Текст книги "Социально-экономическая теория динамической эффективности"

Экономические и социальные преимущества либерального национализма

Если перечисленные выше принципы соблюдаются, то идея нации не только не препятствует процессу социального взаимодействия, но и приводит, с точки зрения либерала, к важным положительным последствиям, так как она обогащает, усиливает и углубляет стихийный мирный процесс социального сотрудничества. Рассмотрим в качестве примера среду, где реализованы все три принципа, в особенности принципы свободы торговли и свободы миграции, а именно Европейский Союз (в прошлом – Европейское экономическое сообщество). Очевидно, что в этой среде ни одно отдельно взятое национальное государство не имеет права принимать интервенционистские меры или меры институционального принуждения. И мы видим, что в Европе национализм функционирует как противовес социалистическим и интервенционистским силам, воплощением которых являются такие еврократы, как Жак Делор и другие фанатики единой Европы. Нам следует помнить, что при попытке ввести более жесткое государственное регулирование или повысить налоги в каком-то одном государстве или регионе инвестиции и граждане немедленно начинают покидать эту страну и переселяться в другие страны, с менее интервенционистским и более благоприятным регулированием. Например, недавно это произошло во французском городе Дижоне, где ввели такие налоги и такое регулирование рынка труда, что крупнейшие предприятия в регионе закрылись и переехали в другие страны ЕЭС, а именно в Шотландию и другие части Соединенного Королевства. Тот факт, что Маргарет Тэтчер, знаковая фигура для европейского либерализма, была лидером либералов-евроскептиков (к коим отношусь и я) и отстаивала модель либерального национализма против централизаторских усилий Брюсселя, не было ни случайностью, ни противоречием, потому что конкуренция между нациями в условиях свободы торговли ведет к тому, что наиболее либеральные законодательные меры каждой из них перенимаются и начинают применяться всеми остальными в качестве естественного результата конкуренции¹¹. В то же время хорошо понятно, почему социалисты и интервенционисты выступают за создание мощного федеративного и централизованного общеевропейского государства со столицей в Брюсселе. Ведь интервенционистские меры (в области налогов, социальной сферы и рынка труда) можно успешно внедрить лишь при условии, что они будут одновременно навязаны всем государствам и нациям Евросоюза. У социалистов нет иного выхода, кроме как смещать центр тяжести принятия политических решений от национальных государств к центральным европейским структурам, расширяя полномочия и прерогативы расположенных в Брюсселе организаций за счет национальных государств – членов Сообщества. Примечательна крайняя близорукость многочисленных социалистических политиков и, в частности, Фелипе Гонсалеса*; они до сих пор не поняли, что в централизованном федеративном государстве значение их собственных государств и наций будет сведено к минимуму. Давно ли вы слышали о главе Техаса? А ведь это, между прочим, тоже государство. Если брюссельские централизаторы одержат верх, то через несколько десятилетий международная роль глав государств (да и королей) вроде Испании и Великобритании будет примерно такой же, как у американских губернаторов.

Другим примером среды со свободной торговлей, внутри которой разные нации конкурируют друг с другом, является сама Испания. Очевидно, что между различными областями и нациями Испании существует свобода торговли и свобода миграции. В итоге конкуренция между регионами привела к некоторому дерегулированию. К сожалению, оно не было достаточно глубоким из-за той роли, которую до сих пор играет во всех провинциях Испании социалистическая партия, выступающая за централизацию и интервенционизм. Тем не менее недавно Министерство финансов Страны Басков отменило налог на наследство, которым облагаются все остальные испанцы (за исключением жителей Наварры), и разрешило предприятиям пересматривать балансы, бросив открытый вызов жадности мадридских фискалов. Отдельно нужно упомянуть о Наварре, которая по историческим причинам сама занимается сбором причитающихся ей налогов. Несмотря на то что до сих пор Наварра пользовалась своими историческими прерогативами очень робко, она представляет собой модель того самого «полностью децентрализованного администрирования», которую следует как можно скорее распространить на все регионы Испании.

Либеральный национализм и роль государства

Модель конкуренции между нациями в среде, где соблюдаются три перечисленные нами принципа (самоопределение, свобода торговли и свобода миграции), следует использовать на всех уровнях государственной организации. Ее нужно использовать на верхнем уровне, например применительно к национальным государствам – членам ЕС, в рамках модели либеральной конкуренции между ними, которую отстаивала, как мы помним, Маргарет Тэтчер. Конкуренция между нациями неизбежно приведет к либерализации модели регуляторного социализма, навязываемой из Брюсселя. Но модель либеральной конкуренции следует распространить и вниз, т. е. на те регионы и нации, которые входят в состав различных европейских государств. Например, это относится к Испании и тем автономным сообществам, из которых она состоит. Процесс расширения автономии регионов Испании, с нашей точки зрения, должен завершиться полной административной децентрализацией тех регионов и наций Испании, которые выразят такое желание (по модели Наварры, где достигнут максимально возможный уровень децентрализации).

Итак, какую же роль должно играть государство в отстаиваемой нами либеральной системе конкурирующих наций? Его роль (если у него вообще должна быть какая-то роль) в том, чтобы быть юридическим воплощением трех базовых принципов, обеспечивающих добровольное и мирное сотрудничество между разными нациями. В Испании существование Короны и Государства оправдано лишь в том случае, если эти институты гарантируют и защищают основные принципы либерализма, т. е. свободу торговли, предпринимательства и миграции, как внутри отдельных областей, так и между ними. То же самое можно сказать и о Европейском Союзе. Его единственное предназначение состоит в защите этих принципов, что полностью соответствует духу Римского договора. Кроме того, важно соблюдать принцип, согласно которому ни одна государственная организация не должна обладать полномочиями, которые может исполнять государственная организация более низкого уровня**. Соответственно чем выше уровень государственной организации, тем меньше должно быть у нее политических полномочий и тем в большей степени ее компетенция должна иметь чисто юридическую природу (как, например, у суда по правам человека, который занимается прежде всего защитой и обеспечением принципов свободы предпринимательства и торговли). Кроме юридических полномочий у государственных организаций высокого уровня может быть право ограничивать сверху уровень регулирования и налогообложения, устанавливаемый политическими организациями более низкого уровня, в порядке дополнительной защиты свобод граждан. Иными словами, следует препятствовать попыткам автономных регионов (например, Каталонии) безнаказанно ущемлять права граждан, несмотря на формальное наличие свободы торговли и свободы миграции из региона в регион. Представляется вполне разумным, если дополнительно к стихийным процессам конкуренции между нациями, которые обычно приводят к демонтажу интервенционистских мер, государствами и политическими организациями высокого уровня будет установлен максимальный уровень регулирования и налогообложения, который децентрализованные единицы не будут иметь права превышать ни при каких обстоятельствам¹². Соответственно следует прекратить процесс гармонизации законодательства в рамках Европейского сообщества, поскольку это обычно приводит к распространению интервенционистских мер, действующих в одной из стран Евросоюза, на все остальные страны, и перейти к конкурентному процессу дерегулирования, по отношению к которому Европейское экономическое сообщество должно выполнять исключительно юридическую функцию (защиты прав личности и обеспечения свободы торговли и свободы миграции), а также устанавливать максимальный уровень экономического, социального и фискального вмешательства и регулирования, допустимый в государстве – члене ЕС.

Либеральный национализм и социалистический национализм

Легко понять, что причиной тех нынешних бед, которые принято связывать с национализмом, на самом деле является несоблюдение трех базовых принципов либерального национализма. Иными словами, национализм перестает быть позитивной силой мирного процесса общественного сотрудничества и становится источником конфликтов и обид (как это случилось при нынешнем правительстве Каталонии) тогда, когда он перестает быть либеральным и становится интервенционистским, т. е. социалистическим. Таким образом, проблема в социализме, интервенционизме и систематическом использовании принуждения, а не в национализме как таковом. Тем не менее следует признать, что интервенционисты и социалисты часто прибегают к идее нации и проституируют ее, чтобы питать и обосновывать свои насильственные меры. Анализ любого национального конфликта позволяет понять, что причиной проблем и конфликтов является не национализм, а социализм и интервенционизм. Так, война в Югославии немедленно прекратилась бы, если бы там была обеспечена полная свобода миграции в сочетании с общим рынком товаров и услуг и уважением к правам собственности. Конфликт вокруг системы образования, спровоцированный правительством Каталонии, порожден тем, что образование в Каталонии является государственным и финансируется за счет налогов. В силу этого решение о том, на каком языке ведется преподавание, есть политическое решение, представляющее собой систематическое насилие по отношению к широким слоям населения. При наличии свободы образования (т. е. системы школьных ваучеров или иной системы, которая гарантировала бы гражданам свободу выбора) правительство Каталонии не имело бы возможности разжечь конфликт в сфере образования¹³.

Можно ли обратить национал-социалистов в либеральный национализм?

У предлагаемой нами идеи либерального национализма есть то преимущество, что она может раскрыть глаза тем защитникам националистического идеала, которые пока неверно толкуют его требования и выражают свой идеал, в большей или меньшей степени, посредством интервенционизма или социализма.

Истинному националисту можно попробовать объяснить, что есть только две модели сотрудничества между разными нациями. Одна – модель, основанная на принципах свободы торговли, свободы миграции и самоопределения, другая – модель, основанная на протекционизме, государственном вмешательстве и систематическом принуждении. Настоящий националист легко поймет, что модель принудительного протекционизма и агрессии по отношению к другим нациям обречена на провал. Она порождает автаркию, которая, в свою очередь, порождает войны; а военные потери в конечном счете обескровливают нацию, ради защиты которой эти войны ведутся. Следовательно, протекционистская модель отношений между нациями абсолютно нежизнеспособна. Единственная разумная стратегия – и это начинают признавать сами националисты – это равноправное соперничество наций, основанное на принципах свободы торговли и свободы миграции.

Если националист согласился с необходимостью соблюдения принципов свободы торговли и свободы миграции, можно продолжить теоретические разъяснения и рассказать ему, что если он решил быть националистом-интервенционистом и националистом-протекционистом (т. е. в той или иной степени социалистом), то регулирование, за которое он выступает, может принести пользу нации лишь в том случае, если он изловчится и сможет навязать его одновременно всем нациям, с которыми конкурирует его нация. Иными словами, глупо вводить интервенционистские меры или какое-то конкретное регулирование в одном национальном государстве (например, в одном государстве Европейского экономического сообщества), если это регулирование нельзя навязать (с помощью общеевропейской директивы) всем остальным национальным государствам и регионам ЕЭС. Таким образом, если националист с интервенционистскими и социалистическими симпатиями будет упорно и настойчиво продвигать свои интервенционистские инициативы, то в итоге он добьется лишь того, что центр принятия политических и экономических решений той нации, интересы которой он желает защитить, переместится в политический центр того государства или надгосударственной организации, к которому принадлежит его нация (в Мадрид или в Брюссель). Мы снова приходим к тому, что социалистические инстинкты Жака Делора, Фелипе Гонсалеса и прочих еврофанатиков не изменяют им, когда они стремятся к расширению полномочий Брюсселя. Но то, что многие лидеры националистов в ущерб собственным нациям отстаивают расширение внешней по отношению к ним государственной власти, когда проводят интервенционистскую политику, представляется странным и парадоксальным.

В контексте всего этого можно смело утверждать, что значительная часть ответственности за централизаторскую политику Мадрида лежит на каталонском национализме. Когда лидеры каталонских националистов хотели получить от Мадрида привилегии (протекционистского характера и т. п.), они нисколько не чурались «пактов» с центральной властью, результатом чего становились законы, распространявшиеся на все регионы Испании. Так они увеличивали власть Мадрида в ущерб нации, интересы которой якобы защищали¹⁴. Следовательно, исторически главную ответственность за централизм Мадрида несут сами близорукие каталонские националисты¹⁵. И то же самое происходит сегодня в масштабах Европейского экономического сообщества, к помощи которого прибегают лидеры регионов и национальных меньшинств, рассчитывая на то, что это уменьшит полномочия национальных государств. Они не осознают, что усиление ЕЭС приведет к укреплению центральной власти Брюсселя, которая в конечном счете может принести им гораздо больше вреда. Таким образом, простодушные националисты, выступающие за расширение полномочий Брюсселя потому, что это ослабляет национальные государства, и наивные евроэнтузиасты типа Фелипе Гонсалеса, которых побуждают работать на усиление Брюсселя их социалистические инстинкты, становятся, как это ни странно, союзниками. При этом ни те, ни другие не понимают, что за свою любовь к Брюсселю они платят ослаблением испанской национальной идеи и ее главных символов, в том числе монархии, а также постепенным ослаблением идеалов национализма на региональном уровне (поскольку решения региональных правительств имеют все меньшее значение по сравнению с решениями, которые принимаются на уровне ЕЭС).

И снова мы видим, как наивность националистов и социалистов, неверно понимающих собственные интересы, работает против истинно либерального духа, способного обеспечить мирные, гармоничные и плодотворные отношения между нациями.

Тем не менее мы не должны отказываться от попыток переубедить националистов с интервенционистскими склонностями, так как те из них, для кого идеалы национализма важнее интервенционистской идеологии (т. е. идеала принуждения), все-таки потенциально способны понять, что у национализма нет большего врага, чем отстаиваемые ими интервенционистские меры экономического, культурного, лингвистического характера и т. п.

Возможно, разумнее всего объяснять интервенционистский национализм присущими многим нациям комплексом неполноценности и неуверенностью в себе. Именно поэтому наиболее агрессивно ведут себя угасающие нации, которые, естественно, больше всего неуверены в себе. В общем и целом можно сказать, что чем ближе нация к угасанию (т. е. к поглощению другими, более богатыми и динамичными нациями), тем громче будут ее предсмертные хрипы (об этом свидетельствует и ситуация с басками, и, в меньшей степени, вмешательство каталонцев в языковую ситуацию). Уверенная в себе и своем будущем, нация, не боящаяся равноправной конкуренции с другими, – это нация, в которой возобладал описанный нами дух либерального сотрудничества¹⁶.

Заключение: в защиту либерального национализма

Проделанный нами в этой статье анализ либерального национализма позволяет прийти к заключению, что политика евроскептиков, начатая в отношении Европейского экономического сообщества еще Маргарет Тэтчер, является последовательной и разумной, в отличие от наивного энтузиазма европейских социалистов вроде Фелипе Гонсалеса, Жака Делора и др. Мы должны выступать за то, чтобы нации развивались в условиях свободы торговли, свободы рынка и свободы миграции, потому что это единственная надежная гарантия против регулирования, агрессии и интервенционизма. Мы должны объяснить близоруким националистам всех сортов, что всё, кроме развития национального идеала в обстановке полной свободы, в конечном счете разрушает лелеемую ими идею нации. Отсутствие уверенности в себе и в ценности культурных и лингвистических основ своей нации приводит их к насильственному введению лингвистического, культурного и экономического протекционизма, что в итоге ослабляет нацию и ставит под угрозу сам процесс либеральной конкуренции наций друг с другом. Нацию можно развивать и укреплять только в обстановке свободы. Чем скорее националисты усвоят эти базовые принципы, тем скорее они откажутся от самоубийственной политики, которую вели до сих пор, разрушая и свою нацию, и другие нации, с которыми они вынуждены сосуществовать. Либеральный национализм – это не просто единственная концепция национализма, совместимая с развитием наций, но и единственный принцип, способный обеспечить мирное, гармоничное и плодотворное сотрудничество всех социальных групп во имя будущего.

Глава 8 Либертарианская теория свободной иммиграции¹

Проблемы, связанные со свободой миграции, часто порождают у теоретиков либертарианства и приверженцев свободы некоторое замешательство. Традиционно либертарианская доктрина отстаивала принцип полной свободы иммиграции и эмиграции без каких-либо ограничений. Эта позиция основана на том, что политические границы представляют собой результат сугубо интервенционистских мер и институциональной агрессии со стороны государства с целью воспрепятствовать свободному передвижению людей или даже запретить его совсем. Кроме того, пограничный контроль и иммиграционное законодательство возникли в результате политических действий привилегированных групп интересов (в частности – профсоюзов), которые стремятся ограничить предложение рабочей силы для того, чтобы искусственно повысить ставки заработной платы. То, что эти интервенционистские правила миграции препятствуют добровольным соглашениям между людьми (включая иностранцев), безусловно, нарушает базовые принципы, которые должны соблюдаться во всяком либертарианском обществе. Интервенционистская политика в области иммиграции затрагивает прежде всего людей, живущих за пределами данной страны, потому что с принципом свободного передвижения людей внутри страны все в общем согласны.

Государственное принуждение проявляется не только в том, что государство препятствует свободному передвижению людей, но и в том, что одновременно оно выступает за принудительную интеграцию вопреки желаниям тех, кто традиционно живет в соответствующем регионе или стране. Агрессивная деятельность государства в этом отношении носит как внутренний, так и международный характер. Так, жителям страны часто насильственно навязывают меры, направленные на интеграцию меньшинств и конкретных групп (примером могут служить законы против дискриминации, практика положительной дискриминации или принудительное совместное обучение детей разных рас). На международном уровне многие государства официально или фактически открывают границы для любых иностранцев и позволяют им использовать общественные блага (дороги, парки, пляжи, государственное здравоохранение, образование и социальное обеспечение) на халяву. В результате государство генерирует существенные внешние издержки для местных жителей, которых оно – вопреки их мнению или на условиях, которые они считают неприемлемыми, – принуждает смириться с интеграцией иностранцев в общество².

Чтобы найти решение этих противоречивых проблем, необходимо понять их истинную причину и сформулировать либертарианскую теорию иммиграции. Эта теория должна включать принципы, которые должны управлять процессами иммиграции и эмиграции в свободном обществе.