Текст книги "Преследуя Аделин"

Кровать я купила свою собственную. Но четыре стены, в которых произошло ужасное убийство, – это та комната, где я сплю по ночам.

Это леденяще и немного жутко. Но, к ужасу мамы, этого недостаточно, чтобы заставить меня переехать. Или даже сменить комнату. Если это и делает меня ненормальной, то я прекрасно вписываюсь в нашу семью.

Джиджи влюбилась в своего преследователя – того самого человека, который в конце концов, вероятно, и убил ее.

А теперь у меня есть свой собственный. Единственный плюс в том, что я не настолько глупа, чтобы влюбиться в него.

Мама встает – это знак, что она собирается уходить. Ее каблуки стучат по шахматной плитке, пока она медленно идет к выходу.

Напоследок она бросает на меня еще один взгляд.

– Надеюсь, ты примешь правильное решение и покинешь это место, Адди. Здесь… опасно.

Когда дверь мягко закрывается за ней, стаккато шагов затихает. Я смотрю, как ее машина исчезает на подъездной дорожке длиной в километр, оставляя меня в этом большом, проклятом доме одну.

Внезапно последние слова моего преследователя становятся гораздо более зловещими.

«Мы скоро увидимся, маленькая мышка».

25-е мая, 1944

Сегодня мой гость заговорил со мной.

В первый раз с тех пор, как он начал приходить. Я была абсолютно потрясена.

Его голос такой глубокий. Такой заманчивый.

Когда он говорил, мне хотелось, чтобы он не останавливался никогда.

Я спросила его, почему он продолжает приходить и смотреть на меня. Он признался в своей любви ко мне.

В его желании обладать мной. Я спросила его имя, и он ответил.

Роналдо. Любопытное имя, но оно ему подходит.

Он не остался со мной надолго. Но попросил о моем поцелуе. Я колебалась, но все же позволила ему сделать это.

Мне стыдно признавать это, но в тот момент я совершенно не думала о Джоне.

Все, о чем я могла думать, – это его губы на моих.

Я даже представить не могла, каково это.

Когда он поцеловал меня, я поднялась к звездам.

И мне кажется, что все еще не спустилась назад.

Глава 6

Тень

Треск, исходящий из маленького устройства, означает, что указания вот-вот поступят. Я разжимаю кулаки, беспокойство скручивает мои нервы в тугой узел.

– Пятеро в главной зоне, все вооружены. Еще три на шесть часов от них и четыре на двенадцать.

Я разминаю шею, наслаждаясь тем, как трещат мои кости. Напряжение спадает, и плечи расслабляются.

С двенадцатью справиться будет несложно, однако действовать придется быстро и незаметно. Снять охранников, окружающих этот ветхий склад, было куда проще.

Солнце давно село, и темнота обеспечивает достаточное прикрытие. Мне потребовались всего пара секунд, чтобы отыскать место в тени, с которого открывается идеальный обзор для снайперского выстрела.

Их ошибка заключалась в том, что при обнаружении незваных гостей они полагались на свое ограниченное зрение. Моя способность оставаться незамеченным и стала причиной их смерти.

Им следовало бы носить очки ночного видения, как у меня.

Может быть, тогда я смог бы немного поразвлечься.

Облизываю губы, на языке появляется острый вкус предвкушения.

– Будь осторожен, Зед, – говорит моя правая рука, Джей. Его хакерские навыки почти так же хороши, как мои, и это только потому, что его учителем был я.

Я основал целую организацию, занимающуюся исключительно противодействием торговле людьми. А начинал как хакер, раскрывающий правду о нашем коррумпированном правительстве. Потом, когда я лучше понял их истинную природу – порочность их болезни, это переросло в личную расправу над каждым из этих больных ублюдков, начиная с самых низов.

Для того, чтобы королева стала уязвимой и слабой, необходимо уничтожить всех рабочих пчел в улье.

Но быть хакером и наемником одновременно я не могу; что мне действительно нравится делать, так это самому всаживать пули в их головы.

Поэтому я пересоздал свою организацию «Зед» с нуля, навербовав в команду хакеров, чтобы те помогали наемникам выполнять их работу: вступать в бои, ликвидировать цели и безопасно вывозить жертв. Своих наемников я дислоцировал в местах с высоким уровнем торговли людьми, и к каждому такому месту прикреплена его собственная команда хакеров. Теперь «Зед» разрослась настолько, что подобные команды есть в каждом штате, а также и за пределами страны.

Джей – единственное ухо, которое мне требуется; его мастерство эквивалентно тому, что могли бы сделать лишь три хакера вместе. И он единственный, кому я могу доверить свою жизнь.

Я не признаю сантиментов Джея.

Мне на хрен не нужна удача. Только мастерство и терпение. И того и другого у меня в избытке.

Подкрадываясь к двери, я плотно прижимаюсь всем телом к стене, меня невозможно обнаружить.

Когда я добираюсь до двери, то слышу тихий щелчок отпираемого замка.

Это Джей.

Несмотря на ветхость здания, оно оснащено новейшими технологиями, где только можно.

Лидеры группировки хотят создать этому месту видимость старости и заброшенности, чтобы оставаться незамеченными. Но еще сарай должен быть и совершенно неприступным для любителей заброшек и граффитистов.

– Все чисто. Системы отрублены на ближайшие десять секунд, так что входи.

Я быстро поворачиваю ручку и проскальзываю внутрь, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в нее. Металлическая дверь за мной бесшумно закрывается.

Старое здание внутри представляет собой преимущественно открытое пространство. Я вошел через заднюю дверь, которая ведет в тускло освещенный коридор. Впереди и слева открывается вид на площадку, где раньше были установлены станки; когда-то здесь был завод по производству резины.

Именно тут и держат девочек.

До моих ушей доносятся приглушенные звуки – это плач и стенания страдающих девочек. Мое зрение заволакивает обжигающая белая ярость, но я не теряю самообладания и не бросаюсь прямиком к ним.

Никто не в состоянии исполнять эту чертову работу и оставаться равнодушным, иначе этих девочек никто и не стал бы спасать.

Но это трудно. Эти ублюдки пробуждают во мне все самое худшее.

– Перекрыл камеры. У тебя час до сброса системы, прежде чем меня выбросит из нее, – сообщает Джей.

Но мне нужно всего десять минут.

Оставаясь в тени, я пробираюсь по коридору и выглядываю из-за угла. На площади примерно в сто квадратных метров разбросаны узкие койки. У каждой из них металлический шест, закрепленный в земле. И к каждому такому столбу металлическим ошейником прикована девочка, это не дает им возможности отойти от своих лежанок ни на метр.

Я сжимаю кулаки до онемения и вытаскиваю из кармана джинсов пистолет.

Если они заметят, что кто-то лежит, остальные незамедлительно откроют огонь, а потому мне нужно действовать быстро и осторожно.

Проявят ли они небрежность к девочкам, сложно сказать. Эти люди понимают, чем рискуют, если их лидеры узнают, что была убита девственница. Это значит, что из чьих-то карманов вынут деньги, а его голову насадят на кол, чтобы преподать урок остальным.

Но некоторых из этих парней куда больше заботит их собственная шкура, даже если это означает, что они получат по шапке.

Как и сказал Джей, передо мной трое; они стоят на страже – совершенно не догадываясь о моем присутствии.

Тупые ублюдки.

Я никогда не пойму, как люди могут не ощущать опасность, когда она держит их прямо за задницу.

Это дерьмо поражает меня.

В один быстрый бросок я расправляюсь со всеми тремя. Их тела падают, и несколько девочек вскакивают с мест. Кто-то плачет и прижимается к земле, но есть и те, кто хранит гробовое молчание. Для маленькой девочки нормальной реакцией был бы вопль, но эти уже привыкли к смерти.

Пятеро мужчин в яме с девочками синхронно поворачивают головы, их лица в считанные секунды меняют выражение от удивления до настороженности и ярости. Они моментально хватаются за оружие.

Меня все еще не видно за стеной, за которой я притаился. Двое из них открывают огонь, и я вынужден отступить. Одна из пуль проносится через угол стены, прямо у моего лица. Когда вокруг меня свистят еще пули, в глаза мне летит бетонная крошка. Я хриплю и протираю глаза.

В тот момент, когда я снова готов к бою, из-за угла выбегает мужчина. Он умирает еще до того, как замечает меня, прямо между его бровей красуется аккуратное маленькое отверстие.

Все равно он был уродливым ублюдком. Мир прекрасно обойдется и без него.

Прежде чем его тело успевает опрокинуться навзничь, я хватаю его за воротник рубашки и подтаскиваю к себе. Морщась от неприятного запаха изо рта – этой гниющей дыры на его лице, я выхожу в коридор, пользуясь мертвецом как щитом от летящих пуль, которые все еще мне мешают.

В труп, которым я прикрываюсь, вонзаются несколько пуль, я же в это время делаю всего два выстрела. На пол падают еще двое, и я возвращаюсь за угол, отталкивая окровавленное тело, которое теперь полностью изрешечено пулями.

Его голова ударяется о бетонный пол с тошнотворным стуком.

Я прикрывался им всего пять секунд, но мне все равно повезло. Это работает не так, как в кино. Пули с легкостью проходят сквозь тела. Входят и выходят. Только для того, чтобы снова войти – уже в мое тело.

Я предпочитаю не прятаться за щитом из других людей, если только меня не вынуждают это делать, и то лишь на несколько секунд.

На складе поднимается целый хор голосов: испуганные вопли девочек, панические возгласы людей, команды «убить puta[4]4
  Сука (исп.). (Здесь и далее прим. пер.)


[Закрыть]» и возмущенные требования заткнуться в сторону девочек.

Осталось шестеро, и я чувствую, как их накрывает паника.

– Выходи с поднятыми руками, оружие на пол, или я начну убивать этих сучек! – кричит один из них, и его голос расходится эхом в огромном помещении.

Я вздыхаю, расправляю плечи и делаю то, что он говорит. Бросаю пистолет на пол и выхожу с поднятыми руками. Перед девочками, заслоняя их от шальных пуль, стоят шестеро парней. Знание, что они делают это только для того, чтобы не повредить товар, а не ради того, чтобы не причинять им боль, обжигает мне грудь.

– Да ладно, веселье же только начинается, – восклицаю я, растягивая губы в ухмылке.

– Заткнись! – шипит один. Это мексиканец с бритой головой, татуировками, покрывающими его с головы до ног, и в одежде, которая выглядит так, будто ее не стирали несколько недель.

И посмотрите-ка – на лбу у него огромный шрам.

Черт возьми. Выглядит так, будто кто-то взял нож для хлеба и просто пропилил ему голову.

Это, должно быть, и есть старина Фернандо. Как раз тот, кого я искал.

Глаза Фернандо выпучены от страха, а судя по трубкам с крэком, валяющимся на столе позади него, я могу предположить, что большинство из них под кайфом.

Что не очень хорошо.

Когда они под кайфом от вещества, которое циркулирует по их измученным венам, они становятся нервными.

А таких шаловливых пальчиков на спусковых крючках у меня шесть.

– Кто тебя послал? – кричит Фернандо, придавая своему вопросу больший вес взмахом пистолета.

– Я сам себя послал, – сухо отвечаю я.

Почему все всегда думают, что я работаю на кого-то другого? Я не работаю ни на кого, кроме себя.

Мужик поднимает пистолет над моей головой и стреляет, пытаясь припугнуть меня.

Видите?

Нервный.

Я не вздрагиваю. Вместо этого я улучаю минутку и пытаюсь получше рассмотреть то, что меня окружает. Слева от меня стол, заваленный оружием, пепельницами, пустыми банками из-под пива и курительными трубками.

Отлично.

– Не заставляй меня спрашивать снова, cabrón[5]5
  Ублюдок (исп.).


[Закрыть], – предупреждает мужик, его палец поглаживает спусковой крючок.

– Ты Фернандо? – спрашиваю я, оставаясь неподвижным, как лед. Его брови удивленно вскидываются, и я вижу, как в его глазах проскальзывает паранойя.

Он не очень-то будет полезен, как я и надеялся. Слишком много жужжит.

– Откуда тебе это известно, а? Ты за мной следишь?

Я улыбаюсь, обнажая все свои зубы.

– Это то, что мне удается лучше всего, как-никак. Слышал, ты здесь главный. Заправляешь шоу и все такое.

Он меняется в лице. Засранец испытывает нечто вроде гордости, я просто это знаю. Будто он делает что-то хорошее для мира, хотя все, что он делает, – это кошмарит сотни маленьких мальчиков и девочек.

– Я надеялся, что ты сможешь помочь мне, чувак.

– Да? – покровительственно спрашивает он. – Ты так думаешь? Думаешь, ты мне указ, чувак?

Он делает еще один выстрел, на этот раз ближе ко мне. Слишком близко для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Достаточно, чтобы ощутить тепло пули. Я все еще не вздрагиваю, и это, как ничто другое, злит его все больше.

Я вздыхаю. В его нынешнем состоянии он для меня бесполезен. Придется просто похитить его задницу и подождать, пока его не отпустит.

Беглый взгляд доказывает, что у меня есть около двух секунд, прежде чем остальные откроют огонь, независимо от того, что я скажу.

И две секунды – это все, что мне нужно, чтобы сунуть руку в карман толстовки и выстрелить сквозь ткань, уложив одного из типов слева от меня.

Эффект неожиданности оставляет мне небольшой запас времени, чтобы успеть перевернуть стол и перекатиться за него.

Пепельницы бьются, а оружие летит со стола и разряжается. Все это сопровождается испуганными воплями девочек.

Проклятье. Если пуля срикошетит и пролетит хоть в сантиметре от них, я точно дам себя прирезать.

Криков боли не слышно, а потому я выдыхаю. С облегчением, но я все равно на себя зол.

Толстый деревянный стол сразу же прошивает очередь из пуль. К счастью для меня, большинство в нем и увязает.

Открывать ответный огонь слишком опасно. Мне и мизинец не высунуть без того, чтобы его не отстрелили, а стрелять вслепую и подвергать этих девчонок еще большей опасности я не хочу. Я никогда не стреляю, если не уверен, что попаду.

Единственное, что мне остается, это ждать.

Чтобы опустошить свои обоймы им не требуется много времени.

Слышу шорох одежды и невнятные проклятия, когда они начинают перезаряжаться.

Застрелить оставшихся четверых, без Фернандо, занимает у меня еще меньше времени, чем предыдущих. Его я приберегу на потом.

Пули прошивают их мозги с такой скоростью, что тела падают одновременно.

– Видишь это? – спрашиваю я вслух, заранее зная, что Джей наблюдает за происходящим через камеры.

– Черт, тебе понадобилось всего восемь минут, – охает Джей в мой наушник.

– С тебя пятьсот баксов, ублюдок, – самодовольно отвечаю я. Из его рта летит поток ругательств, но я отключаю связь.

Фернандо изрыгает свою собственную цветистую тираду, пытаясь достать другой пистолет. Я стреляю ему в колено, и разъяренный человек тут же падает. Склад оглашают вопли боли и ярости, и если бы я был не в курсе, то решил бы, что маленькая девочка здесь он.

Нет, девчонки на этом складе гораздо круче, чем он мог бы надеяться когда-нибудь стать. Он просто плаксивая сучка, оказавшаяся в мужском теле.

Выпрямляюсь и подхожу к Фернандо, наслаждаясь тем, как он сжимает колено, а кровь из раны пузырится на полу. Он смотрит на меня, его лицо красное и полное жажды убийства.

Я игнорирую его взгляд, вместо этого изучая многочисленные кровавые пятна на цементном полу. Мне не хочется, чтобы девочкам пришлось ступать прямо по ним.

– Джей, пусть Руби проложит путь для девочек.

Руби – это одна из членов команды, прибывшая сюда с четким указанием позаботиться о жертвах и переправить их в безопасное место. Она просто рыжая бестия, но когда она оказывается рядом с женщинами или детьми, которых мы спасаем, то превращается в сахарную вату.

– Путь?

– Да, не хочу, чтобы на их ноги попала хоть капля крови.

На складе около пятидесяти девочек, и все они глубоко травмированы и сломлены. И если от меня что-то зависит, то им больше никогда не придется смывать кровь со своих тел.

Одна из девочек встает на ноги, на ее лице появляется свирепое выражение. Ей не больше пятнадцати лет, но похищение педофильской группировкой значительно прибавляет возраст любому.

– Вы и нас собираетесь убить? – громко спрашивает она.

Ее грязные каштановые волосы спутаны вокруг лица. Она грязная – они все грязные.

Их тела в грязи и крови.

Эта выглядит самой старшей из них, и, судя по ее защитной позе, она объявила себя матерью группы.

Все присутствующие здесь девочки были похищены в течение последних шести дней. Шести дней невыразимых пыток и издевательств, которые останутся с ними до конца их жизней. Шести дней, в которые их подвергали сексуальным домогательствам, избивали и растлевали грязные мужчины. Их не подвергали дефлорации, но это не значит, что изверги не нашли других способов получить удовольствие.

Мы с Джеем наблюдали за этим местом в течение последних двенадцати часов, устанавливая личности и девочек, и преступников. Каждая пролетевшая секунда казалась нам вечностью, ведь они в этот момент переживали нечто ужасное.

Прежде чем явиться сюда, в то время как Джей продолжал наблюдение, я позволил себе пять часов поспать – этого достаточно, чтобы сохранить остроту ума. Я должен находиться в наилучшей форме, если хочу вытащить их живыми.

– Я здесь, чтобы вернуть вас домой, – отвечаю я, запихивая пистолет в ботинок.

Она, как и несколько других девчонок, смотрит на меня настороженно.

Никто из них не собирается мне доверять.

И я могу это понять.

Я с головы до ног в шрамах, мои глаза разного цвета – оба довольно жуткие – и я немаленький парень. Не говоря уже о том, что я только что убил кучу людей у них на глазах.

– Подкрепление прибыло, – сообщает Джей, как раз перед тем, как до меня доносится звук открываемой задней двери и на склад вбегают еще несколько человек.

– Дружище, да здесь кровавая баня. Бедные девочки! Как тебе не стыдно, Зед.

От звука голоса Руби я вздрагиваю. Меня не заставит вздрогнуть пуля, выпущенная в паре сантиметров от моей головы, но Руби… Боже, помоги мне.

– Этого нельзя было избежать, Руби. Я…

– Не хочу больше слышать ни слова. Если бы твоя матушка была здесь, она бы тебе задницу надрала.

Я ворчу себе под нос, но ничего не отвечаю, давая ей возможность заняться девочками и продолжить честить меня. Руби была близкой подругой моей матери и любит напоминать мне и остальным членам команды, как она подтирала мне задницу, когда я был маленьким.

Если бы я имел возможность прикончить этих торговцев людьми без свидетелей, то я бы, конечно, так и сделал, и меня бесит то, что я усугубил травму этих девчонок. Но когда у тебя склад, полный вооруженных людей, то вызывать их к себе в офис по одному так, будто это увольнение с работы, не получится. Их нужно убирать быстро, там же, где они и стоят. В противном случае можно допустить ошибку, и тогда есть вероятность, что пострадают заложники.

Это было необходимо для освобождения жертв.

Двое остальных, пришедших с Руби, Майкл и Стив, занимаются телами. Майкл тащит сопротивляющегося Фернандо наружу, мимоходом перебрасывая мне ключи от цепей девочек. Руби уже отыскала второй комплект на одном из трупов и в данный момент освобождает пленниц.

Я подхожу к мамочке-наседке группы и снимаю с нее ошейник, и моя рука почти дрожит от ярости, что мне приходится снимать гребаный ошейник с шеи маленькой девочки. На ее горле раны и большой синяк, однако я не позволяю ей заметить ярость, кипящую во мне. Она молча смотрит на меня, в ее красивых светло-карих глазах борются подозрение и неуверенная надежда.

Ее глаза напоминают мне мою маленькую мышку, и в моей груди вспыхивает что-то оберегающее.

– Как тебя зовут, малыш? – спрашиваю я, не сводя с нее глаз. Вероятно, она ожидает, что мой настороженный взгляд отправится в путешествие по просторам ее тела, но подобного дерьма она от меня не дождется.

– Сицилия, – отвечает она.

Я поднимаю бровь.

– Твои родители оттуда? – спрашиваю я, обращая внимание на ее загорелую кожу, проглядывающую под грязью на лице.

Она неуверенно кивает.

– Ма и па родились там, но не смогли вернуться туда с тех пор, как стали подростками. Они говорят, что назвали меня в честь острова, потому что, хотя они и тоскуют по дому, я – единственный дом, который им нужен.

Киваю, изучая ее лицо. От ее правого глаза расцветает фиолетовый цвет, и во мне вспыхивает еще одна искра гнева.

– Готова снова подарить им дом?

Она делает паузу, а затем на ее лице появляется робкая улыбка.

– Да, – шепчет она.

Ее глаза застилают слезы, но я не показываю ей, что заметил. Я уверен, что она не оценит этого.

– Тогда пойдем, малыш.

Эта маленькая девочка вернется домой, и, хотя ей предстоит еще долгий путь, она излечится.

Мы следим за всеми девочками, которых вытаскиваем, чтобы они не пропали снова. Если это уже случилось однажды, то всегда может повториться.

Когда мы выходим из здания, она прижимается ко мне. Краем глаза я замечаю, как девочка наступает в кровь. Я останавливаюсь, указывая на нее, но глядя на Руби.

– Руби! Я что сказал? Ни капли крови на девочках.

Руби вздрагивает, мы меняемся ролями, и она со стыдом бросается к нам.

– О, прости меня, зайка, давай я тебя вытру, – воркует она рядом с девочкой, на ноге которой не просто гребаная капелька. – Смотри под ноги, хорошо?

Я отворачиваюсь, удовлетворенный тем, что больше она этого не допустит.

Помогаю Сицилии пройти через эту бойню, не сводя одного глаза с ее ног и с мест, куда она наступает. Когда она приходит в себя, я веду ее к фургону, на котором ее благополучно доставят в больницу. Там ее родных оповестят.

Насвистываю какую-то мелодию, позволяя своей команде позаботиться об остальном, и направляюсь к своему «мустангу», притаившемуся на стоянке через дорогу. Мне не терпится убраться отсюда.

Моя охота еще не закончена. Теперь я должен поиграть с моей маленькой мышкой.