Текст книги "Духовное бытие свободы"

Все древневосточные религии считают, что земная жизнь – это суета, от которой нужно освободиться. Путь освобождения у каждого человека индивидуальный. Но освобождение есть уподобление безличному Богу, Богу как Пустоте. Всякое земное проявление человека не значимо. Потому совершенствование себя рассматривается как утрата своей индивидуальности, как лишение себя индивидуальных качеств. Все эти качества – от мира сего. От мира того, Божественного – только безликость, безкачественность, Пустота. Потому древневосточные религии не знают личности. Христианство – это религия личностности, религия, идеалом которой является уподобление человека личности Христа. Это религия не утраты своей индивидуальности, а обретения духовной сути и проявление ее в мире. Так же, как и Христос, человек должен стать свободным внутри себя, но при этом не от решиться от мира, не уйти из него, а свою свободу проявлять в этом мире, во имя спасения всех остальных людей, во имя того, чтобы нести свободу другим. Потому религия страдания – религия личностности человека. Она утверждает эпоху личностного проявления человека.

Земному миру, земной жизни в религиях страдания и искупления придается первостепенное значение. Но не просто земной жизни, оторванной от небесной, как в материализме, а той земной, которая не отрывает себя от Неба, в которой проявляется Небо. На первом месте в религиях искупления – земное проявление Духа, духовность земная, всечеловеческая. Если древневосточные религии проповедуют духовность, отрешенную от земных дел, то религии искупления ставят своей целью утверждение царства Божия на земле, для всех людей. В древневосточных религиях духовность как бы ради только духовности, их цель – чистая духовность. В религиях искупления духовность не только ради самой себя, хотя это, безусловно, важно, но и ради преобразования бездуховности в духовность. Она еще служит целям утверждения духовности, привнесения ее туда, где ее нет. Смысл и путь духовности в религиях страдания – это раскрыть Дух, открыть царство Божие, всю земную жизнь сделать соответствующей ему, подчинить ему, ибо оно есть сущность и суть всего.

Религии искупления призваны сделать земную жизнь всех людей, их существование соответствующими их сущности, в качестве которой выступает Бог. Человек в них раскрывает в себе Дух не только ради себя, ради своей жизни в Боге, но и ради других, ради того, чтобы жизнь в Боге была присуще всем людям. Человеку плохо или у него возникли проблемы, буддист проходит мимо: это не его проблемы, его волнуют только его личные проблемы. Христианин же должен бросаться на помощь: проблемы других – это его личные проблемы. Если в древневосточных учениях спасение – дело самого человека, человек спасается в одиночку, то согласно религиям страдания в одиночку спастись нельзя, спастись могут все вместе, всем миром. Потому религии искупления строятся вокруг идеи соборности, т. е. идеи общего спасения для всех. Дело Бога осуществляется не через одного и не для одного, а для всех. Конечно, это не отрицает того, что каждый человек сам проходит свой путь к Богу, как бы уединенно, но этот путь сопровождается и прохождением своего пути и всеми остальными. Спасаются не просто все вместе, а все вместе и одновременно каждый. Спасение – дело не только всех, но и каждого. Соборность должна сопровождаться и уединением, и одиночеством. Путь всех слагается из отдельных, уединенных путей каждого. Здесь и все, и каждый. И соборность (коллективность), и одиночество (уединенность). Если будет только соборность, преобладать только общность, то это станет путем не к спасению к Богу, а путем к гибели, путем в ад. Богу ценны не только все, но и каждый, дьяволу же – только все. Он игнорирует каждого. Призывая всех, он тем самым стремится подчинить каждого себе и сделать своей жертвой. Богу же не нужны жертвы, его цель – освободить каждого, сделать каждого подобным себе, дать каждому свободу.

Всякая соборность строится на уединенности, общий путь возводится на фундаменте индивидуальных путей. Если соборность – это дом, здание, то индивидуальность, одиночество – это фундамент этого здания. Общая соборность складывается из общего, что присуще индивидуальностям. Если игнорировать индивидуальности, то и соборность теряет свой смысл. Соборность – это как бы форма, канва пути, индивидуальные же пути образуют ее содержание. Соборность только направляет, уравновешивает индивидуальные восхождения людей. Через соборность люди объединяются, т. е. становятся подобными единому Богу. Соборность – это средство духовного восхождения. Дух постигается и раскрывается через соборность, но не соборность есть Дух. Человек постигает и раскрывает Дух в соборности вместе со всеми, но раскрывает и постигает он сам. Между соборностью и индивидуальностью должны быть диалектические связи. Соборность должна реализовываться на уровне индивидуальности, и индивидуальный путь должен реализовываться на уровне соборности. Соборность – это та форма, то обстоятельство, та общая ситуация, та помощь, посылаемая Богом, чтобы человек приблизился к нему. Но она реализуется через одиночек, через самостоятельный путь человека. Общее может только помочь, идет человек сам. И именно благодаря труду одиночек реализуется общая соборность, именно благодаря одиночкам осуществляется в человечестве дело Бога.

Религии искупления, в первую очередь христианство, предполагают в качестве духовного пути страдание для всех. Но одновременно христианство выдвинуло свой идеал, оно пошло дальше в определении пути и факторов для развития избранных, причем идеал воплощенный, который воплотил сам Иисус Христос: быть свободным изнутри, в своей душе, во внутренней жизни и одновременно сострадать другим людям. Сострадание есть любовь Бога к людям, и, сострадая, Бог помогает человеку страдать, изживать свои грехи, их искупать. В христианстве идеал духовного развития – это свобода и сострадание, т. е. внутренняя свобода, но вместе с тем и активное добровольное вмешательство в земную жизнь, выражаемое через сострадание. Христос был сам свободен, но страдал. Но его страдание – это не страдание за свои грехи, а страдание за грехи других, т. е. сострадание. Таким же должен стать человек. Обычный человек должен искупать свои грехи, свободный – сострадать.

В этом плане христианский идеал стоит намного выше идеала древневосточных религий. Древневосточный идеал духовности – это человек, живущий в мире, но отрешающийся от него. Находясь в мире, он на внутреннем плане должен стать вне него. Участвуя в земных делах, он должен не участвовать, как Арджуна в Бхагавадгите. Арджуна спрашивает Бога Кришну, должен ли он участвовать в войне, где он должен убивать людей из другого племени, ведь убийство является злом. Кришна отвечает, что те, кого он должен убить, уже убиты Богом, он только исполняет волю Бога. Поэтому он не убивает, он только исполняет. И он должен всегда знать, что, участвуя в чем-то, он не участвует. Человек должен отрешиться от того, что он делает, душой не участвовать в том, что он делает, быть внутренне свободным. Идеалом здесь является как бы равнодушие, хотя скорее это хладнокровность.

Древневосточные религии проповедуют уход из мирских проблем как своих, так и других, неучастие в земных делах и выключение из истории. Они безотносительны к истории и ее течению. Участие в истории должно быть безучастным. Религии страдания предусматривают, на оборот, включение человека в историю, в общественные дела, его активность, глубинное переживание земной, человеческой истории и внесение в нее, и утверждение в ней нравственности. Идея страдания и сострадания чужда древневосточным религиям. В той же Бхагавадгите Кришна говорит Арджуне: «Мудрые не скорбят ни о живых, ни о мертвых».

Идею духовности и нравственности страдания вместе с идеей искупления ввел Иисус Христос. Христианский идеал предполагает внутреннюю свободу, сострадание и участие в земных делах во имя спасения других. Свобода человека – не в мире, а в человеке самом, он несет ее с со бой, приносит ее в мир. Равнодушию противопоставляется со страдание. Иначе говоря, древневосточный идеал предполагает путь снизу вверх, от человека к Богу, и выход за пределы человеческого, а христианский – не только достижение свободы Духа, выход за пределы человеческого, достижение Божественного, но возврат обратно в человеческое, привнесение Божественного в человеческое, спасение других людей. В древневосточных религиях идеал – уход из мира, в христианстве – уйдя и обретя себя, вернуться, чтобы помочь другим. В древневосточных религиях высшая задача человека – спасти только себя, в христианстве – спасти себя и помочь спастись другим. В христианстве идеал восточных религий получает свое завершение. Ему придается как бы окончательная форма, определяется его предназначение. То было начало, это – завершение. То было стремление быть Богом вне мира, теперь Бог возвращается на землю.

Итак, в христианстве не свободные Духом обретают свободу через страдания, а достигшие свободы должны сострадать страданиям других. Чем выше духом становится человек, чем он более становится свободнее, тем ниже в земном плане, в земной жизни он должен опускаться. Чем выше Духом, тем он ниже должен склонять голову.

Религии искупления как бы обволакивают религии освобождения со всех сторон, и прежде всего – снизу и сверху. Они как бы подстраивают фундамент, но и одновременно надстраивают само здание, как бы возводят крышу. Для тех, кто в своем духовном развитии не приблизился к их доктрине, т. е. для основной массы, они строят фундамент. Для них они провозглашают идею страдания и искупления. Для избранных же, для тех, кто искупил свои грехи, они определяют дальнейшие ориентиры. Их целью, их идеалом является со страдание. Таким образом, человек начинает свой духовный путь искуплением и страданием, но завершает состраданием. Религии искупления как бы углубляют древневосточные религии, как бы делают дальнейший шаг в раскрытии человеческого Духа, как бы еще больше приближают человеческую духовность к Богу.

Человек должен обрести силу, силу именно Духа, силу нравственности и духовности. Обретает ее он в результате страдания и искупления. Став сильным, он не должен уходить вообще от страдания, а должен свою силу направить против страданий других, своим состраданием должен помочь другим освобождаться от страданий. Только сильный может действительно сострадать. Слабый не может сострадать. Сострадание – это удел сильных. Слабый в силу своей слабости лишь может обрушить на других свои страдания. Тонущего может спасти лишь человек, который сам может плавать. Если же спасать будет тот, кто сам не умеет плавать, то погибнуть могут оба.

Свобода в христианстве – это свобода не столько от страдания, а сколько внутренняя свобода. Свобода – во внутренней жизни, она во Христе. Христос сам есть свобода, и потому жизнь во Христе и есть свобода. На внешнем плане могут быть страдания, но на внутреннем – свобода. Свобода как бы не зависит от страдания. Они как бы независимые категории. Они могут сосуществовать одновременно – внутренняя свобода и внешние страдания, свобода и послушание, свобода и внешняя зависимость. Так, как это проявилось у Христа. Будучи свободным во внутренней жизни, он страдал во внешней. Но Христос страдал во имя других людей. Это и есть идеал христианина: будучи свободным в себе, страдать за других, сострадать им. Это идеал духовного развития, одновременно определяющий его закономерности. Более того, жизнь Христа определила и выявила другой закон, как бы человеческую сторону этого закона. В награду за сострадание другим Христос получает не благодарность от них, а, наоборот, – неприятие и осуждение. В качестве последствия своего сострадания он получает собственные страдания. Но нет предела милости Божьей. Несмотря на это, он остается все равно выше этого, не позволяет себе опуститься до уровня зла. Он прощает им это и более того, добровольно, сам своими страданиями искупает их же грехи. Христос нес людям добро, исцеление от болезней, помощь, и в благодарность за это от тех же людей он получил распятие, а в итоге своим распятием искупил их же грехи. Именно по воле народа, которому Христос посвятил всего себя, он был распят. Это закон жизни, закон борьбы со злом в людях.

Свободный человек, сострадая другим, за это получает не награду, не благодарность. Наградой ему будут освобождение от страданий тех, кому он со страдает. Но вместе с тем, как говорит народная поговорка, «не одно добро не остается безнаказанным». Зло мстит добру, пытается своими методами бороться против него. Добро борется в соответствии со своей сущностью методами добра. Зло – в соответствии со своей сущностью методами зла. Зло не может смириться с добром, с его существованием. Зло не может предоставить добро самому себе, ибо оно паразитирует на добре. И, наказывая за добро, зло пытается его подчинить себе. Без него оно просто погибнет. Зло всегда существует на базе добра, но, строясь на добре, оно не продолжает его дело, а извращает, искажает его и существует на паразитировании на нем. Добро всегда выше зла, зло тяжелее добра и потому не может не только возвышаться над добром, но и стать на один уровень с ним. Зло добра победить не может. Зло пытается наказать добро, отомстить ему, но добро сильнее и выше зла.

В индуизме свобода связывается на прямую со страданием. Свобода – на одном уровне со страданиями. В религиях искупления свобода ставится выше страдания, она не зависит от них. Истинная свобода выше страдания, она – в слиянии с Богом. Здесь заложен глубокий смысл. Свобода заключается не в том, чтобы не страдать, а в том, чтобы быть свободным. А будучи свободным, можно и страдать, можно и сострадать. Свобода безотносительна к страданиям, точнее даже здесь содержится прямо противоположная индуизму идея. Свобода предполагает страдание, что показывает пример Христа. Но не простое страдание есть признак свободы. Если кто-то страдает, то это еще не означает, что он свободен. Но свобода предполагает страдание. И при этом она предполагает внутреннюю независимость от страдания. Свобода предполагает силу Духа. Как говорит М. Вебер, жест человека, который после удара по одной щеке подставляет другую, если не прекрасен, то означает только трусость. «Христианин, усилием воли заготовляющий себя не ответить на оскорбление, демонстрирует величие, а тот, кто на оскорбление не отвечает из-за слабости или трусости, заслуживает презрения»[27]27
  Арон Р. Этапы развития социологической мысли. – М., 1993. – С. 522.


[Закрыть], – так комментирует Р. Арон мысли М. Вебера.

Но свободный не заставляет себя не отвечать на оскорбление, он не сдерживает себя. Свободный выше оскорбления, выше обиды. Его невозможно оскорбить. Человека не столько оскорбляют, сколько он сам оскорбляется. Свободный не досягаем для оскорбления и унижения. Опускаться же на уровень тех, кто его пытается оскорбить, для него ниже своего достоинства. Если кто-то и пытается его оскорбить, он сам не оскорбляется. Эти оскорбления его не задевают. И потому, демонстрируя это, он смиряется, более того, «подставляет и другую щеку».

Свободный Духом всегда имеет достоинство. Он знает себе цену. И потому его не волнуют мнения других о нем. Именно достоинство его возвышает над другими, над действиями других. Его волнует только то, что волнует только его. То, что пытается кто-то навязать ему, его абсолютно не волнует. Он свободен. Свободен от слов и действий других. Оскорбить можно только того, кто зависит от других, кто не знает себе цену и смотрит на себя глазами других, т. е. только того, у кого нет собственного достоинства. Кто имеет достоинство, того нельзя ни оскорбить, ни унизить. Для него ценностью является он сам. Сам же он ориентирован на свое высшее «Я», на свою суть. А она недоступна другим.

Когда человек зависит от других, он живет своим низшим «Я». В основу своей жизни ставит свое эго. Основным принципом его жизни становится эгоизм, который исходит не из его сути, а навязывается именно другими, мнениями других в целях подчинения себе. Эгоизм создает иллюзию самоценности человека, на деле же отрицает эту самоценность и подчиняет человека другим людям, которые в свою очередь являются жертвой некоего всеобщего заблуждения и коллективной иллюзии. Эта коллективная иллюзия строится на общности эгоистических интересов, которые не вытекают, а, наоборот, искажают и извращают суть человека. Свободный же отталкивается от своего высшего «Я», от своей духовной сущности. Он находится в единстве со своей сущностью, и потому он свободен. Он свободен по сути и независим от других.

С верой связана и надежда и любовь. Надежда – это та же вера, но устремленная в будущее. Ипостаси Духа – это нравственность, любовь и красота. Через них Дух проявляет себя в мироздании. Они являются законами и принципами его проявления. Нравственность обретается страданием и искуплением, путь которой обеспечивается верой. Чтобы у страдания были ориентиры, нужна надежда, которая придает силы для веры и страдания. С помощью нее оправдываются страдания. Она не дает человеку абсолютизировать страдание и озлобиться в испытаниях. Надежда – это свет Духа, который светит в душе верующего человека в конце коридора страдания. Надежда есть вера на спасение, на то, что за страданием насту пит освобождение и свобода. Таким образом, нравственность обеспечивается верой и надеждой.

Любовь – это сострадание. Любовь Бога – это сострадание, и она позволяет людям вместе переживать страдания, она одухотворяет их страдания. Вера и надежда связаны с самим человеком и его страданиями. Любовь – это отношение к страданиям других. Религии искупления являются религиями любви, т. е. сострадания. Сострадание людей – это соборность страдания. Потому религии искупления строятся на любви, т. е. на принципе всеобщего сострадания, страдания всех. Любовь – это то, что объединяет страдания всех и направляет их к Богу. Любовь открывает людям непосредственное присутствие абсолютного, создает единение Бога и человека. С одной стороны, любовь спасает от страдания, но, с другой – ее собственное существование строится на страдании. Страдание становится формой существования любви. Л. Фейербах критикует христианство за то, что оно подменило любовь верой, на место любви поставило веру. Действительно, глубинным содержанием религиозности должна быть любовь. Не случайно говорят, что Бог есть любовь. Однако в лежащем во зле мире любовь не может адекватно проявляться. То, что люди принимают за любовь, таковой чаще всего не является. Кроме того, человек не может раскрыть в себе любовь в силу отдаленности от Бога. А проблему отдаленности от Бога решает вера в Бога. Через веру человек страдает, а через страдание обретает божественную любовь, сущностью которой является абсолютное переживание Бога. Только страдание раскрывает подлинную суть любви. Там, где действительно любовь, там страдание. По-настоящему только тот может любить, кто в жизни страдал. Поэтому вера в Бога и страдание не противостоят любви, а выступают средством раскрытия ее содержания и содержания в целом религиозности.

В той мере, в какой человек приближается к Богу, он проявляет в себе любовь. Чем на более глубокую любовь способен человек, тем ближе он к Богу. Любовь – это не просто сострадание и сопереживание, она предполагает освобождение душ других от страданий, помощь в возвышении их душ до Бога. Любовь предусматривает не только сочувствие страданиям, но она еще и должна вдохновлять души, т. е. привносить в души тепло и энергию Духа. Потому любовь должна греть, от нее должна исходить благодать Абсолюта. В основе всех известных видов человеческой любви лежит именно сострадание, т. е. чисто душевное сопереживание. Без душевного единения, сопереживания невозможны никакие проявления не только любви, но и элементарные человеческие взаимоотношения. Человеческая любовь есть символ Божественной Любви.

Любовь – это не только сострадание, но и радость. Любовь – это одновременно радость преодоления страданий. И обычная межчеловеческая любовь строится на сострадании и приносит радость так же, как и Божественная Любовь. Сострадание человеку приносит Богу не только страдания, но и удовлетворение, ибо в результате их переживания и преодоления, Бог приближает человека к себе, т. е. осуществляет свой Божественный замысел. Там где нет сострадания, не может быть и радости. Там же, где оно есть, есть и радость. А сострадание и радость составляют основу человеческого счастья.

Во всех древневосточных религиозных системах определяется два пути развития. Один – для всех, для большинства народа и другой – для избранных. Нагарджуна, основатель школы мадхьямиков, самой значительной школа буддизма, говорит: «Есть две истины, от которых зависит учение Будды о Дхарме: одна эмпирическая (самврити-сатья), предназначенная для обыкновенных людей, и другая трансцендентная (парамартха-сатья) истина. Тот, кто не знает разницы между этими двумя истинами, не может понять глубокой тайны учения Будды»[28]28
  Чаттерджи С., Датта Д. Введение в индийскую философию. – М., 1955. – С. 133.


[Закрыть]. В буддизме это выражается в махаяне и хинаяне, «большой колеснице» и «малой колеснице». Махаяна – это путь для обыкновенных людей, для большинства, хинаяна – для избранных. В даосизме они получили названия большого и малого отшельничества. Но тем не менее эти два пути в древневосточных религиях не равнозначны. Упор делается на индивидуальный путь, на путь для избранных людей, на путь помощи самому себе. «Будь светильником самому себе» – один из основных принципов буддизма. Каждый человек должен сам добиться своего освобождения, сам для себя может и должен достигнуть целей духовного развития. Безусловный приоритет даются трансцендентной истине по отношению к эмпирической. В религиях же страдания упор делается на всех, на общую массу, на истину эмпирическую. Это скорее религии общего спасения, чем спасения отдельных избранных. Спасение здесь – дело общее, соборное. В то же время это – религии и для избранных. Но избранные спасаются не в одиночку, а вместе со всеми.

И в религиях освобождения, и в религиях искупления целью является достижение духовной свободы. Но в религиях освобождения путь к свободе лежит через осознание, свобода в них – это осознанная необходимость. Свобода – в отрыве, в отрешении от необходимости. Свобода – вне необходимости, уход от нее. В религиях искупления свобода – не только вне необходимости, но и в самой необходимости, через необходимость, через ее переживание, через включение в необходимость. Путь к свободе лежит через необходимость. Свобода – это сама необходимость, в конце которой светит свобода. Свобода не вне необходимости, а внутри нее, ибо она есть ее внутренняя сущность, и ее развертывание в конце концов приводит к свободе. Именно в этом плане в известной поговорке говорится, что всё, что ни случается, к лучшему. Всё случившееся случается в русле необходимости, а сама необходимость в конце концов ведет к свободе. Всё, что ни случается, и плохое, и хорошее, даже самое негативно воспринимаемое, так или иначе приближает конец необходимости и начало свободы, потому оно и к лучшему.

Можно, было бы определить различие между религиями освобождения и религиями страдания в категориях системы йоги. Йога (в буквальном переводе «соединение», т. е. соединение с Богом) имеет следующие виды: 1) хатха-йога – базовая основа для других видов йоги, дающая совершенное телесное здоровье и совершенное функционирование всех органов и систем организма; 2) раджа-йога – путь достижения целей йоги через специальные упражнения в основе которых сосредоточение и медитация; 3) карма-йога – путь достижения йоги через деятельность (труд ради труда, а не результата), через смирение перед судьбой, через принятие жизни такой, какая она есть; 4) джани-йога – путь достижения целей йоги через знание (путь ученого); 5) бхакти-йога – путь достижения целей йоги через любовь к Абсолюту, природе и людям. Можно сказать, что все религии освобождения идут по пути хатха-йоги, раджа-йоги и джани-йоги. А религии искупления – по пути карма-йоги и бхакти-йоги. Для первых основным является физическое здоровье, медитация и познание. Для вторых – сострадание и любовь. Религии искупления определяют эволюцию духовного развития, эволюционный путь. Религии освобождения определяют революционный путь, путь выхода за пределы эволюции. Они представляют собой способы выхода из общего эволюционного развития. Но чтобы осуществилась революция, необходима и эволюция. Революция всегда строится на основе эволюции и в конце концов определяется эволюцией, которая детерминирует революцию, является ее причиной. Поэтому религии искупления можно определять не только как эволюционные пути духовности, но и одновременно зависимые от них революции. Религии искупления – это и эволюция, и революция духовности. Религии освобождения предполагают только революцию духовности в чистом виде.

Подстать своим духовным направленностям и устремленностям религии искупления и религии освобождения различаются и в вопросе понимания Бога. Бог при этом не только сам Бог, но и религиозный идеал. Понимание Бога определяет и идеал человека, оно определяет то, каким должен стать человек. Всем древневосточным религиям присущ панентеизм, т. е. идея, согласно которой Бог находится одновременно в мире и вне мира. Хотя это и утверждается в них, но дальше констатации этого они не идут. На деле понимание Бога они сводят к Богу вне мира. Раз нужно отрешиться от земного мира значит, нужно отрешиться и от Бога в мире и постигать Бога вне мира. Религии же искупления делают упор на Бога в мире, в земной жизни человека. Но именно религии искупления последовательно следуют идее панентеизма. Идеалом здесь является Иисус Христос, его воплощение и сама земная жизнь. Бог выше мира, который он сам создал. Мир есть творение Божье. И Бог потому и смог создать мир, что находится вне его. Но он одновременно и вложил себя в мир, в свое творение. Религии искупления пантеистичны, т. е. проповедуют идею растворенности Бога в мире. Бог, согласно их доктрине, – в мире. Но, чтобы раствориться в мире, он должен быть выше мира, вне мира. Таким образом, религии искупления доводят идею панентеизма до логического конца и одновременно вскрывают ее истоки. Следование идее Бога в мире предполагает как саму эту идею, так и идею Бога вне мира.

Проблема свободы и страдания в духовной эволюции человека получила свое развитие и в русской литературе, в частности, в творчестве Достоевского и Толстого. Достоевского можно назвать певцом страдания и сострадания. Толстого – певцом свободы и отрешенности. С особой вырази тельностью эти моменты творчества Толстого и Достоевского раскрыты Н. Бердяевым в его работах «Л. Толстой» и «Миросозерцание Достоевского». Толстой – это типичный представитель восточной религии. Недаром на Востоке его считают великим Гуру. Бердяев говорит, что его можно бы назвать буддистом. Религиозный путь он видит не в христианстве, ибо земная жизнь, превозносимая в христианстве, для него – суета. Его путь выше земных дел, он – в отрешении от них, постижении свободы и наслаждений. Причем это дело не столько души, а сколько сознания. Именно поэтому он был и отлучен от церкви. Достоевский, напротив, истинный христианин. На всё он смотрит с точки зрения христианства. Недаром все его рассуждения практически ведутся вокруг человеческого страдания. Истина постигается через страдание, и через страдание обретается свобода. Страдание – это не просто суета, от которой нужно отрешиться, но и путь постижения глубинной сущности мира и себя. Идеал свободы у него – это сострадание и любовь.

Пока религии свободы развивались на Востоке, они не претерпевали серьезных модификаций в сторону искажения. Это было связано с тем, что это происходило на Востоке с его консервативным отношением ко всякого рода реформам, предупреждающим возможные искажения. Но, будучи основной религией современности, они могли бы привести к неизбежным искажениям и утверждению противоположных идеалов и ценностей. В последующем те принципы, которые проповедовали древневосточные религии, не могли осуществиться в жизни людей. Они были преждевременны в духовной эволюции человека. Безусловно, они содержали в себе истину. Однако эта истина должна строиться на определенном базисе, на базисе глубинного сопереживания, глубокого опыта души. И потому человеческая история духовного развития не пошла по пути, предначертанному древневосточными религиями. Не пошла просто потому, что не смогла. Человечество еще не было готово для этого. История пошла по пути религий искупления, по пути Христа. Своим примером страдания, искупления и сострадания он повел мир своим путем.

Согласно всем религиозным системам, цель духовного развития человека – это спасение индивидуальной души. Христианство видит это спасение в страдании и искуплении. Путь Христа – это путь Голгофы, путь несения своего креста по жизни, путь страдания и искупления. Как говорится в Евангелии, «претерпевший до конца спасется». Дохристианские же древневосточные религии, в частности, буддизм, рассматривают путь спасения души в освобождении от страдания. Противопоставляя эти два пути, Ницше бросает упрек христианству, что оно объявило своей целью борьбу с грехом, в то время как буддизм видит свою задачу в борьбе со страданием. Это противопоставление вместе с тем как бы обнажает суть проблемы о спасении души. В чем она? В страдании или же в освобождении от страдания? И есть ли действительно противоречие между христианством и древневосточными религиозными системами?

Почему христианство говорит об искуплении и страдании, а не о свободе от него, почему оно призывает к смирению? Дело в том, что в христианстве страдание рассматривается не как самоцель, а как средство освобождения от страдания. Страдать нужно не во имя самого страдания, а во имя свободы. И само страдание есть лишь способ достижения свободы от страдания, о которой говорят древневосточные религии. И в этом плане христианство не противоречит, а дополняет, развивает древневосточные религии. Свобода, в том числе и свобода от страдания, – это цель. Но чтобы достичь свободы и освободиться от страдания, нужно это страдание изжить. Смысл человеческой жизни – в полной мере испить чашу самой жизни, т. е. полностью пережить ее, пережить ее глубины, вобрать в себя всю жизнь. И только осуществив этот глубинный смысл жизни, человек может освободиться от страдания и обрести свободу. Глубинное переживание достигается не просто в проживании, а именно в страдании, которое позволяет человеку переживать все глубинные основы жизни. Именно через страдания человек получает крещение на освобождение своей души. Поэтому страдание есть путь к искуплению, подлинному освобождению и к подлинной свободе души.