Текст книги "Последний расчет"

Глава 22
Разговор в теплице

После телефонного разговора с Фрёликом Гунарстранна сидел в машине и поглядывал в окно. Он думал о похоронах, о лицах тех, кто проходили мимо него в часовню. Вспоминал Бьёрна Герхардсена и его энергичную супругу. В окошке машины отражались настенные часы над входом. Прошло уже много времени после похорон. Пора снова навестить «Винтерхаген».

Через полчаса он въехал на парковку, запер машину и вышел, думая, не напрасно ли тратит время. Они должны проверить все версии… На парковке почти не было машин. Наверное, из-за похорон. Может быть, многие сотрудники взяли выходной. Сунув руки в карманы, Гунарстранна пошел той же дорогой, какой они с Фрёликом шли несколько дней назад. Только теперь он не встретил ни единой души. В административном здании окна были темные, пустые. Повернув за угол желтого общежития, он остановился и стал озираться по сторонам. Выудил из кармана окурок, закурил и зашагал по огороду к теплице. За прошедшие несколько дней кто-то успел окучить картошку. Очевидно, работали мотыжкой или небольшой лопатой; кто-то потрудился на совесть. Картошка радовала взгляд, чего нельзя было сказать об остальных овощах. Глядя на бледные, тонкие перья репчатого лука и лука-порея, Гунарстранна решил, что им не хватает азота. Вот морковь выглядела неплохо… Гунарстранна подошел к теплице и подергал дверь. Она оказалась не заперта. Он выкинул окурок в кучу песка.

У входа он остановился и полной грудью вдохнул теплый, насыщенный, влажный воздух. В теплице выращивали огурцы и салат. Наверху, на гребне крыши, имелись вентиляционные решетки, через которые внутрь поступал более прохладный воздух. Пройдя между столами с рассадой, Гунарстранна увидел, что у противоположной стены кто-то стоит. Он узнал Аннабет Ос. После похорон она успела переодеться в зеленый комбинезон, фланелевую рубашку и высокие резиновые сапоги. Она поливала рассаду, шагая вдоль столов со шлангом; к наконечнику был прикручен разбрызгиватель. Гунарстранна кашлянул, но Аннабет не обратила внимания. Он кашлянул еще раз.

– Ах! – воскликнула она, оборачиваясь. – Как вы меня напугали!

– Решил, что на похоронах не стоит к вам подходить, – потупился Гунарстранна.

– Я знаю, зачем вы пришли. – Аннабет тяжело вздохнула, не переставая поливать рассаду. – Боже мой, мы с Бьёрном столько раз выясняли отношения… я заранее предчувствовала, что это повторится. Позвольте, я все объясню; мне хочется избежать помпезности и неловкости. Мой муж Бьёрн – большой ребенок. Да, он действительно признался мне, что как-то в минуту слабости воспользовался… ее услугами. Если бы в то время я не боролась за Катрине, не старалась вернуть ее к нормальной жизни, я бы, наверное, попросила, чтобы ее перевели в другое учреждение. Вот видите, я ничего не скрываю. У меня тайн нет.

– Но почему вы ее все-таки не перевели? – спросил Гунарстранна, обрывая сухие листья в горшке с рассадой.

– Так и думала, что вы спросите. Как говорится, задним умом мы все крепки… Как по-вашему, неужели мне самой не хотелось перевести ее? Я ночи не спала, думала о ней… Но ей у нас нравилось. Она нам доверяла. Гунарстранна, у нас она пошла на поправку… Поверьте, мне пришлось нелегко.

Аннабет отошла на несколько шагов, волоча за собой шланг. Гунарстранна не отставал.

– Понимаю, как нелегко вам пришлось, – продолжал он. – С другой стороны, ваши действия и правильными не назовешь. Нельзя было оставлять Катрине в «Винтерхагене» после того, что вы узнали от вашего мужа!

– Слушайте! – Аннабет сердито взмахнула шлангом. – Вот вы меня обвиняете. С какой стати? – Она посмотрела на инспектора со злобой. – Вы говорите так потому, что ее убили. Если бы этого не случилось, никто бы ничего не узнал. Она полностью излечилась от зависимости. Успешно прошла весь курс терапии. Так что, оставив ее у себя, я в конце концов приняла правильное решение!

Гунарстранна не стал возражать. У Аннабет Ос своя правда… Она стояла напротив и смотрела на него исподлобья.

– Здесь у Катрине было все, что нужно для успеха. Мы завоевали ее доверие. Ей хотелось расстаться со своей зависимостью. Мы могли бы направить ее к другим профессионалам, в другое место, где ей пришлось бы жить с другими пациентами и заново находить общий язык с персоналом… Никто не гарантировал, что там у нее все получилось бы так же хорошо, как у нас. Что сделано, то сделано! Никто не может исправить ужасную ошибку, которую совершил мой муж в минуту слабости!

– В минуту слабости? – удивился Гунарстранна.

– Да… в минуту слабости он поехал в так называемый массажный салон. Но как по-вашему, помешал ли чему-то тот его давнишний поступок? Он помешал Катрине добиться успеха? – Аннабет склонила голову набок, как будто разговаривала с близким другом, и негромко спросила: – Было ли это правильно?

– Можно смотреть на все и так, – ответил Гунарстранна, дернув уголком рта. – Однако ваша точка зрения не обязательно верна. Вы ведь не знаете, как шел бы процесс ее излечения в другом месте. Может быть, ей и там удалось бы добиться такого же успеха.

– Неужели вы не понимаете, о чем я говорю?! – почти закричала Аннабет. – В нашем центре Катрине предоставили все возможности для того, чтобы она излечилась! И лечили ее мы! Благодаря нам перед ней открылся целый мир!

– Когда ее убили, она официально еще находилась на вашем попечении, – раздраженно возразил Гунарстранна.

Аннабет плотно сжала губы и швырнула шланг на утоптанный пол. В последовавшем молчании они в упор смотрели друг на друга.

Гунарстранна подумал: нет смысла обсуждать с Аннабет Ос теорию криминалистики. Он догадывался, куда она клонит. Вовсе не из желания спасти Катрине Браттеруд она оставила ее у себя! Ею двигало честолюбие. Кроме того, на девушку, которая попала к ним по направлению социальной службы, «Винтерхагену» выделяли муниципальную субсидию. Стремясь к успеху любой ценой, Аннабет, выражаясь библейским языком, «оцедила комара, но поглотила верблюда». Точнее, ей пришлось принести в жертву профессиональную этику.

– Пока никто не знает, что произошло в ту ночь. – Инспектор старался подобрать доверительный тон. – Никто не знает, почему сегодня Катрине пришлось хоронить. Так что давайте не будем делать голословных выводов. Достаточно сказать: вы лечили пациентку, которую по большому счету не имели права держать у себя. Известно ли кому-то, кроме вас, о прежних… отношениях вашего мужа с Катрине?

– Нет.

– Почему вы так уверены?

– Потому что в местах вроде нашего центра слухи невозможно хранить в тайне.

– В разговорах с Катрине вы ни разу не обсуждали вашего мужа?

– Ни разу.

– Вы никогда не заговаривали с ней о… ее отношениях с вашим супругом?

– Нет.

– А она когда-нибудь заговаривала с вами об этом?

Аннабет закрыла глаза и покачала головой.

– Нет, никогда.

«Никогда, – подумал Гунарстранна. – Катрине наверняка догадывалась, что Аннабет все известно. И всякий раз, как Аннабет беседовала с Катрине, она помнила о том, что ее муж покупал услуги девушки… А девушка, со своей стороны, наверняка чувствовала отношение Аннабет к себе. По-другому и быть не может!»

Вода из лежащего на полу шланга добралась до его ног; струйка потекла дальше по плиточной дорожке.

– Может, выключить воду? – предложил он, подходя к крану. Он повернул его, выпрямился и выжидающе посмотрел на Аннабет. Она не двинулась с места. – Знаю, говорить об этом вам неприятно, – продолжал он. – Но я обязан выяснить все возможные мотивы преступления. Если предположить, что Катрине не знала угрызений совести, в таком случае их прошлое – точнее, то, что ваш муж, руководитель центра, пользовался ее услугами…

Аннабет ненадолго закрыла глаза. Гунарстранна помолчал и все же продолжал:

– …В таком случае можно предположить, что прошлое давало Катрине власть над вашим мужем. Она не пыталась шантажировать его или как-то демонстрировать свою власть над ним?

– Нет, никогда.

– Вы, похоже, вполне уверены.

Аннабет сняла перчатки и быстро подошла к нему.

– Дорогой мой, Катрине хотела избавиться от своей зависимости. Вот почему я оставила ее у себя. По-моему, у меня еще ни разу не было такой мотивированной пациентки, как Катрине. И одно ваше предположение о том, что она могла шантажировать Бьёрна… да ей такое и в голову не приходило!

– Возможно, вы просто не хотите рассказывать о том, что ваша пациентка оказывала давление на вашего мужа.

– Зачем мне что-то скрывать? Я бы не потерпела, если бы она попробовала шантажировать Бьёрна!

– Дело в том, что желание избавиться от шантажиста – отличный мотив к убийству.

Аннабет громко расхохоталась.

– Ну вот, теперь вы гоняетесь за тенями! Бьёрн! Мог ли Бьёрн убить Катрине? – Она снова расхохоталась. – Извините, но ваши предположения совершенно нелепы. Поверьте мне, Гунарстранна. Бьёрн Герхардсен отлично умеет обращаться с цифрами и иногда выбирается в какое-нибудь сомнительное заведение, чтобы удовлетворить свою мужскую похоть. Но во всем остальном… Когда мы летом ездим на рыбалку в Сёрланн, убивать пойманную им рыбу приходится мне. Если в нашем летнем домике в горах в мышеловку попадает мышь, он не может даже смотреть на нее. Убирать мышь приходится мне. По правде говоря, Бьёрн – хороший мальчик, но нежный, как пастила.

Гунарстранна молчал. Он размышлял над тем, что только что услышал. Они шли рядом между столами с рассадой. Вместе вышли из теплицы. «Хороший мальчик, но нежный, как пастила». Аннабет Ос не видит в своем муже мужчину…

Они направились к парковке.

– Поверьте, Гунарстранна, ваши домыслы нелепы. Катрине хотела вылечиться. Она выбрала нас, потому что поняла, что мы можем ей помочь.

Инспектор остановился и заглянул Аннабет в глаза.

– Вы покидали дом во время приема, устроенного в субботу?

По-прежнему улыбаясь, она покачала головой:

– Ни на минуту. Бьёрн уехал в город с Георгом Беком и еще несколькими гостями. Он, насколько я понимаю, вам уже все рассказал. Но он вернулся, нежный и любящий, как котенок, каким он бывает всякий раз после того, как покидает свою мамочку больше чем на два часа.

Гунарстранна не сводил с нее внимательного взгляда.

– Вы помните, который был час, когда ваш муж уехал? – спросил он.

– Около полуночи. А вернулся он один незадолго до четырех и помог мне убирать квартиру.

– Кто-нибудь еще покидал ваш дом в течение вечера?

– Нет, никто. Остальные гости начали прощаться в половине третьего, но прошло еще довольно много времени, прежде чем всем удалось сесть в такси. Отъезд гостей затянулся на час, а может, и больше.

Глава 23
Стриптизер

Большая приемная была переполнена. Фрёлик озирался по сторонам. Пожилой мужчина в зеленой, наглухо застегнутой парке и брюках, похожих на пижамные, кашлял – влажно, с присвистом. Фрёлик отвернулся. Взгляд его упал еще на одного старика, седого и бледного, с отросшей щетиной и грязными, нечесаными волосами. За ним сидела женщина и держала на коленях маленького мальчика. Рядом с ними вязала старушка. Рядом с ней – еще одна пожилая женщина в платке, толстых коричневых чулках и разношенных тапочках. Фрёлик удивился. Эрик Хёугом – сексолог. Интересно, с какими проблемами обращаются к нему такие пациенты?

Дежурная за стойкой во всем белом подняла голову и отрезала:

– Пожалуйста, подождите за дверью!

– Извините… – начал Фрёлик.

– Я попросила вас подождать за дверью.

– У меня вопрос, – вежливо ответил Фрёлик.

– Все равно, дождитесь своей очереди. – Она обошла стойку – воплощение властности в белых брюках и белой блузке. Взяла Фрёлика под руку и попыталась его вывести. Когда он выдернул руку, она показала на красную лампочку над дверью: – Красный свет. Видите? Красный свет на светофоре означает «Стойте». Здесь красный означает то же самое. Когда свет сменится на зеленый, вы можете войти… конечно, в порядке очереди, если вы записывались. Если нет, позвоните и запишитесь от восьми до девяти утра. Поняли? Вам ясно?

– Дорогуша! – воскликнул Фрёлик, улыбаясь.

Дежурная так и ахнула, когда он закрыл за собой дверь зала ожидания и положил на стойку свой полицейский жетон.

– Что это? – спросила девица уже не раздраженно, а скорее уныло. Снова проковыляла за стойку, цокая каблуками белых сабо. Она взяла телефон и набрала номер, прижав трубку к подбородку. – Если не уйдете добровольно, мне придется позвать охрану. Вас вышвырнут отсюда, – продолжала она, глядя в пространство.

– Меня зовут Франк Фрёлик. Я пришел побеседовать с Эриком Хёугомом, здешним врачом, – объяснил полицейский.

– Дождитесь своей очереди, – по-прежнему не глядя на него, ответила девица в белом.

– Я пытался записаться или предупредить о своем визите заранее, но по какой-то причине к телефону никто не подходил… У меня предложение, – хладнокровно продолжал Фрёлик. – Сейчас вы постучите в кабинет доктора Хёугома и попросите его уделить мне десять минут. В противном случае мне придется вызвать его на допрос в полицейское управление. По закону он обязан туда явиться, следовательно, потеряет часа четыре, не меньше. Так что положите телефон, пойдите к нему и спросите, что он предпочитает. Выбор за ним, не за мной.

Девица закрыла глаза и покачала головой.

– Какая наглость! – негромко бурчала она, входя в помещение за стойкой.

Вскоре она высунулась оттуда и поманила его за собой. Они шли мимо кабинетов, из которых пахло лекарствами, мимо кабинетов с ширмами, кушетками, закрытыми бумажными полотенцами, и таблицами для проверки зрения на стенах. Такая же таблица висела и в кабинете Хёугома.

Эрик Хёугом протянул ему руку. Врач с румяным лицом, в положенном по статусу белом халате; верхние пуговицы были расстегнуты; виднелась густая поросль седых волос на груди. Он провел языком по зубам. Его челюсть напоминала выдвижной ящик стола.

– Пожалуйста, извините наших сотрудниц, – сказал он. – Вы же понимаете, в нашу клинику приходят… скажем, самые необычные люди. Вот, например, два месяца назад… как раз дежурила Ингер-Мари, с которой вы только что познакомились… в приемную вдруг ввалился какой-то тип. Достучаться до него было совершенно невозможно. Выглядел нормально, прилично одет – в костюме, при галстуке и так далее. Он стоял на одном месте и не двигался. Не произносил ни единого слова! Как манекен в витрине. Что делать? Все пытались с ним разговаривать, а он стоял, словно прирос к полу. Стоял так минут двадцать; по-моему, даже ни разу не моргнул. А потом вдруг начал раздеваться. Представляете? Без зазрения совести снимал с себя одну вещь за другой и аккуратно вешал на руку. А когда он остался во всей своей отвратительной наготе, он вдруг развернулся, ни слова не говоря, прошел через зал ожидания, спустился вниз и ушел. Вы можете себе это представить? После того случая мир для Ингер-Мари изменился. Садитесь, – продолжал он, придвигая гостю стул. – Ваша фамилия Фрёлик, не так ли? Бедняжка все же запомнила…

Фрёлик хмыкнул и сел.

– Надолго я вас не задержу. Меня интересует прием у Аннабет Ос.

Хёугом сел на свое место и кивнул.

– Вы были знакомы с Катрине Браттеруд? – спросил Фрёлик.

– Не очень хорошо, – улыбнулся Хёугом. Улыбка перешла в странную гримасу: он все время проводил языком по нижним зубам. – Но Сигри, моя жена, очень много о ней рассказывала, – продолжал доктор, видя, что его собеседник молчит. – Она любит рассказывать о своей работе. Женщины так устроены, верно? Любят сплетничать о своей работе, чем бы они ни занимались. У меня есть друг, университетский преподаватель… Довольно часто мы встречаемся и играем в бридж – мы с Сигри и он с женой. Так вот, мой друг, которого зовут Могрен, признался, что терпеть не может коллег-женщин, которые, вместо того чтобы работать, постоянно делятся друг с другом своими профессиональными проблемами… Вот вы полицейский. Я врач. Представьте, что будет, если я начну рассказывать о каждом пациенте и о каждом пороке гениталий или венерическом заболевании, или об ипохондриках, с которыми приходится сталкиваться ежедневно!

– Представляю.

– Вот видите! Но вы все же пришли ко мне не для того, чтобы выслушивать рассказ о наших с женой отношениях!

– Значит, Катрине Браттеруд вы лично не знали?

– Нет… То есть да – шапочно. Симпатичная девушка, высокая грудь, длинные ноги, она была привлекательной, верно?

– Насколько я понял, в субботу вы отвезли жену в гости к Аннабет Ос, а позже забрали ее оттуда.

– В самом деле, так и было. Ужасно, что убили такую симпатичную девушку!

– Когда вы заехали за женой?

– В начале пятого утра.

– Как великодушно с вашей стороны!

– Вот что я вам скажу, Фрёлик. У нас так повелось с тех пор, как мы поженились. Я человек несовременный; не люблю возиться на кухне и не стираю свои носки. Зато я делаю то, что положено делать мужу. В том числе забираю Сигри, когда ей нужно поехать домой.

Фрёлик оторвался от своих записей и глянул на доктора. «Надо же, делает то, что положено делать мужу… А он тщеславен!»

– Вы не ложились спать и ждали ее звонка?

– Конечно. Ведь я ее муж.

Фрёлик глубоко вздохнул. Смотреть на гримасничающего Хёугома было неприятно.

– И как вы проводите время? – спросил он.

– Здесь?

– Нет, я имею в виду, пока ждете жену.

– Ожидание – своего рода маленький вклад; за долгие годы я сделал их довольно много, и все они окупились. – Хёугом едва заметно улыбнулся. – Говорю вам как профессионал. Многие любят рассуждать о рецепте счастливой семейной жизни. А секрет прост. Он состоит в таких вот вкладах, которые даются довольно легко. Я имею в виду терпимость и снисходительность… Кроме того, мне нравится иногда побыть одному. Ночь – самое лучшее время, особенно летние ночи. Можно просто погулять, да? Тишина, сине-серая дымка. Можно сидеть на веранде и читать, курить хорошую сигару. Судя по вашим пальцам, вы курите немного. Может быть, вы принадлежите к тому истерическому поколению, которое носится со здоровым образом жизни? Вместо таблеток – уколы; червивые яблоки и несъедобный черный хлеб, чтобы якобы предотвратить рак и так далее… Хотя не знаю. Внешность бывает обманчива. По-моему, вам очень пойдет курить сигары. Курите сигары, и обретете душевное спокойствие! Как врач говорю. И совесть не будет вас мучить.

Фрёлик вздохнул.

– Когда вы приехали за женой, кроме нее, в доме оставалось еще много гостей?

– Никого.

– Только ваша жена? А Бьёрн Герхардсен тоже там был?

– Да, насколько я понял, он только что вернулся после небольшой вылазки в город. Настоящий плейбой! Сам уезжает в город, а жену оставляет развлекать гостей… Готов поспорить, он ездил на другую вечеринку. Он, Герхардсен, я имею в виду, – современный мужчина. Но, несмотря на всю свою современность, он умеет по-настоящему радоваться жизни.

– Вы не помните, когда точно вы туда приехали?

– В пять минут пятого.

– Вы не знаете, давно ли вернулся Герхардсен?

– Нет, но вряд ли давно.

– Почему вы так решили?

– Я облокотился о капот машины, в которой он приехал; мотор еще был очень горячим.

– Все обсуждали, что там случилось?

– А что случилось?

– Катрине стало нехорошо; ее стошнило.

– Н-нет… я так не думаю. В конце концов, была глубокая ночь. Они все ужасно устали, все до единого. Кроме того, всех мучило похмелье.

Фрёлик встал.

– Спасибо, что нашли время поговорить со мной, хотя я явился без предупреждения. – Он направился к двери, но на пороге обернулся, так как кое-что вспомнил.

– Да? – спросил Хёугом из-за стола.

– Знаете, время от времени я читаю вашу колонку, – поколебавшись, признался Фрёлик.

– Которую? – Хёугом задрал подбородок.

– Если бы я помнил! – ответил Фрёлик, опуская глаза.

Хёугом снисходительно улыбнулся:

– Может быть, у вас ко мне какой-то вопрос?

– Он вылетел у меня из головы, – ответил Фрёлик, схватившись за дверную ручку. – Если вспомню, я с вами свяжусь.

Глава 24
Украшения

Гунарстранна дочитал отчет Фрёлика и в сердцах смял страницу.

– Она что, дура? – спросил он, глядя на Фрёлика, который сидел в низком кресле у окна.

Фрёлик подбрасывал в руке зеленый дротик. Прицелился, замахнулся и метнул дротик в щит, который он поместил между двумя шкафчиками, на полке над столом.

– Вряд ли она дура, – не сразу ответил он. – Все-таки она образованная, на хорошей работе… – Он взял со стоявшего рядом журнального столика еще один дротик.

Гунарстранна с мрачным видом смотрел на протокол:

– Дурами могут быть даже образованные!

Фрёлик снова прицелился, но промахнулся; дротик упал между шкафчиками. Фрёлик выругался.

– Вот ты образованный, – язвительно продолжал Гунарстранна.

– Ну и что?

– Просто сейчас вид у тебя не особенно умный. – Инспектор досадливо помахал бумагами.

Фрёлик глубоко вздохнул, пересел за свой стол и выдвинул клавиатуру.

– Кто-то из них двоих лжет. Лжет либо Мерете Фоссум, либо Эйдесен. Это очевидно.

Гунарстранна кивнул:

– В первый раз мы с тобой надавили на Эйдесена. И он придумал невероятно банальную историю, в результате чего остался без алиби. Если мне не изменяет память, он утверждал, что поехал домой, рассчитывая застать в своей постели Катрине, но ее там не оказалось. Я прав?

Фрёлик подвигал мышью и нашел нужный файл. Он прочел:

– «По его словам, он вернулся домой между половиной третьего и тремя».

– А Катрине в то время еще могла быть жива, – заметил Гунарстранна.

Фрёлик стал читать дальше:

– «Эйдесен сказал, что звонил Катрине, но она не подходила к телефону».

Гунарстранна кивнул:

– Потом он лег спать… Так что алиби у него нет.

Фрёлик крутанулся на стуле:

– Зато Мерете Фоссум утверждает, что они с Эйдесеном поехали к ней и прокувыркались в постели до середины следующего дня!

– Но зачем Уле Эйдесену скрывать такое железное алиби?

– Наверное, из-за этических соображений… В конце концов, он был приятелем погибшей девушки; гораздо лучше выглядит, если он спал в своей постели и ждал ее, когда ее убивали. Так лучше, чем признаваться, что он спал с другой женщиной.

– Но, если дело только в этом, неужели он не понимал, что мы скоро разоблачим его?

– Конечно, – не сдавался Фрёлик. – Но он был ее бойфрендом. У него не было мотива к убийству. Кроме того, у него есть алиби, но, чтобы избежать упреков со стороны других – у них с Катрине все же были общие знакомые, – он не спешит обнародовать свое алиби, то есть Мерете Фоссум. Что скажут люди, если узнают, что он отпустил Катрине домой одну, ночью, когда на улицах полно маньяков и преступников, а сам прыгнул в постель к Мерете, пока Катрине убивали?

– Если Эйдесен ревновал Катрине к Хеннингу Крамеру, то мотив у него как раз был, – возразил Гунарстранна. – Допустим, он ее ревновал. Есть мужчины, которые подозревают своих подружек двадцать четыре часа в сутки. Допустим, он шпионил за ней, когда она ушла из гостей. Он увидел, как она идет по дороге, садится в машину соперника… Подумать только, в нашей стране ежегодно совершаются сотни таких убийств!

– Но зачем Фоссум лгать? – спросил Фрёлик. – Все подтвердили, что они втроем вышли из такси у ночного клуба. Все подтвердили, что те двое держались вместе. Маловероятно, что она покрывает ложь Эйдесена. Она ничего не выигрывает! Придется предположить, что Фоссум говорит правду и у Эйдесена действительно на ту ночь алиби. Если Эйдесен выяснил, что в ту ночь Катрине была с Крамером, он решил ей отомстить тем, что переспал с Мерете. По-моему, это вполне в его духе, во всяком случае более вероятно, чем желание убить Катрине.

Гунарстранна слушал, задумчиво сдвинув брови.

– Единственный человек, за которого никто не может поручиться, – Герхардсен, – продолжал детектив. – Допустим, в тот вечер Герхардсена потянуло к Катрине. По словам Георга Бека, он вышел следом за ней на террасу и полез ей под юбку. И вот фантастическое совпадение: две машины более-менее одновременно отъезжают от дома. Едут в центр города. Герхардсен выходит из такси у ночного клуба «Смугет». Крамер оставляет «ауди» на Корт-Аделерсгате, и они с Катрине идут в Акер-Брюгге. Здесь они стоят в очереди в «Макдоналдс», покупают еду; она танцует с каким-то бродягой. Идет время. Чисто теоретически предположим, что Герхардсен не заходил в клуб вместе с Уле и Мерете. В конце концов, он был третьим лишним. Вдруг он видит Катрине и Крамера. Рядом гараж его компании, в котором есть машина. С его слов мы знаем, что он взял машину. Но ведь он мог взять ее гораздо раньше, чем говорит. Он вывел машину из гаража и поехал за ними. Он видел, где Крамер высадил Катрине перед тем, как вернуться домой. По времени он вполне успевал. Крамер сказал, что высадил Катрине между половиной третьего и тремя часами ночи. У Герхардсена хватило времени изнасиловать и задушить ее, выбросить труп и успеть домой к четырем.

Они снова переглянулись. Фрёлик все больше возбуждался. Собственная версия казалась ему все правдоподобнее. Гунарстранна упорно молчал.

– Что тебя не устраивает в моей версии? – спросил Фрёлик.

Гунарстранна встал и начал расхаживать по комнате.

– Откровенно говоря, это не слишком убедительно. – Он взял со столика последний дротик. – Послушай, я все время думаю о Хеннинге Крамере. Его показания нравятся мне все меньше и меньше. Мы не знаем, быстро ли он теряет самообладание. – Гунарстранна прислонился к оконной раме, задумчиво перебирая в правой руке дротик. – И если он лжет, то наверняка что-то скрывает, а что ему скрывать, кроме…

– Кроме убийства? – подхватил Фрёлик.

Они снова замолчали. Гунарстранна возился с дротиком. Фрёлик кашлянул.

– Можем ли мы себе позволить не осматривать служебную машину Герхардсена? – спросил он наконец. – Если Катрине была в той машине, мы, скорее всего, найдем в ней подкрепляющие доказательства!

Гунарстранна кивнул:

– Ее непременно нужно осмотреть.

Зазвонил телефон. Гунарстранна быстро подошел к столу и схватил трубку. Фрёлик попробовал было поискать дротик, упавший за шкафчики, но скоро махнул рукой и повернулся к Гунарстранне. Инспектор то и дело кивал и говорил в трубку:

– Да… да… да… хорошо, да, хорошо…

Он положил трубку на рычаг, посмотрел на Фрёлика и спросил:

– Повтори, какие украшения были на Катрине?

– Если не считать татуировки? – Фрёлик нахмурился. – Наверное, на ней было довольно много золота. Кольца, золотой браслет и, скорее всего, золотая цепочка, браслет из слоновой кости… наверняка мы знаем только, что на ней в ту ночь были золотые серьги в виде листочков конопли. Подарок от Эйдесена – правда, мы можем полагаться только на его слово. – Он расплылся в улыбке и вопросительно посмотрел на босса.

Гунарстранна подбрасывал в руке зеленый дротик.

– В яблочко! – Он прицелился.

Фрёлик поспешно откатил свой стул с линии огня. Гунарстранна метнул дротик и попал.

– Звонил Иттерьерде, – продолжал он с довольной улыбкой. – Они с двумя констеблями взломали дверь в квартиру Реймонда Скёу. Самого Скёу давно никто не видел, зато в его квартире нашли женские украшения, среди которых есть серьги в виде золотых листочков конопли.

– Реймонд Скёу?!

Гунарстранна кивнул.

– У него украшения Катрине Браттеруд?!

– Время покажет, – ответил Гунарстранна. – Ответить, в самом ли деле это ее украшения, способен только Эйдесен. – Он встал. – Итак, у нас появился предлог для того, чтобы еще раз допросить его. А ты продолжай работать в поле. Особенно тщательно проверь все, что связано с Хеннингом Крамером!