Текст книги "Проклятая деревня"

Глава 7. Бой со смертью.

19 августа 2007 года. 00 часов 13 минут. Санкт-Петербург. Набережная реки Монастырки 1 (Александро-Невская лавра).

После того, как отец Матвей поспешно выбежал из бокса, Олег присел на стул возле кровати Романа и незаметно для себя прикорнул. Ему приснился кошмар, где он, жадно хватая ртом тягучий, насквозь пропитанный испарениями гниющих листьев, воздух, заполошно метался по мрачному лесу, пытаясь найти выход к прятавшейся за деревьями рубленой церквушке. Но каждый раз, когда ему, казалось, вот-вот удастся выскочить на опушку, стволы смыкались непроходимой стеной, и все начиналось заново.

В начале двенадцатого монаха разбудил мягкий толчок в голову, вслед за которым сердце проткнула раскаленная игла. Плохо соображая спросонок, он заполошно вскочил, тут же складываясь пополам от полыхнувшей за грудиной невыносимой боли. А на кровати, вцепившись в одеяло, хрипя и булькая, бился Роман.

Олег запредельным усилием воли сумел совладать с собой, и всем телом навалился на извивающегося в конвульсиях парня, не давая ему свалиться на пол. Он попытался купировать эпилептический припадок, подпитывая Романа собственной энергией и тут же поплатился за это сердечным приступом.

Облившись холодным потом, монах осел на пол и привалившись к тумбочке, ухнул в непроглядный омут забытья. Вернувшийся отец Матвей без лишнего пиетета отхлестал его по щекам, приводя в себя, а затем насильно влил в рот одно из своих магических снадобий.

Олег, ощущая, как постепенно проясняется сознание и помаленьку отпускает боль, потряс головой, выгоняя остатки одури. Потом ошеломленно спросил:

– Что это было?

– Что было, что было? – Как обычно заворчал священник. – Кто-то инициировал мгновенное обращение – вот что это было.

– Какое обращение? – Все еще сидя на полу, удивленно захлопал глазами монах.

Вместо ответа его собеседник сам задал вопрос:

– Ты, когда по темной территории болтался, часом не видал, как твари одновременно большое количество народу порешили?

Олег на минуту задумался, прикрыв глаза, а когда вспомнил, то непроизвольно вздрогнул:

– Там же, – он машинально бросил взгляд на наручные часы, отмечая начало новых суток, – вчера днем целая рота ОМОНа попала в засаду. Кровососы всем до одного глотки порвали и куда-то на их же машинах увезли.

– Вот тебе и ответ, – глядя в сторону, озабочено теребил бороду старик. – Ему зачем-то срочно нужна серьезная ударная сила. Впрочем, кажется, я знаю – зачем… А мальчик-то, как ты наверное заметил, очень, точнее сказать, даже слишком тесно с ними связан. И это, как ни странно, дает нам реальный шанс…

Оборвав на полуслове малопонятный для Олега монолог, он склонился над переставшим корчиться, но все еще тяжело и часто дышащим, до синевы бледным Романом. Пощупал пульс, оттянул веки и выдохнул:

– Да, все верно, его нужно как можно скорее возвращать… Пока не стало поздно… Помоги-ка мне доставить хлопца в Благовещенскую церковь.

– Там же реставрация, – не удержался взбодрившийся в результате действия эликсира монах. – Может, лучше в собор Троицкий?

– Я у тебя, раб божий, совета спрашивал? – Недовольно насупился старик.

Виновато потупившись, Олег подхватил Романа на руки и вынес в холл, где уже дожидалась предусмотрительно подготовленная отцом Матвеем каталка на мягком резиновом ходу.

В перегороженном строительными лесами, на две трети скрытом под защитной пленкой храме оставалось совсем немного свободного места перед самым амвоном. Туда они кое-как втиснули каталку. После чего начали твориться и вовсе непостижимые для Олега вещи. Священник приказал совершить форменное святотатство – занести в алтарь непосвященного. А в ответ на удивленно-непонимающий взгляд, ничего не объясняя, угрюмо буркнул: «Так надо».

Смирившись с нарушением всех мыслимых и немыслимых канонов, монах, беспрекословно следуя указаниям, опустил Романа на возвышение горнего места, между семисвечником и большим запрестольным крестом.

Слегка запыхавшийся отец Матвей поднял на него глаза и вполголоса спросил:

– Теперь понял, почему нельзя было в собор?

Тяжело вздохнув, Олег кивнул головой, прекрасно понимая, что в действующем храме, никто бы не позволил сотворить подобное, пусть даже и даже глубокой ночью.

Больше ничего не говоря, старик опустился на колени перед крестом, трижды осенил себя крестным знамением, глубоко, до самого пола поклонился и беззвучно зашевелил губами, читая молитву.

Олег, ощутил как в настоянной на запахе сырой штукатурке прохладе от него, одна за другой покатились теплые, переливающиеся золотистым свечением волны. Не долго думая, монах пристроился рядом и попытался подключиться к ментальной сфере наставника.

Тот, видимо, ожидая поддержки от ученика, беспрепятственно впустил его, и Олег, совершенно неожиданно для себя вновь оказался в уже знакомом мрачном лесу. Только на этот раз в толстом слое скользящей под ногами прелой листвы появился намек на еле заметную тропинку. Будто кто-то совсем недавно прошел здесь, оставив в мягкой гнили не успевшие затянуться углубления следов.

Монах перекрестился, не без удивления обратив внимание на плывущий за рукой искристый след. Не отказав себе в удовольствии полюбоваться причудливым эффектом, он некоторое время шевелил пальцами, наблюдая, как с них стекают и медленно уплывают вдаль, постепенно угасая, сверкающие капли.

В глубине душе жалея о невозможности задержаться и продолжить изучение удивительных явлений, Олег вздохнул и начал протискиваться между плотно стоящими стволами, с хрустом проламываясь через густое переплетение ветвей.

Настроившийся на долгий, утомительный путь, монах неожиданно быстро вырвался на неровную поляну, огороженную от леса трухлявым, развалившимся по разным сторонам, частоколом. Поначалу он принял ее за заброшенное пастбище, и только запнувшись о проросший травой поваленный крест, сообразил, что поляна, никакое не пастбище, а забытый погост.

Тут, словно по команде невидимого режиссера поднялся занавес, и на дальнем краю кладбища возникла маленькая, сложенная из растрескавшихся, потемневших от времени бревен, церквушка. К ней, согнувшись в три погибели под тяжестью тела Романа на плечах, покачиваясь и спотыкаясь, брел отец Матвей. А его не пускала, раз за разом с яростным писком бросаясь в атаку гигантская, размером с крупную ворону, летучая мышь, так и норовя выцарапать глаза венчающими перепонки крыльев мелкими, но чрезвычайно острыми когтями.

Олег с первого взгляда понял, что силы старика на исходе, тварь вот-вот доконает его, и тогда уже никто и никогда не сможет вызволить парня из черной трясины. Время привычно замедлилось, когда он рванулся на помощь. Резиново тянулись секунды, пока воин, с треском сухожилий отталкивая от себя землю, продавливал грудью загустевший, как патока, воздух.

Подхватив левой рукой уже готового сдаться священника, правым кулаком монах встретил налетевшую мышь и попал прямо в оскаленную пасть. Зверюга, разочарованно заверещав, кувырнулась назад и, ломая крылья, обрушилась в высокий бурьян. Не мешкая, Олег взвалил на себя отца Матвея вместе с Романом и втащил их в церковь. Но, стоило захлопнувшейся за спиной двери отрезать тревожный свет серого дня, как он тут же выпал из транса...

Первое, что Олег почувствовал, вернувшись в реальность, была саднящая боль в разодранных костяшках пальцев правой руки. Пока монах, поднеся кисть к глазам, разглядывал сочащиеся сукровицей треугольные раны, сзади к нему неслышно подошел священник и, как обычно, ворчливо, поинтересовался:

– Где это ты так неаккуратно?

Олег с изумлением уставился на него:

– Так мы же… это… вместе…

Старик, привычно оглаживая бороду, лукаво усмехнулся:

– Так ты считаешь, что в твоих грезах мы были реально вместе?.. Кстати, с кем сцепился-то? – Кивнул он на его окровавленные пальцы.

Озадаченный монах, кривясь от боли, промокнул несвежим, серым на сгибах носовым платком тыльную сторону ладони и буркнул:

– С летучей мышью, – затем хмыкнул и покачал головой. – Здоровенная такая зараза, и зубастая, прям птеродактиль какой-то доисторический.

– Ага, – задумчиво почесал макушку отец Матвей, – вот, значит, на ком упырь наш споткнулся. А я-то гадаю, куда запропастился, почему не вмешался?.. Что ж, – он с уважением взглянул на ученика, – молодец. Здорово мне помог.

– Так что же это получается? – Олегу было все никак не успокоиться. – Если мне все привиделось, как тогда это объяснить? – Монах протянул наставнику изрезанную руку. – Это, между прочим, отметины от зубов той самой летучей твари. Самые, что ни на есть материальные. Или хотите сказать, они каким-либо боком на стигматы похожи?

– Неугомонный какой. Все ему выложь, да положь, – не то с осуждением, не то со скрытым одобрением отозвался старик. – Правильно понимаешь, к стигматам твои раны отношения никакого не имеют. И не летучая мышь это была вовсе, а вампир проснувшийся, как раз тот самый, за которым мы охотимся. Ты с ним, считай, в его владениях встретился, и отбиться сумел. Что уже само по себе странно. Не обессудь, но нет пока в тебе еще силы, на равных с подобной тварью тягаться. Да и парень, укушенный, давным-давно уже темным должен был стать, а он, знай себе, барахтается. Непонятно это все, неправильно.

– И где ж теперь истину-то искать? – Тяжело вздохнул присмиревший Олег.

– Ты кроме мыши летучей из своего видения запомнил еще что-нибудь? – В свойственной ему манере ответил отец Матвей вопросом на вопрос.

Монах, наконец, поднялся с колен и, пожав плечами, не очень уверенно заговорил:

– Вас с Романом запомнил, кладбище старое, совсем заброшенной, и церковь маленькую… Вроде все…

– Вот, – назидательно поднял палец священник, – там-то мы истину и найдем.

– Да как же мы узнаем, где это? И существует ли эта местность на самом деле? – Неподдельно изумился Олег.

– Еще как существует, – неожиданно весело подмигнул ему наставник. – Более того, я знаю, кто нам туда дорогу покажет… А пока, давай-ка вернем хлопца на место. Я ему успокоительное дал, пусть до утра поспит. Нам тоже подремать не мешает, сил поднабраться. Они еще ох, как понадобятся…

* * *

19 августа 2007 года. 02 часа 07 минут. Колпинский район Санкт-Петербурга. Улица Урицкого, дом 1.

Часто сплевывая на пол в безуспешной попытке избавиться от горьковатого привкуса анаболиков, составлявших добрую половину крови специально выловленного в круглосуточном спортивном зале на улице Танкистов культуриста, Сергей рассеяно наблюдал в окно, как из двух «Уралов» выгружается прибывшая с первого задания ударная группа.

Руководивший высадкой майор, ощутив давление темного взгляда, повернулся к фасаду и подчеркнуто вытянувшись по стойке «смирно», четко, по-армейски кинул ладонь к виску, отдавая честь. Затем, бравируя особыми отношениями с хозяином, развязано усмехнулся и, вытянув вперед правую руку с оттопыренным большим пальцем, подхлестнул сонных вампиров визгливым воплем: «Шевелись, желудки! Бегом, бегом!»

Через четверть часа, когда подчиненное ему воинство вернулось в подвал на дневку, милиционер, решительно цокая подковами покрытых запекшейся багровой коркой ботинок, не обращая внимания на охранников, по-свойски, без стука ввалился в облюбованный Сергеем кабинет главы администрации.

Развалившийся в кресле вампир, задумчиво ковыряясь в зубах, холодно прищурился на дерзкого клеврета. А тот, поначалу нахально уставившись ему прямо в глаза, вдруг стушевался и, покорно склонив голову, замер, не в силах побороть предательски расслабляющую колени дрожь.

Сергей же, с наслаждением втягивая ноздрями исходящий от майора страх, выдержав многозначительную паузу, довольно пророкотал:

– Ты удивил меня, смертный. Пожалуй, с тобой действительно можно иметь дело.

Человек с облегчением выдохнул и набрался смелости переступить с ноги на ногу, а упырь, между тем, продолжал:

– Следующей ночью мне нужно будет ненадолго отлучиться, и я решил на это время поручить тебе охрану моего народа, – он оскалился в подобии иронической улыбки. – Надеюсь, ты не против?

Вдохновленный неожиданной хозяйской благосклонностью майор расправил плечи и поднял глаза на Сергея:

– Я готов, господин. Только… – Милиционер замялся, а вампир благодушно шевельнул пальцем, требуя продолжения, – надо бы прибавить… Ну… к той сумме, что уже уплачена… Работа-то непростая… Очень ответственная, нужно сказать, работа.

Не ожидавший подобного поворота Сергей, раскатисто расхохотался, а, отсмеявшись, удивленно покачал головой:

– Нет, смертный, ты меня положительно умиляешь. Твоя безмерная алчность, и такая же беспредельная наглость рассеяли остатки сомнений в правильности моего выбора, – он вытер коготь об остатки изумрудной обивки столешницы. – Не переживай, будут тебе деньги. Сколько ты хочешь?

Майор прикусил губу в муках – как бы не прогадать. А, решившись – выпалил: «Тридцать миллионов рублей!»

Вампир саркастически приподнял бровь: «Всего-то?.. Мелковато, однако, плаваешь… Но, хозяин-барин, тебя за язык никто не тянул, – тридцать, так тридцать». Сергей, не смог отказать себе в удовольствии поиздеваться над моментально взмокшим, побагровевшим слугой, в затравленно мечущемся взгляде которого читалось отчаянное: «Продешевил!»

Он обеими ладонями оттолкнулся от стола и не успел майор моргнуть глазом, как оказался рядом с ним. Твердым, как гвоздь, пальцем уперся милиционеру в грудь и смрадно выдохнул в лицо:

– Смертный, неужели ты до сих пор так и не понял, кому служишь? Какие тридцать миллионов?.. Не смеши меня. Научись, в конце концов, соображать… Тебе представилась возможность получить такую власть, о которой не могут даже мечтать все президенты, короли и диктаторы вместе взятые. Но, для начала, справься с элементарной задачей – защити созданное мною… Последний раз спрашиваю, – стальные клещи до боли стиснули плечо, – справишься?

Захлебнувшийся от открывшихся перспектив майор присел на ослабевших ногах, с собачьей преданностью таращась в гипнотически клубящиеся тьмой глаза вампира и, с трудом сглатывая ком в горле, хрипло выдавил: «Не сомневайтесь, хозяин… Костьми лягу… В лепешку расшибусь… Но все… Все сделаю в лучшем виде».

* * *

19 августа 2007 года. 08 часов 07 минут. Санкт-Петербург. Набережная реки Монастырки 1 (Александро-Невская лавра).

В конец измочаленный, накануне потерявший слишком много сил, Олег никак не мог проснуться. Но, настырный служка в потертой, с чужого плеча рясе, не отставая, теребил его за плечо, лишая последней возможности вновь соскользнуть в вожделенное забытье.

– Ну, все, все, хватит уже, – он раздраженно отмахнулся от паренька. – Что за пожар? Я же просил до обеда не беспокоить.

– Вас там, у входа в собор дожидаются. По срочному делу, – бодро протараторил юный послушник и, считая поручение выполненным, направился к выходу.

– Э, э, погоди! – Вслед ему крикнул потихоньку начинающий соображать Олег. – Так, кому я понадобился-то?!

– А я почем знаю? – Уже из-за двери отозвался парнишка. – Мне велели, я передал.

Вопрос: «Кто велел?» – повис без ответа.

Мучаясь от тошнотворной головной боли, монах немного посидел, свесив ноги с кровати, потом тяжело встал и побрел, шлепая босыми ступнями по прохладному полу в крошечный санузел, где подставил голову под струю ледяной воды.

Через четверть часа он уже шагал по еще свободному от туристов монастырскому комплексу. На свежем воздухе, а утро выдалось серым и прохладным, ему неожиданно полегчало, и даже понемногу стал успокаиваться раскалывающийся с самого пробуждения затылок.

Кого Олег меньше всего ожидал увидеть, так это сидевшую на ступеньках и демонстративно дымившую тонкой дамской сигаретой Вику. На территории Лавры официально курить не запрещалось, но и не приветствовалось, о чем посетителей предупреждали информационные щиты на входе.

После того, как монах сумел побороть пристрастие к табаку, курящие люди постепенно стали вызывать у него непроизвольную брезгливость, и особенно это относилось к женщинам. Когда же до него дотянулась синеватая, отчетливо отдающая ментолом струйка, Олег вновь ощутил болезненный укол внутри головы. Кисло кривясь, он забурчал вместо приветствия:

– И чего тебе дома не сидится? Все не успокоишься никак? Так на приключения и тянет, да? Ни себе ведь, ни людям покоя не даешь.

Обернувшаяся с приветливой улыбкой на звук его шагов девушка, задохнулась от возмущения. Выронив сигарету и, выкатив блеснувшие злыми слезами глаза, раскрыла, было, рот, чтобы разразиться гневной тирадой в ответ. Но обстановку успел разрядить очень вовремя появившийся из-за дверей храма пожилой священник. Покачав головой, он мягко упрекнул монаха:

– Негоже тебе, отец Олег, напраслину на барышню возводить. Не по своей воле она здесь, а по моей нижайшей просьбе.

И Олег, уже в душе досадуя о своей несдержанности, неловко ежась под укоризненным взглядом старика, спрятал глаза и глухо попросил у Вики прощения. Она, в свою очередь, неожиданно покраснев, по-детски шмыгнула носом и, отвернувшись в сторону, коротко бросила: «Проехали».

Ну, вот и ладно, – успокаивающе потрепал девушку по плечу спустившийся по ступенькам отец Матвей. – Нам, ребятушки, нынче не до распрей. Так уж сталось, что работать нам одной командой. А самое сложное испытание как раз впереди предстоит… Ты как, матушка, – девчонка, не ожидавшая такого к себе обращения, невольно прыснула, а священник, как ни в чем не бывало, продолжил, – сумела сделать то, о чем договаривались?

Посерьезневшая Вика утвердительно кивнула:

– Поначалу, правда, отец шумел сильно. Но, после вашего звонка, сломался. Все, о чем попросила, дал.

– Славно, славно, – старик ненадолго ушел в себя, привычно оглаживая бороду. Затем встрепенулся, молодо сверкнув глазами. – Что ж, тогда не будем терять времени. С Богом.

* * *

19 августа 2007 года. 10 часов 33 минуты. Ленинградская область. Мурманское шоссе.

Блестящий отполированным лаком черный как смоль, новехонький двухсотый «Ленд-Круизер», с красно-синими рогами проблесковых маяков на крыше и режущей глаз особой буквенно-цифровой комбинацией на номерных знаках сломя голову летел по шоссе, время от времени оглашая окрестности оглушительным воем сирены. Вцепившийся в роскошный, отделанный деревом и кожей руль, Олег виртуозно лавировал в потоке транспорта, при первой же возможности кидая мощный внедорожник на обгон бесконечных караванов фур и лесовозов.

Инспектора дорожной милиции откровенно игнорировали бесцеремонно нарушающий правила дорожного движения представительский автомобиль, мудро предпочитая не искать лишних приключений, на что, собственно, и рассчитывал пожилой священник, обратившийся за помощью к вице-губернатору, отцу Виктории. Как он сумел уговорить разгневанного чиновника, намеренного минимум до первого сентября посадить дочь под домашний арест, не только отпустить ее вместе со стихийно сложившейся командой, но и в придачу отдать им персональный джип, осталось для девушки загадкой.

В шикарном салоне, напичканном всеми мыслимыми и немыслимыми опциями, включая видеоэкраны в подголовниках и вибромассажеры в подушках кожаных сидений, расположились шестеро. Хуже всего приходилось Алексею, вынужденному ютиться на откидушке в багажном отсеке. На переднем пассажирском сиденье с комфортом раскинулся отец Матвей. Ольга с Викой уже привычно опекали Романа, лежавшего на импровизированной кушетке, получившейся из откинутой средней части спинки заднего дивана. Выведенный из комы парень крепко спал, одурманенный снадобьями старика.

…За скромным завтраком, куда специально пригласили Вику, священник объяснил, что для спасения Романа, им всем, побывавшим в темной зоне, придется отправиться на поиски древнего артефакта – в народе получившего название гроб вампира.

– Как вы, наверное, уже поняли, – размеренно вещал отец Матвей, прихлебывая слабенький, почти прозрачный чай, – вопреки распространенным легендам, новообращенные твари не нуждаются ни в каких специальных местах для дневки. Да и сон для них вещь условная. Но, тем не менее, так называемые древние, истинные вампиры, всегда имеют специальные саркофаги, в которых могут веками пребывать в состоянии, схожем с анабиозом. Судя по анализу дошедшей до меня информации, я пришел к выводу, что наш упырь неправильный и у него почему-то нет такого вот «гробика». И в этом его, пожалуй, единственная ахиллесова пята. Каким-то, непостижимым для меня образом, он получил темную силу при пробуждении истинного в восемьдесят девятом. Откровенно говоря, до недавнего времени я не очень верил в эту историю. Однако, – он поставил опустевшую чашку на стол и бросил быстрый взгляд на Ольгу, – в свете вновь открывшихся фактов вынужден был кардинально изменить прежнее мнение. Более того, убежден, что нужный нам артефакт до сих пор там, и его требуется обнаружить как можно скорее, пока до него не добрался либо сам владелец, либо его наследник…

Олег, не обращая внимания на ухабы в разбитом дорожном полотне, впрочем, почти без последствий для пассажиров легко сглатываемых подвеской, выжимал из мощного дизеля все соки. Стрелка спидометра редко опускалась за отметку в сто десять километров в час, большую честь времени вообще заваливая за сто пятьдесят. Наставник поставил перед ним задачу засветло добраться до места – затерявшейся в Тихвинских лесах деревеньки Грызлово, расстояние до которой по самым скромным прикидкам было не менее трехсот километров.

Сделав за все время беспрерывной гонки всего одну остановку для заправки, монах, по просьбе Ольги, сбросил скорость, когда до границы Бокситогорского района уже оставалось подать рукой. Женщина прилипла к тонированному стеклу, мучительно пытаясь вспомнить нужный поворот.

– Тормози! – Внезапно воскликнула она. – Сразу вон за той горкой, направо… Правда, теперь уж и не знаю, проедем ли на этой чудо-машине, или нет. Без малого два десятка лет прошло. Есть ли там сейчас вообще дорога?..

Вопреки опасениям, грунтовка сохранилась, а перед перекрестком внушал оптимизм свежеокрашенный предупреждающий знак. Вальяжно переваливаясь с боку на бок, внедорожник сполз с асфальта, расплескивая широкими покрышками стоящую в глубоких колеях мутную воду. Натужно ревя двигателем, на пониженной передаче потянул вглубь леса.

Но, пассажиры в машине рано обрадовались. С каждым пройденным километром дорога становилась все хуже и хуже. Всякий раз, когда «Тойота» шаркала по песку порогами или днищем, Олег сквозь зубы шипел что-то неразборчивое, а автомобиль обиженно пищал, отчаянно моргая красными лампочками на приборной панели. Примерно через час, когда им с грехом пополам удалось продвинуться почти на двадцать километров, путь преградило поваленное дерево.

Резко утопив педаль тормоза, монах откровенно чертыхнулся, тут же наткнувшись на осуждающий взгляд священника, но только досадливо отмахнулся в ответ. Обернувшись назад, с сомнением прищурился на Алексея:

– Ты там, дружище, еще не все части тела отсидел? Размяться не хочешь, скажем, на разведку прогуляться?

Участковый потянулся, насколько ему позволял объем багажника и жизнерадостно откликнулся:

– А почему бы и нет? Пойду-ка я, действительно, по свежему воздуху пробегусь.

Он открыл заднюю дверь, бесшумно спрыгнул на землю, и моментально растворился между плотно стоящих деревьев. Олег же, опустив стекло, заглушил двигатель и, шикнув на остальных, превратился в слух.

Минут через семь, также внезапно как исчез, из-за ближайшего к машине ствола вынырнул Алексей, оперся о крышу и вполголоса заговорил:

– Все, приехали. Сосна не проблема, на полчаса работы. Вот за ней – совсем худо. За поворотом, метрах в семидесяти кто-то очень оригинально схохмил и выкопал этакий форменный противотанковый ров. Его наш транспорт может форсировать только при одном условии, если ему присобачить крылья. Однако сдается мне, в списке опций подобного не предусмотрено… Понимаю, – он провел ладонью по гладкому металлу, – к хорошему привыкаешь быстро, но, увы, придется вернуться на грешную землю и дальше по простецки – ножками, ножками.

Олег, разочарованно вздохнул и безнадежно переспросил:

– А как-нибудь в объезд? Может по лесу, между деревьями просочимся?

Участковый кисло скривил левую половину лица и отрицательно помотал головой:

– Первым делом прикинул. Бесполезно.

– Раз так, – вмешался в разговор священник, – чего уж воду в ступе толочь, нужно выгружаться и идти. Вы начинайте, а я пока парня разбужу. Не хотелось, конечно, раньше времени, но да делать нечего. Вы, воины, мне свежие нужны, не вымотанные. – Старик машинально пропустил бороду сквозь пальцы и обернулся к Ольге. – Далеко еще до деревни-то?

Женщина неуверенно пожала плечами, растеряно оглядываясь вокруг.

– За столько лет все так изменилось. Почти ничего и не узнать... А мы от асфальта, сколько успели отъехать?

– Восемнадцать километров двести шестьдесят два метра, – отозвался из-за руля Олег.

– Тогда, – Ольга задумчиво приставила палец ко лбу, – если мне не изменяет память, осталось километра три-четыре, не больше.

– Так это ж, теть Оль, считай в соседнем дворе, – подал голос уже успевший вытащить часть поклажи Алексей. – Для бешеной-то собаки, и шесть верст вон не околица, – не очень удачно пошутил он. Впрочем, народ, уже занятый мыслями о подготовке к пешему переходу, не обратил внимания на неуместное сравнение.

Тем временем, отец Матвей, выпроводивший из машины женщин, колдовал над Романом. И стоило еще плохо соображающему спросонок парню самостоятельно выбраться из салона, как к нему, всхлипнув, кинулась мать. Остальные, деликатно отвернулись, сделав вид, что полностью поглощены сборами.

Через четверть часа, переодевшийся в камуфляж Олег выдал каждому по специальному тонкому, но широкому ошейнику из особо закаленной стали и проследил, чтобы все их надели. Участковый, облаченный так же, как и монах, поправил под воротником неприятно холодящую шею металлическую полосу и, закинув за плечи внушительный рюкзак, несколько раз подпрыгнул на месте. Поправил амуницию, чтобы ненароком не звякнуло при движении. Еще раз пружинисто подпрыгнул, а затем проверил насколько легко выходят из специальных креплений заостренные на концах осиновые колышки. И напоследок расписав лицо желто-зелеными разводами, задорно подмигнул Олегу:

– Ну, что, святой отец, тряхнем стариной, а?

Тот едва заметно усмехнувшись в ответ, размашисто перекрестился и, уронив руку, выдохнул: «С Богом… Тронулись, что ли, помаленьку…»

* * *

19 августа 2007 года. 17 часов 02 минуты. Ленинградская область. Тихвинский район. Деревня Грызлово.

Двигаясь вдоль непроходимо заросшей подлеском просеки, в которую за прошедшие годы превратилась старая дорога, они провели в пути не полтора-два часа, как прикидывал Олег, а все пять. Когда монах уже был готов смириться с мыслью, что Ольга все же ошиблась и выбрала неверное направление, Алексей, по собственной инициативе взявший на себя роль разведчика, выскочил на опушку и внизу, под горой, наконец, разглядел деревню.

Не выходя из-под защиты деревьев, он негромким свистом подозвал остальных. Подскочивший первым Олег, подождал, пока подтянутся поддерживающие под руки обессилевшего Романа женщины и громко пыхтящий, изрядно взопревший священник. Приложив палец к губам, жестом показал им располагаться на привал, а сам, скинув рюкзак, извлек из него пластиковую бутылку с водой и бинокль в футляре.

Пока наименее физически подготовленная часть команды, как подкошенная повалившись на жизнерадостно зеленеющий, мягкий как перина мох, жадно отпивалась теплой минералкой, монах надолго прильнул к окулярам. Потом передал бинокль Алексею, успевшему вытянуть сигарету и по навсегда вбитой в подсознание привычке спрятать окурок под слоем прелой листвы.

Младший лейтенант минут десять шарил глазами по разбросанному вдоль то ли небольшой речушки, то ли разлившегося во время недавних дождей ручья десятку почерневших от старости домов. А когда опустил бинокль, то с удивлением произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Сдается мне, что деревенька-то пустая… Нет никого в деревеньке… И, судя по всему, давным-давно нет.

Задумчиво потерший гладко выбритый подбородок Олег, согласно кивнул:

– Вот и мне тоже показалось – мертвая деревня… Или все же там засада, как думаешь?.. Защитного тумана здесь нет. Упырям особо не разгуляться, вот и сидят по темным углам, нас дожидаются… Хочешь, не хочешь, а придется на разведку идти. Всей толпой туда соваться не с руки. Можем и не отбиться, если разом, со всех сторон насядут…

– Вместе пойдем. Нет там никого. – Безапелляционно перебил подошедший отец Матвей. – Вот отдышимся немного, и потопаем.

Алексей обернулся и смерил его скептическим взглядом:

– Поверьте мне на слово… – он запнулся, подбирая слово, но, все же решившись, подпустил в голос яду, – дедушка. Самонадеянность в подобной ситуации дорогого стоит. Если вы ошибетесь, то мы до утра можем и не дожить. А мне, честно говоря, помирать рановато.

Священник недовольно нахмурился.

– Ты меня еще жизни поучи… внучек. Сказано, нет там никого – значит, так оно и есть. А не веришь, дело твое. И еще. Заруби себя на носу – разделяться нам ни в коем случае нельзя. Вместе пришли – вместе уйдем. Все ясно?

Смущенный столь резкой отповедью участковый покраснел, пожал плечами и, возвращая бинокль Олегу, обиженно буркнул:

– Ну, как знаете. Мое дело – предупредить.

Монах же, пряча бинокль в футляр, лишь усмехнулся, дружески подмигнув Алексею.

– Понапрасну-то не казнись. Я поначалу так же ерепенился, пока не сжился с тем, что отче никогда не ошибается. Посему, – он глянул на наручные часы и, повысив голос, чтобы слышали остальные, скомандовал, – выдвигаемся через пять минут.

Тем временем священник подозвал Ольгу, которая сразу указала ему на один из домов в середине деревни. Женщина, вынужденная погрузиться в страшные воспоминания, побледнела и, несмотря на теплый вечер, зябко поежилась.

– Вон тот, с развалившейся трубой, – она откровенно вздрогнула. – Я его и через сто лет узнаю.

Отец Матвей успокаивающе положил руку ей на плечо.

– Ну, будет, будет. Крепись. Тебе, еще силы понадобятся сына из беды вытаскивать.

Ольга по-детски шмыгнула носом, смахнула набежавшие слезы и глубоко вздохнула:

– Все нормально, святой отец, все нормально. Я сильная, выдержу.

– Вот и ладно, – он перекрестил женщину. – Нам пора. Иди, поднимай молодежь.

…Нелегкий спуск с обрывистого косогора обошелся без приключений, если не считать одной странности – чем ближе они подходили к околице, тем быстрее оживал Роман. Еще совсем недавно едва переставлявший ноги, он неожиданно категорически отказался от помощи и, сначала ускоряя шаг, а затем и вовсе сорвавшись на бег, устремился к покосившимся, вросшим в землю постройкам. Олег, вместе с Алексеем, не сговариваясь, кинулись за ним.