Текст книги "Красная Латвия. Долгая дорога в дюнах"

Непонятное

– Связи с Мисиньшем и Будзисом в дальнейшем надо прервать.

Мистер, прибывший, чтобы заменить Карла на его посту, говорил спокойно, чуть небрежно, как о чем-то простом и само собой разумеющемся. А Кули с трудом постигал смысл сказанного. Мисиньш – это его правая рука, Армин Анкупс, старый друг Армин, с которым вместе начинали подпольную работу в Вентспилсе. Будзис ведал связями с сельскими организациями. Мисиньш, Будзис и сам Кули – всего трое было членов ЦК ЛСТМ от бывшего комсомола. Теперь двоих Мистер требует отсечь. Зачем, почему – этого Карл не имел права спрашивать у товарища, передающего указания руководства. Подполье есть подполье. Чего тебе не сказали, того, значит, и не надо говорить. Сам всегда сурово обрывал каждого, кто задавал лишние вопросы. Но один вопрос он мог задать: как? Как это практически сделать? Мисиньш и Будзис занимают ответственные посты в системе руководства. Прервать связи с ними – значит потерять связь с товарищами, которые работают в этой системе. И куда денутся они сами? Они живут полностью на нелегальном положении. И как объяснить им такой разрыв связей?

– Как же так, нельзя же сразу, – попытался возразить Кули.

– Почему же нельзя? Для нас все должно быть возможно. А что сделаешь, когда кого-нибудь арестуют? Всегда должны быть дублирующие, резервные связи. Если таких нет, на случай смены или провала руководителю самому надо знать все явки, чтобы заменить другими. – Мистер говорил уверенно.

[…]

Да, людям надо верить, это сам Кули всегда толковал. Но у Мистера все правильные слова звучат всегда как-то иначе, словно он поворачивает все вверх ногами. Однако он представляет собой руководство, к тому же он учился на курсах в Москве, а Кули не учился. Может быть, так надо? Дисциплина подпольщика мешала Кули заводить с Мистером серьезную дискуссию о принципах работы.

Будзис в несколько дней передал все свои связи с сельскими организациями Наталье Бусе. Расставаясь с Кули, он не высказал никаких обид. Разошлись молча, не пытаясь ничего объяснять друг другу. Будзис уехал в деревню и там нашел какую-то возможность легализоваться.

С Мисиньшем было хуже. Ему подошел срок отбывать воинскую повинность. Квартирная хозяйка, правда, толковала властям, что он нанялся на работу где-то в лесу, но его уже не раз прежде арестовывали, и охранке он был хорошо известен. Вряд ли там поверили объяснениям хозяйки. Значит, самое малое, что ему грозит, – это суд за бродяжничество, поскольку он не сможет объяснить, где пребывал прошедшие месяцы.

Армин попросил разрешения поехать в Испанию, чтобы, вернувшись оттуда, продолжить работу в подполье, оставаясь на нелегальном положении.

– Этого нельзя. Добровольцев в Испании у нас хватает. А просто в эмиграцию пускать комсомольцев нельзя. Как они потом смогут вернуться? Если не отслужит обязательную службу, он будет включен в списки разыскиваемых как дезертир. Пусть легализуется и идет в армию. Ну побудет в штрафной роте – подумаешь, большое дело, в школу лейтенантов и так коммуниста не пустят, – сухо закончил Мистер, выслушав информацию Кули о сложности положения Мисиньша.

– Но можно вернуться из эмиграции нелегально, с другими документами, – пытался еще сопротивляться Кули.

– Что ты квохчешь, как старая курица над каждым своим цыпленком? Мисиньш взрослый человек с достаточным жизненным опытом. Сам разберется со своими делами. Если у него есть претензии, пусть обращается официально. «Такое мяуканье по углам я не могу принимать во внимание», – Мистер говорил холодно. […]

Кули все же разработал с Мисиньшем план, как попасть в армию и ускользнуть от полиции. Если только добиться зачисления в армию, притянуть его к суду за бродяжничество будет уже сложно, он тогда будет подсуден только военному суду.

Армин явился на чужой призывной пункт, сославшись на то, что у себя дома в Вентспилсе давно не был. Там его зачислили в списки призывников и послали в Вентспилс. План удался, вентспилсские агенты охранки остались с носом. Узнав, что Армин Анкупс объявился в Вентспилсе, они кинулись его арестовывать, но он уже был в поезде, который вез его вместе с другими новобранцами в воинскую часть.

Одна забота свалилась с плеч. Но неожиданные перемены в работе продолжались. В распоряжении ЛСТМ были две подпольные типографии; в одной постоянно печаталась «Брива яунатне», в другой – воззвания и прочие нелегальные издания. И вот Мистер сообщает Кули очередную перестройку:

– Одну типографию надо ликвидировать, у нас не так много средств, чтобы содержать две. Одной вполне достаточно для наших заказов.

Кулине мог согласиться:

– Может быть, одна и справится с работой, но нельзя же без резерва. Да и в будущем потребности могут возрасти. Нужен и резерв, и возможность маневра. Ликвидировав вторую типографию, мы такой возможности лишимся.

– Совершенно лишняя и ненужная роскошь. Я уже со стариками поговорил. Если надо будет маневрировать, они помогут. Кроме того, уверен ли ты, что можно полностью положиться на человека, который держит вторую типографию? Я его знаю, и ты тоже знаешь, он как курьер был арестован и охранке известен. От суда скрылся – перешел на нелегальное положение. Удивляюсь, как ты до сих пор от него не избавился.

Мистер говорил тоном, не допускающим возражений, и то, что сказал про печатника, было правдой. Но ведь ничего подозрительного за ним не замечено. […]

Когда Кули сообщил Мистеру, что типография ликвидирована, тот был в первый момент ошарашен такой стремительностью. Потом с обычным равнодушием сказал, что с бывшим печатником впредь все связи прервать. Это был третий человек, брошенный на произвол судьбы в результате введения новых порядков.

Отношения Кули с Мистером становились тягостнее с каждым днем. Кули был вынужден выполнять указания Мистера, хотя часто они казались ему ненужными и даже вредными. Мистер играл роль какого-то эмиссара высоких инстанций и не терпел никаких замечаний или критики. Его решения и указания всегда были окончательны и сомнениям не подлежали. Этот новый стиль руководства вызывал удивление и был полной противоположностью той товарищеской атмосфере, которая была привычной до сих пор.

[…]

В декабре [1936 года] Мистер дал ясно понять, что и самому Кули надо будет уйти. Когда Карл поставил вопрос прямо, Мистер ответил:

– Ну что, попробуй легализоваться, пропишись где-нибудь, устройся на работу, начни жить – увидишь, арестуют или нет. […]

– Если партия предоставит мне выбор, я думаю, что на воле все же могу быть полезнее, чем в тюрьме с уголовниками. Но в эмиграции я не хочу просто так проводить время, лучше поехать добровольцем в Испанию. Главное сегодня – бороться с фашизмом там, где он сильнее всего наступает.

Карл видел, что это предложение Мистеру не нравится. Однако ничего определенного он в ответ не услышал. Мистер обещал передать его просьбу.

При следующей встрече Мистер сообщил, что возражений против решения Кули ехать в Испанию нет. Кончался 1936 год. Карл Розенберг начал передавать Петеру Курлису все связи.

В последние дни атмосфера еще более сгустилась. После ухода Армина Анкупса в армию рижским «оргом» стал работать Фриц Пуце из Лиепаи. Недоразумения с Мистером возникли и у него. Пуце тоже попросил разрешения уехать в Испанию. Вместе с ним такое желание высказали несколько беспартийных активистов. Сказав об этом Мистеру, Кули увидел, что тот относится к таким предложениям с заметным раздражением и недовольством.

– Пусть едут кто куда хочет, – грубо ответил он на этот раз.

– Но как же со средствами? Какие дать указания, к кому обращаться в Париже? – спросил Карл.

– Партия этим заниматься не будет, – отвечал Мистер. – Партийным и комсомольским активистам мы не можем позволить уезжать. Разрешение может быть дано только тем, кому нужно на время отключиться. А беспартийные, кто хочет, пусть сами ищут дорогу. […]

Руководитель Елгавской окружной организации Наталия Бусе тоже никак не могла найти взаимопонимания с Мистером. Время от времени она высказывала ему свои возражения против его поведения и распоряжений. Так уж она привыкла держаться с товарищами открыто. Но видно было, что Мистеру не нравятся ни прямота, ни самостоятельность суждений.

Позднее Наталия Бусе писала в своих воспоминаниях:

«При каждом встрече Мистер пытался меня убедить, что Карл Розенберг допустил много ошибок. Не освобождался от подозрительных людей, больше внимания уделял отправке групп в Испанию, чем местной работе, не вел борьбу с троцкистами. Мне казалось странным: если были такие ошибки, то почему виноват именно Розенберг? Кроме того, я таких ошибок не могла усмотреть. Посылка групп в Испанию поддерживалась коммунистами во всем мире. С троцкистами непосредственно Карл Розенберг никаких связей не имел, а всякие авантюристические взгляды, хоть чуть напоминавшие троцкизм, всегда громил. Все это я прямо выложила Мистеру и взялась с ним спорить.

Очень меня сердил заносчивый тон Мистера. Когда не хватало аргументов, а часто и совсем без всякой надобности он, совершенно не пытаясь обосновать свои мысли по существу, начинал загадочно цедить: «КИМ…», «Москва указала…», «Руководство предупреждает…», «Нам сверху поручено…» Это было полной противоположностью тому товарищескому обмену мнениями, которое утверждал до тех пор Карл Розенберг. Это все понимали». […]

В январе 1937 года Карл Розенберг уехал из Латвии⁸.

[…]

Латвийские революционеры на защите Латвии в 1941 году

…Враг быстро приближался к Риге. На западе уже гремел жестокий бой в окруженной врагом Лиепае, где рядом с солдатами гарнизона сражались бойцы рабочей гвардии. ЦК Компартии Латвии и Совнарком Латвийской ССР принимали срочные меры, чтобы мобилизовать трудящихся республики на борьбу с врагом. Уже в первые дни войны были созданы истребительные батальоны. Их задача была – бороться с диверсантами, которых гитлеровцы в большом количестве забрасывали в тыл советских войск.

Истребительные батальоны формировались под руководством партийных и советских органов и оперативно подчинялись органам Народного комиссариата внутренних дел. В Риге на основе существовавших в Латвии еще недавно батальонов рабочей гвардии стали формировать рабочие батальоны. Из десяти батальонов, существовавших в районах Риги и батальона завода ВЭФ 25–26 июня были созданы три объединенных батальона, в которые вступили и многие из тех, кто не был раньше в рабочей гвардии. Каждый батальон состоял из трех рот.

Утром 25 июня в ЦК КП Латвии собрались бывшие бойцы и командиры интернациональных бригад в Испании. Их послали в батальоны политруками, командирами рот, штабными работниками. Командиром 2‑го батальона был назначен Криш Годкалнс, начальником штаба – Карл Розенберг.

27 июня правительство Советской Латвии приняло решение переехать в Валку. В тот же день бойцы рабочих батальонов Риги заняли оборону на берегу Даугавы у мостов. 2‑й батальон оборонял Центральный рынок и железнодорожный мост.

Через рижские мосты нескончаемым потоком шли войска, отступавшие из Курземе, и беженцы, уходившие от врага. Рабочие гвардейцы непрерывно вели борьбу с диверсантами и выползшими из подполья контрреволюционерами, которые засели в домах близ мостов и обстреливали колонны покидавших город. Ожесточенный бой развернулся в громадных павильонах Центрального рынка, где забаррикадировалась группа бывших айзсаргов. Часть айзсаргов уничтожили, остальных взяли в плен.

29 июня по железнодорожному мосту прорвалась на правый берег Даугавы разведывательная рота гитлеровцев, которая попыталась захватить плацдарм. Следом проехали по мосту три танка. Однако их уничтожили вместе с группой разведчиков. 30 июня рабочие батальоны вместе с частями регулярной армии все же вынуждены были отойти, чтобы не попасть в окружение, поскольку гитлеровцы, потерпев неудачу в попытке лобовой атакой захватить мосты, начали глубокий обход в районе острова Доле. Рабочие батальоны двинулись на север Латвии – на Валку, где тогда находилось правительство республики. Они шли тем же путем, каким дважды отходили красные латышские стрелки, сдерживая наступление немцев – в 1918 и 1919 годах. Отступали с боями. И в ночь с 4 на 5 июля пересекли границу Латвии с Эстонией.

Группы патриотов и рабочие батальоны, отступавшие в северо-восточном направлении, были включены в состав 2‑го латышского полка, которым командовал К.Улпе, а потом Ф.Пуце – старый товарищ Карла, с которым вместе пробирались в Испанию, вместе сидели потом во французском концлагере. Этот полк подчинялся в оперативном отношении 125‑й стрелковой дивизии 8‑й армии.

16 июля полк получил боевое задание и 18 июля перешел в наступление в районе Одисте – Лалси – Лейе. В этом секторе продвижение врага было приостановлено.

22 июля гитлеровцы, нанеся удар в районе Колга – Яни, прорвались в тыл 125‑й стрелковой дивизии. 2‑й латышский полк получил приказ отойти от Пурмани и занять оборонительные позиции. У дороги Пурмани – Пелтсамо полк готовился встретить войска противника. Подразделения полка, продвигаясь небольшими группами, скрытно окружили наступавшую колонну гитлеровцев. В результате семичасового боя вражеская колонна была уничтожена. Полк захватил много трофеев и пленных.

Однако общее положение на этом участке фронта было тяжелым. Гитлеровцы вышли в тыл 125‑й и 48‑й стрелковых дивизий. Латышский полк получил приказ занять оборонительные позиции на севере от Элиствере и любой ценой сдержать удар врага.

23 июля главные силы полка совершили переход и заняли новые позиции.

24 июля вечером 1‑й батальон полка оставил Паламузе и с боями отступил в северо-восточном направлении. 27 июля этот батальон достиг северного берега озера Пейпус в районе Ехви. Главные силы полка вместе с 466‑м стрелковым полком 125‑й стрелковой дивизии были отрезаны от частей 8‑й армии и вступили в тяжелые бои, стремясь вырваться из окружения. Два дня, начиная с 26 июля, они сражались у двух заросших Савастверских озер, лежащих недалеко от юго-западного берега озера Пейпус. В этих тяжелых боях пали многие бойцы и командиры. В числе погибших был и командир 2‑го батальона К.Годкалнс. Не принимая боя и сконцентрировавшись в болотистой местности, советские подразделения перегруппировались и предприняли новую попытку вырваться из окружения, но и она потерпела неудачу. Тогда они начали переход через лесистую и болотистую местность, избегая столкновений с крупными силами гитлеровцев.

30 июля бойцы 2‑го латышского полка и 466‑го стрелкового полка встретили понтонный батальон гитлеровцев и уничтожили его. На следующий разгромили штаб немецкой дивизии. В этом бою был тяжело ранен Карл Розенберг. Вражеские пули перебили ему обе ноги.

Выбора больше не было. Он лег у пулемета и приказал товарищам уходить. Когда кончились все патроны и гитлеровцы подошли близко, Карл взорвал последнюю гранату, надеясь убить себя вместе с подошедшими врагами. Но он не был убит взрывом, только потерял сознание. В беспамятстве он был взят в плен.

Он очнулся от мучительной боли. Ему казалось, что его несут, несут, несут…

– Смотри-ка, ты все-таки будешь жить, – наконец услышал Карл совсем ясно.

Огромным усилием разомкнул веки. Над ним склонился боец его батальона.

– Мы в лагере для военнопленных. Тебя здесь никто не знает, так что никому не называй свое настоящее имя и не говори, что ты командир. У меня есть вода. Возьми попей.

Несколько глотков воды прибавили сил. Как будто и боль чуть ослабла.

«Граната взорвалась, почему же я жив?» – медленно ворочалась мысль.

– Ты долго был без сознания, – снова услышал он тихий голос бойца. – Мы разорвали рубашку и перевязали тебя как умели.

Лагерь для военнопленных находился на окраине эстонского города Тарту. В деревянных бараках лежали раненые и больные. Пленных непрерывно допрашивали, чтобы установить личность каждого. Особенно искали командиров, коммунистов и политработников.

В этих страшных условиях Карл Розенберг находил силы подбодрить своих товарищей.

О последних днях Карла Розенберга рассказывает председатель колхоза «Ренда» Кулдигского района А.Муцениекс:

«В сентябре 1941 года я находился в устроенном фашистами концентрационном лагере Тарту. Когда я ослабел от голода, меня поместили в барак, где находились многие заболевшие дизентерией товарищи. Здесь был один товарищ с тяжелым ранением обеих ног. Это был Карл Розенберг. В этом бараке, как и в других, пленные лежали на досках, положенных на землю. Кругом грязь. Есть было нечего. Никакой медицинской помощи нам не оказывали.

Особенно трудно приходилось Карлу Розенбергу. Его раны сильно гноились. Без посторонней помощи он не мог пошевелиться. Товарищи время от времени поворачивали его на другой бок.

Однажды К.Розенберг сказал, что не знает, останется ли жив, но тех, кто доживет до победы, он просит передать от него привет молодежи Риги.

С Карлом Розенбергом в лагере Тарту я был вместе всего несколько дней, поскольку скоро его унесли от нас. И он больше не вернулся…»

В Институте истории партии при ЦК КП Эстонии сохранился документ, в котором указано, что гитлеровцы приговорили Карла Розенберга к смертной казни. Приговор приведен в исполнение 4 сентября 1941 года.

…Шел только третий месяц войны.

В самые первые дни ее погиб лиепайский комсомолец-подпольщик тридцатых годов Янис Аболс – тот самый Аболс, которого упоминал Карл и в испанских письмах: он работал на базе Интербригад в Альбасете после тяжелого ранения, оставшись без ноги, и через него латыши, разбросанные по фронтам Испании, поддерживали связь. Он вернулся в родной город и погиб с оружием в руках при героической обороне Лиепаи в июне 41‑го.

За три дня до ранения Карла, 27 июля, пал в бою в Эстонии ротный политрук батальона рижской рабочей гвардии Арон Липкин – один из тех, с кем вместе возвращались из французского концлагеря на родину.

На 25 дней пережил Карла его старый товарищ Фриц Пуце – командир латышского стрелкового полка пал в бою 29 сентября 1941 года у села Ропша под Ленинградом.

А Янис Беникис (еще один из группы интербригадцев, с которой возвращался домой Карл Розенберг) шагал фронтовыми дорогами почти два года. Командир артполка Латышской гвардейской стрелковой дивизии Янис Беникис умер от ран, полученных в бою под Старой Руссой 2 мая 1943 года.

Эдуард Опинцанс, один из руководителей подпольного ЦК комсомола Латвии в 1935 году, сделавших первые шаги к единству в антифашистском молодежном движении, в дни войны стал батальонным комиссаром в Латышской дивизии и в 1942 году погиб у Старой Руссы.

Георг Брозиньш, еще один из тех, кто упоминался в испанских письмах Карла, вышел живым и из жестоких оборонительных схваток в Эстонии, и из битвы под Москвой, и из кровопролитных боев под Старой Руссой. Он погиб при полете в тыл противника 19 декабря 1943 года.

Раненым, но живым прошел войну Жанис Фолманис, один из тех, кого вместе с Карлом друзья встречали с цветами на вокзале в Риге весной 41‑го. Командир батальона рижской рабочей гвардии в Эстонии и под Ленинградом, затем заместитель начальника штаба Латышской дивизии по разведке, Жанис Фолманис стал после войны известным писателем. Его литературное имя Жан Грива.

Из братьев Розенберг после гибели Карла оставался в живых один Эрнест. С началом войны он эвакуировался в глубь страны. Полученный в тюрьмах костный туберкулез не позволил ему пойти на фронт. Он работал в тылу. В 1944 году, после изгнания гитлеровцев из Риги, Эрнест Розенберг в составе оперативной группы ЦК КПЛ и советских работников двигался вместе с частями Советской армии, так как он был назначен председателем Исполкома Вентспилсского городского совета. В Тукумсе во время немецкого контрнаступления несколько участников вентспилсской оперативной группы, в их числе и Эрнест Розенберг, попали в гитлеровский плен. Их пригнали в Вентспилс, где еще хозяйничали оккупанты, и заключили в тюрьму.

Когда пленных вели по улицам Вентспилса в тюрьму, бывший активист Вентспилсского рабочего профсоюза Пауль Лапиньш узнал среди них Эрнеста. Он передал горестную весть старой матери Розенбергов, которая оставалась в Вентспилсе одна.

Поздняя ночь. Набросив платок на согнутые плечи, мать бежит к тюрьме. Там, в тюремном дворе, она видит многих арестованных, стоящих лицом к стене. Мать кричит в отчаянии:

– Эрнест, ты здесь?

Эрнест слышит голос матери, поворачивает голову, чтобы она его видела, отвечает:

– Да, мать.

Больше мать не успела ничего сказать, гитлеровцы прогнали ее. Через несколько дней арестованных согнали в машину и увезли. Больше мать не видела Эрнеста. Анна Гутмане, партизанская связная, находившаяся в то время тоже в Вентспилсской тюрьме, рассказывает, что грузовик, в котором ночью увезли арестованных, утром вернулся пустой. В кузове были брошены лопаты, облепленные песком. […]

Примечания

1 Начальные и заключительные строки латышской революционной песни «С боевым кличем на устах», написанной в 1905 году и ставшей самым популярным боевым гимном революционеров в 1917–1941 годах. – Прим. О.Р.Лациса.

2 Так в тексте тетради. Шилф и Берце были убиты в ночь на 11 июля 1921 года. – Прим. О.Р.Лациса.

3 Калныньш (Калниньш), Бруно (1899–1990), сын лидера Социал-демократической партии Латвии Паула Калныньша, член Латышской социал-демократической рабочей партии (ЛСДРП). После переворота К.Улманиса был арестован в ночь 15/16 мая 1934 г. и приговорен военным трибуналом к 4‑летнему тюремному заключению (впоследствии срок ему уменьшили до 3 лет). В 1937 г., отбыв заключение, эмигрировал в Финляндию; 2 ноября 1939 г. лишен латвийского гражданства. 22 июня 1940 г. новое правительство Латвии восстановило его латвийское гражданство, и 3 июля 1940 г. Б.Калныньш вернулся в Латвию. На следующий день, в связи с самороспуском ЛСДРП подал заявление о вступлении в Компартию Латвии, но получил отказ. Тем не менее, 9 июля 1940 г. был назначен начальником политуправления Латвийской армии в ранге генерала. С 18 октября, в связи с включением Латвийской армии в состав РККА 1 октября 1940 г., вышел в отставку, хотя еще некоторое время продолжал работать в секретариате Наркомата обороны. С октября 1940 г. до июля 1941 г. работал доцентом Латвийского университета. С началом немецко-фашистской оккупации арестован айзсаргами (12 июля 1941 г.) и до 24 декабря 1941 г. содержался под стражей. Германские спецслужбы, по некоторым сведениям, пытались использовать его как «двойного агента». После освобождения вместе с бывшими соратниками по партии в феврале 1942 г. подпольно воссоздал ЛСДРП. 13 августа 1943 г. вошел в состав так наз. «Латвийского центрального совета» (ЛЦС) как представитель ЛСДРП. Незадолго до отступления немецких войск, 12 июля 1944 г., Б.Калныньш вместе с другими лидерами ЛЦС К.Чаксте и Л.Сейя был арестован гестапо и отправлен в концлагерь Саласпилс. Оттуда на пароходе «Celebes» эвакуирован в Данциг и переведен в концлагерь Штутхоф. После освобождения концлагеря Красной Армией уехал в Швецию, в 1954 г. принял шведское гражданство. С 1945 по 1970 гг. преподавал в Стокгольмском университете, в 1960–1970 гг. лектор в Высшем военном училище Швеции. После начала «холодной войны» предлагал свои услуги антисоветским радиостанциям и спецслужбам США. В 1976 г. выиграл премию Шведского писательского фонда на издание своих мемуаров. Д-р философских наук, автор 11 книг о политической системе СССР, об истории Латвии и ЛСДРП и др. Член Социнтерна с 1983 г. Современные латвийские историки считают его «советским агентом». См.: Kaņepe, Vija (Ed.) (2001). Latvijas izlūkdienesti, 1919–1940: 664 likteņi. Riga: LU Žurnāla «Latvijas Vēsture» fonds, 2001, цит. по: Latvian Intelligence services 1919–1940. March 11, 2012. Электронный ресурс [URL]: https: //latvianhistory.com/2012/03/11/latvian-intelligence-services-1919—1940/.

4 Ленин В.И. Полное собр. соч., т. 52, с. 261.

5 Организация «Айзсарги» (латышск. «Стражи Отечества») как организация была создана в Латвии в 1919 году по инициативе «Крестьянского союза» и под прямым руководством президента страны К.Ульманиса. После переворота 1933 года стала главной военизированной опорой диктатуры Ульманиса и его партии «Крестьянский союз». В организацию «Айзсаргов» в основном принимались крупные землевладельцы, промышленники, торговцы, представители интеллигенции, отставные офицеры, а также политически благонадежные рабочие и крестьяне. Верховным руководителем «Айзсаргов» являлся президент К.Ульманис, главным идеологом – бывший министр общественных дел Латвии Альфред Берзиньш, начальником главного штаба «Айзсаргов» – генерал Карлис Праулс. Организация «Айзсаргов» была приравнена к полиции. «Айзсарги» насчитывали в своих рядах до 40 тыс. человек (включая молодежную организацию «Яунсарги» (лат.: Jaunsargi, «Молодые защитники») и женскую организацию «Айзсардз» (лат.: Aizsardz, «Защитницы»)). В том числе командного состава – 3827 человек. Всего в Латвии был создан 21 полк «Айзсаргов». Они дислоцировались по одному в каждом уезде и три полка были расквартированы в Риге. «Айзсарги» располагали 28 тысячами боевых винтовок, пулеметами, самолетами, другой боевой техникой, амуницией и вооружением.

6 Курлис, Петерис (Эдуард Петерис Клявиньш-Курлис) (1910–1942), член Компартии Латвии (псевдонимы «Мазайс», «Волдис», «Освальд», позднее – «Мистер», «Вальт»). Депутат Народного Сейма (1940), секретарь ЦК Союза рабочей молодежи (комсомола) Латвии в 1936–1940 гг. В 1926 г. познакомился с агентом советской разведки Мариусом Звайгзнитисом и вступил в молодежную ячейку нелегальной Коммунистической партии Латвии в Валмиере. В 1927 г. арестован и приговорен к 2,5 годам тюрьмы. В 1931 г. баллотировался в 4‑й сейм Латвии от городской думы г. Валмиера по списку «Рабоче-крестьянской партии». В том же году Курлис был арестован и на год заключен в тюрьму. В 1932 г. шеф полиции г. Рига Роберт Штиглиц завербовал его в качестве осведомителя Политического управления Латвии. После освобождения Курлис жил в Риге, стал секретарем Рижского комитета Союза трудовой молодежи. В июле 1935 г. ЦК ЛКП направил Курлиса в Ленинскую интернациональную школу в СССР. 20 июля 1936 г. он окончил обучение, и вернулся в Латвию как лидер комсомола для реорганизации групп от Временного секретариата ЛКП. В апреле 1940 г. арестован и освобожден только 21 июня 1940 г. Секретарь ЦК Союза трудовой молодежи Латвии и член ЦК ЛКП, депутат Народного Сейма Латвии. Арестованный бывший шеф Политуправления Янис Фридрихсонс летом 1940 года выдал Курлиса, и 19 июля 1940 г. новый начальник Политуправления Рижского района Элмар Бриедис издал приказ о его аресте и заключении в Центральную Рижскую тюрьму. 31 августа следственный отдел НКВД издал приказ об аресте Курлиса, утвержденный прокуратурой СССР 5 февраля 1941 г. На допросе Курлис показал, что 2‑й секретарь ЦК ЛКП Жанис Спуре якобы тоже был агентом Политуправления (товарищи по партии не поверили этому обвинению). 10 июля 1941 г. в Москве Верховная коллегия военного трибунала СССР приговорила его к смертной казни, но 26 июля Президиум Верховного совета СССР заменил приговор на 10 лет заключения. Умер 1 мая 1942 г. в Севдвинлаге в Архангельской области. См.: Лацис Р.И., Лацис О.Р. Повесть в тюремных тетрадях. М.: Молодая гвардия, 1983. С.208–223, Niedre O., Daugmalis V. Slepenajs karš pret Latviju: Komunistiskās partijas darbība 1920–1940.gadā. Rīga, 1999. 65–67.lpp.; Siliakovs, Kārlis. Mana atbilde.Kāda laikmeta memuāri. Apgads Gauja, 1982. 199 lpp.; Pēteris Kurlis // Nekropole. URL: https: //nekropole.info/lv/peteris-kurlis; Vikipedija.lv. URL: https: //lv.wikipedia.org/wiki/P%C4%93teris_Kurlis. – Прим. составителей.

7 Вместе с Карлом Розенбергом в Испанию уехал Фриц Пуце. Позднее к ним присоединились и многие другие. – Прим. составителей.

Печатается с сокращениями по изданию: Лацис Р.И., Лацис О.Р. Повесть в тюремных тетрадях. М.: Молодая гвардия, 1983. С.6—29, 38–41, 103–108, 123–135, 227–234.