Книга: Невыносимая любовь - Иэн Макьюэн

Макьюэн буквально препарирует своих персонажей, показывая ВСЕ психологические аспекты их поступков, мыслей, чувств. Внутренние переживания и мотивации героев раскрываются подробно и убедительно, но все эти длинные описания и пространные рассуждения быстро утомляют и только затягивают сюжет.

Книга могла бы вызывать сильные эмоции, если бы не большое количество скучных диалогов и монотонных описаний. В некоторых моментах сюжет "провисает" и очень не хватает динамики. Кроме того, обилие рефлексий и философских размышлений главного героя сильно отвлекает от основной линии повествования и, если честно, мне хотелось больше подробностей, связанных с проишествием на воздушном шаре, а после больше подробностей о преследовании главного героя, чем читать о том, что главный герой чувствует в связи со всем этим, как он одинок, брошен и никем не понят..

Нельзя не отметить, что язык книги богатый и выразительные, читать её было эстетически приятно. Однако же все эти красивые, правильно подобранные друг к другу слова, сложенные в гармоничные предложения, совершенно лишают книгу души..

Не смотря на все недостатки книга поднимает важные философские вопросы о любви, вере и одержимости, заставляя задуматься о сложных аспектах человеческой природы и взаимоотношений. Поэтому советую не читать, а послушать аудиокнигу. Читать это занудство невыносимо, а вот в аудиоверсии складывается ощущение, что тебе рассказывают трэш-историю про какого-то знакомого..

Но то ли автор реально переборщил с этими вечными стонами о смысле жизни, то ли сам главный герой все время отвлекался на смысл бытия, по итогу вся книга - комок чернового варианта классной истории, в которой все переворачивается с ног на голову... Хотя если подумать, автору круто удалось передать эту "болячку", покопаться в этом уродливом искривлении сознания, в девиантном поведении. Прямо рвалось из меня эта фраза: Джо, ну ты реально? Очнись! Харош!!!!А Джо на этом плане у меня был как просто бестелесный больной чудак. С ним точно не хотелось разговаривать. И все это на фоне неспешных авторских размышлений о прошлом, о том кто куда ушел и пришел... Даже не знаю как оценивать такое произведение. Очень много смешанных чувств. Вроде и круто написано, но что-то не дает восхититься историей. А может во мне кипит неприязнь такого варианта любви, когда непонятно: Ну зачем такая любовь??? Просто этого Джека хотелось хорошенько трясонуть, чтобы он очнулся и перестал нести этот бред, примешивая еще и Бога. Ну просто невыносимо... P.S Наверное, если человек испытывает эмоции от прочитанного, то книга не так уж и дурна. Или я ошибаюсь?

А вообще вся книга как серия Симпсонов, начинаем за одно, потом резкий переворот и мы уже о другом, а в финале дают сносочку на начало.

Тут много рассуждений совершенно сторонних. Наш ГГ образованный человек и он (как часто и мы сами) думает о всяком разном, а автор нам все мысли приводит. Действия в книге, то много то нет совсем. Много рефлексии, много текста, мало диалогов.

Думаю книга строго на любителя. Я любитель, как оказалось. Есть экранизация к слову! С отличным актерским составом. Обязательно посмотрю. Думаю там авторы будут вынуждены много добавить, чтобы было динамичнее, но посмотрим как у них получится.

Советовать такие книги сложно, так что берите, только если уже читали автора и его слог вам зашел. Я же рада знакомству и углублю его прочитав другие работы.

Местами на мой взгляд автор немного переборщил с научными выдержками, конечно, это на прямую связано с профессией Джо, но хотелось больше быть с эмоциями и чувствами героя, а не следить за его работой.

В целом, мне очень понравился роман, было интересно следить за перипетиями. Автору неплохо удавалось периодически заставлять меня изменять точку зрения относительно ситуации в целом, ставить под сомнения мысли и действия Джо, а так же проверять его на ненадежного рассказчика. Не рекомендовала бы его как знакомство с автором, здесь лучше начать с романа "Искупление", он будет по динамичнее и легче читается.

Кларисса совсем по-девчоночьи прижала ладошку к губам. Я не ожидал такого восторга.
– Тайная гомосексуальная любовь с набожным педерастом!
– Ну хватит, хватит. – Но ее смешки приносили мне огромное облегчение. – Это еще не все.
– Вы решили пожениться.
– Послушай. Вчера он следил за мной.
– Вот это да! Он, наверное, влюбился по уши.

Хотя в случае с Перри всё очень двояко, и смешно, и очень странно. Ну как может молодой человек от увиденного так свихнуться-повернуться, что захочет испортить и себе жизнь, и первому встречному? Да ещё и так сталкерить, из какого такого интереса терзать обоих? Похоже на затянувшуюся шутку, да?
Хоть и есть почти что объяснение, но лишь предположение этой нелепой одержимости. И объясняется просто: мужчина с синдромом де Клерамбо, может быть агрессивен к объекту своей одержимости.
И радует, что его религиозный фанатизм развивается и что главное с каждым разом всё искажается, как в Кривом зеркале или калейдоскопе. Вот это и правда занимательно. Хотя и показывается через призму главного героя, у которого всё разваливается и как это им в отрицании переживается. (есть очень классное приложение в конце книги, очень дополняет сюжет. Как сначала ассоциации и предположения из своего опыта, а потом закрепление материала на основе понятий и исследований)

А довело историю пары до помешательства, почти безумия одного из двоих. И недоверие, подозрение, не понимание друг друга. Тут не только кризис потерянного счастья в реализации в работе. Но и в том счастьи для двоих. Здесь уже про время переосмыслить важное, какая поддержка нужна, какие у вас двоих ценности, стоит ли вам держаться, а ведь так можно и всё испортить и не собрать друг друга целыми.

Вряд ли мы стали врагами, но все меж нами застыло. Словно две неприятельские армии, наблюдающие друг за другом из лабиринта траншей. Мы были парализованы. Только безмолвные обвинения развевались, словно знамена, над нашими головами. Она считала меня маньяком-извращенцем и, что хуже всего, нарушителем границ ее личного пространства. А я считал, что она проявила вероломство, не поддержав меня в критической ситуации, и неоправданную подозрительность. Не было ссор и даже мелких перепалок, мы словно чувствовали, что от выяснения отношений нас разнесет вдребезги. Мы оставались в нормальных отношениях, но тщательно подбирали темы для разговоров: новости с работы, обмен мнениями насчет покупок, вечернего меню и домашних дел.

Мы продолжали жить, придерживаясь заведенного распорядка, потому что все остальное утратило свою прежнюю ясность. Мы знали, что растеряли чувства, наши чувства. Утратили любовь, забыли, как это делается, и не знали, с чего начать разговор об этой утрате. Спали в одной постели, но уже не в объятиях друг друга. Пользовались одной ванной, но никогда не раздевались друг перед другом. Мы скрупулезно старались вести себя как обычно, понимая, что все остальное, холодная вежливость, например, обернется шарадой и приведет к конфликту, которого мы всеми силами хотели избежать. То, что когда-то казалось естественным, – секс, долгие разговоры или молчаливое взаимопонимание – стало сложным, требующим усилий механизмом, как четвертый морской хронометр Харрисона, который устарел настолько, что запустить его невозможно. Наблюдая, как она причесывается или нагибается поднять книгу с пола, я вспоминал ее красоту, как параграф из школьного учебника, когда-то выученный наизусть. Верный, но сейчас несущественный.

...казалось, что наши призрачные, более подлые эго закрывали нам лица руками, чтобы не допустить взаимопонимания. Но наши взгляды встречались редко, и то лишь на секунду-другую, а потом нервно уходили в сторону. Те мы, которые в прошлом любили друг друга, никогда бы не поняли и не простили нынешних. Мы чувствовали это, и главной неосознанной эмоцией, витавшей в те дни по нашей квартире, был стыд.

Многие замечают, как быстро удивительное становится нормой. Я думаю об этом каждый раз, оказавшись ночью на трассе или в самолете, взлетающем к солнцу сквозь пелену облаков.

Мы чрезвычайно легко ко всему приспосабливаемся. Предсказуемое становится, по определению, фоном, не раздробляя внимания, оставляя его полностью готовым к схватке со случайным и неожиданным.

Страннее и страньше, чем дальше. Но при этом цепляет интересом из-за странности и абсурдности ситуации. Как в магическом реализме, только вместо магии здесь безумство.

До столкновения, которое лишит нас покоя, еще несколько минут, и вся его чудовищность скрыта от нас не только временем, но и колоссом в центре поля; он манит нас с силой, которая непропорционально больше ничтожных человеческих бед.

Скорее сама авторская манера подходить к описываемым ситуациям, погружаться во внутренний мир персонажей, анализировать происходящее кажется мне очень притягательной, хочется узнать, о чем он еще поведает ( тут стоит отметить работу переводчика и озвучку Сергея Ганина, без которых эта книга могла бы и «не выстрелить»). В одной из аннотаций к его произведениям было написано про "интеллектуальную прозу" и хочется согласиться с таким определением. Например, в данной книге герои преимущественно работники умственного труда – преподаватели, журналисты-популяризаторы науки, биологи, они ведут весьма любопытные разговоры о том, где найти редкие письма поэта Китса и с кем в последние годы жизни он общался, обдумывают осознанность у животных, анализируют Библию, пишут статьи об углеродном анализе возраста Туринской плащаницы или изучают недостатки космического телескопа, а за ужином слушают истории об открытии ДНК. Но даже когда писатель рассказывает о самых обычных житейских моментах, сохраняется некая «сложность» текста, отчасти чопорный английский стиль, что отличает произведение от множества иных современных книг с весьма незамысловатым изложением сюжета.

Я так подробно описываю диспозицию, указывая сравнительные расстояния и стороны света, потому что начиная с того момента я вообще перестал ясно осознавать, что происходит.

Лучше сбавить темп. Давайте внимательно посмотрим на первые тридцать секунд после падения....Что происходило одновременно, а что одно за другим, что говорилось, как мы двигались или замерли, что я думал – все это нужно разложить по полочкам. Так много последовало за этим происшествием, столько ответвлений и развилок появилось с того момента, такие тропы любви и ненависти протянулись от этой точки, что немного рефлексии, даже занудства только помогут мне. Лучшее описание действия не должно подражать его быстроте. Целые тома, целые исследовательские институты посвящены тридцати секундам от начала мира. Головокружительные теории хаоса и турбулентности утверждают значимость исходных условий, нуждающихся в тщательном описании.

Я уже обозначил начало, повлекшее взрыв, прикосновением к горлышку бутылки и криком. Но это мгновение относительно, как точка в евклидовой геометрии, и легко переносится в момент, когда мы с Клариссой запланировали пикник после встречи в аэропорту, или когда выбирали маршрут и место, в котором остановиться, или в миг, когда приступили к еде. Всегда остается какое-то «до». Исходная точка – лишь уловка, и какую точку считать исходной, зависит от того, насколько она определяет последствия. Прикосновение холодного стекла к коже и крик Джеймса Гэдда – эти моменты фиксируют переход, развилку с ожидаемым: от вина, которое мы не успели попробовать (мы выпили его той ночью, чтобы забыться), к судебной повестке, от восхитительной жизни, устраивающей нас, к испытаниям, которые предстояло вынести.

В общих чертах я уже наметил концепцию – не совсем такую, в которую верил сам, зато вокруг нее легко выстраивалась статья. Предлагать гипотезы, разбирать свидетельства, обдумывать возможные возражения и в заключение отметать их. Такой же, по сути, сюжетный ход, возможно, немного избитый, но исправно служивший тысяче журналистов до меня.

Этот проект интересовал меня уже несколько лет. Он воплощал в себе старомодный героизм и величие, не служил военным целям, не приносил быстрой прибыли, им двигала простая и благородная потребность – больше знать и понимать. Когда выяснилось, что главное трехметровое зеркало на тысячные доли миллиметра тоньше, чем нужно, общество не разочаровалось. Кто-то ликовал, кто-то злорадствовал, восторги и хохот до колик сотрясали планету. Еще со времен гибели «Титаника» мы беспощадны к технарям, с цинизмом воспринимая их экстравагантные амбиции. И вот теперь в космосе красовалась наша самая большая игрушка – говорят, высотой с четырехэтажный дом, – которая должна была донести до сетчатки наших глаз чудо из чудес, образы рождения Вселенной, начало всех начал. А она не сработала, и не из-за алгоритмических загадок программного обеспечения, а из-за понятной всем ошибки – недосмотра за старой доброй шлифовкой-полировкой. «Хаббл» был краеугольным камнем всех телевизионных ток-шоу, он рифмовался с «trouble» и «rubble» и подтверждал, что Америка вошла в фазу промышленного упадка.

По-прежнему не произнося ни слова, Кларисса достала брошь и продемонстрировала нам на ладони. Две золотые, скрученные двойной спиралью ленточки. Между ними крошечные серебряные ступеньки группами по три, символизирующие пары оснований – буквы четырехзначного алфавита, сменяющимися тройками которых написаны все живые существа. На спиралях выгравированы сферы, относящиеся к двадцати аминокислотам, на сферах нанесены трехбуквенные кодоны. Ярко освещенная брошь в руке Клариссы выглядела не просто как изображение. Она могла быть вещью, готовой преобразовывать цепи аминокислот в протеиновые молекулы. Прямо сейчас, лежа на ее ладони, она, казалось, могла сотворить еще один подарок. Когда Кларисса выдохнула имя Джослина, на нас опять нахлынули волны ресторанного шума. — Боже мой, какая красота! – воскликнула Кларисса и поцеловала его.

Как часто я пишу в рецензиях - данная книга поднимает интересные проблемы, начиная с первой же: выбор между альтруизмом или эгоизмом, действием сообща ради общей цели или спасением своей собственной жизни.

Ясно лишь, что, если бы наш ряд не дрогнул, общего веса хватило бы опустить шар на откосе, когда через несколько секунд порыв утих. Но, как я уже объяснял, мы не были командой, не имели общего плана, не было договоренности, а значит, нечего было нарушать. Никаких невыполненных обязательств. Выходит, все правильно, каждый сам за себя? Сделало ли нас счастливее это разумное решение? Мы не обрели покоя, ведь глубоко в нас засел древний и непреложный завет. Сотрудничество – вот основа наших первых успехов на охоте, сила, вызвавшая эволюцию языка, клей, соединяющий нас в общество. Наша горечь впоследствии доказывала – мы знали, что подвели самих себя. Хотя выпустить веревку нам также велела наша натура. Эгоизм также написан в наших сердцах. Дилемма всех млекопитающих: что отдать другому, а что оставить себе.

Кто-то сказал «я», и продолжать говорить «мы» не имело смысла. Обычно мы хорошие, когда в этом есть смысл. Хорошо сообщество, дающее смысл хорошим поступкам. Неожиданно мы, висящие под корзиной, стали плохим сообществом, мы были разобщены. Неожиданно благоразумным выбором стал эгоизм. Мальчик в корзине не был моим ребенком, и я не собирался умирать за него.

Описывая катастрофу, писатель продолжает анализировать происходящее с научной точки зрения, хотя и героя, и читателей уже так захватывают переживания, что невольно вздрагиваешь, когда внезапно наступает развязка. Но это лишь начало книги, клубок интриги разворачивается постепенно, мы погружаемся в семейные проблемы и в борьбу с одержимым любовью преследователем, сталкиваемся с недоверием полиции и близких. Очень здорово получается у Макьюэна передавать чувства персонажей, в какой-то момент попадаешь под обаяние речей о любви, как пишет сам автор – «он так правдоподобно описывает эмоции…, что это автоматически вызывает определенный отклик».

Дорогой Джо, я чувствую, как радость, словно электрический ток, струится по моим жилам. Я закрываю глаза и вижу, как ты стоишь под дождем, отделенный от меня дорогой, и невысказанная любовь связывает нас, словно стальным тросом. Я закрываю глаза и вслух благодарю Господа, даровавшего жизнь тебе и даровавшего жизнь мне в то же самое время и в том же самом месте и позволившего начаться нашему странному приключению. Я благодарю Его за каждый пустяк, что есть у нас. Сегодня утром я проснулся и увидел на стене у кровати ровный круг солнечного света и возблагодарил Его за то, что тот же солнечный свет падает на тебя. Так же как прошлой ночью соединял нас дождь, льющийся на тебя и на меня.

Любовь подарила мне новые глаза, теперь я вижу все с такой ясностью, различаю мельчайшие подробности. Прожилки на дереве старых перил, каждую отдельную травинку на мокрой лужайке под балконом, черные щекотливые лапки божьей коровки, минуту назад пробежавшей по моей руке. Мне хочется погладить и потрогать все, что я вижу. Наконец-то я очнулся от сна. Я чувствую в себе столько жизни, я так возбужден от любви.

Хотя, к сожалению, подруге главного героя досталось меньше внимания, ее я понимала плохо, однако в какой-то момент допускала и ее правоту

Непонимание героини вылилось в то, что в финале я точно не была на ее стороне, ее позиция и претензии напомнили мне рассказ Бернхард Шлинк - Последнее лето (где супруга главного героя отчасти предъявляла похожие притязания на решения мужа, так что это очередной любопытный вопрос для обдумывания: какие права на другого человека дает любовь, насколько его действия должны быть согласованы со второй половинкой и в чем тогда проявляется свобода личности? Или же вообще аргументы Клариссы лишь повод снять с себя вину, как-то оправдаться, когда в ход идет любое подвернувшееся обвинение?)

Не сводя все лишь к одной сюжетной линии, автор параллельно продолжает историю с катастрофой, которая породила неожиданные «круги на воде», так что ближе к финалу нас ждет завершение нескольких сюжетных линий, каждая из которых по-своему интересна.

Подводя итог, рекомендую данную книгу поклонникам неторопливой современной прозы и тем, кто любит погружаться во внутренний мир персонажей.

Наша легкая жизнь, перетекавшая без усилий из года в год, неожиданно показалась мне сложной конструкцией, искусственно поддерживаемой в равновесии, как старинные часы с гирями. Мы теряли секрет балансировки или разучивались делать это без предельной концентрации. В последнее время в каждом разговоре с Клариссой я просчитывал возможные последствия своих высказываний. Может, у нее складывалось впечатление, что втайне мне льстит внимание Перри, или что я бессознательно его провоцирую, или что я, не отдавая себе отчета, наслаждаюсь своей властью над ним, или – может, она и это думала – своей властью над ней?

Он демонстративно пытается успокоиться, будто собирается возобновить разговор в разумном ключе, будто он разумный мужчина, который не прибегает к крайностям. Он говорит тихо, с придыханием, подчеркнуто медленно. Где мы набираемся таких штучек? Неужели они также заложены в нас вместе с остальным набором эмоций? Или мы заимствуем их у киногероев?

— Послушай, там возникла проблема, – он показывает на окно, – только я хотел твоей помощи и поддержки.

Но Кларисса не чувствует никакой разумности. В низком голосе и прошедшем времени глагола «хотеть» она угадывает самолюбование и обвинения в свой адрес. Ей не хочется упоминать, что он всегда получал ее помощь и поддержку. Вместо этого она избирает другую тактику, единым усилием придумывая и вспоминая обиду: — Помнишь, он позвонил в первый раз и сказал, что любит тебя? Ты признался, что тогда солгал мне. Джо так ошеломлен, что может лишь смотреть на нее, и, пока его губы пытаются вымолвить хоть слово, Кларисса, не закаленная в подобных битвах, испытывает восторг триумфа, который так легко перепутать с мстительностью. В тот момент она искренне полагает, что ее предали, и поэтому считает своим долгом добавить: — Так что я должна думать? Скажи мне. Тогда и посмотрим, какая помощь и поддержка тебе нужна. – Она сует ноги в домашние туфли.

К Джо возвращается дар речи. В его голову одновременно пришло столько возражений, что он запутался. — Подожди минуту. Ты правда считаешь... Кларисса, чувствуя, что ее ремарки не выдержат обсуждения, выходит из игры лидером и покидает комнату в момент, когда еще так приятно представляться обманутой. — Ну и пошла ты! – кричит Джо ее удаляющейся спине. Он чувствует, что был бы не прочь схватить табуретку и швырнуть ее в окно. Это он должен был уйти. После недолгих колебаний он выскакивает из комнаты, обгоняет в коридоре Клариссу, срывает с крючка пальто и выбегает, громко хлопнув дверью, очень довольный, что ей пришлось услышать этот грохот.