Текст книги "Homo commy, или Секретный проект"

14

Ресторан впустил их в свое уютное пространство, усадил за стол, пригнал официантку. Их пожелания были зафиксированы и унесены.

– Всё идет нормально, – сообщил Григорий, глядя на Максима. – Сейчас мы вторые, но разрыв снижается. Думаю, что специальные меры, которыми занимаемся мы с тобой, дадут результат. – Он говорил околичностями, поскольку не хотел открывать Ольге тайну существования проекта «КОК». – Хорошая пора – выборы. Весенняя, когда бы они не проходили. Зимой или осенью.

– Почему весенняя? – проявила интерес Ольга.

Григорий довольно улыбнулся – он ждал этого вопроса, рассчитывал на него.

– Потому что зелени много.

Ольга тихо усмехнулась. Поняла – речь о долларах.

– Как там, в Москве? – обратился Григорий к Максиму. – Приближение выборов ощущается?

– Еще как. Вовсю полезла грязь. Потом ее больше станет. В партии власти грызня. Те, кого отодвинули, кто теряет, пытаются отвоевать позиции. Правые тоже грызутся. В общем, весело.

– Ты что-нибудь делаешь?

– Сдал один материал. Должен выйти, пока я здесь.

– И что, горячий материал?

Максим состроил нечто загадочное на лице:

– Бомба. Небольшая, но… бомба.

Их пожелания официантке вернулись в овеществленном виде, с приятным запахом, вкусом. Французское вино стало хорошим дополнением.

– В жизни должны быть положительные эмоции. – Григорий показал на стол. – Это не Москва, но можно получить удовольствие.

– В конце концов, человек порождает удовольствия, а не наоборот, – подхватил Максим. – Было бы желание и деньги.

– Не скажи. В каком-нибудь Мухосранске ты и за деньги не найдешь удовольствий.

– Ты не прав. Найдешь. Просто это будут другие удовольствия, чем в Москве или здесь. Так ведь, Оля?

Максим явно заигрывал с Ольгой, посматривал на нее жадными глазами. Григорий был спокоен – ни черта у него не получится. Занято.

Когда всё было съедено, выпито, и за все было заплачено Григорием, они вновь очутились там, где царствовала погода, мало-помалу готовившая приход зимы. Промозглый осенний холод набрасывался на прохожих, студил здания, робко стоявшие по обе стороны улицы. Григорий и его товарищи юркнули в машину, спрятались от злого ветра, от холода, отгородились металлом и стеклами.

Сначала завезли Максима в гостиницу. Выходя, он тоскливо поглядел на Ольгу. Вслед за тем состоялось перемещение к зданию, в котором Григорий снимал квартиру. Ольга порывалась ехать домой, Григорий не позволил.

Поднялись на третий этаж, проникли в пространство квартиры.

– Звони маме. Скажи, что ночуешь у подруги.

– Не люблю, когда за меня решают.

– Тогда сообщи ей, что проведешь ночь со мной.

Вызов бился в ее голубых глазах. Но она промолчала. Потом был звонок маме, слова про подругу. Потом – секс. Он чувствовал: что-то сдерживает ее, не позволяет полностью отдаться потребности. Но это не мешало. Он получил то, что хотел получить.

15

Суббота собрала в штабе команду Анатолия Николаевича. Вокруг стола заняли места Валентина, Сергей, Николаша, Егор – смышленый парень из подчиненных Кузьмина. Сам он возглавлял совещание.

– Мы должны работать прежде всего на селе, – важным голосом говорил он. – В районных центрах. Встречаться с людьми. Объяснять нашу позицию. В чем она? В том, что КПРФ потеряла инициативу, тянется в хвосте событий. Фактически потворствует антинародному режиму. С этим нельзя мириться. Есть еще одна проблема, гораздо более серьезная. Это моральный облик руководителей КПРФ. Многие из них давно превратились в капиталистов, их дети, родственники владеют банками, фирмами. Как после этого они могут считать себя защитниками трудящихся? Какое у них моральное право состоять в КПРФ? Взять того же Квасова. Его сын – вице-президент банка. А сам он? За какие деньги отгрохал громадный коттедж? Да еще с озером. – Анатолий Николаевич протяжно вздохнул. Честно говоря, от озера он бы сам не отказался. И от коттеджа. Но ему хватило бы небольшого дома. Своего. – Кстати, нужен водитель с машиной. Чтобы ездить по районам. Предстоит много поездок. Где взять водителя?

Сергей глянул на него жуликоватыми глазами.

– Тебя это… отечественная машина устроит?

– Шутишь? Почему не устроит?

– Ты у нас кандидат.

– Да ну тебя, – укорил друга Анатолий Николаевич. – Что мне теперь, только на иномарках ездить?

– Ладно. Поговорю с соседом. У него «Жигули». Шестерка.

– Сегодня же поговори.

– Как приду домой, сразу к нему, – заверил его Сергей.

Минуту спустя Анатолий Николаевич был вызван к «Макдональдсу». По этой причине покинул помещение, подставил свою персону легким атмосферным осадкам, промозглости.

Юрий Иванович появился в назначенный срок. Внутрь, туда, где обитала соблазнительная американская пища, Анатолия Николаевича не позвал. Усадил в машину. Сунул в руки несколько бумаг.

– Вот макет листовки. Первой из трех, которые мы выпустим. Поедете по этому адресу. Там отыщите Михаила Иосифовича. Он сейчас на работе. Договоритесь с ним сделать пятьдесят тысяч экземпляров. Из них пять тысяч оформите официально, через расчетный счет, кассу, как положено. А за сорок пять тысяч заплатите налом. – Тут Юрий Иванович с подозрением глянул на него. – Деньги еще не пропили?

– Ну что вы?.. – обиделся Анатолий Николаевич. – Я что, алкаш какой-то?

– Ладно, шучу. В общем, сделаете, как я сказал.

– Зачем так? Не проще ли за все заплатить официально?

– Не проще. К чему тратить лишние деньги? Они у вас есть?

Анатолий Николаевич промолчал. Разумеется, лишних денег у него не было. Не хотелось признаваться в этом. Но секундой позже сомнение охватило его. Он не выдержал, задал вопрос:

– Какая разница? Все равно платить, так или так.

– А разница такая, – назидательно изрек Юрий Иванович, – что налом дешевле. И, следует признать, заметно дешевле. А кроме того, избирательный счет ваш не резиновый, а за то, что налом, отчитываться не надо.

Досада взяла Анатолия Николаевича – сам бы мог догадаться, очевидные вещи.

– Не тяните, езжайте, – было ему напутствие. – Деньги не забудьте взять.

Михаил Иосифович оказался пожилым человеком, вполне благообразным. Он был похож на ученого или даже профессора. Кузьмин сказал ему все, что должен был сказать, передал макет и причитающуюся сумму.

– Во вторник приедете забирать тираж, – деловито сообщил Михаил Иосифович. – С машиной. Пачек будет много. И платежку привезите. На ту сумму, которая по безналичке.

Вернувшись в штаб, Анатолий Николаевич подумал, что успел привыкнуть к этому помещению, пусть неказистому, со старыми обоями, но давшему приют ему и его сотоварищам.

Команда разбрелась. Лишь Валентина дожидалась его.

– Кто-нибудь звонил? – деловито поинтересовался он.

– Нет. А кто будет звонить, если не знают номера нашего телефона?

«Почему не знают? – задался вопросом Анатолий Николаевич. И тотчас нашел ответ. – Потому что не было информации».

– Почему не знают? – назидательно спросил он Валентину. – Потому что не было никакой информации. Значит, надо ее дать. Напишем объявления и расклеим их в людных местах.

Ближайшие два часа были потрачены на то, чтобы изготовить побольше объявлений, по какому адресу работает штаб кандидата в депутаты Кузьмина и как в него дозвониться. Валентина писала аккуратным почерком, Анатолий Николаевич нарезал прямоугольники из бумаги.

– Клей у нас есть, – говорил он. – Завтра попросим Николашу расклеить. Егора подключим. А во вторник листовки будут готовы. Потребуется много клея. И машина нужна. Если Сергей договорится, будет хорошо… Знаешь, я думаю, что получится. Чувствую. Дело в том, что я нужды простых людей знаю. А они разве знают? Квасов там или Мельниченко. Или Демин. Валюха, депутатам в Москве квартиру дают. Получу квартиру, в Москву тебя возьму. Женимся, как люди заживем.

Он мечтательно замолчал. А Валентина мягко улыбнулась и ничего не сказала. Тут Анатолий Николаевич отложил ножницы, шагнул к ней, стиснул в объятиях. Она дернулась.

– Толя, ты чего!? Кто-нибудь придет.

– Да кто придет? Вечер уже.

Тем не менее, он запер дверь, потушил свет. И вновь стиснул Валентину в объятиях. Она не сопротивлялась. Стол принял их, подставил свою поверхность. Как сладостно, жарко она стонала. Ему нравилось, что ей было приятно.

16

Наутро Сергей привел в штаб соседа. Тот был тощий, высокий, смотрел смущенно. Звали его Петром.

– Сколько в месяц платить будете? – спросил он, глядя куда-то в сторону.

– Десять тысяч, – сказал Анатолий Николаевич.

– А бензин за чей счет?

– За счет штаба.

О чем-то поразмышляв, Петр выговорил:

– Согласен. Задаток можно получить? На бензин.

Анатолий Николаевич вздохнул, достал из кошелька пятисотрублевую купюру, протянул Петру, говоря при этом:

– Валюша, отметь. Пятьсот рублей на бензин. И пусть распишется.

Одна проблема была решена. Вслед за тем Николаша и Егор отправились клеить объявления. Дело продвигалось. Анатолий Николаевич был доволен. С важным видом он вместе с Валентиной и Сергеем планировал поездки по районам. Ему казалось, что будущее безоблачно, прекрасно, что его ожидает лишь хорошее. Но понедельник приготовил неприятный сюрприз. В полдень штабной телефон, стоявший на столе, сообщил о чьем-то желании пообщаться.

– Кузьмина можно? – просочился из трубки сухой женский голос.

– Это я.

– Кузьмин, ставлю вас в известность, что вы исключены из Коммунистической партии Российской Федерации.

Он не сразу понял, о чем речь. Только вечность спустя пролепетал:

– Кто говорит?

– Панина Виктория Александровна.

Панина была секретарем городской организации. Неистовая женщина. Своенравная. Вредная.

Анатолий Николаевич совладал с собой.

– И за что меня исключили? – язвительно поинтересовался он.

– За то, что вы пошли против линии партии. Партия поддерживает на предстоящих выборах Владимира Васильевича Квасова. Это голосовалось. А вы свое тщеславие хотите проявить. В то время, когда мы не можем распылять силы, когда надо дать бой пособникам капитала. – С какими небрежными интонациями все это сообщалось ему.

– И когда меня исключили?

– В субботу. Бюро собиралось. Внеочередное заседание.

– Почему меня не позвали?

– В этом не было необходимости. – Она положила трубку, оставив после себя частые гудки.

Анатолий Николаевич пребывал в обозлённом состоянии. Его исключили. Из партии. За то, что он пошел на выборы. Составил конкуренцию их назначенцу. Решили наказать. И даже не позвали на заседание.

– Сволочи, – возмущался он. – Разве Ленин допустил бы такое? Даже не позвали. Гады. Я вам покажу. Вы меня попомните.

– Успокойся, – уговаривала его Валентина.

– Попомните, – продолжал грозить Анатолий Николаевич. – Я утру нос вашему Квасову. Фальшивому коммунисту. Жалкой сволочи.

– Толя, успокойся…

– Что, успокойся?! Они меня выгнали. Понимаешь? Подло выгнали, даже не пригласив на заседание. Это что? Я теперь не коммунист? Дудки! Х…й им! Всегда был и останусь коммунистом.

Тут ему и пришла идея взять псевдоним «коммунист». В отместку тем, кто его подло выгнал. Пусть знают.

Потратив пару минут на размышления о том, что предпринять, он позвонил Юрию Ивановичу. Сказал, что у него большие неприятности, надо срочно увидеться. Согласие было получено.

Сначала он собирался идти пешком. Но тут вспомнил – машина! Зачем она, в конце концов? Пусть везет.

Впервые он сел в машину как начальник, не попросив, а приказав отправляться в путь. Откинулся на заднее сиденье и с любопытством смотрел на мир через окна «Жигулей». То, что стекла были грязными, не мешало ему. Улицы стали другими. Из машины мир выглядел иначе – доброжелательнее, лучше. Анатолий Николаевич даже забыл о своем исключении из партии. Но вскоре пришлось об этом вспомнить.

– Что стряслось? – наткнулся Анатолий Николаевич на вопрос подле «Макдональдса».

Взвинченным голосом он поведал Юрию Ивановичу о происшедшем. В ответ бойко прозвучало:

– Прекрасно.

– Что прекрасно? – Анатолий Николаевич глянул на собеседника сумасшедшими глазами.

– То, что вас выгнали. Это подарок судьбы. Отличный информационный повод. Будем его использовать. Попробую пригнать камеру. В штаб. Ждите. И готовьте слова. Чтобы не мекать потом перед камерой.

Это всё? Приедет камера, снимет. И все? А что он ждал?.. Анатолий Николаевич колебался, но решил сказать:

– Еще вот что. По закону можно брать псевдоним. Я хочу взять псевдоним «коммунист».

Григорий обмозговал предложение.

– А что? Хорошая идея. Вы не прогадаете в любом случае. Разрешат взять псевдоним, прекрасно. В бюллетене там, где фамилии, будет стоять: «коммунист». В одной строчке: «Квасов». А в другой: «коммунист». Можно только мечтать о таком варианте. Не разрешат, будет повод поднять шум, поскандалить, привлечь внимание прессы… Хорошая идея. Сами придумали?

– Сам.

– Молодец. Ждите камеру. Всё.

Телекамера не приехала, зато появилась корреспондентка местной газеты, бойкая, молоденькая, с маленьким носом и цепкими глазами. Некрасивая, но симпатичная. Анатолий Николаевич принялся рассказывать ей о своих несчастьях:

– Городская организация КПРФ исключила меня из партии. За то, что я пошел на выборы. Исключили, даже не пригласив на заседание бюро. Это нарушение ленинских принципов.

– А почему вы решили, что причина исключения в этом?

– Панина сказала. Сама позвонила мне и сказала: мы исключили вас за то, что вы пошли на выборы. – Анатолий Николаевич вновь разволновался. – В субботу собрали бюро и исключили. А мне только сегодня Панина позвонила. Это нарушение ленинских принципов. Исключить, не пригласив…

– А почему, по их мнению, ваше участие в выборах недопустимо? – спокойно, въедливо допрашивала его корреспондентка.

– Они решили поддерживать Квасова. И значит, ни один член партии не имеет права на другое мнение. А я считаю, что Квасов недостоин представлять интересы трудящихся. Он – ненастоящий коммунист.

– Голосование по вашему вопросу было единогласным?

– Не знаю. Меня там не было. Панина сказала только, что исключили.

– Что вы намерены делать?

– Победить на выборах, – выпалил Анатолий Николаевич.

Вскоре корреспондентка покинула штаб, оставив Анатолия Николаевича с его сотоварищами и его проблемами.

– Да-а, крепко всё закрутилось, – глубокомысленно подытожил Сергей.

– Как я выступал?

– Хорошо выступал. Это я тебе говорю. Хорошо. Но… – Он с сомнением качнул головой. – Крепко всё закрутилось.

Анатолий Николаевич задумчиво промолчал, шагнул к окну, за которым разлеглась холодная погода. Зима подступала. Но было еще далеко до первого снега, который все менял, устраняя промозглость. Мерзкая погода. Анатолий Николаевич не любил ее.

17

«Мерзкая погода, – размышлял Григорий, глядя в окно машины. – Гадкая». Вместе с главным своим подопечным он ехал на ответственную встречу.

– Что там нашим проектом? – лениво прозвучал рядом важный голос. – Как его там, ПОК, МОК.

Усмехнувшись, Григорий поправил:

– КОК. Красный ответ Квасову… Нормально. Проект развивается.

– Что-то я не слышу никаких откликов. Тишина.

– Не все сразу. Надо набрать обороты. Сейчас раскручиваем тему исключения Кузьмина из КПРФ.

Последовало вялое удивление:

– Исключили?

– Да. Идиоты. Сами себе проблему создали. Очередной гонимый. Пошумим на этот счет. Наберем очки. Есть перспективная идея – взять Кузьмину псевдоним «коммунист». Представляете, в бюллетене – Квасов. А в другой строчке – коммунист. И выйдет, что Квасов не коммунист.

«А ведь молодец, – подумал Григорий. – Я даже не предполагал, что этому недотепе могут приходить толковые мысли. Псевдоним “коммунист” – хороший ход».

Местная торгово-промышленная палата располагалась в добротном, отремонтированном здании – таких в городе было немного. Уютный зал заполнили директора крупных предприятий, местные предприниматели, воротилы здешнего бизнеса. Важные, как Ротшильды и Рокфеллеры. Будто дела у них шли так же хорошо. Ничего не поделаешь, следовало заручиться их поддержкой.

Председатель палаты занял свое председательское место. Ехидный старикашка победно посмотрел на присутствующих и открыл заседание.

– Надеюсь, вы знаете, что нам предстоят выборы. Надо определяться, кого будем поддерживать. Дело серьезное. Давайте выслушаем одного из кандидатов, хорошо известного в масштабах области предпринимателя Андрея Петровича Мельниченко, весьма авторитетного человека.

Он сделал особое ударение на слове «авторитетного». Похоже, намекал. «Засранец», – решил Григорий. Подопечный, за которым он наблюдал, бровью не повел.

– Вам слово, Андрей Петрович.

Мельниченко выступал экспансивно, с азартом.

Обещал всяческую помощь, ругал федеральное правительство, которое не защищает отечественного производителя. Фейерверк слов, чересчур знакомых Григорию – подопечный неплохо изучил подготовленные им речёвки. Печалило только невероятное косноязычие подопечного. Особенно слово «это», которое нагло выскакивало каждые несколько секунд: «…Β случает моего избрания, это… буду добиваться снижения объема социальных выплат. Еще необходимо, это… снизить административное давление на бизнес. Прежде всего, это… ограничить число проверок. В разы ограничить…» Григория коробило такое произнесение речей, но что он мог поделать?

Едва фейерверк слов прекратился, открыл рот директор крупного предприятия:

– Насколько мы знаем, Квасов опережает вас.

Тут настало время Григория.

– Позвольте, я отвечу. Я отвечаю за предвыборную кампанию Андрея Петровича. Да, пока что Квасов опережает. Но разрыв сокращается. Социологические замеры показывают.

Директор состроил нечто пренебрежительное на лице.

– Это ненадолго. Квасова поддерживает губернатор. Административный ресурс подключат, не угонитесь за ним.

– Его поддерживает губернатор, нас – Кремль, «Единая Россия». – Голос Григория звучал жестко.

– Административный ресурс посильнее будет.

Григорий пустил в ход главный аргумент:

– У Кремля он еще сильнее. Придавить губернатора несложно. И не только губернатора. Компромат на всех заготовлен. На всех, – с некоторой небрежностью подчеркнул он.

Неловкая пауза повисла в помещении. Григорий добился нужного эффекта. Вязкую тишину потревожил председатель палаты.

– Хорошо, поговорим о деле. – Тон у него был примирительный. Он глянул на Мельниченко. – Как вы думаете защищать интересы местных производителей?

– Добиваться госзаказа, это… целевого финансирования…

Григорий с интересом наблюдал за подопечным. Промежуточный результат собственной работы нравился ему. Этот человек выглядел солидно, убедительно. Не какой-нибудь пахан – успешный предприниматель, радеющий за общее благо.

– Всё нормально, – говорил он подопечному, когда они возвращались. – Выступали вы хорошо. Им надо было покочевряжиться. Вые… нуться. Мол, мы тоже чего-то стоим. По-моему, додавить их реально.

– А может, послать на х… й?

– Я бы не советовал. Пусть поддержат. И публично заявят о своей позиции. Нужно их додавить.

Помолчали.

– Тебе куда? – спросил важный голос.

– В штаб. Надо еще поработать.

– Это хорошо, – прозвучало радостно. – При тех деньгах, которые я тебе плачу, нельзя рано уходить с работы.

Григорию шутка не понравилась.

– При тех деньгах, которые я получаю, нельзя работать плохо, – не без назидательности произнес он.

18

Утро заставило Анатолия Николаевича покинуть постель, заняться обычными утренними делами. Завтракая, он посматривал на часы. Впервые за ним должна была приехать машина. Петр получил задание каждое утро забирать его из дома.

Разбудив Николашу, Анатолий Николаевич переместился в пасмурность, в промозглость. Хорошо, что «Жигули» стояли около тротуара.

– В штаб? – уныло спросил Петр. Он всё делал как-то скучно, в миноре.

– Да.

– Сегодня много поездок будет?

– Много.

– А завтра?

– Пока не знаю. А что?

– Надо съездить масло поменять. Пора уже.

– Решим.

Анатолий Николаевич смотрел вперед. Улицы пропускали машину, позволяя ей перемещаться. Дома вежливо стояли по сторонам. «Мир в самом деле выглядит иначе из машины, – довольно размышлял он. – Более… доброжелательно. Машина – это хорошо. Она должна быть доступна простым людям. Трудящийся человек должен иметь возможность купить машину».

Штаб привычно принял его, усадил за стол, подсунул работу. Вторым пришел Сергей. Расположился напротив, уставился на Анатолия Николаевича задумчивыми глазами, вызвал своим поведением вопрос:

– Ты чего?

– Бог есть?

Реакция Анатолия Николаевича была соответствующей: весь его вид источал укоризну. Друг не успокоился:

– Толян, ты зря. Пойми, не все так просто. Бог для коммунистической идеи не помеха… – Сергей помрачнел и выглядел виноватым. – Понимаешь, какое дело… Видение мне было. Понимаешь, два раза такое уже случилось. Снится бабушка-покойница. Говорит, мол, пришла проведать. Сидим, говорим, что и как, тут она просит: дедушку позови. Скажу ему, что пора. Я позвал. То, что она умерла, как-то не подумал. Потом, когда проснулся, конечно же мысль: она умерла! А когда говорил с ней, тогда не подумал. Ну вот, проходит месяца три, дедушка умирает. Сердце у него сдало. Два года спустя опять она является. И все то же самое. Просит соседа позвать. Сосед Виктор Семенович, хороший мужик был, душевный. Что попросишь, никогда не откажет. Правда, пил. Но драк не устраивал. Все культурненько. В общем, просит позвать его. Я зову. А где-то через три месяца… сосед умирает. Рак печени. Как его… цирроз. Ну вот…

Сергей смущенно замолчал.

– При чем тут Бог? – мрачно поинтересовался Анатолий Николаевич.

Сергей вздохнул, протяжно, устало.

– Ну… может это сигнал… из загробного мира. Как его… астрального. Он может существовать. Это никак не мешает требованию построения коммунистического общества. Между прочим, в КПРФ к религии сейчас тоже относятся нормально. Зюганов про это говорил. Мол, уважать надо.

– Зачем ты сейчас об этом вспомнил?! – Кузьмин уже терял терпение.

Сергей отвел глаза.

– Бабушка опять приснилась…

– И что?

– Тебя просила позвать.

Анатолию Николаевичу эти слова не понравились. Нехорошие были слова. Но он посмотрел на друга снисходительно. Во-первых, ни к чему реагировать на явную глупость. А во-вторых, ему захотелось развеять антинаучные взгляды Сергея.

– Ты уверен, что беседы с бабушкой приснились тебе до, а не после того… как это произошло? Ну, раньше, в тех двух случаях. Ты уверен?

Сергей окончательно смутился.

– В общем-то… могло быть и так… как ты говоришь… А могло быть совпадение… Могло…

– Могло, – уверенно подвел итог Анатолий Николаевич и завершил дискуссию словами. – Давай работать.

Едва Кузьмин разложил на столе нужные бумаги, в помещение влетела с радостным видом Валентина. Ее глаза отыскали Анатолия Николаевича.

– Про тебя напечатали. – Она махала газетой. – Вот, смотри. – Газета легла на стол, раскрыла страницы. – Здесь. «Отлучение от КПРФ».

Глаза побежали по строчкам. «Кузьмин… исключили… позиция партии… КПРФ чистит свои ряды накануне выборов».

– А где про то, что не пригласили на заседание? – возмутился Анатолий Николаевич. – Где?! Я же ей говорил! Я говорил.

– Не расстраивайся, – с детской непосредственностью попросила Валентина. – Главное, напечатали.

– Ты как этот… – Он запнулся. – Как один мой знакомый. Он тоже утверждает: главное, чтобы напечатали, а что – неважно. По-моему, как раз важно. Человека исключили в нарушение демократии. Разве это неважно?

– Главное, напечатали про то, что исключили.

Анатолий Николаевич промолчал с хмурым видом. Публикация расстроила его.

В полдень он сел в машину. Сначала произошло перемещение к зданию администрации. Следовало подать заявление по поводу псевдонима. Стоящий за дверью милиционер смотрел с обычной подозрительностью, но уже ничего не дрогнуло внутри Анатолия Николаевича. Ровным шагом он пересек вестибюль, придавил подошвами ступени лестницы. На нужном этаже за нужной дверью он вручил сушеной женщине листок, зафиксировавший нужные слова. Теперь можно было ехать в типографию.

Глядя вперед сквозь грязное стекло, он вспомнил о том, что сказал ему Сергей. Что, если все правда? Есть Бог и есть загробный астральный мир. Хорошо, пусть все это есть. Но зачем такие сны? Зачем бабка, которая просит позвать… Он, Анатолий Николаевич Кузьмин, плохого никому не делает. Не крадет, не убивает. Наоборот, хочет, чтобы всем жилось хорошо. Чтобы наступила эра всеобщего равенства, справедливости. Разве это грех? И тут он подумал: «А если не совпадение? Если на самом деле предсказание? Три месяца?.. Да ну, к черту. Верить в такое. Полная глупость».

– Почему стекло грязное? – сухо спросил он.

– Вода кончилась в омывателе, – беззаботно прозвучало в ответ.

– Залить сложно?

– Забыл. Вы не беспокойтесь, мне все видно.

«А я хочу смотреть в чистое стекло», – недовольно подумал Анатолий Николаевич, но вслух не сказал.

Пачки с листовками не влезли в машину. Пришлось возвращаться, повторять ездку. В темном углу штаба выросла гора.

– Звонили, – с гордостью сообщила Валентина. – Спрашивали, чем помочь. Я записала телефон.

– Молодец, – дежурно похвалил Анатолий Николаевич. Ему хотелось чего-то иного, яркого. Он почувствовал, что ему надоели предвыборные дела. – Что, если нам выпить?

Мысль нашла отклик. Получив некоторую сумму, Сергей и Валентина отправились в магазин. Закупки были произведены. Стол, очищенный от бумаг, принял бутылки, закуску.

Команда заняла места. Отсутствовал только Николаша. И слава Богу. Нечего ему приобщаться к таким мероприятиям. Пластмассовые стаканы глотнули прозрачной жидкости. Все смотрели на Анатолия Николаевича. Следовало что-то сказать. Он поднялся.

– За победу. – Вспомнив известный фильм про советского разведчика, он сделал уточнение. – За нашу победу.

Пластиковые стаканы сошлись без всякого звука и тотчас отдали содержимое глоткам державших их людей. Физиономии подтвердили наличие спирта в употребленной жидкости. Настало время закуски.

Пили за всякое: за процветание России, за светлое будущее, за прекрасных дам и конкретно за Валентину как лучшую их представительницу, за удачу, здоровье, хорошую зарплату, любовь, дружбу и многое другое. Тостов оказалось больше, чем жидкости, необходимой для их произнесения. Пришлось Егору еще раз посетить магазин…