Текст книги "Преследуя Аделин"

Наконец, набравшись храбрости, я поспешно спрашиваю:

– А ты сможешь отследить неизвестный номер?

Ее глаза сужаются.

– Он написал тебе с такого?

В мою душу закрадывается стыд. Я должна была рассказать ей об этом раньше, но у меня была эта странная защитная необходимость сохранить сообщения в секрете, как и в случае с полицейским. Теперь же я понимаю, насколько это было глупо, ведь Дайя – один из лучших хакеров в мире. По крайней мере, так она говорит.

Я смущенно киваю и протягиваю ей телефон с уже открытым диалогом. Она выхватывает его у меня из рук, бросает на меня яростный взгляд и читает.

Когда она поднимает на меня глаза, в ее зрачках пылает огонь.

– И ты только сейчас показываешь мне их?

У меня вырывается стон.

– Я знаю, я тупая сучка. Просто… Я не знаю, Дайя. Честное слово, не знаю. Ты можешь их отследить?

– Я еще не простила тебя, но давай посмотрим.

Я не переживаю из-за ее гнева. Дайю может укусить змея, и она сразу же простит ее. Сейчас она просто играет в обиду.

На ее лице появляется выражение, похожее на разочарование. Ее губы кривятся, и по мере того, как идут секунды, ее хмурый взгляд становится все мрачнее. Она наклоняется к экрану ближе, продолжая печатать со скоростью тысячи знаков в секунду.

Несколько минут спустя она хлопает ладонями по столу и откидывается назад, на ее лице отчетливо читается гнев.

– Не отследить, – вот и все, что она говорит.

Мое беспокойство возвращается.

– Значит, этот человек может взламывать мои камеры слежения, обходить их и писать мне смс с неотслеживаемых номеров. Что означает, что он, вероятно, хакнул и мой телефон и уже получил мои нюдсы.

Она смотрит на меня, и я уже знаю ее ответ.

– Это возможно, – говорит она, хотя ее тон говорит о том, что это скорее всего.

Я роняю голову на свой ноутбук, наверное, нажимая сразу на кучу клавиш, но сейчас мне все равно. Мои нюдсы предположительно видел жуткий мужик. Хуже того, скорее всего, у него есть видеозаписи, на которых я голая. Думаю, это не самое худшее, что могло бы случиться, – мое тело великолепно. Но я буду очень расстроена, если они попадут в сеть.

Что, если он использует их для шантажа? Никогда не думала, что буду надеяться, что он слишком одержим мной, чтобы сливать их. Он уже зарекомендовал себя как собственника. Если уж другому мужчине нельзя даже дотронуться до моего бедра без того, чтобы ему не отрубили руки, то он точно не станет выставлять мое обнаженное тело на всеобщее обозрение, ведь так?

– Ты удалила их?

Я киваю, ударяясь лбом о клавиши еще раз. И морщусь от произведенного шума. Если я не перестану, моя здоровенная тупая голова испортит мой ноутбук.

Поднимаю голову, беру стакан Дайи с водкой и ананасовым соком и пью. Она не возражает. На самом деле, она даже придвигает ко мне всю бутылку.

– Не зацикливайся на этом. Если он еще ничего не упомянул о них, то велика вероятность, что их у него нет.

Ее слова мало помогают мне почувствовать себя лучше, но я все равно благодарна ей за них.

– Кому ты вообще отправляла свои нюдсы? – спрашивает она, забирая у меня из рук бутылку после того, как я делаю большой глоток.

– Я никому не отправляю обнаженку с тех пор, как мне исполнилось двадцать. Я делаю нюдсы, потому что мне нравится мое тело и я хочу смотреть на него сама.

Дайя смеется.

– Я чертовски тебя люблю.

К сожалению, не она одна.

Экран ее телефона загорается. Я инстинктивно бросаю на него взгляд, и от моего внимания не ускользает то, как быстро она хватает его, словно ее телефон и в самом деле загорелся.

Я вскидываю бровь, наблюдая, как нервно она посмотрела на меня.

– Ты не прощаешь мне секреты, но сама делаешь так же, – сухо констатирую я.

Она сдувается, теперь она похожа на собаку, которую застукали с туалетной бумагой во рту.

– Я не хочу тебя волновать, – бормочет она.

– Насчет чего? – рявкаю я, протягивая руку за телефоном.

Она стонет, еще сильнее прижимая его к груди.

– Люк… он писал мне, – начинает она.

Мои глаза увеличиваются, в них появляется тревога.

– Писал тебе что? Предлагал еще раз переспать?

Медленно она качает головой.

– Он донимал меня насчет тебя и того, что случилось той ночью с Арчем. Я сказала ему то же самое, что ты рассказала полиции. Что кто-то постучал в дверь, и после этого Арч пропал. Думаю, он пытается разобраться, кто бы это мог быть.

– Твою мать, – ругаюсь я, утыкаясь лицом в ладони.

– Судя по всему, Макс в ярости, – со вздохом признает она. – Погиб не только его лучший друг, но и вся его семья. Они этого не говорили, но я не уверена, что они поверили в то, что клан Талаверра убрали их конкуренты. Я сказала Люку, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Думаю, он купился.

Кое-что остается недосказанным, поэтому я произношу это за нее:

– Пока что.

Ее губы поджимаются, и я понимаю, что моя тень только что нажил мне опасных врагов.

14-е января, 1945

Холодная тоскливая погода повергает меня в уныние, не уступающее льду, налипшему на мои окна.

Даже Фрэнк заметил мое кислое настроение, когда заходил сегодня.

Он пытался развеселить меня своими шуточками. Признаю, раз или два я улыбнулась, но больше я ничего не смогла из себя выжать.

Я и Роналдо вчера поругались.

Он сказал, что не понимает, почему я до сих пор остаюсь с Джоном. Он становится все более ревнив. И я не могу сказать, что виню его. Когда я думаю о нем с другой женщиной, я едва не слепну от ярости.

Однако жизнь Роналдо до сих пор остается для меня загадкой. Он говорит, что не желает подвергать меня тем опасностям, что сулит его жизнь, и я не уверена, что даже понимаю, что он имеет в виду.

Как я могу обеспечить будущее моей дочери с мужчиной, чья жизнь опасна и до сих пор мне неизвестна?

Я в замешательстве.

Глава 14

МаниПулятор

Дайя поставила на мой телефон какой-то блокиратор, чтобы предотвратить дальнейшие взломы. В то время как мой мозг постоянно вертелся вокруг нюдсов, Дайя в принципе забеспокоилась о том, что у этого типа есть какой-либо доступ к моему телефону. Он мог просматривать все мои сообщения, иметь доступ к моей банковской информации, отслеживать мои звонки и находить меня везде, куда бы я ни пошла.

Кажется, с каждым днем я начинаю ценить Дайю все больше. Она обеспечила мне чувство безопасности, которого, я даже не подозревала насколько, мне не хватало.

Думаю, я сделаю ей предложение или что-нибудь в этом роде.

Тем не менее, я больше никогда в жизни не буду делать свои голые фото, но это не такая уж большая цена. Чтобы обеспечить себе хоть какое-то подобие комфорта, я решила убрать камеру из своей комнаты. Мне просто придется воздержаться от хождения по дому голышом, пока с этим гадом что-нибудь не сделают.

А если бы еще лучшие друзья Арча не были занозами в моей заднице, то, быть может, по ночам я смогла бы спать час-другой.

Остаток дня мы провели в тишине, работая.

Пока Дайя занималась своими делами, я вытащила все фотографии в этом доме и перебрала их. Понятия не имею, что на самом я деле ищу. Может быть, фото Джиджи с каким-нибудь другим мужчиной, кроме моего прадедушки.

После часа поисков я выяснила, что она всегда указывала на обратной стороне фотографии имена людей, запечатленных на снимке, и год, в который он был сделан.

Я искала имя Роналдо, но так и не нашла его.

– Скоро Хэллоуин. Мы ведь пойдем в этом году на ярмарку привидений? – спрашивает Дайя. Она стоит у моей входной двери, собираясь возвращаться домой на ночь.

Я смотрю на нее с укором.

– Хэллоуин – это вся моя жизнь, Дайя. Конечно, мы пойдем на гребаную ярмарку привидений.

Сколько себя помню, Хэллоуин всегда меня завораживал. Эти существа и жуткие лица. Выпрыгивающие страшилы из-за угла и надвигающийся ужас от того, что должно произойти что-то кошмарное. У меня какая-то нездоровая одержимость всем этим.

Мама отправляла меня на психотерапию именно из-за моего увлечения страшными фильмами. Она думала, что я психопатка. Но на самом деле я просто получаю удовольствие от чувства страха.

Я считаю, что это на шаг выше, чем иметь психические отклонения, но терапевт с этим не согласилась.

Я слишком часто слышала, как мама говорила отцу, что я ненормальная. Что со мной что-то не так. Никому в здравом уме не нравится быть испуганным.

Но не мне.

Я люблю это.

Вот почему иметь преследователя – самое ужасное для такого человека, как я. Я склонна слишком сильно наслаждаться страхом. Моя любовь к ужасам однажды приведет к тому, что меня убьют. Я словно создана для того, чтобы меня преследовали.

Маленькая мышка.

Это имя теперь всегда будет преследовать меня.

Я не добыча. Нет.

– «Сатанинские связи» снова приезжают в город, и у них появились новые дома с привидениями, – напоминает Дайя, возвращая меня в настоящее.

«Сатанинские связи» – это передвижная ярмарка, которая приезжает в город ежегодно; она остается здесь на две ночи, а затем отправляется в следующий город. Они ставят кучу аттракционов и домов с привидениями. Мы с Дайей ходим туда исключительно по религиозным соображениям.

После первых нескольких лет посещения подобных мест стали предсказуемыми. Они меняют их каждый год, и в настоящее время у этой передвижной ярмарки одни из самых лучших домов с привидениями в стране.

– Ты уже знаешь, что я буду первой в очереди к ним.

– Да, мы это знаем, ненормальная, – дразнит она. Несмотря на то, что раньше это слово было любимым оскорблением моей матери, я больше не обращаю на него внимания.

Множество мужчин называли меня им, после чего отчаянно умоляли позволить трахнуть меня снова. Слово «ненормальная» для меня давно приобрело совершенно новое значение. Сейчас мне нравится это имя.

Дайя уходит, как только мы утверждаем планы на вечер Хэллоуина. Ярмарка приедет лишь через несколько недель, но у праздника есть свои ярые поклонники, которые собираются каждый год. Доходило до того, что как-то пришло так много людей, что организаторам пришлось ограничить количество мест.

И теперь ярмарка проходит как концерт, чтобы избежать образования очередей за пределами ярмарочного комплекса. Как только билеты будут распроданы, туда уже не попасть. К счастью, на моей стороне есть компьютерный гений, и она достает нам билеты еще до того, как они поступают в продажу.

Как только за Дайей захлопывается дверь, у меня звонит телефон. Думая, что это пишет Дайя, что она что-то забыла, я вытаскиваю мобильник и открываю сообщение, не обратив внимания на его отправителя.

И как только я вижу сообщение, мое сердце падает.

«Готова к наказанию, мышонок?»

Я поднимаю взгляд и подбегаю к окну. Снаружи его нет. Дайя как раз выезжает с подъездной дорожки, ее автомобиль набирает скорость и задние фары исчезают среди деревьев.

Я разворачиваюсь, переживая, что он обнаружил другой способ проникнуть в мой дом. Или что он уже в доме и был тут все это время.

«Зачем ты это делаешь?» – пишу я.

Его ответ приходит не сразу. Я жду с затаенным дыханием, а когда понимаю, что не свожу глаз с телефона, едва не швыряю его от себя через всю комнату. Наверное, он специально заставляет меня ждать.

Наконец, мой телефон пищит. Я заставляю себя подождать минуту, прежде чем открыть сообщение, просто чтобы позлить его.

«Ты водишь. Будет справедливо, если я позволю тебе ощутить это чувство».

Я сглатываю, через меня пробегает нервный импульс, пока я решаю, что ответить.

«Ты так красива, когда напугана».

Я роняю телефон. Испытывая смущение и молясь, чтобы он не заметил моего промаха, я снова бросаю взгляд в окно. Там по-прежнему никого нет.

Где же он, черт возьми?

Как будто читая мои мысли, он присылает еще одно сообщение.

«Я так близко, что чувствую твой запах».

Мои руки дрожат, пока я читаю его смс снова и снова. От паники слова начинают расплываться перед глазами. Он где-то здесь, в моем доме. Я бросаюсь на кухню, хватаю свой верный нож и мчусь обратно в гостиную.

Он еще не появился, но я уверена, что он это сделает.

С колотящимся сердцем и дрожащими руками я сажусь на край кресла-качалки, предопределяя свою судьбу.

На экране появляется сообщение, и я тут же жалею об этом.

«Хватит быть трусишкой, давай выходи».

Мне хочется отмотать время назад.

Сверху, надо мной, раздаются шаги. Я сглатываю и поднимаю голову, словно могу видеть сквозь потолок. Шаги направляются в сторону моей комнаты.

Телефон жужжит.

«Найди меня».

В этот самый момент я начинаю сомневаться в своем рассудке. Не раздумывая, я поднимаю свою задницу и делаю шаг в сторону лестницы. Чутье подсказывает мне бежать навстречу опасности, а не прочь от нее.

Бог? Это снова я. Нам правда стоит поговорить о поступках, которые ты заставляешь меня совершать.

Я даже не уверена, что верю в Нее, но если Она существует, то кто-то обязан набить ей морду за то, что Она сделала меня такой, какая я есть.

К счастью, здравый смысл возвращается, и я не даю себе подняться на второй этаж и отправиться на поиски сумасшедшего в своем доме. Разумнее всего было бы позвонить в полицию.

Он не сможет выбраться незамеченным отсюда. Единственный выход из поместья – через лестницу. Он не сможет прятаться вечно. В данный момент меня даже не волнует, что полицейские могут не поймать его. Если его увидит кто-то еще, этого будет достаточно, чтобы они наконец восприняли мои слова всерьез.

Телефон снова вибрирует.

«Слишком напугана, маленькая мышка?»

Словно бросая мне вызов, он хлопает дверью. Я вздрагиваю от шума, сердце подскакивает к горлу. Даже если бы я хотела закричать, я бы не смогла произнести ни звука.

Моя грудь беспорядочно вздымается, страх становится все сильнее.

«Я звоню в полицию», – набираю я.

Даже сквозь стены я чувствую осуждение. Вот она я, называю его слабаком и требую, чтобы он вышел. А потом, когда ситуация меняется, я угрожаю вызвать полицию.

Потому что это умный поступок, тупица.

Так какого хрена я чувствую себя настолько глупо, делая это? Как такое возможно?

«Помнишь, что я сказал в прошлый раз?»

Разве я могла забыть? Чем больше я его не слушаюсь, тем тяжелее мое наказание. Я закусываю губу, всерьез раздумывая о том, чтобы подняться наверх и пойти искать его. Испускаю дрожащий вздох.

Передо мной стоит выбор, и я уже знаю, что выберу неправильный вариант.

Я сдаюсь и начинаю печатать.

«Я иду, козел».

В одной руке держу телефон, в другой – нож. Я ни в коем случае не собираюсь снова оказаться идиоткой и бросить свое единственное оружие. Он будет зажат в моей руке так же крепко, как и воткнут в его лицо, когда я его найду.

Я тихо поднимаюсь по ступенькам. Хотя не уверена, имеет ли значение, слышит он меня или нет. У меня жуткое предчувствие, что, хоть я сейчас и иду его искать, он найдет меня первым.

В моем желудке появляется знакомое пьянящее чувство. Оно бурлит, словно алкоголь в пустом желудке. На лбу выступает пот, а во рту такое ощущение, будто я наглоталась песка.

Я чертовски напугана.

Ряд бра по обе стороны коридора отбрасывает достаточно света, чтобы понять, что он пуст. Включаю фонарик на своем телефоне и начинаю с первой комнаты.

Медленно прокрадываюсь в каждую из них, оглядываясь по сторонам, прежде чем продолжить поиски. Проверяю за дверями и в каждом углу.

Самая страшная часть – это шкафы. Открывая двери, я знаю, что могу очутиться лицом к лицу со страшным незнакомцем.

Мужчиной, который хочет наказать меня.

На глаза наворачиваются слезы, когда я обнаруживаю, что первый шкаф пуст. Мое бедное сердце в данный момент даже болит от сильного сердцебиения. Не думаю, что столько ужаса в моей крови полезно для здоровья.

Тем не менее, я иду дальше и выясняю, что две следующие комнаты тоже совершенно пусты.

На втором этаже остались еще две комнаты и ванная. И, наконец, дверь в самом конце коридора, ведущая на чердак.

Если он там, то пусть там и остается. Я ни за что не полезу на чертов чердак искать его. Я с радостью приму поражение.

Сделав глубокий вдох, останавливаюсь перед своей спальней. За исключением чердака, это единственная комната в коридоре с закрытой дверью.

Что он сейчас испытывает? Стоя по ту сторону, пока ждет, когда я войду. Роли поменялись, и на этот раз я замираю за дверью. Тем не менее, в ужасе остаюсь я, а он спокойно ожидает меня. Предвкушая все то, что он собирается мне сказать. Что собирается сделать со мной.

Как он собирается причинить мне боль. Наказать меня.

Выпрямив спину, я поворачиваю ручку и открываю дверь. К моему горлу подбирается крик, когда она распахивается.

Он даже не пытается спрятаться.

Мои балконные двери широко распахнуты, и в спальню льется лунный свет. Там, окутанная белым светом, стоит темная фигура – моя тень. Он смотрит на меня со зловещей улыбкой на лице и сжимает в руке нож.

13-е марта, 1945

Роналдо взял меня с собой в мини-отпуск.

Я сказала Джону, что у меня девичий уик-энд с подругой из школы Серы. Учитывая, что я уже проводила так выходные, он мне поверил.

Я чувствую себя виноватой. Но не настолько, чтобы остаться дома.

Я так счастлива, когда я с Роналдо.

Так увлечена.

Эти выходные были совершенно волшебными. Хотела бы я, чтобы Сера была вместе с нами. Но это ужасно с моей стороны, так ведь?

Я люблю Джона, и я бы ни за что не хотела, чтобы Сера лишилась его. Он чудесно к ней относится, и моя Сера будет чувствовать себя одиноко без него. Я не отберу ее у него.

Но иногда мне хочется, чтобы она узнала и Роналдо.

Глава 15

Манипулятор

Я застыла под его пристальным взглядом. Могу только представить себе выражение моего лица в этот момент.

Над моей кроватью приглушенным светом горит бра. Этого достаточно, чтобы я могла хорошенько его разглядеть. Одет во все черное. Кожаные ботинки, джинсы, плотно обтягивающие широкие бедра, и соответствующая толстовка, которая кажется слишком маленькой из-за того, что сильно его обтягивает.

Тем не менее, я не вижу его лица – из-за этого проклятого капюшона.

Мой язык высовывается изо рта, смачивая пересохшие губы.

– Сними капюшон, – с легкой дрожью в голосе говорю я.

Он не двигается. И ничего не говорит.

Под моим страхом начинает нарастать гнев.

– Ты же хотел, чтобы я тебя нашла, котеночек. Я нашла. Так что снимай свой гребаный капюшон и покажи мне свое лицо, – требую я, мой голос становится все выше, вместе с гневом.

На его губах появляется коварная улыбка, когда он слышит свое новое прозвище. Он думает, что это игра в кошки-мышки. Что ж, если он хочет поиздеваться надо мной, давая мне клички, будет справедливо, если я буду отвечать тем же.

Он медленно поднимает руку и стягивает с головы капюшон, нож в его руке сверкает, словно насмешка. У меня тоже есть нож.

Все торжество, которое я испытала от своей маленькой колкости, тает, как масло на раскаленной сковородке.

А страх, который я ощущала, увеличивается втрое. Его лицо… не похоже ни на одно из тех, что я видела. Но в том-то и дело, что мне уже доводилось видеть его раньше. Его выдают разные глаза.

В том книжном магазине я видела только часть его лица. Тогда он показался мне в меру притягательным. Но теперь, когда я вижу все части как единое целое, он выглядит ужасающим.

Его правый глаз темнее полуночного неба, тогда как другой – полная его противоположность, настолько лишенный цвета, что практически белый. Начинающийся от середины его лба и проходящий прямо через белый глаз до середины щеки шрам – это то, что я не могу забыть с тех самых пор, как увидела его в книжном магазине.

Несмотря на все уродство шрама, он только подчеркивает его необыкновенную красоту. Линия его челюсти настолько резкая, что он мог бы огранять ею бриллианты. Прямой, аристократический нос. Полные губы. И черные волосы, короткие и все же достаточно длинные, чтобы пропустить сквозь них пальцы.

Это неправильно. Очень неправильно.

Мой преследователь не должен меня привлекать.

Его присутствие настолько подавляет, что кажется, будто ростом он по меньшей мере метра три, а его тень ползет по потолку, направляясь ко мне. Комната кажется крошечной, когда в ней находится он. Я сама чувствую себя крошечной, когда он здесь.

Он делает ко мне шаг; на его лице все еще остается едва заметная ухмылка – один легкий изгиб губ.

Делаю шаг назад. Мои инстинкты наконец-то ведут себя так, как им полагается, и этот шаг – мой первый умный шаг за эту ночь.

– Неужто кот завладел твоим язычком, мышонок?

На мгновение я закрываю глаза. Его голос омывает меня, оставляя после себя мурашки на коже. Он так же глубок, как и его черный глаз.

Я снова сглатываю, едва не подавившись. Ощущение, будто мой язык раздулся вдвое.

– Чего ты от меня хочешь? – выдавливаю я.

Он приближается ко мне. Моя спина напрягается, но, несмотря на потоки страха, бурлящие через клапаны моего сердца, я остаюсь на месте. Когда он подойдет достаточно близко, я воткну в него нож.

Целься в горло, Адди.

Мои глаза встречаются с его глазами, и мысли покидают меня. Он прижимается всем своим телом к моему. Бесстыдно. Беззастенчиво. Безо всяких «давай я угощу тебя выпивкой, прежде чем прижмусь к тебе своей мужской грудью».

От такой смелости я чуть не прикусываю язык от удивления.

Проходит несколько секунд, прежде чем мое тело становится способным двигаться. Я собираюсь замахнуться на него ножом, не успев подумать о том, что делаю, однако, пытаясь поднять руку, встречаю сопротивление.

Я в замешательстве смотрю вниз и вижу, что лезвие ножа обхватила его ничем не защищенная рука. На его ладони выступает кровь, и тоненькая струйка крови стекает прямо ко мне.

Я судорожно вдыхаю, мои глаза расширяются и снова обращаются к нему. В его глазах нет ни следа боли. Ни малейшего проблеска.

Он одним рывком вырывает лезвие его из моей слабой хватки и не глядя зашвыривает нож за спину.

Нож с громким стуком ударяется обо что-то и падает на пол, отдаваясь в тихой комнате вибрирующим звуком. Тишину, окружающую нас, не нарушает ничто, кроме моего тяжелого дыхания. Его присутствие – это вихрь, неуклонно уничтожающий кислород в комнате и в моем мозгу в том числе.

Потому что я не могу мыслить здраво, когда его тело так близко к моему. Страх плотно обволакивает меня, обращая мое тело в камень. Я бесполезна. Бессильна. Все в моей голове бушует против невозможности бороться, мои инстинкты выживания говорят мне делать хоть что-нибудь, но тело отказывается двигаться.

И тут его окровавленная рука обхватывает мою шею и снова прижимает мое тело к своему. Я содрогаюсь от ощущения, что с его руки стекает эссенция его жизни. Кровь, словно угрожающие пальцы, ползет по моему позвоночнику, окрашивая мою кожу и ставя на ней клеймо.

К моему ужасу, он поднимает другую руку, в которой все еще держит нож – выглядящий гораздо более устрашающим, чем был мой, – и подносит острие лезвия к моему подбородку.

Он надавливает, чтобы заставить мой подбородок подняться выше, и металл вгрызается в мою кожу. Легкий изгиб его губ останавливает дыхание в моих легких. Это действие говорит о чем-то пугающем. О чем-то обрекающем меня.

– Вблизи ты еще прекраснее, – бормочет он, впиваясь своими порочными глазами в мое лицо.

Я хмурюсь и упираюсь руками в его грудь, не обращая внимания на скрывающуюся под его плотью чистую сталь, и пытаюсь оттолкнуть его. Но он не поддается, его зубы обнажаются в рычании.

На глазах у меня выступают слезы, а отчаяние – растет.

– Пожалуйста, просто уйди. Я… я не хочу, чтобы ты был здесь. Я не хочу тебя. Оставь меня в покое, – умоляю я. Мне хочется запустить руку в грудь, выдернуть оттуда свою гордость и выбросить ее на пол. Но в этот самый момент мне плевать на свою гордость.

Я просто хочу, чтобы этот человек, мать его, ушел.

Он прижимается еще ближе.

– Будешь плакать, Адди? – дразнит он. Мои руки все еще лежат на его груди. Его сердце бешено колотится под моими ладонями, что заставляет меня задуматься. Если бы я ничего о нем не знала, то решила бы, что он не так уж и безучастен, каким пытается казаться.

– Нет, – вру я.

У меня точно не возникнет никаких сложностей с тем, чтобы выплакать все глаза после его ухода. Но я отказываюсь проявлять перед ним еще одну слабость.

Он одаривает меня дикой, зубастой улыбкой, убирает лезвие от моего подбородка и руку с моей шеи.

Когда он отступает, я чувствую смесь холода и облегчения. Но он тут же возвращается.

Его взгляд приковывает меня к месту, когда он подходит ко мне вплотную, моя рука снова касается его груди. От него пахнет кожей и дымом. Это пьянит. Он пьянит.

У страха есть вкус. Едкого жженого металла. От него немеет язык. И не только язык, но и все мое существо.

Мне очень, очень страшно.

Но в то же время я так… поглощена им.

Я держу голову прямо, не спуская с него глаз. Он наклоняется ко мне, наваливаясь на меня всем своим весом. Я борюсь с его силой. Вместо того, чтобы оттолкнуть его, я погружаюсь в него. Его горячее дыхание обжигает мою кожу, когда он обводит губами внешний край моего уха. По моему позвоночнику опять пробегает дрожь.

– Я хочу поглотить тебя без остатка, – шепчет он.

Мои губы дрожат. Я закусываю предательскую губу зубами, только бы она перестала выдавать мою слабость. Когда я решаюсь взглянуть на него, его глаза устремлены на мой рот.

– Ты здесь, чтобы убить меня? – тихо спрашиваю я, изо всех сил стараясь подавить дрожь, пробирающую мое тело.

Мне это не удается.

Медленно он качает головой.

– Зачем мне это делать?

Я не совсем понимаю, как на это ответить. Он продолжает:

– Я бы не стал убивать тебя, мышонок. Я хочу оставить тебя себе.

– А если я не хочу?

Он улыбается.

– Ты захочешь.

Я открываю рот, готовая поведать ему о том, где я видела его мать, но слова замирают у меня на языке, когда он протягивает руку и проводит по моей нижней губе своим большим пальцем.

– Ммм, – с наслаждением рычит он. – Вот что сейчас произойдет. Я дам тебе еще раз убежать и спрятаться от меня. Если я тебя найду, то ты получишь свое наказание. Но если нет, то ты избежишь его, и я уйду.

Я зажмуриваю глаза, сквозь мою истерику пробивается маленькая ниточка надежды. Я знаю этот дом как свои пять пальцев. Я отлично знаю, где можно спрятаться.

Внизу есть еще две спальни. В одной из них есть крошечный уголок в глубинах шкафа. Я едва умещусь в нем, но, когда мы с бабушкой играли в прятки, я всегда пряталась там.

– Идет, – шепчу я. – Как долго ты будешь искать меня, прежде чем я выиграю?

Он улыбается.

– Я дам тебе пять минут, прежде чем твоя задница окажется перегнутой через мое колено.

Я отшатываюсь от его лица, рассерженная. Он меня отпускает, но улыбка на его лице становится шире.

– Время пошло, Аделин. Лучше бы тебе поторопиться.

Я не медлю ни секунды. Развернувшись, выбегаю из комнаты и захлопываю за собой дверь. Я не могу не заметить радости на его лице, пока он наблюдает за мной, но я не позволяю себе беспокоиться об этом.

Несусь прямиком к лестнице, стараясь не слишком шуметь, пока мои маленькие ножки с ужасающей скоростью несут меня вниз по ступенькам. Я едва не падаю лицом вперед с лестницы, с трудом успев зацепиться за перила, и не даю вырваться наружу громкому писку.

Меня тошнит от адреналина и страха, они гложут мои нервы.

Повернув налево, попадаю в коридор и проскальзываю в первую спальню как раз в тот момент, когда наверху раздаются тяжелые шаги.

Мое сердце колотится невероятно быстро, а руки яростно дрожат, пока я открываю дверцу шкафа. От моей неуклюжести металл дребезжит. Легкий, пустяковый звук, который словно гром прокатывается по всем стенам дома.

Сделав глубокий вдох, я заставляю свое тело замедлиться, закрываю за собой дверцу шкафа и торопливо ныряю в уголок.

Я в панике.

В груди щемит, и у меня возникает странное желание закашляться. Возможно, это оттого, что мое горло пересохло и постоянно сжимается. Мне хочется вцепиться в шею ногтями, чтобы заставить мышцы раскрыться и впустить кислород, в котором я так отчаянно нуждаюсь.

Это все в твоей голове. Дыши, Адди, дыши. Он не найдет тебя здесь. Бабушка ни разу не нашла.

Его шаги наверху исчезают, а значит, скорее всего, он спустился вниз. Я сильно закусываю губу, и мой рот заполняет терпкая медь. И все же я продолжаю кусать.

До меня доносятся шаркающие и отчетливые шаги. Текут минуты, и мое дыхание начинает успокаиваться.

Но затем я слышу, как медленно открывается дверь, и мое дыхание сбивается. Я зажимаю рот рукой, не давая себе испустить ни звука, даже если это убьет меня буквально.

Дверь шкафа открывается, и крошечное пространство заполняет его запах. Кожа. Намек на дым. И что-то еще. Что-то, от чего я закатила бы глаза, если бы сейчас не было так чертовски душно.

– Теперь ты можешь вылезать, детка, – выдыхает он, и его голос звучит хрипло и глубоко.

О нет. Нет, нет, нет.

Я не двигаюсь с места, надеясь, что он просто блефует.

– Я чувствую твой запах, – произносит он. И если это не самая жуткая вещь, которую я когда-либо слышала, то я не знаю, что может быть еще страшнее.

Рискнув выглянуть из-за угла, я вижу, что он стоит у двери шкафа. В мою сторону он не смотрит. Его голова опущена, он пристально вглядывается в какую-то точку на полу.

– У тебя десять секунд, прежде чем я подойду сам и вытащу тебя отсюда.

Он отступает на один шаг, и я просто решаюсь на это.

Я выныриваю из своего укрытия, проскальзываю мимо него и несусь к двери. Он разражается глухим жестоким смехом. Этот звук я буду слышать в своих кошмарах до конца своих дней.

Но я не останавливаюсь. Бегу по коридору к входной двери и задыхаюсь, когда понимаю, что она заперта.

– Откроешь эту дверь, и это повлечет за собой последствия, – предупреждает он. Я вздрагиваю от того, насколько близко слышится его голос. У меня не хватит времени, чтобы снять засов, отпереть замок и спустить цепочку. Он слишком близко.

Солнечная комната. Там есть задняя дверь, ведущая на улицу. Разворачиваюсь и краем глаза вижу, как моя тень огибает угол коридора, из которого я появилась чуть раньше.

Я бегу через гостиную, затем кухню и направляюсь к двери, ведущей в дальнюю часть коридора. Молясь, чтобы он был не там, распахиваю дверь и обнаруживаю, что коридор пуст. По крайней мере, в радиусе полутора метров от меня – дальше не вижу из-за темноты.

Я врываюсь в дверь стеклянной комнаты и вижу его там, прислонившегося к двери, через которую я собиралась выбраться.

Поскальзываюсь, пытаясь затормозить, и влетаю прямо в его подставленные руки. Я отшатываюсь назад, моя грудь вздымается, а мысли бешено несутся вскачь.

Он цокает языком.

– Ты очень предсказуема, маленькая мышка. Нам придется поработать над этим.

Я замираю на месте, понимая, что мне не выбраться из этого дома. Он невероятно быстр, но самое пугающее то, что я не услышала ни единого его гребаного шага. Я топала как слон, в то время как он был тише мыши.

– Ты и пальцем не тронешь меня, – шиплю я, и мой голос дрожит от непролитых слез.