Текст книги "Жития святых в земле российской просиявших. Новомученики и исповедники XX века. Жития, чудеса,поучения. Том 2"

15 октября Платковский возвратился в Иркутск с ответным письмом от посла, в котором Рагузинский выражал свое неудовольствие святителю Иннокентию за отказ в конфискованных деньгах и, защищая Антония его же голословными показаниями, отвергал сделанный для него монастырем начет деньгами 3794 рубля, утверждая, что архимандрит ни монастырю и никому ни копейки не виноват, просит расчесть архимандрита с монастырем или отпустить его в Синод для принесения оправдания. В это время комиссия, назначенная преосвященным Иннокентием, уже приводила в известность расчеты Вознесенского монастыря с Антонием Платковским, который поспешил послать просьбу Тобольскому митрополиту и просил сообщить в Иркутск указ, который давал бы ему право получать от Вознесенского монастыря доходы, равные настоятелю Чудова монастыря, и с тем вместе дозволил бы взять оконфискованные деньги инквизитора. Комиссия, рассмотрев претензии монастыря, определила взыскать с Антония 1086 рублей, взятых им самопроизвольно; о прочих же предметах войти в рассмотрение в последующее время. Платковский объявил намерение жаловаться Синоду, но это была только попытка на угрозу; в действительности же он поспешил заявить письменно, что уплатит монастырю долг свой и прекращает всякий иск на него. В то же время Тобольский митрополит доставил сведение, что никакого указа из Синода не было об уравнении будто бы прав Платковского с правами Чудов – ского настоятеля и что с Платковского следует еще взыскать 100 рублей, взятые им у архимандрита Гедеона Вишневского и 100 рублей, должные Тюменскому монастырю.

Между тем Рагузинского уведомили стороной, что по записям архимандрита Платковского в монастырских книгах значится неоплаченный долг за послом и его свитой. Это уязвило Рагузинского и переменило тон его отношений к святителю Иннокентию, которого он почтительным письмом уведомлял, что за все забранное лицами его свиты они уплатили сполна архимандриту Платковскому, в чем и имеют от него квитанции. Платковский поспешил заплатить эти деньги и еще 400 рублей, насчитанных на него комиссией, и уехал в Селенгинск. Этим кончаются имеющиеся сведения о тяжелых, скорбных отношениях святителя Иннокентия к Рагузинскому и Платковскому.

Около четырех лет правил епархией первый ее святитель, но, к сожалению, и эти немногие годы его архипастырской деятельности остались так же мало известны, как и все минувшие – начиная с самого детства его. Из немногих письменных свидетельств видны его заботы об устройстве иноческих обителей: Троицкой в Селенгинске и Вознесенской в Иркутске, в последней он жил сам. Она основана в 1672 году иркутскими служилыми людьми в пяти верстах от Иркутска на берегу Ангары. В то время, как учредил в ней святитель Иннокентий свою кафедру, в ней было две церкви: первоначально выстроенная Вознесенская и потом другая, Тихвинской иконы Божией Матери.

Архимандрит Платковский учредил в этой обители училище китайского и монгольского языков, а святитель Иннокентий устроил еще русское, на собственное иждивение, для детей всех сословий, и сам преподавал им словесность. Он вызвал из Посольского монастыря, что на берегах Байкала, игумена Паисия, сделал его своим наместником в Вознесенском монастыре; снабдил инструкциями священника Даниила Иванова, которому поручил ведать во всем Селенгинском округе заказ Заморский (Забайкальский); снабдил двумя инструкциями поповского старосту Иркутской десятины, коим по распоряжению Синода в 1727 году заменены духовные инквизиторы. Одной из этих инструкций он определил постоянные занятия старосты поповского, другой – порядок обревизования церквей округа. В 1728 году посылал игумена Пахомия осмотреть Забайкалье и где будет нужно и возможно – произвести следствие; в самом Иркутске обратил внимание и благоустроил отправление богослужений. В решениях дел, поступавших на его рассмотрение, святитель был весьма строг и справедлив. В начале 1727 года архипастырь по зимнему пути обозревал сам епархию на левой стороне Ангары.

Святитель Иннокентий боролся с крайними нуждами. По странному недосмотру при его определении на епархию не сделано было распоряжения о жалованье и не определены границы его епархии, почему Тобольский митрополит отделил к нему только Селенгинский округ. Лишь в 1729 году последовало определение Синода, которым к епархии Иркутской приписаны и округа Якутский и Климский. Определение это было сообщено Сенату, но и долго пришлось ожидать исполнительного распоряжения по нему. От этого недосмотра терпели скудость как школы Вознесенского монастыря – монгольская и русская, так и сам святитель, содержавшийся складчинными деньгами от монастырей и из доходов церквей по расписанию. Выдача жалованья Иркутскому епископу и отпуск сумм на построение архиерейского дома разрешены были в исходе 1731 года – этими плодами забот и лишений святителя Иннокентия воспользовались преемники его; сам же он до конца земной жизни боролся с лишениями и скорбями.

Святитель никогда не пользовался крепким здоровьем. С октября месяца 1731 года он уже лежал больной. В эти дни он благодарил служивших ему, обещал по выздоровлении всех наградить из своих рук и особенно заботился о постройке каменного храма в обители Вознесенской, на место обветшалого деревянного. Ноября 24-го, чувствуя усиление болезни, он приказал вынуть из кладовой 300 рублей и удовлетворить всех жалованьем, а прочие суммы монастыря в присутствии всей братии привести в точную известность, наложить на мешки печати и сделать надписи о количестве суммы в каждом; тогда же велел подать любимую свою песцовую шубу и подарил ее наместнику своему Паисию за его добрую службу, а 25 сделал распоряжение молиться в церквах Иркутска об облегчении страданий его. Ноября 26-го святитель мирно кончил земную жизнь, не от преклонной старости, но истощенный заботами, скорбями и лишениями. По явлениям его многим болящим его описывают роста среднего, волосы темно-русые, густые, длинные и вьющиеся, лицо смугловатое, борода русая.

От самого дня его кончины до прославления его в лике святых, жители Иркутской епархии не переставали благоговейно чтить память его, ибо незабвенны были подвиги доброго пастыря в предании народном и истинной славой облечены посмертные его деяния.

На далеких пустынях севера благодать Божия даровала духовное сокровище для утверждения веры христианской. Жизнь и подвиги святого Иннокентия были настоящим светом и благословением Божиим для целого края. Вскоре по кончине его огласились некоторые исцеления тяжких болезней при гробе его; не только ближних стран, но и отдаленные страдальцы стремились к нему. Молитвами угодника Божия много болящих получили исцеление, и слава чудотворений его разнеслась по всему краю.

В 1764 году по случаю исправлений под алтарем Тихвинской церкви в Вознесенском монастыре, где почивало тело святителя Иннокентия, гроб его видели совершенно целым, даже бархат, которым он был обит, остался неповредившимся, несмотря на сырость места. Когда открыли гроб, то обрели святые благоухающие мощи святителя, почивающие в совершенном нетлении. При императоре Павле I сенаторы Ржевский и Левашов, ревизовавшие Иркутскую губернию, донесли государю о нетлении мощей святителя и о чудесах, при них совершающихся. В 1800 году по высочайшему повелению Синод командировал епископа Иустина, викария Казанского, для надлежащего обследования совместно с Иркутским епископом Вениамином, обстоятельств, донесенных государю сенаторами. Несмотря на это и на усиленные прошения епископа и граждан иркутских, дело это замедлилось, и только 28 октября 1804 года Святейший Синод разрешил с подобающей почестью открыть нетленные мощи святители Иннокентия и служить ему молебное пение. 9 февраля 1805 года епископ Вениамин совершил торжественное открытие святых мощей, которые и поставлены в соборном храме Вознесенской обители. Память его совершается ежегодно 26 ноября, в день его блаженной кончины.

Много жаждущих облегчения в душевных и телесных болезнях притекают к раке святителя с верой и упованием на ходатайство его перед престолом Всевышнего и получают исцеление. Молитва веры привлекает помощь святого угодника Божия.

Святителю отче Иннокентие, моли Бога о нас!

Святой Тихон, епископ Воронежский и Елецкий, Задонский чудотворец
(13 августа 1783 г.)

Приидите убо вернии, ублажим святителя Христова Тихона, пастыря предобраго, учителя златословеснаго, скорбных утешителя, недугующих безмезднаго врача, новаго даннаго России чудотворца.

Так ублажает Православная Церковь нового молитвенника и предстателя за нас, грешных, у престола Всевышнего. Жизнь святителя Тихона была истинным светом и благословением Божиим для всей страны. Прославление его нетлением и силой чудотворений имеет великое значение для церкви Христовой; но тесным путем скорби и лишений с детства своего проходил святитель Православной Русской Церкви.

В 1724 году у дьячка села Короцка Новгородской губернии Савелья Кириллова родился сын Тимофей. Вскоре после того умер отец, и старший сын Петр занял его место, взяв на свое попечение мать свою Домникию с младшими детьми. Сам святитель Тихон впоследствии рассказывал своему келейнику в Задонске, как нерадостно прошло его детство и молодость: «Как я начал себя помнить, в доме при матери нашей было нас четыре брата и две сестры; отца своего я не помню; старший брат был дьячком, средний взят в военную службу, а мы все еще малы были и жили в великой бедности, так что нуждались в дневной пище; мать наша сильно скорбела, как бы прокормить нас. В нашем приходе был ямщик богатый, но бездетный. Он часто приходил к нам и полюбил меня. Не раз он просил меня у матушки: “Отдай мне Тиму своего, я воспитаю его вместо сына, и все мое будет принадлежать ему”. Жаль было матушке отдать меня, но крайний недостаток в пропитании заставил ее согласиться, и она повела меня за руку к ямщику. Старшего брата в то время не было дома; но возвратившись и узнав от сестры, что матушка повела меня к ямщику, он бросился за нами и, став на колени, стал умолять матушку: “Куда вы ведете брата? Ведь ямщику отдадите, ямщиком и будет. Не хочу я, чтобы брат был ямщиком; лучше сам пойду по миру, а брата не отдам ямщику! Постараемся выучить его грамоте, тогда он может определиться в дьячки или в пономари”. Матушка вернулась домой… Бывало, как в доме есть нечего, так целый день бороню пашню у богатого мужика, чтобы только хлебом меня покормили».

Из этого рассказа ясно, что дети бедной вдовы воспитывались в любви к Святой Церкви и к своему смиренному, но все же священному званию.

По указу императрицы Анны Иоанновны в 1737 году повелено записать в военную службу неграмотных детей духовного сословия. Мать поспешила повезти четырнадцатилетнего Тимофея в Новгородское духовное училище и, поместив его, скоро скончалась. До 1000 учеников собралось в училище, а потому сирота Тимофей не мог попасть на казенное содержание; но брат его Петр, бывший тогда причетником в Новгороде, взялся содержать его в училище; Тимофей и сам добывал себе пропитание, нанимаясь в свободное время у огородников копать гряды. В 1740 году училище было преобразовано в семинарию, куда помещены были на казенное содержание до 200 лучших учеников, в том числе и Тимофей, прозванный Соколовым. Но и тут приходилось бедному сироте терпеть великие нужды. «Бывало, – говорил он, – как получу хлеб, половину оставлю для себя, а другую продам и свечку куплю; с ней сяду за печку и читаю книжку. Товарищи мои, богатых отцов дети, играют или найдут отопки лаптей моих и начнут смеяться надо мной и лаптями махать на меня, говоря: “Величаем тя, святителю!” Но сирота молча все терпел и всегда был из первых учеников, а своими дарованиями и успехами заслуживал общую любовь и уважение. В 1750 году, будучи учеником богословского класса, он определен в учители греческого языка и с этой должности получил жалованье 50 рублей деньгами и 9 четвертей муки. По окончании же курса он определен в учители риторики. Ему тогда было 30 лет.

Родные, надеясь иметь в нем подпору, уговаривали его жениться и занять священническое место, но он давно уже имел желание вступить в монашество. По любви к родным он делал для них все, что мог, и когда сестра его овдовела и по бедности своей жила тем, что мыла полы у богатых жителей, молодой учитель взял ее к себе и содержал своими трудами.

Жизнь он вел строгую, монашескую; по ночам любил читать божественные книги или учение святых отцов и заниматься усердной молитвой. Сам святитель рассказывал своему келейнику о событии, повлиявшем на его решимость: «Когда я был учителем, и тогда я любил проводить ночное время без сна и заниматься то чтением душеполезных книг, то размышлениями душеполезными. Сказываю тебе келейно, и ты должен молчать о том. В мае месяце ночь была приятная, тихая и светлая; я вышел из кельи на крыльцо, обращенное к северу, и стоя размышлял о вечности. Вдруг разверзлись небеса и увидел я такое сияние и свет, что бренным языком сказать и умом понять невозможно. Это было на короткое время, и небеса опять стали в своем виде. От этого чудесного видения я возымел более горячее желание к уединенной жизни и долго после того чувствовал удовольствие и восхищался умом, да и ныне когда вспомню, то чувствую в сердце моем радость и веселие».

Был еще случай, который он вспомнил в духовном своем завещании, благодаря Бога за чудесное сохранение его жизни. Будучи в гостях у архимандрита Александро-Свирского монастыря, он вошел на колокольню, чтобы осмотреть местоположение, и оперся на перила, которые тотчас упали вниз, «а меня, – рассказывал святитель Тихон, – точно кто толкнул назад с такой силой, что я к колоколам упал на пол затылком и едва мог опомниться».

В 1758 году 10 апреля исполнилось наконец желание Тимофея Савельевича: в Лазареву субботу он был пострижен в монашество и назван Тихоном, а на Пасху вызван в Петербург и посвящен в иеродиакона и тем же летом – в иеромонаха. В том же году он назначен учителем философии и префектом семинарии. Указом Синода 26 августа 1759 года он переведен в Тверскую епархию «к определению, по рассмотрению тамошнего преосвященного, к лучшему перед сим, в коем он находился, послушании».

По прибытии в Тверь иеромонах Тихон назначен архимандритом Желтикова монастыря; в том же 1759 году переведен в Отрочь монастырь с определением ректором Тверской семинарии и учителем богословия.

«Никогда я не думал о важном сане, – рассказывал он впоследствии, – у меня мысли были непременно удалиться в пустынный монастырь, быть монахом и проводить уединенную жизнь. Близ Твери была монастырская вотчина и при ней роща; положение места прекрасное и уединенное, и я имел намерение в этой роще выстроить себе келью для уединения. Но судьбе Вышнего угодно так, что есмь недостойный епископ».

Шесть книг «Об истинном христианстве» служат памятником богословских уроков, читанных им в семинарии. Проникнутый учением святых отцов и духом Евангелия, он не вдавался в умозрительные тонкости, но более всего заботился возбудить в слушателях любовь к святой истине и развить в каждом человеке понимание своего долга, без чего истина не может быть основанием жизни.

В 1761 году, в день Святой Пасхи, архимандрит Тихон служил с преосвященным Афанасием литургию в Тверском соборе. Во время Херувимской песни, когда архиерей у жертвенника вынимал части о здравии, Тихон подошел к жертвеннику и сказал: «Помяни мя, владыко святый!» Архиерей же сказал – вместо «священноархимандритство твое» – «епископство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем». Заметив ошибку свою, архиерей улыбнулся и сказал: «Дай вам Бог быть епископом».

В этот самый день Пасхи в Петербурге митрополит Димитрий Сеченов с Епифанием Смоленским метали жребий. Написаны были имена семи кандидатов, чтобы сделать выбор посредством жребия. Смоленский епископ просил приписать Тверского ректора Тихона. «Он еще молод, время не ушло», – отвечал митрополит, однако велел написать. Три раза метали жребий, и каждый раз выпадал жребий Тихона. «Верно Богу так угодно, чтобы он был епископ, – сказал митрополит, – не туда я думал его назначить». Митрополит Димитрий желал определить его архимандритом Сергиевой Лавры.

13 мая 1761 года Тихон был хиротонисан в Петербургском Петропавловском соборе во епископа городов Кексгольма и Ладоги, с тем чтобы, управляя Хутынским монастырем, быть викарием Новгородского архиепископа.

На тридцать седьмом году жизни святой Тихон получил сан епископа и немедленно поехал в Новгород. Множество народа вышло к нему навстречу; все помнили его воспитанником Новгородской семинарии. Многие из товарищей его, смеявшихся некогда над его лаптями, были тогда священниками и дьяконами и явились к новому пастырю. Он с любовью вспоминал детские годы и весело сказал: «Вот вы на меня махали отопками, а теперь кадилами будете кадить». «Прости, владыко святый!» – сказали они, а он отвечал: «Я шутя это говорю». В числе свидетелей торжественной встречи была и его сестра, которая жила в Новгороде. Преосвященный Тихон рассказывал, что «на другой день послал я колясочку за сестрой. А она, бедная, приехавши, и войти ко мне в келью не смеет. Я, отворяя дверь, сказал ей: “Пожалуй, сестрица!” Она, обливаясь слезами, вошла ко мне. “О чем ты плачешь, сестрица?” – спросил я. “Плачу от радости великой, братец, – отвечала она, – вы помните, в какой бедности мы воспитывались при матушке; бывало не имели и дневной пищи, а теперь вижу вас в каком высоком сане!” Я просил ее почаще посещать меня: “Сестрица, теперь есть на чем приехать вам: у меня есть прислуга, лошади и коляска для вас”. – “Благодарю, братец, но могу наскучить вам частым приездом”. – “Нет, родная, – сказал я ей, – никогда не соскучу я твоим посещением; я сердечно люблю и почитаю тебя, как старшую сестру”. По приезде моем в Новгород сестра моя жила месяц и скончалась. Я сам отпевал ее, и когда осенил тело ее крестным знамением, она как будто улыбнулась мне… Она была жизни хорошей».

В августе 1762 года Святейший Синод отправился в Москву для коронации, а епископ Тихон вызван был в Петербург, чтобы председательствовать в синодальной конторе. За это время скончался Воронежский епископ Иоанникий Павлуцкий. Святейший Синод представил в епископы Воронежские Варлаама, архимандрита Донского монастыря, и Симона, архимандрита Кирилло-Белоозерского монастыря, но императрица написала на докладе своей рукой: «Быть епископом Воронежским викарию Новгородскому». В конце апреля епископ Тихон отправился на новую паству и 14 мая прибыл в загородный Троицкий архиерейский дом в Воронеже.

Дорогой здоровье его сильно расстроилось; когда же увидал он, какое тяжелое бремя предстояло ему при управлении Воронежской епархией, одной из самых обширных и наименее устроенных, и рассмотрел состояние дел, во всех отношениях сильно запущенных, святитель опасно заболел и слег в постель; но сознавая необходимость в сильной и безотлагательной деятельности для исправления всех бед и недостатков по управлению, он просил Святейший Синод уволить его на покой по болезни; но из Синода дано знать, что при советах врача и молодости лет здоровье легко восстановляется.

Преосвященный Тихон покорился новому предписанию и принялся действовать с такой неутомимостью и энергией, что поистине поразительно, как один человек в короткое время успел так много сделать для общего блага. Он никогда не знал праздности: заботы о благе паствы не давали ему ни покоя, ни отдыха. Часто, когда накоплялось много дел по епархии, целые ночи проводил он без сна и не мог успокоиться, пока дело не кончено. Поутру он обыкновенно занимался письменными делами и принимал просителей, с искренним участием выслушивал их просьбы и жалобы; после обеда, по кратком сне, занимался почти всегда до полуночи сочинением поучений, руководств и увещаний духовенству и народу. Вместо отдыха читал святых отцов и особенно любил творения Иоанна Златоуста. Менее всего тратил он время на беседу с посетителями, и самая его беседа состояла из благочестивых рассуждений – пустых разговоров он не любил. Но при крайней необходимости вникал и в частную жизнь своей паствы, стараясь всем внушить миролюбие и христианскую любовь; услышав о какой-либо вражде или ссоре, спешил посетить враждующих и примирить их.

Образец его увещаний к светским людям находится в письме, которое он написал к одному обиженному и мстившему за обиду: «Как молиться будете Богу: остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим – если сами не оставляете? Брат наш такой же, как и мы: он словом обесчестил нас, оскорбил, а мы, черви, земля и пепел, грязь смрадная, Бога Создателя своего, Господа великого и страшного, Которого сами силы небесные ужасаются и трепещут, на всякий день столько раз прогневляем! Вот посылаю вам пресвятой образ Спасителя моего и твоего; через Сие имя молю вас. Сие имя Ангелам дивно, апостолам, мученикам, святителям и преподобным любимо, нам, грешным, сладко, понеже о Нем нам только надежды и упования. Оставьте памятозлобие. Сия моя худая и недостойная бумажка мне во свидетельство, вам в изобличение будет на Страшном Суде Христовом».

Для приготовления лучших служителей церкви святитель Тихон неусыпно заботился об улучшении духовных училищ, по всем городам открывал славянские школы, а в Острогожске и Ельце латинские училища, в самом же Воронеже устроил семинарию, для которой вызваны были наставники из Киева и Харькова. Он сам часто посещал классы, внушал всем любовь к науке, усердие к церкви, стараясь во всех развить понимание своего долга.

Святитель требовал, чтобы все священнослужители постоянно читали и изучали Евангелие: «Являются ко мне многие священники и диаконы, которые совершенно не умеют читать Евангелие и Апостол. От сего видно, что они или не имеют у себя Нового Завета, или и имеют, да не читают, и как о своем, так и о порученных им спасении не радеют. Не читаючи Нового Завета, не можно знать воли Отца Небесного, а не знаючи невозможно исполнять, а от неисполнения воли Его святой следует явная погибель. Того ради приказывается всем обретающимся в епархии нашей священно-и церковнослужителям иметь каждому у себя Новый Завет и читать его с благоговением и прилежанием».

В 1764 году разослано было составленное им наставление священнослужителям о главных обязанностях, чтобы оно было прибито в алтаре. В том же году святитель написал книгу «О тайне покаяния» и разослал ко всем священникам как дополнение сведений о должности священника. Неусыпно заботясь о благочинии церковном и о воспитании достойных священнослужителей, добрых исполнителей своих обязанностей, святитель сам учил, требовал и рассылал окружные послания с увещанием жить во взаимной любви, трезво и благоговейно: «Вы свет миру! Вы соль земли. Как будете священнодействовать, когда вчера вам порученные видели вас пьяных, ссорящихся, безчинствующих? Видящий тебя осудит, и ты осуждению его виновник, и так обоим грех». Затем разосланы наставления о седьми тайнах, дополнения о исповеди, образцы увещания больным и подсудимым. Не раз предписывалось священникам не совершать незаконных браков, не отлучаться от прихода без разрешения начальства, не входить в питейные дома. Постоянно заботился святитель Тихон и употреблял все зависящие от него меры, чтобы сохранять благолепие и чистоту Божиих церквей, чтобы все, относящееся к Святым Дарам, хранилось с крайним благоговением и чтобы для Таинства Причащения употреблялось лучшее виноградное вино. Все церкви предписано им оградить оградой. Требуя от духовенства строгого исполнения своих обязанностей, он сам был чистым образцом пастыря и неусыпно заботился о них, как отец о любимых детях, ограждал их выгоды и строго наблюдал, чтобы в консистории не притесняли их и не смели обращаться грубо и дерзко со священнослужителями.

В судебных резолюциях святителя Тихона виден не судья, приискивающий наказание подсудимому за известное преступление, но пастырь церкви, который заботится пробудить в преступнике сознание своей виновности и желание исправления. Облегчая положение духовенства, он требовал и настоял, чтобы священники, по обычаю того времени, были освобождены от телесного наказания.

Неусыпно заботясь о внушении благочестия в народе и его пастырях, святитель время от времени рассылал по епархии краткие, им составленные, наставления для чтения в церквах: «Как подобает в святые храмы входить на славословие», «Всякому христианину от младенчества до смерти всегда должно содержать в памяти обеты крещения», «Примечания некия для пробуждения себя от сна греховного», «Собрание нравоучений» и «Объяснение христианских обязанностей».

Вообще, епископ Тихон заботился, чтобы народ не только в храме сохранял благоговение, но чтобы и на площадях не было безчиния, особенно в праздничные дни. Всех увещевал, чтобы во время божественной службы не пьянствовали, не пели песней, удерживались бы от безобразий безчинства, называя все общественные нескромные и нетрезвые увеселения и гулянья – пожаром, опустошающим души. В Воронеже и по прибытии святителя Тихона продолжали совершать языческий праздник ярила, начиная от среды после Троицына дня и продолжая до вторника Петрова поста. Все городские и сельские жители собирались на площадь, бывшую за Московскими воротами Воронежа. Молодой человек с бумажным колпаком на голове, раскрашенный и обвязанный лентами и колокольчиками, с лицом, намазанным румянами, плясал на площади и с ним все плясало и бесновалось. Узнав о сем игрище в понедельник Петрова поста, святитель поспешил из загородного дома и въехал в самую середину безчинствующей толпы и стал говорить обличительное слово с такой силой убеждения, проливая слезы скорби о безчинии своей паствы, что народ присмирел, прекратил свои игрища и, внимая пастырю, тут же разрушил шалаши и лавки. На другой день святитель созвал к себе лучших граждан и умолял навсегда оставить такие безчинные языческие игрища и вынудил у них обещание.

В воскресенье говорил он в соборе красноречивое слово против языческого ярила, объяснил, как неприлично языческое торжество, когда церковь не успела еще отпраздновать праздник Святой Пятидесятницы, людям, которые троекратным погружением отреклись от сатаны и всех дел его; как пагубно отказываться от Христа и платить ему за любовь неблагодарностью. «В горести и болезни сердца обращаюсь к живущим во граде Воронеже – истребите зло! Священники, пастыри словесных овец Христовых! Настойте, умолите, запретите, пощадите души, порученные вам от пастыреначальника Иисуса Христа; господа командующие, которым от благочестивейшей монархини вручен меч на устрашение нечествующих, устрашайте мечом сим и пресекайте безчиние и соблазны. Отцы и матери! Удерживайте от того детей своих всяким образом, да не за них истязаны будете в день суда! Празднуйте Единому Триипостасному Богу Отцу и Сыну и Святому Духу, в Него же креститеся». Слова, исполненные силы и истины, произвели глубокое впечатление, в церкви все рыдали, все прониклись искренним раскаянием. Проповедь эта была прочитана по всем приходским церквам и везде производила благотворное действие. Многие приходили и припадали к ногам своего доброго пастыря, прося у него прощения за скорбь, какую причинили его сердцу.

Охраняя свою паству от уклонений от истинной веры, истребляя остатки языческих заблуждений, святитель Тихон много потерпел клеветы и осуждения за свое гражданское мужество и благочестивую ревность. Его меры и требования казались непомерно строгими, особенно не нравилось немощным людям, что святитель во время общественных бедствий налагал особые посты на жителей. Ему повиновались только от страха навлечь на себя наказание от Бога, если оскорбить Его угодника. «Он Богу пожалуется», – говорили они, увещевая друг друга покоряться его наставлениям. Были случаи, когда Господь явно наказывал оскорблявших святого Тихона, так, например, осенью 1764 года святитель Тихон, проезжая на погребение помещика, остановился в селе Хлебном для перемены лошадей. Крестьяне не хотели дать лошадей и с дерзостью говорили: «Ты ведь не губернатор наш, чтобы скоро собирать для тебя лошадей, ты пастырь над попами и дьячками!» Святитель, увещевая их, сказал: «Побойтесь Бога, не мучьте меня!» Они едва послушались, хотя были богаты лошадьми. После этого случая лучшие лошади в селе стали падать и жители пришли в бедность. Впоследствии виновные приходили уже в Задонск просить прощения у святителя и умоляли снять с них проклятие. Святитель лежал больной и не мог принять их, но через келейника приказал сказать, что он никого не проклинал, но Бог наказывает людей за непочтение и оскорбление своего пастыря для того, чтобы они пришли в себя; он же с любовью прощает и благословляет их.

Для предохранения паствы своей от раскола святитель Тихон требовал, чтобы все прихожане исповедовались и причащались ежегодно. В этом много терпел он скорби от своеволия Донского войска, вмешивающегося в церковные дела, определяя своевольно дьячков и пономарей и отрешая тех, кого посвящал архипастырь. В казачьих церквах и приходах происходило множество безпорядков, но исправлять их не было возможности. Святитель Тихон не любил вмешательства светских лиц в духовные дела, в отношении же донцев сильно тревожился их расколом, и по этому предмету учреждена была особая следственная комиссия для раскрытия дел раскола; миссионером для того назначен образованный дьякон, впоследствии примерный священник, способный к отвращению раскольничьего суеверия.

Для людей бедных и безпомощных всегда был свободный доступ к святителю Тихону. Для его милостивого сердца не было лучшей радости, как утешать скорбящих и помогать бедным. В великие праздники и во все дни заговения он имел обыкновение посылать вспоможение всем заключенным в богадельне, больнице, остроге. Иногда, переодевшись в простое монашеское платье, по вечерам сам ездил к несчастным и от имени архиерея раздавал щедрые милостыни и словом утешения, и делом вспоможения. Нищих называл он Христовой и своей братией.

Почти непонятно, как у одного человека сил доставало для такой многообразной деятельности, принесшей столько благотворных действий для целого края! Только четыре года и семь месяцев правил святитель Тихон Воронежской епархией – но сколько добра и пользы успел он сделать во всех отношениях и для всех сословий!

Он не оставлял подвигов монашеской жизни ни в каких обстоятельствах своей администраторской деятельности, когда управление и благоустройство целого края требовали так много трудов, забот и столько приносили скорби и борьбы с препятствиями к исполнению его святых намерений. От напряженных трудов, от забот и огорчений произошло сильное расстройство его здоровья, тем более что он с молодости подвержен был нервным болезням. Сознавая святость пастырских обязанностей, он ужасался, что по болезни не может по-прежнему трудиться на пользу Церкви. «Вот причины моего удаления, – говорил он впоследствии, – слабость моего здоровья не позволяла мне управлять епархией; омофор, который носят на плечах епископы, очень тяжел». Три раза просил он об удалении от дел епархии и о дозволении жить в одном из воронежских монастырей, и только после третьей просьбы на имя самой императрицы, в 1767 году, получил он увольнение с ежегодной пенсией по 500 рублей. Через пять дней, сдав все дела и вещи архиерейского дома, он удалился в Толшевский пустынный монастырь, основанный в XVII веке, в 40 верстах от Воронежа на берегах реки Усмани.