Текст книги "В доме лжи"

– Что вы хотите сказать?

– Вы тогда были следователем, и у вас везде имелись друзья. Вот и все, сэр.

Алекс Шенкли перевел взгляд с Шивон на Сазерленда:

– Не понимаю, какое отношение все это имеет к убийству Стюарта.

Сазерленд – он, похоже, был согласен с Шенкли-старшим – посмотрел на Кларк.

– Может быть, Дерек ненадолго выйдет? – предложила Шивон.

Сын взглянул на отца, и тот кивнул. Шивон дождалась, когда Дерек закроет за собой дверь.

– То, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. Мои слова могут оказаться для вас полезными – они помогут вам подготовиться.

– А что взамен? – спросил Алекс Шенкли.

– Вы ответите на мой вопрос.

Шенкли поразмыслил и наконец ответил:

– Хорошо.

Шивон облизала губы.

– Лодыжки Стюарта были скованы наручниками. Вероятнее всего – полицейскими наручниками. Мы пока держим этот факт при себе, поэтому прошу вас никому не говорить, даже Дереку.

Шенкли кивком дал понять, что все понял:

– Общественность решит, что убийца был полицейским. А я полицейский в отставке.

– Теперь вы знаете, чего ждать, – констатировала Кларк.

Шенкли снова кивнул:

– Задавайте вопрос.

– Кто-нибудь предупреждал вас насчет полицейских рейдов в “Бродягах”?

– А как бы это выглядело – сына следователя из убойного отдела заталкивают в полицейский фургон?

– То есть “да”?

– Да.

– Ваш доброжелатель наверняка был свой человек, кто-нибудь из местных.

– Свой вопрос, инспектор Кларк, вы уже задали. Вы заставляете меня чувствовать себя стукачом, но я вам отвечаю как на духу. – Шенкли-старший откинулся на спинку стула и сложил руки. Шивон только теперь заметила, насколько сын – отражение отца.

– Вы не убивали Стюарта Блума, мистер Шенкли? – спросил Сазерленд.

– Не убивал.

– И не отдавали такого распоряжения? И не ускорили его смерть как-то иначе?

– Нет.

– У вас дома случайно не завалялись старые наручники? – Сазерленд пристально смотрел на Шенкли-старшего, тот кивнул. – А они случайно не сбежали в самоволку сколько-то лет назад?

– Ни в коем случае.

– Вы уверены?

Шенкли уставился на дверь:

– Эта история сильно подкосила Дерека. Несколько месяцев после исчезновения Стюарта он готов был руки на себя наложить. Даже теперь… – Он покачал головой и вздохнул. – Я далеко не сразу понял, как много они значили друг для друга.

– Ваша жена?.. – спросила Кларк.

– Умерла, когда Дерек был маленьким.

– Вы сами его воспитывали?

– Семья помогала.

– Поэтому странно, что вы так и не смогли связаться с родными Стюарта.

Шенкли поочередно сердито глянул на следователей.

– Вы слышали, что они про нас говорили? Про полицейских вроде нас с вами, которые работают, не щадя себя? Когда Стюарт исчез, его мать звонила мне день и ночь – и в отдел, и домой. Ни минуты покоя не давала: я-де должен встать на колени и покаяться, отчитаться перед всей этой толпой журналюг.

– А ваш сын теперь обучает следующее поколение журналистов, – заметила Кларк.

Шенкли-старший хмыкнул. Сазерленд поерзал на стуле и сказал:

– Не проясните историю с наручниками?

Шенкли хлопнул ладонью по столу:

– Я уже говорил вам, что не имею ко всему этому никакого отношения.

– И не знаете, кто мог бы иметь?

– Нет.

– Тогда мы, вероятно, закончили. – Сазерленд сделал движение, чтобы встать.

– Не исключено, что нам понадобится поговорить с вами еще раз, – предупредила Кларк. – И, пока Дерек здесь, хорошо бы получить от него телефоны и прочее.

– Если он сумеет составить этот список. Но он вряд ли помнит всех. Если он не сможет записать телефонный номер или чье-нибудь имя, не нужно искать в этом умысел. – Шенкли помолчал и договорил, указывая куда-то между следователями: – Не забывайте, я знаю, как вы мыслите. И знаю, насколько ошибочным может оказаться ход ваших мыслей. Я всегда стоял и буду стоять за честь полиции, но я знаю.

– Не судите по прошлым делам, мистер Шенкли, – сказала Шивон Кларк. – Поверьте, мы многому научились, глядя на косяки и уютные тайные договорчики вашего поколения.

Вечером, выпив в компании Сазерленда всего стаканчик, Шивон Кларк отправилась к обиталищу Ребуса, нажала на кнопку звонка и наклонилась к домофону.

– Да? – квакнул голос Ребуса.

– Я тебя искала в Медоус.

– Я там уже был.

Дверь запела, давая понять, что открыта. Кларк поднялась на два лестничных марша. Ребус уже ждал на площадке, рядом с ним вилял хвостом Брилло.

– Хочу заметить, Шивон, что у женщины твоего возраста должны найтись на вечер дела поинтереснее.

– Ты же сам просил держать тебя в курсе.

– Хватило бы телефонного звонка.

Кларк по длинному коридору последовала за Ребусом на кухню.

– Ты прибрался, – заметила она.

– Меня глубоко задела твоя критика. Кофе или джин?

– Да ничего не нужно.

Ребус достал пачку чайных пакетиков.

– С куркумой. Угадай от кого?

– От некоего судмедэксперта?

– Она думает, я хочу жить вечно. – Ребус открыл стоявшую на разделочном столе бутылку пейл-эля. Оба прошли в гостиную, где играла музыка. Ребус убавил звук на одно деление.

– Классика?

– Арво Пярт.

– Снова наша подруга судмедэксперт?

– Музыка, которая остужает пылающий лоб. – Ребус опустился на стул. – Ну, как обстоят дела?

– Малькольм обжился.

– Это он умеет.

– К нему сегодня гости приходили, Чаггабуги.

– Похоже на них. Они наверняка захотят прикрыть задницы.

– Думаешь, Малькольм под них подстелется?

– Не в том дело, Шив. Им наверняка есть что предложить. Может, они успешно порылись в его грязном белье. Имей в виду: наш Малькольм и вполовину не такой чистенький, каким выглядит. – Ребус основательно глотнул пива. – А еще что?

– Я посмотрела один из фильмов Несса – “Зомби против Храбрых сердец”. Там в массовке снялись Стюарт Блум и Дерек Шенкли. Фильм я смотрела уже после того, как допросила Несса и Брэнда. Не могу сказать, что кто-то из них меня очаровал. Несс способен воткнуть нож в спину, но Брэнд, наверное, сделает то же самое, глядя тебе в глаза. Судебный антрополог меж тем считает, что машина вряд ли простояла на одном месте все эти годы.

– Хорошая новость для нас, членов первой следственной группы.

Кларк кивнула из своего угла дивана. Брилло, свернувшись кренделем, устроился у ее ноги.

– Очень может быть, что когда вы обыскивали рощу, то ничего не просмотрели. Там просто ничего не было, – согласилась она.

Последовало молчание. Ребус не сводил с нее глаз.

– Как будешь готова – говори.

– Что говорить?

– То, с чем ты пришла.

Шивон выпрямилась.

– В участок в Лите явились Дерек Шенкли и его отец. Инициатива наверняка принадлежала отцу, но я кое о чем подумала.

– На то ты и детектив.

– Понимаешь, Джеки Несс намекнул на полицейские рейды в клубе, куда регулярно наведывались Стюарт Блум и Дерек Шенкли.

– “Бродяги”?

Кларк кивнула.

– И во время рейдов Стюарта с Дереком в клубе не оказывалось, что, конечно, может быть простым совпадением.

– Но Несс так не думает?

– Я бы предположила, что Блум мог похвастаться этим или хотя бы проболтаться.

– О том, что их предупреждали?

Шивон снова кивнула, глядя Ребусу в глаза.

– И ты наверняка считаешь, что предупреждал их именно папаша Шенкли?

– Он это практически признал.

– Но он служил в Глазго.

– Значит, его самого предупреждал кто-то, кто служил здесь, в Эдинбурге. – Кларк помолчала. – Джон, ты случайно не был тогда знаком с Алексом Шенкли?

Ребус натянуто улыбнулся.

– Шивон, ты сама знаешь, что представляет собой наша работа. Банды, наркотики, насилие… сети, связи, цепочки. В убойном отделе все объединялись в компании и делились новостями.

– Ты дружил с Алексом Шенкли?

– Мы время от времени оказывали друг другу кое-какие услуги. – Ребус поднялся и подошел к окну с незадернутыми занавесками. – Еще до того, как у меня появился Брилло, я часто спускался по вечерам к Медоус-парку. Поздно, уже когда пабы закрывались. Я стоял там, посреди всего, и слушал ночь. Тебе известно, что город можно услышать? Если натренировать слух? Но иногда одной способности слышать недостаточно.

– Алекс Шенкли не просил у тебя помощи, когда исчез Стюарт Блум?

– Просил, ты же сама понимаешь. Ему не хотелось светить имя сына. Я поговорил с парой опытных писак, изложил свои доводы…

– Пообещал им кое-какие милости, если они исполнят просьбу?

– Qui pro quo, Шивон, – совсем как у тебя с Лорой Смит. В те времена лэптопные воины еще не расплодились; проще было отследить, какие новости публикуются, какие слова произнесены, а какие остались несказанными. Неужто это было всего двенадцать лет назад? А кажется, что в другом веке.

– Джон. Наручники.

Ребус покачал головой:

– Это не Алекс Шенкли. Он полжизни расследовал убийства. Сообразил бы, что наручники будут просто орать, что в дело замешана полиция.

– А Чаггабуги тоже бы сообразили?

– До некоторой степени. – Ребус снова сел на стул, сжимая бутылку в руке. – А не может так быть, что наручники здесь, чтобы отправить нас искать ветра в поле? И наручники, и овраг?

– А зачем сковывать не запястья, а лодыжки?

– Отсылаю тебя к моему предыдущему ответу. – Ребус извлек из кармана упаковку жвачки. – Предполагается, что каждый раз, как мне захочется курить, я должен пожевать эту пакость. Но я уже по опыту усвоил: у пива от них делается странный вкус. – После этих слов Ребус опустошил бутылку и сунул в рот подушечку жвачки.

– Сколько у тебя выходит в день? – спросила Шивон, наблюдая, как он жует.

– Двадцать. Это ирония была или что?

– Не знаю. – Шивон улыбнулась. – Джон, если выплывет, что ты ставил под удар полицейские операции…

– Тем, что предлагал двум молодым людям не посещать в определенные дни некий клуб?

– Полиция во время этих рейдов так ничего и не обнаружила. Не потому ли, что кто-то кому-то шепнул словечко?

– Или потому, что клуб был чист как стеклышко. В тот год ходил нехороший товар, у нескольких ребят случилась передозировка, один парнишка умер. Потому эти рейды и происходили – не только в “Бродягах”, а вообще по всему Эдинбургу. Дилеры на время притихли, дело сделано. – Ребус задумался, движения челюстей стали медленнее. – Думаешь, кто-то намекнул АКО насчет нас с Алексом Шенкли?

– Понятия не имею.

– Малькольм не говорил?

– Он не знает, что я в курсе про его встречу с Чаггабугами.

– А ты откуда в курсе?

– У меня свои источники.

– Снова Лора? – Ребус усмехнулся. – За несколько месяцев до исчезновения Блума Стил и Эдвардс приложили руку как минимум к паре визитов в “Бродяг”. А потом работали по делу о пропавшем без вести. Если бы они обнаружили, что я дружил с Алексом Шенкли, то сложили бы пазл, а получившуюся картинку припрятали бы на будущее.

Шивон уловила, к чему он клонит:

– А еще они в курсе, что ты, я и Малькольм дружим, и сказали бы ему, что если он окажет им услугу, они не дадут хода информации.

– Не информации, а домыслам, – указал Ребус.

– Какая разница…

– Ну да. – Ребус поднял пустую бутылку: – Ну, Шивон, за тебя. Твой визит изрядно взбодрил старика.

– Извини.

Ребус взял телефон и начал набирать текст одним пальцем.

– Кому пишешь?

– Малькольму, конечно. Чтобы знал: если по мою душу захотят прийти – пусть приходят.

– Он заинтересуется, откуда у тебя информация.

– Еще одно доказательство моих суперспособностей.

Ребус нажал “отправить” и подмигнул Кларк. На лице у него было выражение всемогущества.

13

Когда Шивон ехала по Клерк-стрит, у нее зазвонил телефон. Все та же телефонная будка. Шивон выжала газ, до Кэнонгейт всего пара минут езды. Может, если не отвечать, звонивший попытает счастья еще раз? Включила правый поворотник, впереди показались две телефонные будки, и она выругалась: рядом никого. Шивон проехала еще ярдов пятьдесят, изучая пешеходов, – ни одного знакомого лица. На пустынной улице развернулась и поехала обратно к будкам. От Кэнонгейт брали начало множество узких переулков – неизвестный, выйдя из будки, мог раствориться в любом. Заметив возле “Маккензи” знакомого курильщика, Шивон припарковалась и вышла. Курильщик узнал ее и выпятил подбородок в знак приветствия.

– Все в порядке?

Шивон Кларк порылась в памяти, вспоминая, как его зовут, и нацелилась на него пальцем:

– Робби, да?

– Шивон. – Курильщик нацелился пальцем в ответ.

– Мне снова позвонили из этого автомата, Робби, минут пять назад, не больше.

– Я только что вышел.

– Вы бы, наверное, не пропустили, если бы кто-нибудь заходил?

– Я никого не заметил.

– То есть кто-то мог пройти незаметно?

Курильщик пожал плечами и предложил Кларк сигарету.

– Я не курю. Может, внутри увидимся. – И она рывком отворила дверь.

В баре было людно и шумно. Ревела музыка, несколько телеэкранов беззвучно транслировали канал “Скай Спорт”. Публика состояла в основном из молодежи – может быть, студентов, все кричали, чтобы перекрыть грохот. У бара толпились ко всему привыкшие постоянные посетители постарше. У табурета спала колли, рядом стояла миска с водой. Сам бар был освещен хорошо, но имелись и укромные уголки с приглушенным светом; Кларк изучила их, делая вид, что направляется в туалет. К туалетам надо было спускаться по лестнице, и на полпути она помедлила: не появится ли кто-нибудь. Никто не появился. Кларк вернулась в зал и еще раз бегло оглядела бар и клиентов. Она уже собралась уходить, когда из-за барной стойки показалась голова. Бармен наверняка спускался в винный погреб через заднюю дверь и теперь передавал коллеге бутылки. Кларк поняла, что где-то уже видела этого бармена. Может, ей случалось бывать здесь? Вряд ли. Или он раньше работал в одном из многочисленных заведений города? Возможно.

Она толкнула входную дверь, как раз когда Робби-курильщик вознамерился вернуться в бар.

– Не останетесь? – спросил он.

– Может быть, в следующий раз.

Шивон села в машину и задумалась. Под сорок или сорок с небольшим, густые черные волосы, сужающиеся к подбородку бакенбарды. Руки в татуировках, глаза под тяжелыми веками, щетина. Цыган? Кларк представила, как бармен бредет через лес с гитарой через плечо. Стоп… Точно – когда она видела его в последний раз, на нем был черный кожаный жилет и белая футболка, и она подумала то же самое. Но где она его видела? В зале суда. Бармен не был обвиняемым. И не давал свидетельские показания. Рука в татуировках лежала на женском плече.

И тут Кларк все вспомнила.

Бармен – дядя Эллиса Мейкла, брат отца Эллиса. Он утешал мать Эллиса после суда, по результатам которого ее сыну вынесли приговор. Пожизненный срок за убийство.

– Эллис Мейкл, – нараспев произнесла Шивон и обернулась, чтобы оглядеть “Маккинзи” повнимательнее. Потом завела машину и направилась домой.

Всю дорогу она ехала на автопилоте.

пятница

14

Моррис Джеральд Кафферти проживал в двухуровневом пентхаусе в Квортермайле – чтобы попасть к нему, Ребусу надо было только пересечь парк Медоус. Привязав Брилло на крыльце, Ребус нажал на кнопку звонка, над которым поблескивала линза камеры. Ребус придвинулся поближе, сознавая, что его лицо сейчас заполняет маленький монитор где-то на верхних этажах.

– Ну? – вопросил голос Кафферти.

– Есть минута?

– Не больше.

Дверь зажужжала, впуская Ребуса. Наверх он поднимался на лифте. Когда Ребус наведывался сюда в последний раз, его всего на несколько минут опередил Даррил Кристи, конкурент Кафферти из преступного мира, – вооруженный и жаждущий вывести Кафферти из игры. Но Кафферти тогда вышел победителем, а Кристи сел в тюрьму; последнее означало, что отныне Эдинбург принадлежит Кафферти. А вот и его гнездо, защищенное камерами видеонаблюдения и консьержами.

Кафферти оставил дверь в апартаменты открытой, и Ребус вошел. Короткий коридор привел в просторное, свободной планировки пространство. Кафферти стоял у кофеварки и наливал кофе.

– Я забыл, как тебе.

– Все равно.

– Без сахара?

– Без сахара.

– Мужчинам нашего возраста приходится следить за собой. – Кафферти протянул Ребусу простую белую кружку и внимательно оглядел его. – Неплохо для человека, страдающего истощением.

– Ты тоже неплохо выглядишь. К сожалению.

На самом деле Кафферти выглядел лучше чем неплохо. Отвоевав Эдинбург, он помолодел. Кафферти и всегда-то выглядел авторитетно, но теперь его шаг пружинил по-новому.

– Тут практически напротив есть спортклуб, – объяснил он, похлопав себя по животу. – Хожу туда, когда получается. Шавка все еще у тебя?

– Ждет на улице. Выйди как-нибудь вечером на террасу – и увидишь нас возле Челюстей. Как бизнес? Процветает?

– Сейчас уже никто не пьет так, как раньше. Торговля по лицензии – всегда война.

– А мини-такси? Автомойка? Квартиры в аренду?

– Вижу, ты все еще в курсе дел.

– Я слышал, заведение, которое ты забрал у Даррила Кристи, еле сводит концы с концами.

– “Адское зелье”? – Кафферти пожал плечами: – Раз на раз не приходится, Джон. Думаю переключиться с виски на джин.

– Ты, наверное, никогда с этим кабаком не расстанешься, учитывая, через что тебе ради него пришлось пройти.

– Даррила не навещаешь?

Ребус отрицательно покачал головой.

– А ты?

– Я как-то зашел, да он послал меня к черту.

– Не боишься, что ты когда-нибудь зайдешь в Барлинни, а служащие запрут ворота и не выпустят тебя?

– Я законопослушный бизнесмен, Джон. Так и судья сказал во время процесса.

– Ну да. И мы с тобой оба расслышали кавычки.

– Но интонации же на бумаге не передашь.

Оба какое-то время стояли, разделяемые парой футов. В былые времена они обдумывали бы, не обменяться ли парой оплеух, но теперь каждый прикидывал, во что обойдется поражение, и понимал, что слов вполне достаточно. Кафферти указал в угол комнаты – там, за спиной у Ребуса, шли по телевизору утренние новости. Кафферти убавил звук. Теперь Кэтрин Блум было видно, но не слышно.

– Она же просто удовольствие получает, даже слишком, – заметил Кафферти. – Столько внимания… она думает, это и есть смысл жизни.

– Ее борьба длится уже не один год.

– Она могла бы эти годы потратить на себя. У этой женщины внутри ничего не осталось, Джон. Не говори, что ты этого не видишь. – Кафферти подтащил к себе стоявший у обеденного стола со стеклянной столешницей блестящий металлический стул, уселся и стал ждать, когда Ребус устроится напротив. – Думаю, из-за нее ты и пришел.

– А из-за чего еще?

Кафферти улыбнулся, довольный, что угадал.

– Значит, новые следователи взялись за старое расследование. Твое, кстати. Но я тебе уже тогда сказал – я не имею к нему никакого отношения.

– Интересно, что случилось с Конором Мэлони.

Кафферти протянул руку:

– Дай-ка телефон, я покажу тебе, как пользоваться Гуглом.

– Я гуглил. Мэлони, похоже, заделался кочевником.

– Очень может быть. Я слышал – катается по миру. Налоговая эмиграция, вроде того.

– Когда ты это слышал?

– Года четыре назад – может, пять. Наверное, Конор перешел границу.

– Какую?

– Захотел подружиться с Южной Америкой. Там много наркотиков и много денег, но с местными ребятами шутки плохи. Он им не понравился.

– Значит, он в бегах?

– За ним может охотиться налоговый инспектор – или, если на то пошло, gardai [12]12
  Ирландская полиция.


[Закрыть], но про колумбийцев я не слышал. Конор просто залег на дно и вкушает заслуженный отдых.

– И оборвал связи с Эдриеном Брэндом?

– Конору понравилась идея насчет поля для гольфа, а то и целой сети гольф-клубов, но это было так, замечание между делом.

– А новость о том, что рядом что-то вынюхивает частный следователь, ему понравилась бы?

– Джон, ты меня еще тогда спрашивал.

– Но теперь нашли труп Блума…

– Не мои заботы.

– Помню, как во время допроса ты пытался перевести стрелки на одно абердинское уголовное семейство. Бартолли. Займись мы ими, ты был бы более чем доволен.

Кафферти улыбнулся воспоминанию.

– Попытка не пытка. Как кофе?

– Слабоват, как и твои ответы.

– Это декаф. Не так вредно в смысле давления. Если хочешь, могу капнуть чего-нибудь покрепче.

– Переживу.

– Не сомневаюсь.

Кафферти провел ладонью по бритой голове, формой походившей на шар для боулинга со складками жира на затылке. Рубцы от порезов и шрамов служили доказательством всех полученных им ударов, начиная с самого детства. Годы, проведенные в бандах, где Кафферти подвизался подростком, где он пробивал себе путь наверх, где он учился и где ему везло, выдубили его шкуру. Были, наверное, моменты, когда жизнь предлагала ему пойти по другому пути, но он ими не воспользовался. Кафферти одерживал победы над своими конкурентами, время от времени отправлялся в тюрьму, и вот он сидит в своем пентхаусе – один и, вполне возможно, недовольный по-прежнему. Ребусу на ум пришло его собственное жилище, прогулки поздним вечером и одиночество; часть его, Ребуса, сознания всегда была обращена к теневой стороне его жизни – Моррису Джеральду Кафферти.

– Как по-твоему, со мной захотят поговорить? – спросил Кафферти.

– Не исключено.

– А кто там главный? Я его знаю?

– Некий старший инспектор по имени Грэм Сазерленд.

– Из Инвернесса?

– Не знаю.

Кафферти кивнул своим мыслям.

– Очень может быть, что оттуда. Хотя он для меня просто имя, у нас не было стычек, о каких стоило бы упоминать.

– В группе расследования еще Шивон Кларк.

– С Шивон приятно иметь дело. Все еще встречается с Малькольмом Фоксом?

– Они никогда не были парой.

– Я слышал другое.

– Если ты заплатил за эти сведения, потребуй деньги назад.

– А Фокс все еще в Гарткоше?

– А погуглить?

– Один-один, Джон. – Кафферти снова улыбнулся, потер подбородок. – Вероятно, полиция захочет встретиться со мной. Я еще тогда тебе говорил, что вложил деньги в один из фильмов Несса. – Кафферти выжидательно глянул на Ребуса, тот кивнул. – На самом деле меня попросил Билли Лок. Билли был партнером Несса по бизнесу. Он искал новых меценатов – так он нас называл. Тебя зазывали на хороший обед, Лок заводил монолог, и ты или доставал чековую книжку, или нет.

– Чековую книжку? – В голосе Ребуса послышались скептические нотки.

– Ты прав, я всегда соблюдал свою выгоду. Вкладывал немного, но вложенное возвращал с процентами. Меня спросили, хочу ли я, чтобы мое имя указали в титрах, но я отказался.

– Почему?

– К тому времени, как фильм вышел, Стюарт Блум уже пропал без вести.

– И тебе не хотелось, чтобы кто-нибудь начал искать связь?

– Никакой связи не было, но ты прав, ее все равно начали бы искать.

– Что это был за фильм?

– Какое-то кино про зомби, с килтами и палашами.

– Шивон Кларк смотрела его на диске. Тебе известно, что там появляется Блум? И он, и его парень.

– Вот это новость. Наверное, у меня где-то тоже есть диск.

Ребус взглянул на телевизор. Плеера нет.

– Тебе не на чем его посмотреть.

– А зачем? Фильм – сущий мусор.

– Несс просил еще как-нибудь ему помочь, не только деньгами?

– В смысле – против Эдриена Брэнда? Я уже говорил – я тут ни при чем.

– Ответ не полный.

– Может быть, он просил. Может быть, я отказал.

– Убоялся Конора Мэлони?

Кафферти фыркнул:

– Джон, ты же меня не настолько плохо знаешь.

– Если бы дело с этим гольф-клубом продвинулось, если бы Мэлони вложил в него свои террористские деньги, это не расценили бы как первый шаг?

– К тому, что Конор начал завоевывать Эдинбург? – Кафферти взмахом руки отверг эту идею.

– Кстати, как Мэлони вообще свел дружбу с Брэндом?

– В каком-то ирландском гольф-клубе. Оба имели там долю. Загородный клуб для избранных, Брэнд хотел завести такой же в Шотландии.

– Что ты почувствовал, когда он пришел не к тебе, а к Мэлони?

– Джон, это старая история. Ей место в архиве.

– И все же, что ты почувствовал? Если не прямую угрозу, то, может, злость? Унижение, недостаток уважения?

Кафферти старательно зевнул.

– Начинаю думать, что для декафа еще слишком рано, а для светской болтовни уже слишком поздно. – Он отодвинул стул и медленно поднялся во весь рост. – К тому же у меня дела, а тебе, наверное, еще собаку выгуливать.

Кэтрин Блум на экране телевизора сменили сделанные с воздуха снимки Портаун-Вудз. В правом верхнем углу экрана повисла старая фотография Стюарта Блума.

– Несс хотел, чтобы я купил это место, – заметил Кафферти. – Но проблема в том, что потом мне пришлось бы заниматься восстановлением и дома, и рощи. Он уже успел настроить планов, а я вывози на себе все до последней мелочи.

– Значит, ты бывал в Портаун-хаус?

– С тех пор как его продали – нет.

– И в роще тоже?

– Приезжал как-то посмотреть, как кино снимают. Актерская игра была так себе, но надо отдать Джеки должное, он умел отыскать пару симпатичных мордашек, на которые можно направить камеру.

– Знаю. Большинство из них мы допросили.

– Но недостаточно сурово, чтобы порадовать мадам Блум. – Кафферти снова перевел взгляд на телеэкран, хотя новости переключились на политику. – И кое о чем следователи помалкивают, – задумчиво проговорил он.

– О чем же?

– На Блуме были наручники.

– И как ты об этом узнал?

Кафферти пристально посмотрел на Ребуса:

– Не все еще выбыли из игры, Джон. Наручники полицейского образца, да?

– Они пока в лаборатории. Кто твой человек в полиции?

– У меня вопрос поважнее: как ты узнал о наручниках? Шивон на ушко нашептала? Я бы расценил это как утечку сведений, тем более что человек, которому она сливает информацию, вел первое расследование и вполне может попасть в подозреваемые.

– Наручники могли взяться откуда угодно. Осмелюсь заметить, что и ты, и твой приятель Мэлони знали бы, как достать браслеты.

– Пара монет нужному копу, – согласился Кафферти. – В две тысячи шестом таких было пруд пруди. Плюс люди вроде твоего босса Билла Ролстона – добрые друзья Эдриена Брэнда, они сиживали за его столом во время благотворительных вечеров. И не забудь про папашу Блумова бойфренда – я, кажется, припоминаю, что он твой приятель.

– Еще что-нибудь хочешь добавить?

Кафферти сделал вид, что задумался. Ребус решил не дожидаться ответа.

– Брайан Стил и Грант Эдвардс делали кое-что для Брэнда – и для тебя.

– Да?

Ребус кивнул, не сводя глаз с Кафферти.

– Не думай, что я не знаю.

– И что ты, по-твоему, знаешь?

– Что незадолго до исчезновения Блума ты встречался с Конором Мэлони. И брал с собой Стила и Эдвардса, для внушительности.

– Только Стила. – Кафферти на минуту задумался. – А твои приятели в уголовном розыске Глазго? Могли они приглядывать за Мэлони?

– Они за ним приглядывали с той минуты, как его самолет сел в Глазго, – подтвердил Ребус. – Стил тогда служил патрульным и носил форму, а это значит, что он по долгу службы имел при себе наручники.

– В день, когда он ездил со мной, на нем был прекрасный, скроенный по фигуре костюм, – помню, я немного разозлился, потому что устыдился работы собственного портного.

– Что ты говорил Мэлони про Стюарта Блума?

Кафферти покачал головой:

– Ты правда думаешь, что твои приемы сработают? Шивон на них не купится, да и никто не купится. Следователи сосредоточатся на тебе и твоей компании, и по заслугам. Ты продаешь лежалый товар, Джон, – ну правда, мне за тебя даже слегка неловко. Я все думаю, в каком же ты отчаянном положении… и чьи следы пытаешься прикрыть. Прими совет. Ты человек не вполне здоровый. Попробуй приспособиться к реальности, научись расслабляться и получать от жизни удовольствие. Не надрывай пупок из-за всей этой истории.

Ребус поднялся:

– Да я-то расслаблен и даже удовольствие получаю. А вот ты…

– Что – я?

Ребус указал на лоб Кафферти:

– Жилка у тебя на виске дергается уже минут пять. А значит, мне тут больше делать нечего.

Ребус двинулся к двери; Кафферти остался на месте. Лишь когда дверь закрылась, он прижал палец к виску. Ребус был прав: на виске пульсировало. Выложиться в спортзале? Вряд ли это поможет, подумал Кафферти.

15

В последний раз Ребус был в Портаун-Вудз, когда следствие по делу о пропавшем без вести только началось. Теперь роща показалась Ребусу совсем не такой ухоженной, дикая природа отвоевывала свое. Путь угадывался легко благодаря постоянным визитам полицейских и техников-криминалистов. Глубокая колея показывала, где трактор протащил “фольксваген” к ожидавшему прицепу. Машина с полицейской маркировкой означала, что какой-то бедолага все еще несет вахту, – для чего, Ребус затруднился бы сказать. Хруст веток и шорох листьев под ногами Ребуса возвестили о его прибытии, и патрульный успел вытянуться рядом с деревом, к которому привалился, желая отдохнуть.

– Вольно, – сказал Ребус. – Я просто взглянуть, и всё.

– Посторонним проход запрещен, – объявил констебль.

– Меня прикрепили к следственной группе.

– Тогда почему я не знал, что вы приедете?

– У них в Лите и так дел невпроворот, – сымпровизировал Ребус. – Не в обиду будь сказано, но вы для них не самое важное.

Его тон, кажется, убедил констебля. Ребус прикинул: двенадцать лет назад парень, наверное, ходил в начальную школу. Угри на щеках, должно быть, начали доставлять ему неприятности лишь годы спустя.

– Наверное, нет смысла спрашивать, не видели ли вы чего-нибудь необычного?

– Ну несколько зевак из деревни, – не стал отрицать полицейский. – Пара журналистов. Хотели только сфотографировать место, где все произошло, даже если все произошло не здесь.

Ребус внимательно оглядел его:

– Значит, вы в курсе.

Констебль кивнул:

– Машину с покойным могли перевезти сюда откуда-то еще.

Какое-то время Ребус поверх ленты разглядывал дно оврага.

– Если хотите взглянуть поближе, там есть веревка.

– Я похож на человека, который способен спуститься по веревке? – Ребус воздел палец: – Кстати, отвечать необязательно.

– Внизу все равно ничего нет, – признался констебль.

Ребус оглядел деревья вокруг и не смог понять, проходил он здесь во время поисков или нет. Он тогда служил в отделе уголовного розыска – экскурсант по сравнению с патрульными, они-то прочесывали рощу, вооруженные палками и зоркими глазами. Ребус припомнил затопленный карьер в нескольких милях отсюда – туда наведались водолазы с воздушными баллонами и мощными фонарями. Были еще заброшенные шахты, к югу от Бонниригга. Фотографии пропавшего без вести выставляли в окнах магазинов, их лепили с помощью скотча к фонарным столбам и бросали в почтовые ящики, пока следственная группа в поисках зацепок проверяла записи с телефона Блума и его электронную почту. Допросов без счету, потому что чем дольше Блум не объявлялся, тем очевиднее становилось: его исчезновение вряд ли добровольное и, возможно, не случайное. Следователи основательно взялись и за Джеки Несса, и за Эдриена Брэнда, потом пришел черед бойфренда. Вопросы им задавали часами, но следователи только ходили по кругу. Руководивший расследованием Билл Ролстон был человеком старой закалки и абсолютно нетерпимым к тому, что он называл “образом жизни” Блума, – так Ролстон обозначал его сексуальность. По словам Дерека Шенкли, они с Блумом состояли в моногамных отношениях, “не считая, конечно, случайных обжиманий”. Обжиманий на частных вечеринках в дружеских домах; обжиманий на танцполе в “Бродягах”.

В ответ на эти сведения Ролстон ограничился фразой: “Но партнер, разумеется, не всегда был в курсе”.