Текст книги "Рассыпаясь серебром"

– Убийца разорвал их голыми руками! Наживую! Медленно отрывал по кусочку! – услышал Руван разговор каких-то бабок – блаженные старушки с самыми невинными лицами сидели за столиком на крыльце одного из домов и делились последними сплетнями.

– Какой ужас, какой ужас! – кудахтали они вразнобой.

– Он их ел потом, мне Ша́ночка рассказала, она в лечебне работает, она знает.

– Никто никого не ел! Мне сынок говорил, охотник – если б съел, то место бы чистое-чистое было. А так все съедобное раскидано было в лесу.

– Шаночка твоя – брехунья!

– Сама брехунья, а Шаночка правду говорит, она из лечебни!

Руван слушал и дивился – как они могут обсуждать подобные вещи с таким интересом. Сам он с превеликой радостью забыл бы о случившемся. Но слухи множились и расползались по городу, как отравленный дым, постепенно проникали в разумы вурков. Покачав головой, феникс направился к центру.

Посреди города, недалеко от торговой площади стояла ратуша – место, где заседал совет старейшин. Старейшиной, несмотря на название, не обязательно являлся вурк в летах – их голосованием выбирали из числа горожан для управления города, и очень часто почетный пост получали молодые и амбициозные вурки. Вернее, так делалось в большинстве городов. Карун-Го, увы, подобные нововведения не принимал.

Изначально город был основан семьей торговцев, обосновавшейся в весьма удобном месте на перекрестке дорог, к тому же недалеко от озера. Соответственно, и сейчас управляли городом потомки той семьи. Торговцы, думающие лишь о торговле – Руван недолюбливал их, не воспринимал всерьез. Старейшины делали все для материального развития города: устраивали ярмарки, впускали сюда абсолютно всех, кто мог предложить услуги, товар или развлечения. Однако на безопасность города им было плевать.

К тем немногочисленным заведениям, служащим не для обогащения, совет не имел и малейшего отношения – например, больницу врачи построили сами, на пожертвования горожан. Стражу города же организовывали охотники, сами, без чьей-либо указки. Но без поддержки властей осуществлять подобную деятельность становилось все сложнее и сложнее. Раэль молчал, не говорил другу о проблемах больницы, но Руван обо всем догадался сам. Догадался – по обшарпанным стенам лечебницы, давно не видавшим ремонта, по скудеющим припасам лекарств, по стремительно уменьшающемуся количеству персонала. Ведь была середина лета, а палаты простаивали пустыми. Больница – единственное, что когда-то привлекало Рувана в этом поселении, – постепенно угасала. Город гнил изнутри, и события, случившиеся три дня назад, только ускорили этот процесс.

Тяжело вздохнув, Руван вошел в здание ратуши. Пробыл там он недолго – пробкой вылетел из дверей, злющий, как дракон во время линьки. Феникс пришел предложить старейшинам привести помощь из столицы. Илан был самым крупным и самым безопасным городом долины Парам: его называли столицей отчасти оттого, что совет Илан-Го располагал самой эффективной системой контроля правопорядка. Днем и ночью отряды охраны патрулировали город и его окрестности. Специализированные подразделения «ищеек» расследовали всевозможные преступления. Руван был уверен, что натасканные «ищейки» разберутся с этим делом гораздо лучше, нежели добровольцы-охотники. Однако старейшины Карун в открытую высмеяли его предложение:

– Нам нет необходимости просить помощи. Мы в состоянии решить эту проблему без вмешательства каких-то посторонних советчиков! – заявил аптекарю глава совета старейшин злополучного ярмарочного городишки. – Кто ты такой, чтоб советовать нам? Ты когда-нибудь управлял городом? Ты знаешь, как это делается, лучше нас?

Руван кипел от злости: «Слепые глупцы, все надеются сохранить власть в своих хиленьких дрожащих лапках. Неужели они не видят – они уже потеряли контроль над ситуацией».

Подозреваемые «маги» скрылись, пропавшие вурки так и не нашлись. Охотники старались, как могли, но ситуация была безнадежная – кидаться в погоню, конечно же, никто не собирался. Впрочем, никто их за это не винил – они были лишь простыми горожанами, со своими семьями и своими проблемами. В конце концов, выслеживание преступников не являлось обязанностью простых промысловиков.

Руван угрюмо шагал по улице, размышляя: «Действительно, кто я такой, чтоб спрашивать разрешения какого-то старичья? Просто сделаю, как задумал. А они… гр-р-р, да пусть… агх!»

Не столько злость, сколько обида, противное чувство растоптанного достоинства сжигало феникса изнутри. Он понимал, что следует успокоиться, следует сфокусироваться на оставшихся делах, но не мог. Недовольство требовало выхода, закипало вулканом, готовым выплеснуться, если не на объект злости, то хотя бы на любого встречного. Хвост Рувана угрожающе расправился, длинные перья веером встали за спиной; редкий пух на руках встал дыбом – сейчас феникс выглядел еще более отталкивающим, чем обычно.

Он шел по одной из центральных улиц – здесь, в небольшом домике, деревянном, но на вид довольно крепком, проживала семья одного из пропавших. Всего исчезло четыре вурка, как мужчины, так и женщины. На первый взгляд их ничего не связывало – разный возраст, разная работа, разные виды, и даже проживали они в разных частях города. Из поверхностного опроса охотниками выяснилось лишь одно, чем пропавшие были похожи – увлечение приезжими «колдунами».

Стараясь выровнять дыхание, Руван постучал в дверь. В приоткрывшейся щелочке появилась молоденькая девушка-фавн:

– Вы кто? – глаза девушки покраснели, а голос, и без того тихий, дрожал.

Злость Рувана мгновенно утихла:

– Я… Я пришел поговорить насчет вашего брата.

Девушка замолчала, что-то обдумывая. Немного замешкавшись, она отворила дверь и впустила аптекаря внутрь.

– Проходите… там кухня, – махнула девушка рукой.

В доме было чисто и опрятно. Короткий темный коридор вывел гостя прямо на кухню. Прошмыгнувшая впереди девушка по-хозяйски выдвинула стул, приглашая Рувана присесть, а сама бросилась к чашкам.

– Ничего не надо, – поспешил заверить ее феникс.

Фавн озадаченно остановилась у буфета, не решаясь отойти, но и не зная, следует ли продолжать. Беспокойно переводя взгляд то на гостя, то на шкафчик, девушка все же налила чашку остывшего чая.

– Я уже рассказывала охотникам, когда он пропал, – тихо проговорила она, опуская чашу на стол перед гостем.

– Я знаю, – ответил Руван, слегка пододвинув напиток к себе. – Просто хочу спросить лично. Вас не затруднит?

Девушка замялась:

– Нет… нет, я расскажу.

– Хорошо… Тогда… Как к вам обращаться?

– Ло́ра.

– Приятно познакомиться, Лора. Меня зовут Руван, – кивнул феникс. – Расскажите, пожалуйста, о вашем брате.

– Он пропал…

– Нет, не о пропаже. Кто он, чем занимался?

Лора немного удивилась, но продолжила говорить:

– Ох… Дор, он был… он работает торговцем. Продает разное в лавке друга – шапки, платки, в основном… Он… – на глаза девушки навернулись слезы. – Он многое пробовал, пытался сам шить, выращивать что-нибудь. У родителей было дело – мы вышивкой занимались, я тоже. После их смерти Дор сказал, что вышивка – это слишком скучно! Я была против, но он… он продал лавку! Он всегда был шибутно́й, слишком вёрткий… Жера́ его только по дружбе держал, я попросила…

Видно было, что девушка испытывала к брату довольно противоречивые чувства – от сестринской любви, до сестринского же презрения. Руван растерялся: как утром в больнице, так и сейчас он просто не знал, что следует предпринять. Уже второй раз за день на его глазах кто-то плакал. Чисто инстинктивно он протянул руку и слегка погладил фавну по спине, подвинув чашку с чаем ближе к ней. Лора резко выпрямилась и залпом выпила напиток. По щекам ее катились слезы, но она уже взяла себя в руки и продолжила:

– Жера говорил, что он плохо работал, – голос ее слегка охрип. – Часто опаздывал, уходил раньше или вообще прогуливал. Я всеми силами уговаривала его взяться за ум, но Дор все твердил о предназначении, о том, что он будет делать что-то великое, надо только найти – что именно.

– Вы часто ссорились с братом?

– Нет! – вскрикнула она, но, подумав, произнесла гораздо спокойней. – Часто. Очень часто.

– Когда началась ярмарка, он работал?

– Нет. Жера отпустил его, сказал, от него все равно толку не будет.

– А потом?

– Потом он спутался с этими сектантами! – злобно выплюнула Лора.

– Сектантами? Магами?

– Не называйте их магами! Они были настоящими сектантами, шарлатанами! Брат подолгу пропадал у них, ходил в тот лагерь, ну, где случилось это… Он возвращался домой только чтоб поесть. Все твердил о чудесах, о великом деле. Говорил, что там ему хорошо, что это его место.

– Вы думаете, он ушел сам?

Девушка всхлипнула:

– Я не знаю! Он был странный в последнее время. От него всегда так противно пахло, так сладко… Вы найдете его? Пожалуйста, скажите, что вы найдете его?!

Руван не стал врать:

– Ничего не могу обещать… Но я сделаю все, что в моих силах.

Выйдя на улицу, Руван почувствовал себя на порядок лучше. Свежий воздух будто сдул с него неприятный осадок, тяжелым ядом пропитавший дом. Выпрямив затекшую спину, он вздохнул – оставалось еще три семьи.

***

– Все же вам стоит отдохнуть, – не поворачивая головы, проговорил ящер. Раэль медленно шел по коридору, провожая Малеа до его палаты.

– Вы испытали довольно сильный шок, а тело получило непривычно тяжелую нагрузку – совершать в таком состоянии длительные путешествия, я думаю, будет крайне безответственно.

Малеа молчал, слушая монотонную лекцию врача. Не то, чтобы он не хотел возразить – он пытался – но ящер просто не давал и слова вставить.

– К тому же вы явно чем-то заинтересовали злоумышленника, – продолжал гнуть свою линию Раэль. – Вдруг что случится? Вдруг вас ранят? – врач повернулся к волку. – Что тогда будете делать?

– Но ведь ваш друг – лекарь…

Раэль притих, ошпарив волка убийственным взглядом. Малеа улыбнулся и гуськом проскользнул к своей двери. Ящер в последний момент успел просунуть ногу между порогом и стремительно закрывающейся дверью:

– Все же я…

– Вы правы, мне действительно нужно отдохнуть! – махнул хвостом волк. – Я тщательно обдумаю ваши слова, господин Раэль, спасибо!

Дверь захлопнулась. Малеа держал ее изнутри до тех пор, пока не перестал слышать в коридоре быстро удаляющиеся шаги врача. Убедившись, что дверь плотно закрыта, юноша с шумом упал на кровать – в воздух поднялось облако крахмальной пыли. Лекарства, что ранее дала санитарка, уже начали действовать, и боль в теле постепенно утихала. Малеа вздохнул. Он кожей чувствовал раздражение и недовольство ящера. Его можно было понять, он беспокоился о пациенте. Но беспокойство его стало уж совсем назойливым: он молчал в присутствии феникса, но как только тот удалился, начал всеми правдами и неправдами отговаривать волка от похода до столицы. Впрочем, Малеа особо не слушал – для себя он твердо решил идти до Илан. Волчье упрямство, что тут поделаешь.

Честно сказать, Малеа был немало удивлен своим спокойствием. Да, он чуть не умер. На его глазах ужаснейшим образом убили двоих. По идее, сидеть бы ему сейчас в углу комнаты, предаваясь тихой панике, но нет – рассудок был чист как никогда. Малеа четко осознавал свое положение. Это не значит, что ему не было страшно – было еще как. Но он точно не собирался просто сидеть и ждать, сам не зная чего. К тому же в этой ситуации было нечто… нечто пугающе-манящее.

В дверь постучали – маленькая кошечка, приветливо кивая, проскользнула с подносом в комнату. Расставив тарелки на прикроватной тумбочке, она испарилась так же бесшумно, как и пришла. Малеа рассеяно посмотрел на еду – жидкий суп и сухая корка. Несмотря на то, что он провалялся без сознания целых три дня, кушать не хотелось совсем. Подумав, волк все же решил постараться запихнуть в себя хотя бы немного съестного.

На вкус хлеб был неплох, чуть сладковатый, ароматный… когда был свежим. Сейчас это была лишь черствая и безвкусная корка, которую прожевать можно было, лишь размочив в супе. Благо бульон оказался действительно вкусным. Уже в процессе еды Малеа понял, как на самом деле был голоден. Прикончив суп в два глотка, он подхватил тарелку и собрался было идти просить добавки, но в последний момент передумал. Тарелка вернулась обратно на тумбу.

На диване напротив кровати лежала книга – Малеа узнал в ней томик, что купил у лоточника в тот злополучный день. Волк взял книжицу в руки – она была безнадежно испорчена, листы испачканы, а чернила от влаги расползлись безобразными кляксами, что невозможно было разобрать написанное. Запах крови полностью заглушал неповторимый аромат бумаги. Некоторые страницы слиплись, а при попытке их расцепить, страшно хрустели, грозя окончательно порваться. Малеа вздохнул: «Почитал книжку…»

Там же на диване с краю лежала стопка одежды – вещи Малеа, выстиранные, пахнущие мылом. С удовольствием стянув больничную сорочку, юноша натянул привычную одежду. Подхватив книгу, он вернулся к кровати.

– Я брал тогда с собой сумку или нет?.. – напрягая память, волк постарался вспомнить подробности того дня, но мысли разбегались в стороны, словно тараканы – стоило только вспомнить какую-нибудь деталь, осветить ее фонарем памяти, как она сразу же пряталась в тень, сбегала, не желая быть пойманной. Малеа помнил, как вышел со двора, как купил книгу, как встретил птиц, помнил незнакомца… Но только в общих чертах. Парень с досады ударил по тумбе – посуда, стоявшая там, недовольно звякнула, а небольшая дверца шкафчика, в тумбочку встроенного, открылась, издав протяжный скрип. Волк заглянул внутрь:

– А вот и сумка! – и правда, в глубине шкафа лежал небольшой кожаный мешочек на ремне.

Малеа открыл сумку и вывалил содержимое на кровать – деньги, пара сережек и непонятно откуда взявшиеся ягоды. Складывая все обратно, юноша не без удивления заметил, что все монеты были на месте, вся сумма до последнего нерлина. Закрепив мешок на поясе, он осторожно прокрался к двери и выглянул в коридор – пусто. Мягко прикрыв дверь, чтоб не нашуметь ненароком, Малеа прошмыгнул к главному выходу и выбежал на улицу. Муг резко ударил по глазам, чуть не сбив волка с ног. Отчаянно моргая, чтоб зрение побыстрее привыкло к дневному свету, он на ощупь побрел через больничный двор.

До двора Руры он добрался быстро и без приключений. Влетев в ворота, он буквально сбил фавна с ног, напугав того до полусмерти.

– Малеа! Ты… ты же!

Сидя в пыли, Рура с ужасом и удивлением взирал на друга, которого он уже было похоронил.

– Я… я не… я думал… Великие Небесные, я думал, ты умер! К тебе не пускали, врачи не говорили ничего. Я думал…

– Все нормально, – помогая фавну встать, заверил Малеа. – Все хорошо. Я… я голоден. У тебя есть… ну…

– К-конечно!

Малеа за обе щеки уплетал все, что выставлял на стол Рура, пока тот рассказывал о том, что происходило в городе. Как поведал фавн, после закрытия ярмарки почти все постояльцы со двора съехали. Вечерами по улицам рыскали патрули охотников, но продержались они от силы день – слишком непривычная это была для них работа.

– Они просто не знают, что делать, – с досадой фыркнул фавн. – Ходили-бродили по городу, да и разошлись совсем. Убийца не олень, он поумнее будет. Скрылся, наверное, где-нибудь. С магами вместе.

Волк согласно повел ушами, продолжая жевать. Он никогда еще не испытывал подобного голода – будто в желудке пробили огромную дыру, и вся еда попросту проваливалась в нее, не успевая задержаться в организме. Рура не мешал, хотя ему до безумия хотелось узнать о «резне» не по пересказанным слухам, а из уст самого участника действа. Наевшись, Малеа довольно откинулся на спинку стула. Его разморило, потянуло в кровать, но, заметив на себе любопытный взгляд фавна, он с неохотой начал рассказ. Рура слушал, жадно впитывая каждое слово волка, а по окончании повествования о чем-то серьезно задумался.

– Мои вещи там остались? – встал волк.

Фавн махнул рукой и проворчал в ответ что-то неопределенное. Стараясь не думать о нем, юноша направился в свою комнату. В ней все осталось в таком же состоянии, в котором волк комнату покинул: закрытое окно, небрежно заправленная кровать. Даже дорожная сумка все той же бесформенной массой валялась в углу. Бросив к ней и мешок с пояса, Малеа рухнул на кровать и провалился в глубокий сон.

***

Проснулся Руван засветло – всю ночь ему опять снились кошмары. Тело ломило, будто он и вправду всю ночь бегал по пустому бесцветному лесу. В гостиницу он вернулся уже ночью. Удивленный долгим отсутствием постояльца управляющий был несказанно рад возвращению феникса, поспешив сообщить тому, что плату за простой комнаты внести все же придется.

– Мы уже собирались ваши вещи выносить. Хорошо, что вы вернулись, господин! – управляющий проводил постояльца до номера, будто желая убедиться, что он не исчезнет вновь. Руван на него даже не смотрел, лишь кивал в ответ. Оставшись наконец в одиночестве, он без сил упал на кровать.

Он весь день пробегал по городу, потратил уйму сил, но так ничего не добился. Старейшины высмеяли его, информации о пропавших не прибавилось. Ради чего тогда была эта беготня?

Свечи Руван не зажег, и комната покоилась в кромешной тьме. Сквозь закрытое окно в помещение заглядывало малозвездное небо. Руван постепенно остывал; буря противоречивых чувств, бушевавших в душе, утихала. Злость на совет, на город, на самого себя уступила место непомерной усталости, а за ней, и безысходному спокойствию.

«Может, бросить все?» – подумал вдруг феникс. – «Оставить, как говорил Раэль?»

На секунду Руван представил, как, наплевав на все, спокойно возвращается домой, к своим травам. Стало приятно и противно одновременно.

«Нет… Нет, уж лучше… Начал дело – доведи до конца», – вздохнул феникс. – «Завтра надо заняться приготовлениями, а после завтра с… о-ох, милостивый Муг, я совсем забыл о нем!»

Только сейчас Руван вспомнил о своем неожиданном попутчике – небесный черноухий суицидник-волк… Издав протяжный стон, Руван накрыл лицо руками:

– О чем я думал? Куда ему идти, какая ему столица?! Да он на ногах едва держался!

Руван искренне верил, что в столице найдется подсказка к выходу из сложившейся ситуации. Обширные архивы, хранившие записи не одного поколения вурков. Умелые «ищейки», которые, если и не поймают убийцу, то, по крайней мере, наведут порядок в городе. Учитель, наконец, что просто поможет советом. Рувану предстояла непростая работа, которая теперь усложнялась балластом в виде доходяги волка.

– Как там его – Малая? Малеа? Мгх, не помню, – голова снова загудела. – Может, передумает?

Руван вспомнил парня – как он плакал в палате, не то радуясь, не то боясь. Мелкий, тощий – он точно был небесным волком?

«Отговорю, завтра отговорю», – пообещал себе феникс, прежде чем провалился в беспокойный сон.

На утро он действительно выполнил свою угрозу – первым делом направился в лечебницу. Зайдя по обыкновению с заднего двора, Руван осторожно постучал в кабинет ящера.

– Раэль, ты тут? – открывая дверь, спросил Руван.

Лекарь не отвечал, но он действительно был в комнате. С весьма недовольным видом он что-то писал. Перо стремительно бегало по бумаге, со скрипом выводя на ней неразборчивые каракули.

«Обиделся», – заключил аптекарь.

– Я подумал, ты был прав – не надо волку туда идти. Он в палате? Я поговорю с ним.

– О-о-о, он не в палате! Он давно уже не в палате! – яростно что-то черкнув так, что чернила фонтаном брызнули из-под пера, Раэль резко отбросил бумагу на край стола и встал.

– Удрал! Он удрал!

Руван оторопел:

– Как удрал? Куда?

– Я откуда знаю. Взял и удрал. Вчера. Днем.

Раэль раздосадовано швырнул перо на подставку и подошел к другу. От окружавшего ящера облака раздражения и обиды перья феникса дыбом встали. Карие глаза врача с укором посмотрели на аптекаря.

– Вот так просто? Пациент взял и сбежал из больницы? – Руван не верил, отказывался верить.

– О нет, не так уж и просто! – что-то достав из кармана фартука, он резко вложил это в ладонь Рувана. – Плату оставил!

Раэль вихрем вылетел из кабинета. Пару минут Руван стоял и тупо хлопал глазами вслед умчавшемуся другу. Мысль о побеге все не укладывалась в голове – ну как можно удрать из лечебницы? Очнувшись, он посмотрел на вещи, что дал Раэль – три зерина мягко поблескивали на ладони. Отчего-то стало невыносимо смешно. Улыбнувшись в душе, Руван повернул к выходу.

Глава 6 – Ах, дорога, дорога

Сколько раз за эти три дня Руван пожалел о своем решении взять волка в попутчики? Пять? Десять?

На лес уже опустился ночной мрак. Мерно потрескивающий костер украшал медовыми бликами высокие, покрытые светлой корой стволы деревьев. Тоненький столб дыма, без труда пробираясь сквозь невесомые кроны осин, уходил ввысь, теряясь в пасмурном беззвездном небе.

Усевшись у своего короба, Руван недовольно глянул в сторону волка, что устроился напротив. Парень готовился ко сну: свернувшись на земле калачиком, он ненадолго задержал взгляд на фениксе и закрыл глаза, вскоре сладко засопев.

Ужасный первый день похода аптекарь с радостью бы вычеркнул из своей памяти.

Как и оговаривалось, в то утро Руван засветло выдвинулся к северным воротам, в глубине души надеясь, что волк сбежал не только из больницы, но и из города. Каково же было его удивление, когда на подходе к вратам он еще издалека увидал на дороге мелкую фигурку парня – он не только решил отправиться в путь, но и на место встречи явился гораздо раньше самого Рувана.

– Доброе утро, – виляя хвостом, подбежал к аптекарю юноша. – Я готов отправиться в столицу.

Руван смерил парня скептическим взглядом:

– Вижу… – прищурился он. Малеа, на удивление, выглядел вполне выздоровевшим и отдохнувшим, держался бодро. На руках его все еще были видны синяки, оставленные фениксом – приметив их, Руван чуть скривился от нахлынувших воспоминаний. Парень хотел еще что-то сказать, но аптекарь, опустив по обыкновению взгляд к земле, уже вышел на дорогу. Сделав пару шагов, Руван обнаружил, что волк за ним не идет. Закатив глаза, он остановился и обернулся – Малеа стоял лицом к городу и в нерешительности топтался у ворот.

– Я ждать не буду, – крикнул феникс.

Подпрыгнув от неожиданности, Малеа развернулся и подбежал к попутчику. На лице волка застыла неловкая улыбка. Внезапно вспомнив, Руван выудил из кармана монеты и всунул их в руку подошедшего парня.

– Это? – тот недоуменно уставился на три зерина на своей ладони.

– Он обиделся вообще-то. Извинись в следующий раз, – буркнул Руван, продолжая путь.

Феникс шел, в голове прокручивая все, что он успел узнать за эти два дня. Вурки, ярмарка, имена – события никак не хотели складываться вместе, а лишь мелькали перед глазами беспорядочными обрывками. Руван передумал уже все, но так и не смог увидеть основной картины. Из раздумий его вывел робкий толчок в плечо. Феникс обернулся.

– А мы разве не полетим? – склонив голову набок, спросил Малеа.

Проглотив резкие слова, уже готовые вырваться в ответ, он промолчал, гневно взглянув на волка.

Муг осветил кроны дальних деревьев красноватой зарей. Дорога прямой, будто прочерченной на бумаге линией вела вдоль берега Рун-Нор, вдали упираясь в густой и темный лес. По бокам тропы высились раскидистые кусты. Их ветви, изукрашенные мелкими резными листочками, пригибались к самой земле под тяжестью крупных соцветий. С миниатюрных белых цветков на землю капала прохладная роса. День только начинался, а Руван уже успел устать от путешествия.

До сего момента аптекарю приходилось контактировать с волками чисто в целях торговых – он продавал, они покупали, или наоборот. Он даже подумать не мог, что эти, а вернее, этот окажется настолько раздражающей личностью. Этого субъекта постоянно тянуло на разговоры – о себе, о погоде, о долине, о цветке, что на обочине рос. У Рувана уже голова кругом шла. Феникс молчал, стиснув зубы:

«Он калека, ему просто плохо. Выговорится – потом замолчит», – успокаивал он себя. Поняв, что в лице аптекаря он собеседника не найдет, волк на какое-то время замолчал. Но надо же было ему разглядеть на руке попутчика браслет…

– Господин Руван, а откуда у вас этот кулон? – прищурившись, спросил Малеа.

Этого феникс не выдержал. Двери терпения с треском распахнулись, больше не сдерживая бурный поток негодования:

– Да когда же ты замолчишь уже!?

Волк отпрыгнул в сторону, будто уворачиваясь от удара. Уши его плотно прижались к голове:

– Но я же только…

– Только? Только! Что «только» на этот раз?

– Но я же…

– Меня не интересует погода! Я не хочу обсуждать произошедшее! Мне плевать, кто ты!

– Но ведь… я просто хотел спросить у Вас, где Вы взяли эту подвеску…

«Что он там мямлит!!?» – Руван решительно ничего не понимал. Волк продолжал что-то тихо бубнить себе под нос. Руван закипал. Злость с новой силой обрушилась на голову парня.

– Нет! Замолкни! Замолкни и больше не говори! Ничего не говори! – вжав голову в плечи, Малеа закивал головой. Руван сжал кулаки и зашагал дальше, предвидя непростой день.

Но, похоже, угрозы феникса все же возымели эффект – всю дорогу до привала Малеа и правда не издавал ни звука. Напротив, он вел себя настолько тихо, что Руван иногда даже оглядывался убедиться, что волк еще идет за ним.

Ближе к полудню дорога завела путников в лес. Плотная, утоптанная не одним поколением ног тропа укуталась глубокой тенью леса. Тонкие ветви сплетались между собой, укрывая невидимых птиц, заполнявших пением все свободное пространство. Воздух пах смолой и прелыми листьями.

Руван остановился оглядеться. Вперед, обгоняя застывшего феникса, прошел Малеа. Парень тяжело дышал и уже не выглядел таким бодрым, как утром. Услышав приглушенное урчание, он пригнул уши и боязливо покосился на феникса. Хвост застыл в нерешительности. Руван хотел бы ухмыльнуться, но у него и самого уже от голода свело живот.

– Привал, – коротко бросил он.

Опустив короб в высокую траву обочины, Руван быстро выудил из верхнего ящичка сверток с хлебом и флягу – много еды феникс с собой не брал, надеясь пополнить запасы по дороге. К тому же первые несколько дней путешествия они все равно проведут в лесу, а лес – получше любого рынка будет. Ягоды, грибы, если постараться – даже дичь. Впрочем, сейчас у путников было не так уж много времени, и Руван рассудил для себя, что вкусом еды вполне можно пренебречь на время – обычный хлеб вполне сгодится для утоления голода, так же, как и простая вода.

Руван в пару укусов покончил с одним ломтиком и уже потянулся к фляге, чтоб запить, как в нос ему ударил приятный, слегка сладковатый запах свежей тыквы. Этот аромат ласково щекотал нос, а перед глазами тут же встал образ золотистых кусочков этого замечательного овоща, только вынутых из печи, истекающих карамельным соком… Желудок требовательно забурчал – ему уже не хватало «просто хлеба», он требовал настоящей пищи. Истекая слюной, Руван повернулся к источнику запаха – сидящий на расстоянии нескольких хвостов от него Малеа с аппетитом поглощал свежие, уже остывшие, но все еще ароматные тыквенные пирожки. Проглотив ставший таким твердым и безвкусным мякиш, Руван с большим усердием вгрызся в оставшийся кусок хлеба, стараясь при этом как можно меньше смотреть в сторону волка, а также не дышать носом.

После обеда настроение упало ниже некуда. Теперь Малеа раздражал, даже когда молчал. Окружающий лес как-то сразу перестал казаться красивым, да и вообще все окружение стало слишком ярким, слишком громким… Но сильнее феникса раздражало понимание того, что в настрое его паршивом виноват был не лес, не деревья и птицы, и даже не притихший волк – виноват был он сам. Но от этого Руван сердился еще больше.

День тянулся медленно, словно загустевший тягучий мед. Муг лениво плыл в небесной вышине, иногда прикрываясь редкими облачками, и совсем не собирался уходить на покой. Благо хоть от мошкары отмахиваться не пришлось – Руван предусмотрительно приготовил настой от них и открыл пузырек при первой же встрече с тучей этих жужжащих гадов. Но вот тени постепенно удлинились, а небо потемнело. Наступили сумерки. Блаженная прохлада вечера слегка успокоила феникса.

– Надо бы к ночлегу готовиться, пока совсем не потемнело, – проговорил он, поворачиваясь к Малеа. Фигура волка практически растворялась в окружающей тьме – лишь глаза блестели. Согласно кивнув головой, парень подошел чуть ближе:

– И где же остановиться?

Руван огляделся:

– Здесь… – кругом, куда ни глянь, их окружали деревья да кусты, и никакой опушки поблизости не наблюдалось. – Или дальше пройдем?

– Здесь, здесь, – поспешил согласиться Малеа.

«Хоть в чем-то мы согласны», – вздохнул аптекарь, сходя с дороги. Погода была довольно теплая, потому путники решили не разводить костра. Громоздкий короб с шумом опустился на землю. Руван с наслаждением потянулся, размял затекшие плечи… и оторопел – бросив сумку в траву, Малеа принялся стягивать с себя рубашку.

– Ты что это! Надень быстро! Ты что удумал?! – Руван потерялся, слова вылетели из головы.

– Я спать собираюсь, – застыв, спокойно ответил парень. – Обращусь. Так удобней.

Руван вскипел от злости:

– Только попробуй! – негодующе выплюнул он. – Только попробуй, и я тебе рога обломаю!

С этими словами Руван уселся у короба и отвернулся. Постояв немного с озадаченным видом, Малеа решил все же не обращаться.

***

Холодная трава приятно холодила кожу – усевшись прямо на землю рядом с костром, юноша с наслаждением вытянул ноги. Как же сейчас хотелось принять свою другую, волчью форму… Расправить крылья, поваляться в высокой травке, чтоб вся шкура пропиталась ее освежающим терпким ароматом… Замечтавшись, Малеа растянулся в улыбке и… тут же одернул себя, примял траву и лег, свернувшись калачиком.

Костерок слабо потрескивал в ночной тишине. Где-то в кустах шелестела мгла… Руван в который раз за эти дни с гневом посмотрел в сторону Малеа.

«Что я сделал не так опять?»

Малеа правда не знал, чем он так не угодил фениксу, но всю дорогу этот птах только и делал, что злился, ругался и даже обещал как-то сломать Малеа рога… А ведь всего три дня прошло!

Юноша внимательно посмотрел на феникса. Тот как обычно сидел, прижавшись спиной к своему ненаглядному коробу, и внимательно смотрел на юношу. Заметив, что тот тоже смотрит на него, он недовольно скривил нос и отвернулся.

«О чем он сейчас думает?» – сонно размышлял Малеа перед тем, как провалился в цепкие объятия сна.

Первый день путешествия Малеа будет помнить еще долго.

Весь прошлый день он провел в приготовлениях и сборах: почистил одежду, сбагрил остатки товара, расплатился с Рурой. А также запасся едой – несколько кульков ягод, сухофрукты. И, конечно, не смог отказать себе в удовольствии приобрести парочку тех чудесных тыквенных пирожков – уж слишком вкусными они оказались.