Текст книги "Царство льда"

Часть I
Огромное белое пятно

Глава 1
Жуткий шабаш смерти

Около полуночи в воскресенье, 8 ноября 1874 года, пока в типографии печатались первые экземпляры завтрашнего выпуска «Нью-Йорк геральд», в освещенном газовыми лампами здании на углу Бродвея и Энн-стрит царила суета. Стучали телеграфы, крутились валики прессов, в печатном цеху стоял звон быстро передвигаемых металлических шрифтов, редакторы требовали внести последние изменения, а на улице доставщики уже подогнали запряженные ломовыми лошадьми повозки и на холоде ожидали, пока их загрузят перевязанными веревкой пачками газет, которые затем нужно будет развезти по всем уголкам спящего города.

Как всегда, ночной редактор принес черновой вариант газеты на одобрение издателю. Это была не шутка: владелец «Нью-Йорк геральд» порой превращался в настоящего тирана и орудовал синим карандашом, как ножом, часто оставляя едва читаемые комментарии, которые шли по полям и спускались вниз. После обильно сдобренного вином ужина в ресторане «Дельмонико» он возвращался в офис, где литрами пил кофе и терроризировал весь персонал, пока номер наконец не сдавали в печать. Редакторы боялись его гнева и ничуть не удивлялись, когда он среди ночи требовал ломать всю верстку и начинать работу заново.

Джеймс Гордон Беннетт-младший был высоким, стройным и статным мужчиной 32 лет с аккуратно подстриженными усами и изящными руками. Его серо-голубые глаза казались холодными и властными, но в них проскальзывали и искорки озорства. Он носил подогнанные по фигуре французские костюмы и туфли из мягкой итальянской кожи. Чтобы справляться с переработками, он установил в мансардном офисе кровать, куда ложился вздремнуть на рассвете.

По большинству оценок, Беннетт был третьим богатейшим человеком в Нью-Йорке. Его годовой доход уступал лишь доходам Уильяма Астора и Корнелиуса Вандербильта. Беннетт был не только издателем, но и главным редактором и единственным владельцем «Геральда» – возможно, крупнейшей и влиятельнейшей газеты мира. Он унаследовал газету у своего отца, Джеймса Гордона Беннетта-старшего. «Геральд» считался одновременно информативной и развлекательной газетой: его страницы были пропитаны тонким юмором владельца, но в то же время полнились новостями. Беннетт опережал другие газеты, получая последние известия по телеграфу и трансатлантическому кабелю. Длинные очерки писали видные американские литераторы – Марк Твен, Стивен Крейн, Уолт Уитмен, Беннетт делал все возможное, чтобы привлечь их к сотрудничеству.

Помимо всего прочего, Беннетт был одним из самых завидных холостяков Нью-Йорка и славился своими романами со звездами бурлеска и пьяными загулами в Ньюпорте. Он входил в клуб «Юнион» и любил спорт. Восемью годами ранее он выиграл первую трансатлантическую регату. Он сыграл немалую роль в популяризации в США поло, велосипедных гонок и гонок на воздушных шарах. В 1871 году, в возрасте 29 лет, Беннетт стал самым молодым в истории командором Нью-Йоркского яхт-клуба и по-прежнему занимал этот пост.

Командор, как называли Беннетта, любил с ветерком прокатиться на упряжке или на небольшом катере. Поздно ночью, порой заправившись бренди, он выводил свой запряженный четверкой экипаж и несся по залитым лунным светом дорогам в окрестностях Манхэттена. Бдительные прохожие с любопытством относились к его ночным похождениям, но в то же время пугались их, ведь Беннетт едва ли не всегда скакал голым.

Пожалуй, самым оригинальным вкладом Джеймса Гордона Беннетта в современную журналистику можно назвать его убеждение, что газета должна не просто описывать события, но и создавать их. Он полагал, что редакторам мало печатать новости, нужно продумывать громкие общественные драмы, которые подогревают интерес публики и возбуждают разговоры. Как впоследствии заметил один из историков американской журналистики, у Беннетта была «способность раскапывать потенциальные сенсации и вдыхать в них жизнь». Именно Беннетт в 1870 году отправил Генри Стэнли в далекую Африку на поиски исследователя-миссионера Давида Ливингстона. И не важно, что Ливингстон не желал быть найденным. Отчеты Стэнли, которые он отправил в «Геральд» в 1872 году, стали международной сенсацией – и Беннетту с тех пор хотелось повторить этот успех.

Критики называли эти эксклюзивные материалы «проделками» издателя – возможно, так оно и было. Но Беннетт был убежден, что стоит отправить первоклассного репортера разгадывать какую-нибудь человеческую загадку или решать географическую головоломку, и он обязательно вернется с интересными историями, которые будут способствовать росту продаж и распространению знаний. Беннет готов был щедро платить за то, чтобы такие статьи постоянно появлялись у него в газете. «Геральд» можно было описать по-разному, но скучным его нельзя было не назвать.

Теперь, ранним ноябрьским утром, ночной редактор «Геральда» с содроганием ждал оценки еще теплого черновика нового номера, который он отправил на одобрение своему сумасбродному начальнику. Передовица содержала статью, которая при правильной подаче могла вызвать столь милую сердцу Гордона Беннетта шумиху. Это был один из самых невероятных и трагичных новостных репортажей, которые когда-либо появлялись на страницах «Геральда». Статья была озаглавлена «Жуткий шабаш смерти».

Командор просмотрел газету и начал замечать ужасные подробности: в воскресенье ближе к вечеру, прямо перед закрытием зоопарка в Центральном парке, из клетки сбежал носорог. В приступе ярости он убил одного из смотрителей – искалечил беднягу до неузнаваемости. Остальные смотрители, которые как раз кормили животных, сбежались на крики, и в суматохе из своих вольеров ускользнули многие хищники, включая полярного медведя, пантеру, нумидийского льва, нескольких гиен и бенгальского тигра. О случившемся дальше было трудно читать. Животные, которые сначала набросились друг на друга, в итоге напали на горожан, прогуливающихся по Центральному парку. Многих затоптали, искалечили и разорвали на части – или и того хуже.

Репортеры «Геральда» прилежно описали все в деталях: как пантера склонилась над телом мужчины, «жутко рыча ему в лицо». Как африканская львица, «искупавшись в крови» нескольких жертв, пала от пули группы иммигрантов из Швеции. Как носорог убил швею по имени Энни Томас и затем убежал на север, где и погиб, споткнувшись и упав в глубокий канализационный коллектор. Как полярный медведь искалечил и убил двух мужчин, прежде чем отправиться к верхнему пруду. Как доктора в больнице Бельвью «обрабатывали ужасные раны» и вынуждены были «прибегнуть к целому ряду ампутаций… Как сообщается, одна девушка скончалась на операционном столе».

На момент сдачи номера в печать многие сбежавшие животные до сих пор бродили на свободе, из-за чего мэру Уильяму Хэвмайеру пришлось издать прокламацию, которой устанавливался строгий комендантский час до устранения «угрозы». «Больницы полны раненых, – сообщал «Геральд». – В парке повсюду видны следы нападений, а среди деревьев прячутся звери, которые готовы в любую минуту наброситься на неосмотрительных пешеходов».

Беннетт даже не достал свой синий карандаш. В кои-то веки ему не хотелось ничего менять. Говорят, он откинулся на подушки и «застонал» от удовольствия.

Статья в «Геральд» была написана бесстрастно. Авторы обильно сдобрили ее ужасными деталями и добавили в список жертв имена реальных, порой довольно известных жителей Нью-Йорка. Однако вся история была выдумкой. Подталкиваемые Беннеттом, редакторы состряпали этот материал, чтобы показать, что в городе нет плана эвакуации на случай катастрофы, а также чтобы подчеркнуть, что многие клетки в зоопарке уже обветшали и нуждались в ремонте. Устаревший зверинец в Центральном парке, как впоследствии заявили редакторы, и близко не стоял с современным зоопарком в Ботаническом саду Парижа. Нью-Йорку давно пора было стать городом мирового класса, а нации, до столетнего юбилея которой оставалось чуть больше полутора лет, пора было обзавестись хотя бы одним отвечающим мировым стандартам парком, чтобы показывать в нем самых диких зверей планеты.

Чтобы никто не возмутился, что «Геральд» обманывает читателей, редакторы прикрыли себе спины. Любой, дочитавший «Жуткий шабаш смерти» до конца (надежно погребенного на последних страницах газеты) увидел бы следующее примечание: «Само собой, вся эта история – чистой воды вымысел. В ней нет ни единого слова правды». И все же, утверждала газета, городские власти не думают о том, как действовать при возникновении непредвиденной ситуации. «Готов ли Нью-Йорк к такой катастрофе? – спрашивал «Геральд». – Казалось бы незначительные причины нередко приводят к величайшим бедствиям».

Беннетт по опыту знал, что до конца статью прочитают лишь немногие жители Нью-Йорка, и в этом он был прав. Тем утром, когда над бурлящим городом начали подниматься привычные облака угольного дыма, люди раскрыли утренние газеты – и тут же вспыхнул хаос. Встревоженные горожане осаждали пристани, надеясь спастись на маленькой лодке или на пароме. Многие тысячи людей, следуя «прокламации» мэра, целый день не выходили из дома, ожидая новостей о прекращении кризиса. Кое-кто зарядил винтовки и отправился в парк охотиться на сбежавших животных.

«Готов ли Нью-Йорк к такой катастрофе? – спрашивал «Геральд». – Казалось бы незначительные причины нередко приводят к величайшим бедствиям».

Даже самому наивному читателю должно было сразу стать очевидно, что эта статья – обман. Но в то время газетам доверяли гораздо больше, ведь еще не появилось ни радио, ни телефонов, ни скоростного транспорта, и горожанам было сложно отличить слухи от правды.

В последующих номерах история получила продолжение. Теперь «Геральд» сообщал, что сам губернатор Нью-Йорка, герой Гражданской войны Джон Адамс Дикс, вышел на улицу и пристрелил бенгальского тигра, которого забрал в качестве трофея. В существенно расширенном списке перечислялись остальные сбежавшие из зоопарка животные, включая тапира, анаконду, валлаби, газель, двух обезьянок-капуцинов, белого дикобраза и четырех сирийских овец. Медведь гризли вошел в церковь Святого Фомы на Пятой авеню и там, в центральном проходе, «набросился на плечи пожилой дамы и вонзил клыки ей в шею».

Редакторы конкурирующих газет пребывали в восхищении. «Геральд» обошел их не в первый раз, но почему же их репортеры даже не обмолвились о столь важном событии? Редактор отдела городских новостей газеты «Нью-Йорк таймс» ворвался в полицейское управление на Малберри-стрит и обвинил полицейских в том, что они отдали историю «Геральд» в обход его уважаемой газеты. На удочку попались даже некоторые работники «Геральд»: один из самых знаменитых военных корреспондентов Беннетта, очевидно не получивший служебной записки, тем утром заявился на работу с двумя огромными револьверами, готовый патрулировать улицы.

Как и ожидалось, конкуренты Беннетта обвинили «Геральд» в безответственности и распространении паники, которая могла привести к гибели людей. В редакторской колонке «Таймс» подчеркивалось: «Столь тщательно подготовленная история не могла появиться в печати без согласия владельца или редактора газеты, если, конечно, у этой странной газеты вообще есть редактор, что кажется довольно смелым допущением».

Но это праведное негодование не находило поддержки. «Звериная мистификация», как ее прозвали в народе, только привлекла к «Геральд» больше читателей. Она словно бы утвердила всех во мнении, что Беннетт держит руку на пульсе города и что его ежедневное издание не лишено юмора. «Этот инцидент помог, а не помешал газете, – заметил один из историков нью-йоркской журналистики. – Он дал горожанам тему для обсуждения и потряс публику так, как ее никогда прежде не потрясали. Общественности понравилась эта шутка».

Беннетту невероятно понравилась эта история – она до сих пор считается одной из величайших газетных мистификаций в истории. Статья даже достигла своей мнимой цели: клетки зверинца действительно починили.

Однако такого успеха, как при обнаружении Стэнли Ливингстона, добиться все же не удалось. Беннетт не перестал искать кандидата на роль столь же прибыльной саги. Его репортеры работали не покладая рук во всех концах света и охотились за следующей кассовой сенсацией. Его корреспонденты трудились в Австралии, в Африке и в Китае. Они описывали дебоши потускневших европейских монархов, шумные гулянки Уолл-стрит и перестрелки Дикого Запада. Они путешествовали по проходящему период реконструкции Югу и сообщали о всевозможных аферах.

Но больше всего Гордона Беннетта интересовал север. Он чувствовал, что там, под полуночным солнцем, скрываются гораздо более удивительные тайны. Закутанные в меха исследователи Арктики стали национальными героями – это были авиаторы, астронавты и странствующие рыцари своего времени. Люди с упоением читали истории о них. Беннетт чувствовал, что они представляют собой особый тип искателей приключений – ученых, миссию которых подпитывали темная романтика и отчаянное благородство. Будучи спортсменом, Беннетт не раз безрассудно шел на риск и на работе ожидал от своих репортеров того же. В этот героический век открытий Командор свято верил, что лучших корреспондентов следует отправить в ледяные пустоши вслед за отважными и одержимыми искателями этого Грааля.

Глава 2
Ne Plus Ultra

Северный полюс. Макушка мира. Апогей, апекс, высшая точка. Этот регион так и манил к себе людей. Он возбуждал общественный интерес, оставаясь великой загадкой – столь же таинственной и неизведанной, как поверхность Венеры и Марса. Северный полюс был и физическим местом, и географической абстракцией – той точкой, где сходились все меридианы карты. Находясь на Северном полюсе, идти можно было по определению только на юг. Полгода там царила темнота, а полгода светило солнце. В некотором роде там замирала хронология, ведь на полюсе сходились все часовые зоны.

Эксперты понимали все это или хотя бы считали, что понимают. Но почти все остальное о Северном полюсе: лед там, земля или море, тепло там или холодно, влажно или сухо, пустынно или обитаемо, высятся ли там горы или змеятся лабиринтами тоннели к центру Земли, работают ли там законы гравитации и геомагнетизма – оставалось загадкой.

Эта загадка едва не свела Чарльза Холла с ума. Прежде чем отправиться в экспедицию на «Полярисе», он написал: «В нашем современном мире есть огромное слабое место, и этим местом является белое пятно на картах и глобусах, которое простирается примерно от 80° северной широты до Северного полюса. Лично мне становится стыдно при мысли о том, сколько тысяч лет назад Бог даровал человеку этот прекрасный мир – целиком и полностью, – но та его часть, где, должно быть, находятся самые интересные и удивительные чудеса, до сих пор остается неизведанной, будто она и не была создана».

«Полярная проблема», как ее порой именовали в прессе, превратилась в досадную, надоедливую одержимость. Людям нужно было знать, что находится там, наверху, причем интересовались этим не только ученые, но и общественность. Северный полюс, как выразился лондонский журнал «Атенеум», был «недоступным объектом из наших снов». Видный немецкий географ Эрнст Бем сравнил незнание человечества о том, что находится на полюсах, с неудовлетворенным любопытством домовладельца, которому хочется выяснить, как выглядит его мансарда. «Семья, конечно же, осматривает все комнаты своего дома, – писал Бем, – вот и человечество с самого начала хочет познакомиться со всеми землями, океанами и регионами планеты, дарованной ему в качестве места обитания».

В передовице «Нью-Йорк таймс» того времени слышится отголосок настроений Бема: «Человек не может смириться с существованием тайны, его не устраивает постоянный вопросительный знак на конце земной оси, ибо он не любит вопросы без ответов».

К 1870-м годам на планете не осталось загадки важнее. Антарктика, конечно, была не менее таинственна, однако Южный полюс считался менее достижимой целью для передовых исследовательских стран, которые все как одна были расположены в Северном полушарии. Сложно представить, как сильно человечеству хотелось раскрыть арктическую тайну. В популярной культуре и мировой литературе то и дело высказывались предположения о том, что находится на Северном полюсе: об этом говорилось и в книгах Жюля Верна, и даже во «Франкенштейне» Мэри Шелли (где ученый-протагонист преследует своего монстра по льдам до самого Северного полюса). Приводились и практические аргументы необходимости отыскать полярный Грааль – можно было присвоить землю, добыть полезные ископаемые, открыть новые торговые пути, основать колонии и изучить новые виды. Эту географическую загадку нужно было решить, и решивший ее не мог не добиться славы. Но задача была даже более фундаментальной и необычной: достичь самой далекой точки, добраться до ne plus ultra, где прежде не ступала нога человека.

«В зачарованном круге Арктики, – замечал «Атлантик мансли», – лежит цель географических амбиций… итоговое решение полярной проблемы. Можно сказать, что долгие годы бесплодных усилий и ужасных страданий лишь возбудили аппетит к открытиям; чем больше мы узнаем о нашей планете, тем отчаяннее становится желание географов увидеть таинственный полюс». В 1871 году в журнале «Нейчер» вышла статья, которая назвала поиски полюса величайшей научной и географической загадкой своего времени: «Огромный участок прежде неизведанной суши или моря, который окружает северный конец земной оси, представляет собой самую важную область исследований, доступную для изучения нынешнему или будущему поколению».

В некотором роде одержимость Арктикой подпитывалась и национализмом. Медленно восстанавливаясь после разорительной Гражданской войны, американцы стремились проявить себя на мировой арене. Полярная экспедиция, как предполагалось, могла помочь с объединением расколотой на два лагеря страны – в этом начинании даже у Севера и Юга не могло возникнуть разногласий. Грандиозная исследовательская экспедиция предоставила бы еще не до конца сплоченной республике способ направить свои силы в квазивоенное, но на самом деле мирное русло.

«Полярная проблема», как ее порой именовали в прессе, превратилась в досадную, надоедливую одержимость. Людям нужно было знать, что находится там, наверху, причем интересовались этим не только ученые, но и общественность.

Как считается, в 1827 году британский морской офицер Уильям Перри возглавил первую серьезную экспедицию, перед которой стояла цель достичь Северного полюса. С тех пор большую часть полярных экспедиций снаряжало именно Британское адмиралтейство. Во многом это объяснялось чуть ли не религиозным фанатизмом второго секретаря адмиралтейства Джона Барроу по отношению к Арктике, а также тем фактом, что после победы над Наполеоном Королевский флот был мало задействован в войнах XIX века. Огромные суда величайшего в мире флота ветшали без движения, жалованье многих офицеров было урезано вполовину из-за сокращения обязанностей, однако их амбиций было не унять. Британцы сосредоточили усилия на поисках морского пути вдоль северного побережья Канады – и на поисках более ранних английских экспедиций, которые исчезли, разыскивая этот Северо-Западный проход.

Но теперь, в конце 1870-х годов, внимание переключилось с поисков Северо-Западного прохода на попытку достичь Северного полюса, которая не имела под собой никаких практических оснований. В надежде первыми оказаться на полюсе экспедиции снарядили или объявили не только Англия, но и Франция, Россия, Швеция, Германия, Италия и Австро-Венгерская империя. Соединенные Штаты полагали, что могут тягаться с такими конкурентами, и многие американцы горячо желали увидеть на вершине мира звездно-полосатый флаг.

Стремление Америки продвинуться на север в некотором роде можно считать продолжением доктрины явного предначертания, которая осуществлялась при расширении страны на запад. В 1869 году была окончена постройка трансконтинентальной железной дороги, благодаря чему западные рубежи оказались достигнуты или хотя бы их завоевание перешло в другую стадию, которая предполагала меньше исследовательских вылазок и больше грязной работы по оккупации и заселению новых территорий. Но в 1867 году Соединенные Штаты за смешные 7,2 миллиона долларов купили у Российской империи Аляску, и этот огромный новый регион по-прежнему оставался неосвоенным и по большей части неизведанным. Таким образом, достигнув Калифорнии, национальное движение на запад сделало резкий правый поворот и теперь направилось на север.

В 1873 году Америка еще не переварила покупку Аляски и пыталась осознать, что за огромной территорией владела на севере и зачем она была ей нужна. Потраченные на русскую землю деньги стали объектом разногласий – Аляску до сих пор называли «капризом Сьюарда», «сьюардовским холодильником» или «сьюардовским зоопарком полярных медведей» по имени бывшего государственного секретаря Уильяма Сьюарда, который настаивал на приобретении и вел переговоры с Россией. И все же американцы хотели знать, что лежит за новыми северными границами страны, и желали найти героя, который стал бы воплощением северных стремлений Соединенных Штатов.

Джордж Делонг постепенно приходил к выводу, что может стать этим героем. С тех пор как он своими глазами увидел Арктику, полярная проблема не выходила у него из головы. Он хотел добавить свое имя в пантеон – в своеобразную галерею скитальцев – исследователей севера. Он поставил перед собой смелую цель раскрыть великую тайну и достичь Северного полюса. «Если мне не суждено преуспеть, – писал он, – я сочту за честь, что мое имя добавят в список попытавшихся».

Это стремление сначала заняло его мысли, а затем и чувства. До конца жизни он так и не расстался с идеей добраться до Северного полюса.

Делонг прославился своим плаванием на «Малой Джуниате» еще до того, как вернулся в Нью-Йорк. Корреспондент «Нью-Йорк геральд» Мартин Мэер передавал длинные сообщения по телеграфу из Сент-Джонса, и редакторы газеты печатали их в качестве истории с продолжением. Мэер назвал восьмисотмильное путешествие «Малой Джуниаты» вдоль берега Гренландии героическим плаванием едва ли не исторических масштабов. Делонг, который вызвался добровольцем на опасную миссию по спасению незнакомых ему людей, был очень симпатичен публике, понравилась читателям и его готовность идти дальше на север, даже когда лед начал затирать маленький пароход.

Делонг и «Малая Джуниата» были у всех на устах. «Ее знаменитое плавание к мысу Йорк, – утверждал Мэер, – стало самым смелым и отчаянным отрезком всей экспедиции. Прекрасно продуманный и мастерски исполненный план не каждому был по плечу. Но дело не терпело отлагательств, и добровольцы не заставили себя ждать. Не стоит и упоминать, с какими невероятными трудностями столкнулось маленькое суденышко в краю вечных льдов и как отважный капитан, хотя запасы топлива и были исчерпаны более чем наполовину, был решительно настроен идти вперед, в самое сердце бури; как его снова и снова отбрасывало назад, но он кричал лишь: «Вперед!»; как корабль пошел по так называемому ложному следу и оказался зажат в железные тиски льда, которые пришлось таранить, пока наконец не получилось освободиться лишь с тем, чтобы чуть дальше достичь надежного и непреодолимого барьера, лишившего операцию последней надежды на успех. Можете назвать эту миссию безрассудной, но героизм лейтенанта Делонга и его храбрых товарищей должен навсегда остаться в нашей памяти потрясающим примером самопожертвования и приверженности благородной цели».

Такое внимание смущало Делонга. Он «не выносил общественного признания, – писала Эмма, – и любой ценой старался его избегать. Он исполнил свой долг и не видел никаких причин раздувать из этого сенсацию». В то же время он чувствовал силу известности и понимал, что его слава может помочь ему при планируемом возвращении в Арктику.

Газеты так многословно воспевали Делонга в том числе и потому, что остальные новости с «Поляриса», которые той осенью просочились в печать, были сплошь печальны и безнадежны. Эта экспедиция рассыпалась, еще даже не покинув Соединенных Штатов. Команде недоставало дисциплины и понимания собственной миссии. На корабле сформировались отдельные группировки, которые плели интриги и сеяли раздор – к примеру, немалое число немцев на борту «Поляриса» почти не разговаривало с американцами. Глава экспедиции Чарльз Холл не пользовался авторитетом: сначала его попытались сместить с поста, а затем, похоже, и вовсе убили.

Когда он умер, остальные вздохнули с облегчением, но вскоре погрязли в моральном разложении и анархии. Все бортовые журналы, записи и научные приборы экспедиции были потеряны. Оставшиеся на борту «Поляриса» люди, очевидно, не предпринимали никаких усилий, чтобы разыскать своих пропавших товарищей, когда льдина, на которой те разбили лагерь, откололась и уплыла от корабля. Те же несчастные, которые оказались на льдине, жили в постоянном страхе и не доверяли друг другу, опасаясь каннибализма. Позже следственная комиссия ВМС выявила множество случаев неподобающего поведения. Куда ни глянь, эта экспедиция была весьма печальной и мрачной историей – историей без героев, которая выставляла Америку в неприглядном свете. Как заметили в лондонской «Таймс»: «В тени этого корабля-призрака таилась смерть – во множестве ужасных проявлений».

Впечатлительному человеку плавание «Поляриса» могло стать предостережением об опасностях путешествиях в Арктику. Но Джорджа Делонга было не так легко напугать. Он уже анализировал экспедицию Холла и решал, что нужно сделать по-другому, чтобы экспедиция оказалась более эффективной и добилась большего успеха. Делонг поклялся, что, став капитаном полярной экспедиции, он будет гораздо чаще использовать новейшие технологии. Он наберет в команду офицеров ВМС, которые будут неукоснительно соблюдать дисциплину, тем самым исключая возможность мятежа. Он будет отбирать команду более тщательно, не допуская ни создания группировок, ни дисбаланса национальностей и рангов. Он более основательно укрепит судно для плавания во льдах и погрузит больше продовольствия, медикаментов и научных приборов.

Делонг чувствовал себя обязанным исправить ошибки Холла и победить в этой гонке – для ВМС и для Соединенных Штатов.

Новообретенная слава открыла Делонгу двери в другие социальные круги. Вечером 1 ноября 1873 года его пригласили на ужин в доме Генри Гриннела, знаменитого нью-йоркского филантропа и богатого торговца. Гриннел живо интересовался Арктикой и за несколько предыдущих десятилетий финансировал множество экспедиций на север – как британских, так и американских. Степенный, седобородый мужчина 74 четырех лет, он всегда одевался с иголочки. Его большие, чуть навыкате глаза блестели, выдавая острый ум. Один из основателей Американского географического общества, Гриннел обладал самой обширной в Америке коллекцией книг, географических карт и планов Арктики. Его имя навсегда было оттиснуто в Арктике – крупную часть острова Элсмир назвали Землей Гриннела в его честь. Ни один другой человек в Соединенных Штатах не посвящал больше мыслей полярной проблеме и не выделял больше средств для ее решения.

Тем вечером, в субботу, Гриннел собрал ученых, географов, исследователей и моряков в своем прекрасном доме номер 17 по Бонд-стрит на Манхэттене, чтобы обсудить последние идеи в сфере изучения Арктики. В кабинете Гриннела, где на столе были разложены карты, собравшиеся джентльмены чествовали Делонга как героя и возможного капитана следующей американской экспедиции в Арктику. Их встреча стала анализом экспедиции Холла, которую в немалой степени финансировал Гриннел. Чему можно было научиться на этой ошибке? Как иначе организовать будущую экспедицию? И главное – каким путем ей идти?

Все сходились во мнении, что Гренландия – не лучший портал для достижения полюса. Катастрофическая экспедиция Холла еще раз подтвердила коварство этого региона. Делонг уже навел кое-какие справки, пытаясь разыскать более удачный полярный маршрут. Вскоре после возвращения из гренландских морей он посетил Нью-Бедфорд в штате Массачусетс, который фактически являлся китобойной столицей Соединенных Штатов. Там он пообщался с несколькими капитанами китобойных судов, закаленными в плаваниях моряками, которые лучше всех понимали арктические течения и ветра. Эти старые морские волки сказали Делонгу, что попытка достичь полюса через Гренландию неоправданно тяжела – один даже сказал, что это все равно что «идти в гору». Капитаны полагали, что господствующие вокруг Гренландии течения и ветра постоянно сдвигают ледяной щит на юг, поэтому при движении на север придется без конца пробиваться сквозь льдины.

Однако, по их мнению, гораздо проще было добраться до полюса через северную часть Тихого океана и Берингов пролив – это будет все равно что «идти под гору». Делонг понимал, что эти советы представляют собой не научно доказанные факты, а практические наблюдения профессионалов, которые каждый год отправляются к границам ледовой шапки в погоне за ценным животным жиром. И все же позиция капитанов была понятна: зачем бороться с природой, когда можно работать с ней заодно?

В 1869 году французская экспедиция под руководством ученого Гюстава Ламбера планировала достичь полюса через Берингов пролив, но эту экспедицию отменили из-за начала Франко-прусской войны. Два года спустя Ламбер погиб при осаде Парижа, поэтому экспедиция так и не была организована.

Теперь гости Гриннела потягивали бренди и задумчиво поглаживали бороды. Казалось, их заинтриговала возможность отправки полярной экспедиции через Берингов пролив. По этому пути еще никто не ходил – к тому же в качестве отправной точки можно было использовать недавно приобретенную американцами Аляску. Тем холодным ноябрьским вечером в прокуренном салоне на Бонд-стрит идея заблестела всеми гранями. Гриннел предложил тост: под гору, к полюсу – любой ценой!

Делонг был благодарен Гриннелу за приглашение и поддержку его кандидатуры в качестве следующего полярного капитана. Он не постеснялся прямо спросить Гриннела: вы профинансируете экспедицию?

Гриннел всех удивил своим отказом. Он больше не хотел выделять деньги на полярные исследования. Полярная проблема по-прежнему занимала его, но он был уже стар – его беспокоило здоровье. Он достаточно потратил на эти экспедиции и не хотел больше быть покровителем севера. Возможно, его напугала экспедиция Холла.