Текст книги "Это не всегда депрессия"

Заявление о своих нуждах – это способ адаптации к жизни. В случае с Сарой отстаивание желаний вызвало массу воспоминаний о матери, которая сердилась в ответ на любые потребности дочери. В итоге сети старых воспоминаний активизировались и вызвали те же ощущения, которые она испытывала в детстве. Чувство вины, тревоги и стыда, возникшее после заявления о желании сохранить пятидесятипятиминутный сеанс, вернуло ее в угол тормозящих эмоций Треугольника изменений.

Помочь Саре означало провести ее из состояния стыда, вины и тревоги к основным эмоциям в самом низу Треугольника. Понимание основных эмоций подсказало бы ей, что ей нужно и чего она хочет.

– Я рада это слышать, Сара. Знаешь, смысл взаимодействия в этом и состоит: ты начинаешь чувствовать связь и становишься менее одинокой. Да и вообще, две головы всегда лучше, чем одна. Думаю, нам стоит поработать над эмоциями, которые вызвал наш разговор. В большом мире тебе все равно придется обсуждать проблемы, а наша беседа – это отличная практика. Уверена, что у нас все получится! – Уверенность – это идеальный способ снижения уровня тревожности и повышения комфорта и безопасности. – Скажи мне, какие чувства вызывает у тебя наш разговор?

Судя по испуганному выражению лица, сдержанному дыханию, закрытым глазам и напряжению в теле, я поняла, что она испытывала сильные переживания. Кроме того, когда Сара волновалась, ее обычно бледная кожа становилась серой.

– Э-м-м-м, – нервно протянула она.

Обычно я не говорю пациентам, что знаю их эмоции, поэтому я предложила ей широкий диапазон возможных ощущений.

– Ты чувствуешь себя маленькой? Боишься? Раздражаешься или тревожишься? Постарайся настроиться на тело – только без осуждений! – и освободить место для эмоций, потому что я понятия не имею, что сейчас происходит. Но я хочу узнать и помочь.

Сара выдержала паузу, наверное, секунд пятнадцать.

– Не знаю. Я много всего чувствую. Огромное количество беспорядочных эмоций.

– Понимаю. Возможно, будет легче, если мы сделаем глубокий вдох и остановимся на твоих чувствах и нашей связи друг с другом. У тебя получится не закрываться от меня и быть предельно искренней?

– Думаю, что да, – неуверенно ответила Сара.

– Тогда давай попробуем назвать каждое твое ощущение, но углубляться в них не будем.

– Я слегка расстроена и, возможно, немного зла.

– Отлично! Я так рада, что ты это сказала. Я слышу, что ты расстроена и чуть-чуть сердишься. Хочешь еще чем-нибудь поделиться?

Обычно она погружалась в состояние тревоги и стыда, после чего ей требовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и назвать эмоции. В этот раз она справилась со стрессом по-новому, гораздо быстрее восстановила контакт со мной и с собой, и я была за нее рада.

– Может быть, я смущена.

– У тебя получится ненадолго отбросить смущение, погрузиться в свои чувства и принять их? (1) Постарайся не отказываться от гнева или грусти. И помни, что я не твоя мать. Я – Хилари, и мы с тобой уже проделали огромную совместную работу, в ходе которой ты всегда обретала спокойствие. Помнишь? Твой гнев не пугает меня, не угрожает. Мне наоборот нравится, когда ты говоришь о чувствах, потому что так мне не приходится гадать. Потом мы сможем все обсудить и помочь тебе. Сара, дай голос своему гневу. Скажи: «Я злюсь, потому что…»

Она посмотрела на меня с легкой улыбкой на лице.

– Я не знаю.

– Ты имеешь полное право на чувства.

– Но я действительно не знаю, почему я злюсь.

Обычно Сара хотела понять, почему она испытывала те или иные эмоции. Спрашивать о причинах – занятие не самое полезное; вместо этого я учу людей, что чувства просто существуют, и мы их испытываем. Лучший подход – это принять эмоцию, прожить ее и узнать, о чем она говорит, что ее вызвало, какие ощущения в теле она вызывает, что является импульсом.

Чтобы помочь ей, я предложила сосредоточиться на ощущениях в теле. Тело – это то место, к которому всегда можно обратиться за глубоким эмоциональным знанием. Я хотела посмотреть, что мы сможем узнать.

– Как ты поняла, что испытываешь гнев? Что-то о нем говорит? (2)

– Я как будто потеряла с вами связь. Как будто я хочу…

Она закрыла глаза, откинулась на подушку, зажав рот. Дыхание тотчас изменилось, прервав поток эмоций. Сара пыталась сохранить связь с настоящим и не поддаваться негативным чувствам. Ее признание в гневе снова вызвало тревогу.

Сара подавляет свой гнев страхом/паникой/тревогой/стыдом. Она убегает, чтобы заглушить болезненные чувства. Однако это стоит ей отношений, поскольку из-за страха перед этими чувствами она лишалась и всего хорошего.

– Сара, что ты хочешь делать? – Чем лучше мы осознаем свои импульсы, тем меньше их боимся и реже блокируем.

Она вздрогнула.

Тогда я сказала твердо, но с добротой:

– Будь со мной, Сара! Все будет хорошо.

Ей приходилось напоминать, что выражение гнева способствует улучшению самочувствия и формирует новые, более здоровые связи в мозге. Ей нужно было добраться до нижней части Треугольника, но вместо этого она прыгала туда-сюда между защитой и тревогой.

Я продолжила:

– Что хочет сделать гнев?

Она по-прежнему молчала.

– Все в порядке, Сара. Что гнев хочет сделать со мной? Давай к нему прислушаемся!

– Он хочет вас словесно обидеть или вообще не разговаривать.

– Отлично!

Сара кивнула с закрытыми глазами, боясь увидеть мою реакцию. Ее бессознательный мозг все еще путался в моей возможной реакции. Она не знала наверняка, как я поступлю: как ее мать или с добротой и состраданием, как я всегда и делала.

– Если бы ты не стала прибегать к защите и говорить мне гадости, что бы твой гнев сделал? Позвольте этому импульсу выйти в фантазии.

Знать, что наши импульсы хотят сделать или сказать людям, которые причинили нам боль и вызвали гнев, а затем использовать фантазию для его выражения – это отличный способ высвободить заблокированные эмоции и практиковать здоровые способы обработки ярости.

Сара не знала, чем поделиться, поэтому я продолжила:

– Я знаю, что я тебе дорога и нужна, даже если ты и покажешь свой гнев. Даже если ты чувствуешь и показываешь свое раздражение, я все равно хочу сохранить с тобой связь. Так что давай вместе уважать такой важный гнев.

Мои слова укрепили ее уверенность.

– Ладно. Наверное, мой гнев хочет, чтобы я встала и ушла.

Она старалась, и я гордилась ею. Однако этот способ говорил лишь о том, что ее умный бессознательный разум опять избегал прямого обращения с гневом. Уход – это защита.

– Да! Но уход – это попытка избежать гнева, – объяснила я. – Так ты с ним не справишься.

Гнев Сары казался таким большим. Она была очень маленькой, когда впервые столкнулась с травмами, поэтому я представила, что ее злость исходит от младенца или совсем маленького ребенка. Если вы когда-нибудь видели рассерженного малыша, вы можете вспомнить выражение ярости на его лице и полное искажение тела. Для младенца или маленького ребенка гнев кажется огромным и подавляющим, особенно когда он остается один и вынужден справляться самостоятельно (3).

Именно таким был гнев Сары, и это ее пугало. Она почувствовала ярость своей детской стороны, а также тяжелый гнев, который с тех пор подавляла. Поэтому, пока Сара пыталась понять, стоит ли ей полагаться на то, что ее чувства не уничтожат нас обеих, ее тревога постепенно росла. Треугольник перемен предсказывает следующее: когда вы перестаете использовать защитные механизмы, вы чувствуете себя более уязвимым, и ваша тревога предсказуемо возрастает. Затем, когда ничего плохого не происходит, а вместо этого вы получаете ранее незнакомый позитивный опыт, мозг перестраивается на новую, более реалистичную программу, особенно если это повторяется неоднократно.

Когда у Сары поднималась тревога, я помогала ей успокоиться с помощью различных техник – от дыхания до разговоров о телевизоре. В целом волнение утихает, если мы остаемся наедине с надежным человеком, с тем, с кем можно честно поделиться чувствами.

– Не забывай дышать, – напомнила я. – Попробуй почувствовать гнев и посмотреть, что он хочет сделать.

– Наверное, накричать на вас, – наконец сказала Сара.

1. Сделайте перерыв и пообещайте себе вернуться к разговору после того, как один или оба человека почувствуют себя спокойнее и вновь обретут связь.

2. Попрактикуйте вместе глубокое дыхание животом.

3. Поговорите о чем-нибудь более приятном.

4. Обнимите друг друга, напомните себе о временах, когда все было хорошо. Скажите себе, что вы справитесь с этим.

1. Полностью сконцентрируйтесь на ступнях. Почувствуйте землю.

2. Попробуйте глубоко подышать животом.

3. Прогуляйтесь на улице и понаблюдайте за пейзажем. Назовите три цвета, три звука, три текстуры.

4. Напомните себе, что вы встревожены и поэтому сейчас не лучшее время делать выводы о будущем. Подождите, пока вы успокоитесь.

5. Напомните себе, что вы испытываете тревогу, и это чувство временное.

6. Сосредоточьтесь на тревожных телесных ощущениях. Пока они не утихнут, думайте о них с состраданием, любопытством и без осуждения. Не забывайте глубоко дышать.

7. Представьте себе спокойное место или время, когда вы чувствовали себя уверенно.

8. Представьте что-то успокаивающее, например, красивую музыку, жаркое солнце на коже или объятия.

9. Займитесь физическими упражнениями, например, бегом трусцой или йогой, или сходите в спортзал.

«Аллилуйя», – воскликнула я про себя. Она меня поняла! Она осталась со мной и выразила импульс своего гнева. Это такая важная веха для психического здоровья Сары.

– А что бы он хотел крикнуть? Вообрази это, постарайся включить фантазию на максимум. Или, если хочешь, можешь сказать словами.

Я хотела, чтобы Сара осознала, что ее гнев (истинная эмоция, а не рациональное «я») хочет сделать. В таком случае она бы смирилась со своими естественными импульсами. Разговоры не причиняют людям вреда и никаким образом мне не навредят. Ущерб могут нанести только необдуманные действия, вызванные импульсами.

– Он бы сказал так: «Я злюсь, что вы заговорили об этом сегодня, потому что вы уезжаете и…

Она остановилась. Если вы помните, Сара сама подняла эту тему, начав занятие со слов: «Простите за вчерашний прогул. Вы не сердитесь?» Это отличный пример разобщенности внутренних частей. Чтобы наш мозг мог оптимально функционировать, мы должны содействовать осознанию и коммуникации между различными частями нашего тела.

В тот момент я решила не привлекать к этому внимание Сары.

– Не закрывайся, Сара. У тебя отлично получается! Что еще? – спросила я с энергией и энтузиазмом, чтобы поддержать ее гнев. – Ты злишься, что я заговорила об этом сегодня, потому что уезжаю, – повторила я.

Теперь она смеялась и широко улыбалась. Это была трансформация в процессе. То, что было токсичным, теперь стало простым и даже забавным.

– Что еще? – повторила я.

– Да ничего, – ответила она, глядя вниз и вправо – жест, который я восприняла как смущение.

Я ждала, когда она расскажет больше.

– Наверное… не знаю. Ну, что касается повышения платы… Вы знаете, обычно я с этим смиряюсь, но это своего рода напоминание о том, что я вам за это плачу. И я немного злюсь, потому что это напоминание неприятно.

– Да. А что еще? Ты молодец, и я знаю, что это трудно. Я очень рада, что ты честно признаешься. – Она утвердительно кивнула. – А есть еще что-то? Я очень хочу дать тебе возможность выместить весь свой гнев.

– С гневом, пожалуй, все. Но меня беспокоит другое: вы говорите, что я не должна больше сюда приходить. Знаете, вы как будто пытаетесь избавиться от меня. – Ей с трудом удалось это выговорить.

Я заметила, что ее глаза снова закрылись, а дыхание стало затрудненным и поверхностным. Каждый раз, когда она начинала говорить о своих опасениях, я видела ее страх.

– Похоже, у тебя есть ко мне вопрос. Ты можешь говорить прямо? – Я хотела, чтобы она потренировалась быть прямой и напористой.

– Вы пытаетесь сказать, чтобы я закончила с терапией? – спросила она напрямую и достаточно смело.

– Хочешь, я тоже отвечу прямо? – Я попросила разрешения, чтобы она могла проявить смелость и желание узнать мою правду.

– Да, – ответила Сара.

– Я определенно не намерена отлучать тебя от терапии, – заверила я. – Мне нравится видеть тебя, Сара, и у меня нет ни малейшего желания от тебя избавляться.

– Вы хотите, чтобы я занималась только один раз? – Было здорово, что она пересилила себя, задав прямой вопрос без подсказок.

– Нет, но я бы хотела обсудить тот факт, что ты платишь за две сессии, а приходишь только на одну.

Она рассмеялась и немного расслабилась.

– Ладно, с этим я справлюсь. – На ее лице появилась улыбка.

Зачастую, когда «негативные» ощущения перерабатываются, «хорошим» эмоциям становится легче пробиваться наружу. Теперь она видела меня такой, какая я есть, и могла догадаться о моих истинных намерениях. В тот момент я больше не была ее матерью. Старая призма, через которую она на меня смотрела, исчезла.

– Я снова волнуюсь. – Откинувшись на спинку дивана, она закрыла лицо руками. После того как она прикоснулась к нижней части треугольника с помощью основных эмоций, она перепрыгнула обратно в угол тревоги. Откровенная беседа задействовала старые нейронные сети, поэтому тревога снова возросла в ответ на воображаемую реакцию матери, той, что живет в ее голове.

– Подожди! Подожди! Что происходит? Не закрывайся, Сара. Все хорошо. Что случилось? Давай попробуем вернуться к тому моменту, когда ты почувствовала себя подавленной. Давай обратим внимание на то, что произошло. У нас получится.

Я хотела, чтобы она увидела все свои неосознанные триггеры. Как только это случится, ее нервная система сможет расслабиться и сообщить мозгу, что прошлое уже позади и теперь она в безопасности.

– Ты замечаешь, насколько тебя пугают мысли и чувства, которыми ты хочешь со мной поделиться? Пока я слушаю тебя, проясняю сказанное и делюсь своими мыслями и чувствами, они мне не угрожают. Именно так выглядят здоровые отношения.

Она посмотрела на меня, и наши глаза встретились.

– Вы такая хорошая.

– Возможно, я и правда не так уж плоха. – Мой веселый, самоуничижительный тон вызвал у нее смех.

Она наклонилась, легла на диван, хотя ноги все еще касались пола, прижалась к подушке, как часто делала.

Сара часто меняла положение: то сидела и казалась живой, то сползала вниз, почти в позу эмбриона, то прижималась к диванной подушке для надежности. Каждый раз, когда она оправлялась от сутулости и садилась, она улыбалась и выглядела более светлой и спокойной. В течение коротких мгновений после выражения основных эмоций она находилась в этом спокойном и умиротворенном состоянии «открытого» сердца. Затем что-то ее провоцировало, и она возвращалась к тревоге или защите. Однако всякий раз, когда мы снова проходили по Треугольнику перемен, в ее мозгу возникали новые связи.

Сара часто думала, что я – единственный человек в мире, способный понять ее или относиться к ней по-доброму. Я напоминала ей, что в мире есть миллионы добрых и понимающих людей, с которыми можно подружиться. Но она должна была найти время и потратить энергию, чтобы узнать потенциальных друзей и выяснить, насколько они доброжелательны и отзывчивы, чтобы не общаться с теми, кто с ней груб. Многие люди, особенно те, кто не умеет устанавливать границы, забывают, что у них есть возможность сказать «нет» вредным для них отношениям.

Теперь, когда она чувствовала себя гораздо более собранной и расслабленной, я хотела, чтобы мы поразмышляли о ее внутреннем состоянии в те моменты сессии, когда ей с трудом удавалось сохранять присутствие.

– Что происходит, когда тебе становится страшно?

– Все перемешивается и путается. Это похоже на чувство отвержения – не то чтобы вы действительно меня отвергали, но так кажется.

– Что слышит эта часть тебя, которая чувствует себя отвергнутой?

– Я ничего не слышу. Начинается паника, и я отключаюсь.

Люди нередко отключаются, когда испытывают гнев. Такая реакция защищает их либо от внутреннего переполнения эмоциями, либо от огорчения опекуна, который не может справиться с их гневом. В случае с Сарой я понимала, что отгораживание – это эмоциональное выражение непреодолимого стыда, вины и тревоги, вызванные жестоким обращением с ней со стороны матери. Ее основные эмоции – гнев, страх и печаль – заглушались тормозящими эмоциями, позволяя одновременно защитить Сару от гнева матери и максимизировать их связь.

– Думаешь, твоя юная частичка злится на меня, пугая другие твои стороны? Это возможно?

– Да, определенно. – Она улыбалась и кивала в знак согласия – сигнал, что я на правильном пути.

В случае с Сарой и с другими людьми, пережившими детскую травму, необходимо, чтобы мозг перестал сигнализировать об опасности, когда ее нет. Это позволит телу оставаться спокойным и открытым со всеми адаптивными преимуществами этого состояния, такими как ясное мышление.

– А ты можешь каким-то образом проверить свои юные части, определить, в каком они возрасте и что они сейчас испытывают?

На несколько секунд Сара сосредоточилась.

– Ей три года, она злится и хочет вас оттолкнуть, но в то же время отчаянно в вас нуждается.

Отношение к своему гневу как к явившемуся из прошлого реальному трехлетнему ребенку дало возможность взрослой Саре услышать этого малыша, утешить его, поговорить с ним и, что, возможно, самое важное, посочувствовать. Напротив, когда юные стороны нашего «я» нас поглощают, они способны напугать и лишить нас контроля.

При помощи психической энергии человек способен добиться отделения от своих детских частей, визуализировать их, определить их возраст, во что они одеты, где находятся и т. д. Воображение позволяет установить связь между этим ребенком и сегодняшним «открытым» сердцем. И напротив, когда наши юные стороны сливаются с сегодняшним «я», они закрывают доступ к состоянию открытого сердца (4).

Без отделения от детской травмированной части, наше «я» теряет способность общаться с ней и не может помочь успокоиться. Во время сеанса я хорошо определяю, когда юная сторона дает о себе знать, потому что пациентка выглядит, ведет себя или говорит по-детски. Она может менять позы, играть с волосами, менять тон голоса. Некоторым людям нравится находиться в своих детских частях, и расставание с ними им не по нраву. Однако, чтобы обрести уверенность, стать более выносливым и иметь более здоровые отношения, будет лучше, если вы проделаете работу по их отделению от нынешнего «я».

Во время нашего сеанса я поддержала трехлетнюю Сару и настояла на том, что она может отталкивать меня сколько угодно, и я никуда не денусь.

– Хорошо! – Сара улыбнулась, кивнула. Затем она закрыла глаза, чтобы пообщаться со своей трехлетней частью, в чем она неоднократно упражнялась на наших занятиях.

– Трехлетняя Сара имеет полное право на раздражение, Сара.

Уже много лет эта часть контролировала ее жизнь, избегая конфликтов. Способность отделиться от трехлетнего ребенка позволила ей передать власть своему взрослому «я». Она наконец-то узнала, что может справляться с разногласиями и противостояниями. Большинство из нас даже не замечает, что мы бессознательно поддаемся детским состояниям страха, гнева, печали, тревоги и стыда, и что именно они в настоящее время управляют нашими чувствами и поведением, причем с негативной стороны.

Ее состояние можно изобразить на Треугольнике, который показывает ребенка в привязке к основным и тормозящим эмоциям, а также к защитам.

По мере того как Сара отстранялась от своей детской части, она расслаблялась и получала доступ к сегодняшнему «я» с «открытым» сердцем и характерными для него качествами: спокойствием, любопытством, связью, состраданием, уверенностью, смелостью и ясностью.

Она продолжила:

– А еще ребенок хочет, чтобы его взяли на руки и обняли.

– Сможешь это представить? – Я хотела, чтобы Сара использовала фантазию для исцеления своей прошлой травмы. – Можешь представить себя любящей матерью для трехлетней стороны собственного «я»? Попробуй почувствовать, что будет правильным для этой девочки и для сегодняшней Сары.

Она закрыла глаза, сосредоточилась на некоторое время.

– Я сказала ей, что сердиться на Хилари – это нормально, и что вы любите ее и не бросите.

– Она тебя понимает? Или эти слова для нее слишком взрослые?

Сара утвердительно кивнула.

– Немного понимает. Просто все это очень тяжело. Она хочет, чтобы ее отпустили. – Сара снова плюхнулась лицом вниз на мой диван и обняла подушку. – Я рада, что вы понимаете.

– Я понимаю, еще как понимаю.

По мере нашей работы юные частички Сары становились все спокойнее и спокойнее, их страх постепенно ослабевал. Как следствие, Сара гораздо свободнее вела себя на сеансе. Она перестала отстраняться и давала понять, что ей нравится, а что – нет. В повседневной жизни Сара больше утверждалась в общении с друзьями и коллегами и стала лучше контролировать свою жизнь.