассказ Квика правдоподобным, но при этом не допрашивает сообщника, названного и известного как полиции, так и самому Квасту?»

Бьёрн Асплунд был убеждён: ван дер Кваст пренебрёг своими обязанностями и проявил халатность, поскольку пособничество в убийстве и насильственные действия сексуального характера в отношении детей лежат в сфере государственного обвинения.

Анна-Клара и Бьёрн Асплунды, с самого начала следившие за процессами, также были уверены, что признания Квика – ложные. Их борьба проходила под лозунгом «Уберите Квика от Юхана!».

Представители других СМИ не упустили возможности присоединиться к полемике. Среди новых скептиков оказалась и адвокат Черстин Коорти, которая в программе шведского телевидения «Актуально» прямо заявила: она не верит, что Квик виновен во всех этих преступлениях. Процессы против него Коорти относила к «крупнейшим судебным скандалам XX столетия».

12 июня 1998 года в «Свенска Дагбладет» появилась ещё более серьёзная критика. В полемической статье «Кейс “Квик”: поражение судебной системы» психолог Астрид Хольгерссон резко осудила действия команды обвинителей, полицейских и психологов, которые «объединившись, направили все силы на поиск доказательств, подтверждающих теорию о “Квике-убийце”».

Астрид ознакомилась с протоколами допросов и теперь приводила конкретные примеры того, как Кристер ван дер Кваст всё время подсказывал Квику «правильный ответ». Тот факт, что Квик изначально делал неверные предположения, не был ни для кого секретом, но анализ его свидетельских показаний ещё ни разу не проводился. Вместо этого судам предлагали согласиться с антинаучными околопсихологическими толкованиями, объясняющими, почему Квику не удавалось сразу вспомнить ход событий. Для наглядности Хольгерссон привела цитату из приговора по делу об убийстве Йенона Леви:

«Суд отметил, что “конечная версия сложилась после проведения нескольких допросов”, однако не подверг критическому анализу методы, которые привели к появлению этой самой версии. За истину были приняты выдвинутые психологами предположения, связанные с “тем, что Квику было непросто припомнить и признать некоторые детали произошедшего”».

Не удалось избежать критики и Свену-Оке Кристиансону: Астрид Хольгерссон посчитала его поведение неэтичным, а высказывания – антинаучными, поскольку он «при помощи предположений и манипуляций» старался сделать так, чтобы у Квика получилась логичная история, не противоречащая добытым уликам и известным полиции фактам. Также Хольгерссон поддчеркнула, что Кристиансон сотрудничал с прокурором, в то время как суды призывали его «выступить в качестве эксперта и высказать мнение, основанное на результатах его исследований». Вывод журналистки был однозначным: Кристиансон поступил крайне неэтично, согласившись играть обе роли одновременно.

Кроме того, Кристиансон «повлиял на общественное мнение, поскольку вопреки принципам, определяющим участие психолога в уголовных делах, разъяснял собственную субъективную позицию, читая лекции о “серийном убийце” Квике».

В вышедшей в 1997 году антологии «Восстановленные и ложные воспоминания» (Oxford University Press) одним из авторов был Кристиансон собственной персоной. В своей статье он называл Квика “серийным маньяком”: именно это-то и оставалось доказать в суде. Хольгерссон процитировала его слова о воспоминаниях, которые вдруг вернулись к Квику во время терапии:

«Воспоминания об убийствах вызывали всеподавляющее чувство отчаяния, поскольку являлись воспроизведением тех сексуально-садистских действий, которым будущий серийный убийца подвергался в детстве».

Астрид Хольгерссон отмечала:

«Как уже упоминалось, не существует никаких документальных подтверждений тому, что Квик – серийный убийца, что в детстве он подвергался насилию или что подобное может быть характерной особенностью серийного убийцы».

Члены «команды Квика», как Хольгерссон назвала прокурора Кристера ван дер Кваста, проводившего допросы следователя Сеппо Пенттинена, терапевта Биргитту Столе и специалиста по вопросам памяти Свена-Оке Кристиансона, притихли и не давали комментариев. Единственным, кто в этой полемике выступил в их защиту, оказался адвокат Квика Клаэс Боргстрём. Ему, кстати, тоже досталось, ведь ни в ходе расследований, ни на судебных заседаниях он не проявлял особой активности.

Боргстрём ответил на критику Хольгерссон с изрядной долей сатиры и иронии, написав в «Свенска Дагбладет» статью под броским заголовком «Необычайно неприятная теория заговора»:

«Хотелось бы поблагодарить Астрид Хольгерссон за её научно обоснованные суждения относительно всех этих ужасных событий, которые не позволят пострадавшей стороне обрести хотя бы минуту покоя до конца дней. Всё, что Астрид нужно сделать, – это просто полистать некоторые документы, посмотреть видеоматериалы – и тогда правда выйдет на всеобщее обозрение».

Развязка наступила в августе 1998 года, когда в свет вышла книга Дана Ларссона «Патологический лжец Томас Квик», повествующая о двойном убийстве на озере Аппояуре. Ларссон утверждал, что преступления совершил местный культурист, злоупотреблявший амфетамином, алкоголем и анаболическими стероидами.

На страницах «Дала-Демократен» под заголовком «Новое произведение о Квике – неприятная халтура» вышла одностраничная рецензия на книгу, написанная Губбом-Яном Стигсоном. Свой обзор он закончил словами: «В представленных Ларссоном фактах так много недочётов, что здесь просто-напросто не хватит места перечислить их все. Поэтому анализ книги я продолжу в завтрашнем выпуске «Дала-Демократен».

На следующий день вышло продолжение «рецензии». К этому моменту вражда сторонников и противников обвинений достигла своего апогея: люди разделились на два лагеря с диаметрально противоположными взглядами. Началась непримиримая борьба, в которой на кону стояли честь и престиж, и больше не было возможности даже чуточку отступить от своей позиции.