Текст книги "Сны"

Вокруг серая безжизненная пустыня. Солнце исчезло в белой мгле, которая плотной пеленой закрыла небо. Деревья, ранее радовавшие глаз сочной зеленью листвы, иссохли, а стволы их искривились, словно они бились в конвульсиях, пока последняя капля жизни не покинула их. Вокруг ни души, ни одного звука, казалось, что всё живое исчезло из этого мира. Осталась лишь звенящая тишина.

Вдруг за спиной слышится шорох чьих-то шагов. Кристина обернулась и увидела, что к ней приближается маленькая девочка, одетая в длинную белоснежную рубаху. На вид девочке не более десяти лет. Белокурые, слегка вьющиеся, волосы доходили длиной до плеч. Лицо девочки было правильной овальной формы, а кожа белее слоновьей кости. Пухленькие щёчки, алые губы и необычайно огромные ярко-василькового цвета глаза с длинными тёмными ресницами и тёмными бровями, которые, как ни странно, очень естественно смотрелись в сочетании со светлой кожей и волосами. Казалось, от одежды и волос девочки исходит сияние – так сильно её образ контрастировал с серым фоном мёртвой пустыни, будто бы ангел спустился с небес. Глаза девочки приковывали взгляд. Но не только их цвет заставлял смотреть на них собеседника. Они были наполнены неким знанием, которого не ждёшь от столь юного создания, спокойствием и грустью, что делало их незабываемыми, притягивающими. Затем девочка произнесла:

– Ты ключ к спасению! Помоги! Помоги не допустить непоправимого! Кристина!

А после этих слов начало происходить страшное. Прелестное детское личико исказилось гримасой боли. Её фарфоровая кожа начала осыпаться, обнажая мышцы, а затем кости. Через минуту на Кристину смотрел уже скелет, а спустя ещё мгновение детские косточки превратились в пыль. И тут снова откуда-то сверху послышался детский голос:

– Кристина, помоги! Кристина!

– Кристина! Кристина! – вдруг раздался слегка хрипловатый, но хорошо поставленный, женский голос, – Кристина, что с тобой?

Видение резко оборвалось. У Кристины перехватило дыхание и возникло чувство, будто она падает вниз в глубокую пропасть. Всё вокруг погрузилось во тьму. И сквозь пелену сна Кристина услышала, как её зовет мама.

Кристина открыла глаза, соображая, где она находится. Её била мелкая дрожь, дыхание было учащённое.

Что со мной? Где я? Неужели снова началось! – Это была первая тревожная мысль, промелькнувшая в голове Кристины.

Она судорожно осмотрелась: стены не белые, а светло-оранжевого оттенка, окна с красивыми шторами насыщенного ярко-апельсинового цвета. Справа от кровати небольшой туалетный столик с зеркалом, слева высокий до потолка шкаф-купе из светлого дерева с зеркальными дверями. Рядом со шкафом стоит рабочий стол, весь заваленный эскизами и набросками, красками, кистями и карандашами. Несколько рисунков валялось на полу. Посередине стола, под всеми этими бумагами, виднелся открытый ноутбук. На спинке стула, стоящего у стола, висел полуоткрытый серый рюкзак. В нём также лежали кисти, карандаши, небольшой блокнот для набросков, наполовину полная бутылочка минеральной воды. На стене над столом где-то кнопками, где-то скотчем были прикреплены репродукции известных художников разных стилей и эпох: Сальвадор Дали, Пикассо, Суриков, Айвазовский, Малевич. Рядом с репродукциями висела также небольшая газетная вырезка, посвящённая выставке начинающих графиков и живописцев, которая состоялась в Доме художника в этом году в рамках проведения очередного международного молодёжного фестиваля искусств.

Фух, я дома, в своей кровати! Всё хорошо! Это был всего лишь дурной сон, - облегчённо вздохнула Кристина, приходящая в себя после бури эмоций и оцепенения, вызванных ночным кошмаром.

Я же забыла принять лекарства вчера, – вдруг осенило Кристину, – первый раз за долгие годы!

Затем голос матери раздался ещё раз:

– Кристина, просыпайся! Кому говорю!

В этот раз помимо беспокойства в голосе матери чувствовалось раздражение.

– Я сейчас, мам! – крикнула Кристина.

Услышав голос матери и эти уже обыденные ноты раздражения в голосе, к которым Кристина привыкла, она вспомнила события вчерашнего дня. Вчера часов в двенадцать дня к ней в гости неожиданно пришла её мама, Светлана Николаевна Волкова, и, вначале весело и с интересом рассказывала о своих делах. Но, как всегда, ближе к вечеру, настало время очередного разговора по душам и поучительных наставлений матери к дочери. В этот раз терпение Кристины лопнуло раньше, чем она предполагала, и, немного вспылив и обозлившись на мать, она пошла спать. Ей не нравилось, когда к ней лезли с советами и пытались навязать свой образ жизни, мысли и идеалы. Кристина хотела, чтобы быстрее начался новый день, чтобы её мама уехала домой на другую сторону Москвы к своему очередному любовнику и оставила её в покое, собственно, как она успешно делала это всю сознательную жизнь Кристины. А лекарство, которое Кристина должна была принимать каждый день после ужина, как раз стояло на кухонном столе. Но Кристина, выведенная из себя «душевным» разговором, закрылась в своей комнате и к ужину не вышла.

Она рывком села на кровати. От столь стремительного движения у неё немного закружилась голова. Посмотрев через плечо, Кристина увидела, что всё постельное бельё скомкано. Одеяло почти полностью выбилось из пододеяльника. Простынь и наволочки были не только сильно измятыми, но и влажными от испарины. А её тонкая хлопковая ночная сорочка была насквозь пропитана потом и прилипла к телу.

– Пора вставать! В институт опоздаешь! – снова раздался голос, уже громче и сопровождаемый настойчивым стуком в дверь, – всё, я вхожу в комнату!

Дверь резко открылась и в спальню Кристины вошла её мама. Светлана Николаевна была высокой, ухоженной и статной дамой. Несмотря на ранее утро (было семь утра), она уже была при макияже. Он был сделан мастерски и подчеркивал природную красоту лица, хотя и был немного ярким для раннего будничного утра и последующего рабочего дня. Пухлые губы красивой формы были окрашены в тёмно-сливовый оттенок помады, считавшийся модным в этом сезоне. Большие светло-голубые глаза подведены тонкими изящными стрелками, длинные ресницы щедро окрашены чёрной тушью, увеличивавшей объём на четыреста процентов, если верить рекламе. Лицо было немного квадратной формы с высокими скулами, которые были подчеркнуты лёгким румянцем. Тёмные волосы, мягкие и блестящие, были уложены в замысловатую прическу, чем-то напоминающую пучок, но в современной интерпретации. Несколько прядей эффектно спадали на лицо. Светлану Волкову с полным правом можно было назвать красавицей, и на неё действительно засматривались мужчины не только её возраста, но и значительно моложе.

– Кристина, что с тобой? Ты так беспокойно спала всю ночь, что-то бормотала про себя, – Светлана Николаевна посмотрела сначала на дочь, затем перевела взгляд на смятую кровать. – У тебя снова приступы? Когда последний раз ты была у врача? Ты пьёшь таблетки? Одни проблемы с тобой! И за что мне всё это?!

Она театрально вскинула руки к потолку и запрокинула голову. Надо сказать, театральность была неотъемлемой частью Светланы Николаевны, так как уже более двадцати лет она работала актрисой в одном небольшом и не очень известном драматическом театре столицы. Когда-то ей пророчили большое будущее: именитые режиссёры разрывали её на части, предлагая главные роли в их спектаклях и телевизионных фильмах. Кто-то даже сравнивал Светлану Волкову со знаменитой американской актрисой Элизабет Тейлор. Но, к сожалению, все её надежды не оправдались. После рождения Кристины и ухода из семьи, а затем и скорой смерти своего первого мужа, Павла Миронова, отца Кристины, Светлана осталась одна с годовалым ребёнком на руках и была вынуждена покинуть большую сцену. Когда, наконец, Кристина немного подросла, она решила вернуться в театр. Но на смену ей пришли другие талантливые и молодые актрисы. Поэтому из скудного выбора предложений пришлось выбрать самое приличное, а именно ставку хоть и ведущей актрисы, но в малоизвестном театре, веря в светлое будущее и надеясь на то, что её ещё озарит луч славы. Но пока этого так и не случилось. Зато на любовном фронте у Светланы Николаевны жизнь бурлила: было много интрижек (сколько уже и не счесть) и три серьёзных, как она верила, романа. Но второй раз замуж она вышла сравнительно недавно, чуть больше трёх лет назад, после того, как Кристине исполнилось семнадцать лет. Именно тогда она решила «отправить дочь в свободное плавание», как она говорила, и, сделав наспех косметический ремонт в квартире бывшего, ныне покойного, мужа, отселила туда Кристину. Именно в этой квартире Кристина жила сейчас. А её мама расположилась с новым мужем в большой четырёхкомнатной квартире на Ленинском проспекте, доставшейся ей по наследству от родителей. Её избранником стал новый художественный руководитель театра, который подавал большие надежды и имел большой потенциал. Он был младше Светланы Николаевны на восемь лет. Светлана верила, что с его помощью, она сможет реализовать свои амбиции и получить признание. Об отце Кристины она вспоминать не любила и толком ничего не рассказывала, кроме того, что он испортил ей жизнь, а Кристина – его копия, такая же странная как он, не от мира сего. Она действительно не понимала, как у неё, такой красавицы, души компании, могла родиться такая дочь. Ни способностей к танцам, ни к пению, ни развитой дикции, ни внешней привлекательности – ничего этого, как считала Светлана Николаевна, в её дочери не было. Кристина вызывала у неё раздражение и сожаление, что она пожертвовала своей карьерой ради такой дочери, которая никогда не будет блистать в лучах софитов и не станет мировой знаменитостью.

Светлана Николаевна тяжело вздохнула и тревожно посмотрела на дочь. Она протянула руку к Кристине, чтобы убрать с её лица всклокоченную мокрую от пота прядь волос, но Кристина нетерпеливым движением отстранила мамину руку.

– Мама, всё нормально! Что ты начинаешь! – воскликнула Кристина, глядя прямо в глаза маме, – просто ужастиков насмотрелась на ночь, вот и всё. Кошмар приснился, с кем не бывает?

– Кошмар так кошмар, дело твоё, – неожиданно спокойным тоном сказала Светлана Николаевна. Мама Кристины имела примечательный характер: она могла быстро раздуть из мухи слона, довести ситуацию до скандала, а затем так же быстро остыть и продолжать общение как ни в чём не бывало.

– Ты девочка взрослая, разберёшься, – сказала Светлана Николаевна, – телефон Татьяны Викторовны у тебя есть, если будешь себя плохо чувствовать, звони ей или я могу позвонить ей сама.

– Всё в порядке! Мне не нужна твоя помощь! Тем более я опаздываю на учёбу! Мне некогда! – воскликнула Кристина, посмотрев на часы, которые показывали уже полвосьмого утра. По правде сказать, сегодня пары были отменены и проводились специальные занятия для прогульщиков, к которым Кристина не относилась. Но у неё не было желания продолжать с мамой этот разговор, так как она не знала, чем бы он закончился в этот раз. Ещё свежи были воспоминания о предыдущей беседе по душам с мамой, которая довела Кристину до нервного срыва и последовавшими за этим беседами с её психотерапевтом.

Светлана Николаевна обошла кровать Кристины и подошла к туалетному столику, взглянула в зеркало и, поправив прическу и макияж, добавила:

– Я завтрак приготовила, так что просыпайся, собирайся и иди есть. А то в институт опоздаешь, – с этими словами Светлана Николаевна отвернулась от зеркала и вышла из комнаты.

– Да, сейчас, – пробурчала ей вслед Кристина.

Кристина встала, аккуратно расправила скомканную простыню и прочие спальные принадлежности, застелила кровать. Затем подошла к зеркалу и наспех начала приводить себя в порядок. Тёмные, почти чёрные волосы, доходившие до середины спины, были такие же, как у мамы. Собственно, это было единственное сходство между Светланой Николаевной и Кристиной. Она собрала их в несколько неаккуратный конский хвост, открыв свою тонкую шею. Лицо Кристины было почти всегда серьёзное, беспокойное. Заострённый подбородок, светлая кожа, тонкий нос и тонкие губы предавали её облику некую хрупкость, а учитывая субтильное телосложение, её вид некоторые считали даже болезненным. На этом фоне в портрете Кристины особенно выделялись необыкновенные глаза. Они были большие, слегка миндалевидной формы, яркие, серо-зелёные. Они смотрели недоверчиво. Очень мало людей могло пробиться через этот щит, который Кристина годами выстраивала между собой и окружающим миром, так как в большинстве своём окружающие оказывались жестокими по отношению к ней. Друзей у Кристины не было. Она росла замкнутым ребёнком и с детства чувствовала, что не нужна матери, вечно занятой новыми любовниками и карьерой, а других родственников у неё не было. Отца она не помнила. Хотя у неё в голове иногда мелькали какие-то образы и воспоминания, но очень неотчётливо, и из-за этого она сама не могла понять, что же это всё-таки: реальные воспоминания или плод воображения несчастного ребёнка, нуждающегося в любви и заботе. Вообще тема отца Кристины в семье была под запретом. Она знала только то, что его зовут Павел Миронов, родился в Москве, и всю жизнь прожил в этой самой квартире в Кузьминках, в которой живёт сейчас Кристина. Она не знала подробностей, почему её мать и отец развелись. Светлана Николаевна на все вопросы Кристины отвечала только то, что её отец обманщик и негодяй. А вскоре после развода, когда Кристине исполнился один год, её отец скоропостижно скончался. От чего он умер, Кристина не знала. Сколько бы раз она не спрашивала, Светлана Николаева ничего не отвечала дочери и каждый раз кричала, чтобы она не смела вспоминать про отца и разговаривать на эту тему с ней. В конце концов, Кристина смирилась и про отца разговоров больше не заводила.

Кристина привыкла к одиночеству. С раннего детства мама оставляла её одну, а сама бежала на репетиции и спектакли или в рестораны со своими воздыхателями. А в возрасте пяти лет Кристина сильно заболела. Она не помнила, что с ней случилось, кроме того, что очень много времени провела в палате с белыми стенами и высокими окнами, на которых не было занавесок. С тех пор Кристина возненавидела белый цвет в интерьере. Поэтому, когда ей разрешили самой выбрать отделочные материалы для ремонта своего жилища, она выбрала самые яркие и насыщенные цвета: оранжево-салатовая кухня, апельсиновая спальня, золотистая гостиная, ярко-бирюзовая ванная комната. А с семи лет мать отдала её в специализированную школу-интернат в Подмосковье и приезжала к ней в лучшем случае раз в месяц.

Закончив прихорашиваться у зеркала (надо сказать, времени это много не заняло, так как Кристина почти не пользовалась косметикой, в отличие от своей матери), Кристина подошла к шкафу и, недолго думая, выбрала наряд. Натянув свои любимые, уже растянувшиеся от частой носки джинсы, подчеркивающие стройность её ног, и длинную серую футболку, мешковато висевшую на ней из-за худобы, Кристина закрыла шкаф. Подошла к своему рабочему столу, взяла с него ноутбук, несколько рисунков и засунула их в рюкзак. Вместе с рюкзаком в руках Кристина вышла в коридор, прошла мимо прихожей, оставив рюкзак у двери, и зашла на кухню. Обои на кухне были светло-салатового цвета, а кухонный гарнитур выполнен из ярко-рыжей эмали. Цвета настраивали на позитивный лад. Настроение Кристины немного улучшилось. Она начала успокаиваться после неприятного разговора с мамой и кошмара, который приснился ей сегодня ночью. Кристина села на мягкий табурет из бежевой искусственной кожи, положила локти на стеклянный стол, стоявший вдоль стены, и, обхватив руками голову, уставилась в телевизор, висевший на противоположной стене. У мамы Кристины была привычка, как и у половины жителей Земли, включать телевизор во время готовки или уборки. По телевизору шли новости: показывали политиков отечественных и зарубежных, открытие какого-то очередного кинофестиваля во Франции (при этой новости Светлана Николаевна бросила готовить – всё её внимание было приковано к экрану телевизора, к актрисам и режиссёрам, идущим по красной ковровой дорожке) и ещё какие-то мероприятия. Вдруг новости прервались и ведущая новостей одного федерального канала, Анна Михайлова, сообщила:

– А сейчас возвращаемся к главной новости сегодняшнего дня. Напоминаем, что вчера в семнадцать часом тридцать минут (или в двенадцать тридцать ночи по Московскому времени) в Соединённых Штатах произошла чудовищная трагедия в самом сердце Нью-Йорка, на Манхеттене: произошло обрушение Манхэттенского моста. Очевидцы утверждают, что было несколько взрывов. Мост буквально раскололся на две части. Часть полотна упала в реку. В результате разрушений в воде оказалось не менее пятидесяти автомобилей. Также с рельсов сошёл и рухнул в воду поезд метро, проходивший по нижней части моста. Всего погибло более пятисот человек, среди которых есть женщины и дети. Рассматривается основная версия – теракт, но ответственность за эту трагедию пока не взяла на себя ни одна экстремистская организация. Следственные действия продолжаются.

Вдруг лицо ведущей, излучавшее спокойствие и уверенность, изменилось. Она приложила руку к правому уху, к которому был подключен микронаушник для связи с редакцией телевизионного эфира. Спустя пару секунд, девушка снова посмотрела в камеру. Её брови слегка нахмурились:

– Прошу прощение, срочное сообщение с пометкой «молния». Как только что стало известно, в Интернете появилось абсурдное предположение, что к данному теракту могла быть причастна Российская Федерация! Обращаю внимание, что пока никаких официальных заявлений ни со стороны руководства Соединённых Штатов, ни со стороны Российской Федерации не поступало! Пока нет точных данных о том, есть ли среди погибших в этой катастрофе российские граждане. По предварительной информации, в результате данного происшествия, погиб сын министра обороны Соединённых Штатов Джорджа Кейлена – Джон Кейлен. Его автомобиль находился на мосту во время взрыва. Напомним, Джон Кейлен занимал пост заместителя министра обороны по вопросам кибернетической безопасности. Роковое совпадение, что ровно десять лет назад в этот же день в Соединённых Штатах произошло другое трагическое событие. Не далеко от порта Майами был взорван туристический лайнер «Посейдон», возвращавшийся с Багамских островов. В результате данного теракта выжить удалось чуть более двумстам пассажирам, погибло более тысячи человек. Причиной крушения следствие признало теракт. Ответственность за теракт на себя никто не взял, но следствию удалось найти улики, указывающие на причастность радикальных группировок с Востока. А теперь к следующим темам выпуска, – продолжала вещать Анна Михайлова своим уже будничным тоном.

Кристина поморщилась. Новости на неё всегда удручающе действовали, особенно когда в них говорилось о жертвах, эпидемиях, терактах, которыми в последнее время пестрило телевидение и пресса. Кристина взяла пульт, переключила на музыкальный канал. Вмиг кухню наполнили звуки зажигательной песни Леди Гаги «GaGa-oo-la-la!La-la-la».

– Так-то лучше, – сказала Кристина.

– А вот и твой завтрак, – Светлана Николаева поставила перед Кристиной большую ярко-жёлтую керамическую тарелку, на которой лежал очень аппетитный омлет с беконом и сыром. От одного запаха этого блюда начиналось усиленное слюноотделение. Надо отдать должное, готовила Светлана Николаевна отменно. Кристина только сейчас почувствовала, как она голодна.

Должно быть это из-за того, что я вчера не ужинала, подумала Кристина, жадно уплетая омлет с беконом.

Светлана Николаевна удивлённо посмотрела на дочь. Раньше заставить Кристину съесть йогурт на завтрак уже было достижением, а тут она так жадно накинулась на еду, будто не ела несколько дней:

– Кристина, с тобой точно всё хорошо? – с нескрываемым удивлением поинтересовалась Светлана Николаевна у дочери.

–Мама, всё в порядке! Сколько можно повторять! Я просто забыла вчера поужинать, вот и проголодалась. Всё, я пойду, спасибо за завтрак!– сказала Кристина. Съев меньше половины завтрака, Кристина отодвинула тарелку, хотя чувство голода не было удовлетворено полностью, и начала поспешно собираться. Желание скрыться от мамы и её расспросов о самочувствии дочери была сильнее, чем желание есть.

Кристина поспешно встала из-за стола и пошла в коридор. Надела свои любимые красные кеды, взяла рюкзак и вышла из квартиры.

Предшествующие события. Вашингтон, 5 июля, 18:00 (Москва, 6 июля, 02:00)

– Мой сын! Мой единственный сын! – кричал вне себя от горя Джордж Майкл Кейлен, министр обороны Соединённых Штатов.

Весть о гибели единственного сына, долгожданного наследника, застигла министра обороны в Вашингтоне, в Капитолии. Он готовился к заседанию Конгресса, на котором планировалось рассмотреть вопрос по пересмотру бюджета на военные расходы. Министр Кейлен ещё совсем недавно был одним из самых влиятельных политиков Соединённых Штатов. Он яро пропагандировал идеалы свободы и демократии и ревностно отстаивал интересы своей страны, не брезгуя при этом никакими методами, в том числе и развязыванием открытых боевых действий. Но подобного рода политика была весьма обременительна для экономики страны в текущем её состоянии и встречала всё меньше поддержки среди избирателей. Темпы роста экономики Соединённых Штатов, вопреки прогнозам ведущих экономистов, снижались. А тем временем экономика стран извечных соперников Соединённых Штатов – России и Китая – наоборот, показывала небывалый рост. Сложившаяся обстановка в мире весьма беспокоила и печалила Джорджа Кейлена. Он видел в этом смещении центра сил, если оно продолжится, прямую угрозу для благоденствия Соединённых Штатов. Поэтому он, не смотря ни на что, продолжал стоять на своем, считая, что лучшая защита – это нападение. Данное заседание конгресса уже несколько раз переносилось в связи с рассмотрением более приоритетных задач. Поэтому, как только конгрессмены накануне сообщили, что готовы рассмотреть вопрос по расходам Пентагона, министр Кейлен без малейшего промедления согласился, молниеносно изменив свой рабочий график. Джордж Кейлен хотел добиться дополнительного финансирования оборонного комплекса. Эти дополнительные средства, выделенные сверх первоначального бюджета, он планировал направить на реализацию проектов по разработке нового вооружения, проведению масштабных учений. Ряд проектов курировал он лично. На протяжении уже нескольких месяцев Джордж Кейлен ждал и готовился к этому совещанию, тщательно сочиняя пламенную речь для конгрессменов. И вот, буквально за полчаса до заседания, ему сообщают о произошедшем теракте и о том, что возможно, погиб его сын. Возможно…

Услышав эту новость, он бросил все свои дела. Накричал на своих помощников, чтобы они уладили вопрос текущей повестки дня любыми способами и перенесли вопрос по рассмотрению бюджета Пентагона на следующее ближайшее заседание. Взяв свой портфель с документами, он быстрым шагом направился к выходу. По дороге он звонил своему сыну. Он набирал его номер снова и снова, но каждый раз бездушный вежливый до тошноты голос «виртуальной» телефонистки сообщал, что абонент не доступен и предлагал оставить голосовое сообщение. Джордж Кейлен не хотел верить в то, что та же страшная участь коснулась и его. Та сила, та террористическая угроза, о которой он давно предупреждал и с которой он боролся денно и нощно, ударила по нему. Эта сила нанесла не просто удар, а выбрала самое уязвимое место. Его семью, его прекрасного сына. Не смотря на то, что у него было ещё четверо детей, все девочки, он не очень много внимания уделял им и, хоть он и боялся себе в этом признаться, не так сильно был к ним привязан. Но с сыном всё было по-другому. Часто он сам просыпался по ночам и нянчился с ним, когда тот был младенцем, а когда сын подрос, брал его с собой на работу и каждую свободную минуту стремился проводить с ним. Кейлен-старший позаботился о том, чтобы Кейлен-младший получил лучшее образование. Джон Кейлен, надо отдать ему должное, был очень одарённым юношей, тянувшимся к знаниям, и в итоге был признан одним из лучших студентов выпуска. После окончания юридического института при Гарвардском университете и военной академии для Джона Кейлена-младшего уже было приготовлено место по правую руку от отца, в Министерстве обороны. И кто знает, может быть, он смог бы когда-нибудь занять пост министра обороны. Но всем этим планам и надеждам было уже не суждено сбыться.

Запрыгнув в свой припаркованный у здания Капитолия чёрный кадиллак, Джордж Кейлен скомандовал водителю:

– В Белый дом! Немедленно!

От столь резкого крика, водитель невольно дёрнулся и вдавил педаль газа в пол до предела. Через пять минут министр обороны был доставлен к Белому дому.

В машине Кейлен сделал ещё три звонка сыну, надеясь, что это просто глупая ошибка, и его сын сейчас ответит ему на звонок и скажет, что всё в порядке. Но вместо этого, позвонила его жена и подтвердила, что их мальчика больше нет.

Едва машина остановилась у лужайки Белого дома, как министр обороны выскочил из своего автомобиля и почти бегом устремился к входу в здание. Кто-то из агентов секретной службы, охраняющих покои Белого дома, сначала попытался преградить ему путь, должно быть это был кто-то из новичков, но тут же его коллега сказал:

– Пропусти, это друг президента! – и тот послушно отошёл в сторону, освобождая дорогу.

Джордж Кейлен и Дэниэл Стоун, президент Соединённых штатов, действительно были хорошими друзьями. У них, несмотря на большую разницу в возрасте (Джордж Кейлен был на пятнадцать лет старше Стоуна), было много общего. Они оба были из обеспеченных известных семей. Оба закончили престижные учебные заведения, оба добились, чтобы их воспринимали как самостоятельных личностей, а не «пустышек» и «папенькиных сынков», которые только и умеют делать, что сорить родительскими деньгами. Их дружба завязалась в далеком 1990 году, когда Дэниэл Стоун, восемнадцатилетний парнишка, пошёл добровольцем в ряды армии Соединённых Штатов и попал под командование майора Джорджа Кейлена. Вместе они прошли через многое. В то время обстановка в мире была неспокойной. Несколько раз армии Соединённых Штатов пришлось вступать в бой со странами, политика которых противоречила принципам демократии и интересам страны. И, если бы не Джордж Кейлен, рядовой Дэниэл Стоун уже был бы мёртв. Если бы Кейлен молниеносно не отреагировал и не закрыл собой Стоуна, с которого слетел защитный шлем в пылу сражения, когда рядом с ним упала граната, то осколки от разорвавшегося снаряда пробили бы ему голову. А так осколки попали в защитный жилет майора Кейлена, не нанеся ему серьёзных ран и увечий. Там, на войне, вдали от дома, они стали братьями. Потом тоже было много событий, счастливых и трагических, которые они переживали вместе: рождение детей, ранняя смерть от лейкоза жены Стоуна, депрессия, возникновение желания изменить мир, предвыборная кампания, победа на выборах и, в итоге, руководство одной из крупнейших стран мира. Джордж Кейлен был наставником для Стоуна, старшим товарищем. И, как некоторые эксперты утверждали, именно благодаря протежированию министра Кейлена, Дэниэл Стоун смог выбиться в видные политические деятели и одержать победу на минувших выборах.

Дэниэл Стоун привык видеть своего товарища сильным, волевым, у него всегда был план «А», план «Б» и план «N», казалось, что его нельзя застать врасплох. Таким как сейчас, Стоун никогда не видел Кейлена, да и никто не видел.

– Мой сын! Мой единственный сын! – прокричал вне себя от горя Джордж Кейлен, вбегая в знаменитый овальный кабинет, в котором за массивным деревянным столом сидел президент Соединённых Штатов. Серые глаза Кейлена словно вылезли из орбит и налились кровью. Его трясло. Седые поредевшие волосы министра были взъерошены, галстук неаккуратно сдвинулся на бок.

– Да, Джордж, мне уже сообщили. Это чудовищно! Просто чудовищно! Прими мои искренние соболезнования, – проговорил Дэниэл Стоун, наливая изрядную порцию виски себе и Кейлену, – вот, выпей, тебе нужно немного успокоиться, насколько это вообще возможно в данной ситуации.

Джордж Кейлен взял стакан, выпил его залпом, сел в кресло напротив стола президента и закрыл лицо руками. Так, в тишине, они просидели несколько минут. Затем Кейлен, обратился к Стоуну, голос его вновь обрёл твёрдость:

– Дэниэл, мы должны сделать всё возможное, чтобы найти преступников! – заговорил Кейлен, глядя перед собой в пустоту, – я чувствую, это наши враги, русские или китайцы! Это их рук дело! Это их месть за политику Соединённых Штатов, за борьбу за наши идеалы, за демократию! Они специально выбрали моего сына! Хотели заткнуть меня! Им не нравится, что Соединённые Штаты вновь обретают власть! Надо показать им силу! Сколько наших детей они должны убить, чтобы Соединённые Штаты ответили на их агрессию? Необходимо действовать!

– Джордж, Джордж, – остановил его Стоун, – я понимаю твои чувства. Я сам потерял жену и готов был обвинить весь мир в её смерти, развязать любую войну, лишь бы моя Элизабет вновь была со мной. Но ты говоришь такие вещи! С чего ты взял, что к этому теракту причастны русские или китайцы? Тем более две недели назад совместно с русскими был открыт центр по развитию бизнеса в Бостоне, как первая ласточка восстановления экономических отношений между странами. Без каких-либо серьёзных доказательств ни о каких ответных мерах не может быть и речи!

– Доказательства?! – взревел министр Кейлен, – Доказательства?! Будут тебе доказательства! А все эти акции по якобы восстановлению экономических отношений просто для отвода глаз! Нужно немедленно создать комиссию по расследованию преступления! Комиссия во главе с толковым руководителем вмиг докопается до истины! Кого ты планируешь назначить на эту роль?

– Ты же знаешь, подобного рода дела в компетенции службы внутренней безопасности, я поручил Алану Алисандеру срочно приступить к расследованию, организовать «полевую» штаб-квартиру у Манхэттенского моста, проверить каждый дюйм, каждого пассажира.

Тут Джордж Кейлен резко встал с места, беспокойно начал метаться по овальному кабинету:

– Алана Алисандера?! Ты назначил Алана Алисандера, этого дубину, расследовать убийство моего мальчика?! – вне себя кричал Кейлен.

– Джордж, успокойся! – жёстко ответил ему Стоун, – ты забываешь, где ты находишься и с кем говоришь. Алан Алисандер достойный человек, на его счету много подобных расследований.

– Простите, господин президент, – огрызнулся Кейлен, задетый строгим тоном президента, учитывая, что именно он, как полагал Кейлен, обеспечил Стоуну место за этим массивным деревянным столом в Белом доме.