Текст книги "Последний расчет"

Глава 16
Разговоры под дождем

Дождь пытался смыть маленькое и узкое пятнышко от шариковой ручки на большом пальце левой руки Фрёлика. Дождевая капля падала туда каждые три секунды. Он почти ничего не чувствовал, потому что промок почти насквозь. Его дождевик был сшит из прочного, похожего на картон материала. Рукава не гнулись; вода стекала по ним. Синее пятнышко контрастировало с по-летнему загорелой кожей на предплечьях.

Он нагнулся и осмотрел поломанные кусты малины. Осмотрел землю, стараясь не мять траву. Можно ли считать вмятину на краю канавы местом преступления? Теперь это уже не так важно. Даже если следы и остались, их смыло ливнем. Зеленый плащ доходил до бедер; под плащом на нем были темно-синие джинсы и высокие зеленые болотные сапоги. Он попытался одернуть на себе дождевик, чтобы дождь не мочил джинсы, но тщетно. Обе штанины потемнели от дождя, и всякий раз, меняя положение, он испытывал неприятное ощущение: джинсы липли к ногам. Капюшон упал на лицо, как забрало шлема; когда нужно было повернуться, приходилось разворачиваться всем корпусом. Кроме того, он вынужден был свободной рукой сдвигать капюшон назад, чтобы видеть что-нибудь, кроме подкладки. Фрёлик вздохнул, выпрямился и зашагал к другим следователям.

– Не знаю, – сказал он.

Больше ему ничего не нужно было говорить. Остальные прекрасно его поняли. Возможно, здесь в самом деле произошло убийство, но, с другой стороны, так же вероятно, что в этом месте продирался сквозь заросли олень.

– Во всяком случае, одежды нет, – сказал Иттерьерде, самый старший из их группы, кривоногий, сутулый, длиннорукий, с мощным, почти бочкообразным торсом. – Франки, ты уже брал отпуск?

Не снимая капюшона, Фрёлик покачал головой.

– Не ездил ловить большую щуку?

– Я больше люблю форель, – ответил Фрёлик, знавший о страсти Иттерьерде – ловле щук.

– А щука тебе ни разу не попадалась?

– Нет, – ответил Фрёлик, глядя на дождь. – Ужение на муху – само по себе искусство. Надо найти нужное место, выбрать наживку и не сдаваться, пока не клюнет.

– Щуку все равно ловить труднее, – не сдавался Иттерьерде. – В воскресенье я поймал рыбину на четыре кило!

– Я никуда не могу уезжать по воскресеньям, – объяснил Фрёлик. – Мой босс совсем не интересуется рыбной ловлей.

– Четыре кило, – повторил Иттерьерде. – Пришлось убить ее двусторонним молотком; я лупил ее по башке, пока кожа не треснула, а потом упаковал ее в черный мешок для мусора, положил на дно лодки и еще два часа рыбачил. Когда я вернулся, моей старушки не было дома. Я положил щуку в раковину и написал записку: мол, почисть ее и приготовь к ужину рыбные котлеты! Моя хозяйка вернулась, взяла нож, а щука вдруг как захлопает хвостом и как выпрыгнет на пол! Представь, она полдня дышала воздухом, потом валялась в сухой раковине, но на полу извивалась и щелкала челюстями, как голодный крокодил!

Фрёлик устало улыбнулся.

– Наверное, твоя щука из тех, что ест детишек, которые купаются в реке, – сухо заметил он.

– Думаешь, я вру? – обиделся Иттерьерде. – А ведь убить щуку очень трудно! Они живут как в джунглях. В засуху зарываются в ил. Когда в июле реки пересыхают, их становится видно – лежат себе в иле, только глаза торчат. Любители щук изо дня в день за ними охотятся, но они живучие! Потом начинаются дожди, щуки всплывают, бьют хвостами, что твои киты, и привет! – Иттерьерде не улыбался. Его лицо избороздили глубокие морщины. Он стеснялся своих некрасивых зубов и говорил почти не разжимая губ. От этого к его лицу словно приросло вечно недовольное, мрачноватое выражение, и даже самые нелепые рыбацкие байки в его устах звучали правдоподобнее.

Фрёлик кивнул и посмотрел на небо.

– До засухи еще далеко, – заметил он. – Ну, что нам удалось найти?

– Смятую пустую банку из-под кока-колы, – прочел Иттерьерде по составленному им списку. – Использованный презерватив – его размыло водой, и он расползся. Несколько клочков бумаги, судя по всему, обрывки сигаретных пачек… кучу ржавых пивных крышек… и электромотор, по-моему, от водяного насоса.

– Кому понадобилось выбрасывать водяной насос? – удивился Фрёлик.

– Кому угодно, если он сломался, – ответил Иттерьерде и кивнул в сторону кромки воды неподалеку. – Погоди, вот вернутся водолазы… Нас завалят угнанными машинами и трейлерами!

– Нам нужны только свежие улики, – устало напомнил Фрёлик, не переставая стирать чернильное пятно с ладони. – Одежда, женское вечернее платье… может быть, ажурные чулки и тому подобное… нижнее белье… и украшения.

Иттерьерде уныло покачал головой. Вдруг к ним подошел молодой констебль, который что-то держал в руках. И Фрёлик, и Иттерьерде повернулись к нему. Дождь капал с козырька его фуражки; одна капля висела у него на носу. Парень протянул им свою находку: женскую туфлю на высоком каблуке, в грязи и земле.

– Она, наверное, пролежала в лесу три зимы, не меньше, – мрачно сказал Иттерьерде. Повернувшись к Фрёлику, он глубоко вздохнул. Выходит, напрасно они рылись в грязи под проливным дождем. – Внести туфлю в список?

Констебль, принесший находку, застыл по стойке «смирно». Примерно так же стоял и Фрёлик, чтобы не чувствовать, как промокшая одежда липнет к телу.

– Еще запиши два пустых пластиковых мешка, – сообщил констебль.

– В последний раз ее видели, когда она направлялась в сторону Холмлиа, – сказал Фрёлик. – А нашли менее чем в пятистах метрах отсюда. – Он показал на белую купальную кабину и на другой берег залива. – Вон там, на повороте. Кто-то перебросил тело через заграждение. А задушили ее где-то неподалеку. – Он посмотрел на часы. – Надеюсь, вы еще немного тут выдержите, а мне… – Он задумался, подыскивая нужное слово. – К сожалению, у меня… допрос свидетеля.

Оставив их, он зашагал к машине. Пусть думают что хотят. Ему пора заняться более приятными делами.

Перед тем как сесть за руль, он нашел в багажнике старый целлофановый пакет и постелил его на сиденье. Ему нужно было переодеться в сухое, поэтому сначала он поехал домой. Отпирая дверь, он услышал, как звонит телефон в гостиной. Он сразу же вспомнил, что обещал позвонить Еве-Бритт. Разговаривая, он одновременно искал сухую одежду. Ева-Бритт напомнила, что они договорились провести вместе вечер пятницы. Именно этого Франк боялся.

– Давай перенесем на субботу, – притворяясь беззаботным, ответил он и достал из шкафа сухие джинсы. Молчание на том конце линии ничего хорошего не сулило. – Знаю, что тебе это не нравится, – буркнул он, гадая, есть ли у него глаженая рубашка. Вряд ли! – Но не мог же я отказать Гунарстранне! Тем более когда он пригласил меня в святая святых – свой домик в горах!

Пока Ева-Бритт сотрясала воздух, он нашел в ящике комода носки и принялся выбирать целые, без дырок на пятках. Подумаешь, святая святых! Домик в горах – ерунда. Важно другое: она у него всегда на втором месте. Это унизительно и заставляет ее усомниться в его чувствах… В общем, все как обычно. Фрёлик положил трубку на подоконник и стащил с себя мокрые джинсы. Голос Евы-Бритт разносился на всю комнату:

– Ты меня слушаешь или нет?

Франк схватил трубку:

– Ах ты черт…

– Что?

– Я уронил трубку. Можешь повторить, что ты сейчас сказала?

Он вывернул джинсы; ее голос доносился поверх треска радиопомех. Посмотрелся в зеркало. Жирный и незагорелый… Он снова взял трубку и поднес к уху.

– Я все понимаю, – сказал он, когда Ева-Бритт ненадолго остановилась перевести дух. – И мне в самом деле очень жаль. Так ты в субботу свободна или нет?

От злости она начала заикаться. Франк знал: заикание – последняя фаза перед тем, как она перейдет к оскорблениям. Ему пришлось ее перебить:

– Если ты согласна, я куплю красного вина для тебя и пива для себя. Приглашаю тебя на рагу из соленой трески с беконом и грибами, которое ты можешь приготовить сама, а в воскресенье я не выйду на работу раньше десяти, обещаю.

Он убрал трубку подальше от уха, не дожидаясь, пока Ева-Бритт разразится очередной тирадой.

– Да нет, – повторил он, когда она в очередной раз замолчала, чтобы набрать воздуха. – Боюсь, призывы не помогут. В воскресенье мне нужно работать. – Он снова положил трубку, надел сухие джинсы и застегнул ширинку. Потом отогнул пояс и стал рассматривать свой живот сбоку.

Телефон! Он поднес трубку к уху. Глухо. Он порылся в гардеробе, нашел чистую рубашку и осмотрел – нагрудный карман морщит, но ничего, сойдет. Он перезвонил Еве-Бритт и, строя себе гримасы в зеркале, слушал длинные гудки. Ему показалось, что телефон звонит целую вечность.

– Нас, наверное, разъединили, – сказал он, не давая ей вставить слово.

– Иногда мне кажется, что я тебе безразлична! – рявкнула она.

– Перестань! – взмолился он. – Обещаю, что весь субботний вечер я буду дома. Обещаю не опаздывать. Обещаю отключить телефон. Обещаю не смотреть телевизор. Не ставить музыку семидесятых. Буду внимательно слушать обо всех твоих проблемах на работе. Не возьму фильмов из проката… Обещаю запивать еду красным вином. Придумаю не меньше пяти комплиментов и зажгу свечи… Ну как тебе?

– Боже мой, ты такой романтик! – вздохнула она.

– Могу, если захочу. – Франк ухмыльнулся, продолжая корчить рожи в зеркале. Неплохо; там, куда он поедет, он должен выглядеть достаточно представительно.

Глава 17
Не в форме

Георг Бек работал в Нюдалене, в обучающем центре. Большинство посетителей центра страдали различными психическими расстройствами. Войдя, Фрёлик направился к стойке администратора, но тот на него даже не взглянул. Жуя резинку, парень куда-то удалился. Фрёлик зашел в коридор и остановил встречного мужчину лет сорока. Судя по всему, он здесь работал, так как шел деловито и под мышкой держал папку. Услышав имя Георга Бека, мужчина с короткой темно-русой бородкой и косой челкой криво улыбнулся и показал на красную дверь в конце коридора, на которой белыми буквами было написано: «Учебный класс 2».

Фрёлик постучал и вошел. В классе сидели двое. Худую пожилую женщину в инвалидном кресле подкатили вплотную к столу. Над ней склонился Георг Бек. Они вместе пытались склеить два кусочка картона. Бек оказался толстячком среднего роста, с темно-русыми волосами, разделенными посередине аккуратным пробором. Надо лбом красовались две кокетливые завитушки.

– Вот так, Стелла, – дружелюбно проговорил он и подмигнул Фрёлику. Тот заметил, что Бек неплохо маскирует свой живот свободной одеждой: синим джемпером с V-образным вырезом, мешковатыми белыми легкими брюками. Он взял руки своей подопечной и вложил в них кусочки картонной подставки для яиц. – Возьми их, пожалуйста! – Он говорил терпеливо и ласково. – За много лет в твоих пальцах что только не перебывало! Держи, вот так, да. А теперь тюбик с клеем!

Пожилая женщина в инвалидном кресле от усердия приоткрыла рот. В одной руке кусочек подставки для яиц, в другой – тюбик с клеем. По нижней губе пациентки стекала слюна; капли медленно падали ей на колени. Наконец пожилая дама решила ее смахнуть.

– Нет, нет, дорогая Стелла! – преувеличенно громко произнес Бек, вытирая старушечьи губы бумажным платком и мягко закрывая ей рот. – Мы так не делаем, правда? – Георг Бек снова подмигнул Фрёлику. – Особенно когда к нам заходят незнакомые мужчины!

Стелла визгливо расхохоталась, обнажив синевато-серые искусственные зубы. Руки у нее были такие тонкие, что свисала кожа. Морщинистые пальцы растопырились; смотрела она на какую-то точку вдали.

– Ну, ну, – мягко приговаривал Бек. – Клей надо выдавливать вот так… Стелла, ты же умеешь! Нажми на тюбик! Не так сильно, Стелла! Не так сильно. Стелла, ты ведь уже выдавливала клей из тюбика!

Он снова подмигнул Фрёлику, выпрямился и несколько секунд смотрел на свою подопечную. Ее худые руки с подставкой для яиц и тюбиком клея безвольно упали на колени. Стелла сидела безучастно, полуоткрыв рот и глядя куда-то вдаль.

Бек в отчаянии покачал головой и повернулся к Фрёлику.

– Ну, красавчик, выкладывай! – Он широко улыбнулся, и Фрёлик заметил широкую щель между двумя передними зубами.

– Я насчет приема в доме Аннабет Ос.

– Боже мой, какой трагический конец! – Бек театрально всплеснул руками. – Пойдемте со мной. – Виляя бедрами, он повел гостя к окну, где стояли свободные стулья. – Кстати, по поводу Стеллы не волнуйтесь… Она все равно ничего не слышит. Ну да, я был там и, несмотря на мой прекрасный нюх, уехал как ни в чем не бывало! Что называется, был не в форме… Не почуял скандала, хотя атмосфера была грозовой… – Бек смерил гостя оценивающим взглядом и предложил ему стул. – Что бы вы ни делали, старший инспектор, не брякайте здесь наручниками, иначе мы все упадем в обморок!

– Какие отношения связывают вас с Герхардсеном и Ос? – спросил Фрёлик.

– Ах, я придал немного гламурного блеска их сборищу, – хихикнул Бек. – Но Аннабет такая милая! Это она меня пригласила, а когда она приглашает, отказать ей невозможно, просто невозможно! В «Винтерхагене» я работаю вне штата… на большее у меня нет сил, просто нет сил. И все же я делаю достаточно для того, чтобы меня приглашали на званые вечера. Кроме того, ее муж выставляет отличный коньяк. Бьёрн – прирожденный тусовщик…

– Тусовщик? – спросил Фрёлик.

Бек заулюлюкал, ударяя себя ладонью по губам.

– Неужели я проболтался, наговорил слишком много? Ну вот, видите, не могу устоять против симпатичных мужчин!

Фрёлик молча смотрел на него.

– Я хочу сказать, что Бьёрн весь вечер распускал руки с бедняжкой… И руки и ноги, кстати. – Он многозначительно подмигнул. – Бог мой, как он только не шалил! Даже думать невыносимо.

– Вы имеете в виду, что он…

– Ну да, он гладил ее ногой под столом. Что тут скажешь? Во время званого ужина. Приставал к бедной девушке! Не хочу сказать, что я невинный цветочек, да и она такой не была, как мне намекнули… – Бек расхохотался. – В общем, в прошлое углубляться не стоит, но… Бьёрн ведь сидел за одним столом с Аннабет. Хотя какая разница? А потом, на террасе, он полез ей под юбку.

– Кому – Катрине Браттеруд?

– Ну да, кажется, ее так звали.

– Вы видели?

– Не только я. Аннабет тоже видела. Она так скрипела зубами, что мы испугались – не мыши ли за стеной. – Толстяк снова расхохотался. – Наверное, этим все сказано!

– И как реагировала девушка?

– Понятия не имею! Я поспешил уйти, потому что заметил, как Аннабет стиснула кулаки, направляясь к ним… В конце концов, я пришел в гости не для того, чтобы разнимать дерущихся или вызывать скорую. В общем, я вышел в другую комнату и начал развлекать гостей.

– И все-таки… – Фрёлик задумался, подбирая нужное слово. – Как вам показалось, там, на террасе они… тесно общались – я имею в виду Катрине и Герхардсена? Они были настроены на одну волну… или же она его отталкивала?

– Повторяю, понятия не имею. Может, да, а может, и нет. Он заигрывал с ней и, по-моему, не встретил особого сопротивления.

– Вы видели, чем все закончилось?

– Слушай, красавчик…

Фрёлик кашлянул:

– Повторяю, вы видели, что было после того, как на террасу вышла фру Ос?

– Нет, и слава богу, что не видел. Наверное, Аннабет напомнила Бьёрну о необходимости держать себя в руках.

– Но если бы на террасе произошло что-то скандальное… вы бы, наверное, узнали?

– Конечно.

– Значит, вы считаете, что приставания Герхардсена к потерпевшей не понравились Аннабет Ос?

– Боже, что у вас за суконный язык! «Потерпевшая»… У меня прямо мурашки по коже! – Бек замахал руками и состроил серьезную мину. – Ну да, его выходки ей не понравились, нисколько не сомневаюсь.

– Вы знаете, что Катрине Браттеруд после ужина стало нехорошо?

– Да, знаю, слышал… Все только об этом и говорили. Знаете, мне стыдно, что я ушел…

– Вы ушли из гостей один?

– Нет, нас было пятеро. Там стало так скучно… Мы поехали в «Энку». – Бек подмигнул. – То есть сначала мы с Лассе высадили ту троицу у «Смугета», а сами поехали дальше. Лассе – мой спутник жизни. – Он улыбнулся.

– Кто был с вами в машине?

– Бьёрн, который, как всегда, хорошо набрался…

– Муж Аннабет?

– Да, и еще бойфренд той девушки, о которой мы говорим… такой длинноногий красавчик атлетического сложения. С нами поехала еще одна гостья, она на него буквально вешалась!

– Их троих вы высадили у «Смугета»?

– Да, Бьёрна, женщину и атлета… Уле. Красивое имя, правда? Когда его слышу, всегда настраиваюсь на серьезный лад. Вспоминаю нашего знаменитого скрипача Уле Булла, знаете ли, и его «Отдых пастушки»… – Он хлопнул себя по лбу. – Вот видите… Я человек очень эмоциональный!

– Почему вы с Лассе не пошли в «Смугет»?

– Мы хотели в «Энку», а остальные и, главное, Бьёрн хотели в такое место, где больше гетеросексуалов. Поэтому мы их и высадили. Мы с Лассе поехали в «Энку», где встретили еще одну пару. В полчетвертого мы приехали ко мне домой все вчетвером. Наверное, у вас это называется алиби, так? – Бек лукаво улыбнулся и наклонился вперед. – Хотите, я расскажу подробнее, чем мы занимались потом?

Фрёлик вздохнул, вырвал страницу из блокнота и протянул Беку:

– Будьте добры, запишите здесь имена свидетелей.

Глава 18
Направление движения

Детективы сличали показания свидетелей. Фрёлик ввел в компьютер все, что им было известно о передвижениях жертвы в последний вечер ее жизни. Гунарстранна задумчиво разглядывал снимок Реймонда Скёу, сделанный в тюрьме.

– Надо его найти, – проронил он наконец.

– У него на квартире никого нет, – заметил Фрёлик, обернувшись.

Гунарстранна встал.

– Последи за ней. Если он не объявится, выбьем дверь и войдем… – Он замолчал, и тут раздался звонок телефона. Через несколько секунд он со стоном повесил трубку и снова встал. – Звонил Иттерьерде, – взволнованно забормотал он.

– Что случилось? – спросил Фрёлик.

Гунарстранна торопливо застегивал плащ. Пальцы у него дрожали.

– Одежда! Они нашли ее одежду! – крикнул инспектор на ходу. Плащ развевался у него за спиной, когда он ринулся вон, растопырив руки и наклонившись вперед. Сейчас он напоминал голодную чайку, которая парит в восходящем потоке воздуха за паромом, одновременно взволнованная и сосредоточенная.

Фрёлик свернул с дороги на гравийную парковку. Последний отрезок пути они прошли пешком; Гунарстранна в добрых двух метрах впереди. Иттерьерде и его люди огородили участок за дорогой.

– Совсем близко от того места, где ее нашли, – заметил Фрёлик.

Иттерьерде вышел им навстречу.

– Все это плавало в пластиковом пакете, – сказал он. – То есть пакет то всплывал на поверхность, то опускался на дно между теми утесами. – Он показал рукой место.

Гунарстранна и Фрёлик последовали за ним. Предметы одежды лежали на земле, разложенные по прозрачным пакетам, на которых скопились лужицы. Фрёлик различил черный бюстгальтер, черные трусики, серую юбку и блузку, но туфля была только одна.

– А где вторая? – спросил Гунарстранна.

– Второй не было, – ответил Иттерьерде. – И пакет, конечно! – Он показал белый пластиковый пакет с зеленой надписью – рекламой сетевого супермаркета «Джокер». Буквы уже выцвели.

– Значит, пакет нашли вон там? – Гунарстранна кивнул в сторону острых скал у самой кромки воды, отгороженных от дороги двумя огромными соснами.

– Да, и он был завязан. Его нужно, наверное, отправить в лабораторию?

– Пакет был сразу утоплен?

– Трудно сказать… Вероятно, его сбросили вон оттуда… – Иттерьерде кивнул в сторону дороги. По ней нарочно медленно ползла машина «вольво», из которой высовывались любопытные юнцы. – Вряд ли убийца заехал далеко.

– Ни украшений, ни сумки, ни личных вещей?

Иттерьерде покачал головой.

– Надо осмотреть местность, – распорядился Гунарстранна, направляясь к шоссе. – Насколько далеко мы от того места, где нашли труп?

– В двух-трех километрах. – Фрёлик, обернувшись, кивнул на запад. – И примерно на таком же расстоянии от того места, где останавливались Хеннинг и Катрине.

– Убийца сначала выкинул одежду, а потом тело?

– Возможно, – задумчиво ответил Фрёлик. – Все зависит от того, в какую сторону он ехал. – Он оглядел дорогу. – Пакет с вещами по правую сторону от дороги, тело – по левую…

– Если он ехал к центру Осло, – возразил Гунарстранна. – По словам Хеннинга Крамера, девушка шла в сторону Холмлиа, и, если там ее подобрали, машина должна была, наоборот, ехать из Осло. В таком случае он сначала избавился от трупа, а потом – от одежды?

Они сели в машину. Фрёлик завел мотор.

– А ты обратил внимание на одежду? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Гунарстранна.

– Не знаю, важно ли это, но, похоже, она раздевалась сама.

– Не обязательно, – ответил Гунарстранна. – Действительно, не похоже, чтобы одежда была разодрана в клочья, – но это другое дело. Придется подождать, что скажут эксперты.

Фрёлик кивнул. Они выехали с парковки и направились в сторону Осло. У Вервенбукты Фрёлик притормозил. Слева виднелась пристань, рядом белая купальная кабинка. Зеленый склон холма устремился наверх, к парковке и обсаженному соснами хребту Янсколлен.

– Ничего странного, – заметил Фрёлик. – Если убийца ехал, как мы сейчас, и остановился там же, где мы, он, должно быть, перенес тело через дорогу, а потом перебросил через заграждение.

– Значит, он ехал в другую сторону, – ответил Гунарстранна. – Итак, убийца затаскивает Катрине в машину, насилует и душит ее, раздевает, проезжает по дороге семьсот или восемьсот метров, останавливается, выбрасывает ее за заграждение, возвращается в машину, едет дальше и…

– В таком случае, – перебил его Фрёлик, – водителю пришлось бы остановиться на самом повороте, а там остановка запрещена. Ты бы остановился посреди скоростного шоссе, чтобы избавиться от трупа?

– Если среди ночи – может быть, – с сомнением ответил Гунарстранна и добавил: – Что-то здесь не сходится.

– Скорее уж он остановился здесь, на нашей стороне дороги, – заметил Фрёлик, косясь на Гунарстранну. – А в эту сторону ехал Крамер, – многозначительно напомнил он.

Гунарстранна ответил ему загадочной улыбкой и принялся рассуждать вслух:

– Куда бы ни ехал убийца, здесь он остановился. Если он ехал, как мы, в сторону Осло, зачем он перенес ее на другую сторону дороги? Ведь он мог выбросить труп в канаву и здесь! Нет! Должно быть, убийца ехал с другой стороны, из Осло, и остановился на повороте.

Они вышли из машины, перешли дорогу и заглянули за заграждение, где у подножия утеса несколько дней назад нашли труп Катрине Браттеруд.

– Если убийца ехал из Осло, – сказал Гунарстранна, – возможно, Крамер говорит правду. С другой стороны, убийца мог избавиться от трупа и одежды именно таким образом нарочно, чтобы нас запутать.

Фрёлик пожал плечами. Мимо проехала машина, и ему пришлось кричать:

– Все зависит от того, когда и где ее убили! Если ее подобрали, когда она направлялась к Холмлиа, и убили между Холмлиа и этим местом, скорее всего, убийство произошло там, на парковке. – Он кивнул на берег узкого залива, где стояло две машины. – Потом убийца поехал дальше и выбросил труп, а после избавился от одежды в том месте, где ее нашел Иттерьерде.

Гунарстранна перегнулся через заграждение.

– Странно, что он даже не попытался спрятать труп! – Он снова принялся рассуждать вслух: – На теле не нашли никаких украшений. Поэтому…

– Похоже, убийца действовал очень хладнокровно, – закончил за него Фрёлик. – Хладнокровно и целенаправленно. Одежда отдельно, украшения отдельно, труп отдельно.

Он быстро оглядел фьорд и последовал за Гунарстранной к машине.

– И все же в последней версии меня кое-что не устраивает, – признался инспектор, когда они тронулись с места.

– Что именно? – спросил Фрёлик.

– Что убийца ехал из Осло. Трудность в том, что мы как будто бредем в темноте. Если машина ехала на восток из Осло, убийца сейчас, возможно, уже в Швеции, а мы остались с носом.