Текст книги "Как я в Новую Зеландию ездил. Рассказы хирурга"

– Чё-то не заживат долго.

– Сколько долго? – спрашиваю.

– Да уже месяца два.

– А после чего появилась?

– Не помню. Как-то проснулся, а она есть.

Расспросил подробнее. Ушиб, укус насекомого, повреждение кожи – всё не то. Варикозного расширения вен тоже нет. Стал узнавать, что было накануне.

– На охоту ходил. Домой по полю шёл. Дождь был.

У меня появляются смутные подозрения.

– А гроза была?

– Была. Си-и-льно грохотало, – он сморщился и покачал головой.

– Ружьё на плече было?

– А где же ему быть? – смотрит как на неразумного.

– Стволом вверх?

– Вниз не ношу, землю задеват.

Это понятно, роста он небольшого.

– Вода в ствол не попадает?

– Я плёнкой сверху закрылся.

– Плёнка целая была?

– Не-е. Дома посмотрел. Как будто кто-то ножиком

ме-е-елко порезал.

Прошу его показать спину. Так и есть – длинная, сухая уже короста на коже, ниже правой лопатки. Расспрашиваю, что необычного было с ним на этом поле.

– Сверкнуло, аж глазам больно. Очнулся – лежу. Встал, домой пришёл. Замёрз шибко. Водки выпил. Спать лёг. Проснулся, спина и нога болят. Спина зажила, нога не проходит.

Теперь все сложилось. В охотника ударила молния. Но, по-видимому, не основной заряд, а один из мелких, побочных. Прошла через ствол ружья, спину и вышла через голень в том месте, где сапог кончался и мокрая штанина прилегала к коже. Повезло человеку, что не левая сторона, могло сердце остановиться. Рассказываю везунчику всё это. Он внезапно вскакивает, жмёт мне руку.

– Спасибо, доктор. Ожог! А я-то медвежьим жиром мажу, а надо гусиным!

– Ещё можно левомеколем, – говорю я вслед уже закрывающейся двери.

ТРИ ЗАЙЦА И СОБОЛЬ

Люди шли мимо в предновогодней суете, не замечая маленькие деревянные фигурки на перевёрнутом картонном ящике и озябшего продавца, то садившегося на стоящий рядом раскладной стульчик, то приплясывающего на месте в попытках согреться. Приехал он из деревеньки всего-то километрах в ста от города, умирающей деревеньки. Лесопилка была там основным «градообразующим» предприятием. Спалили её нынче летом, то ли по злому умыслу, то ли по недосмотру. Хозяин восстанавливать её не стал. И работы совсем не стало. Ещё летом на ягоде-грибах можно было прожить, вёдрами их на трассу выносили, да веники-мётлы вязали, продавали там же да перекупщикам за копейки сдавали. А зимой совсем беда. Уехал бы он хоть на вахту поработать, да мать на нём осталась, лет много, ходит плохо, а переезжать никуда не хочет. Говорит, что здесь помирать будет. Да и переезжать особо некуда. У старшей сестры квартирка небольшая и детей трое. А в деревне дом какой-никакой.

Приспособился он фигурки из дерева делать. Дед это хорошо умел. Сядет, бывало, папироску закурит, а ножичком между делом из подвернувшейся деревяшки какую-нибудь фигурку или зверька сделает. И не повторялся ни разу. Нет бы посидеть рядом, приглядеться, да ума не было, всё спешил куда-то… Теперь бы пригодилось.

У него получалось всё лучше и лучше, но всё-таки не так, как у деда. Уже много фигурок скопилось. Решил вот в город вывезти, попробовать продать. Материнской пенсии ни на что не хватало, а праздник впереди. Хотелось бы стол накрыть. Матери подарок сделать. Да не идёт торговля. С утра стоит. А народ мимо проходит. Редко останавливаются, почему-то больше про тигра спрашивают. Придётся опять к сестре на ночлег проситься и на завтра оставаться.

***

Всё! Сегодня последний рабочий день этого года. Последние перевязки, выписка. Операций уже нет. И поручения жены выполнены, закупил, что помнил. Теперь он медленно плетётся в плотной пробке по центральной улице города мимо разукрашенных по-новогоднему витрин. Тихо идёт снег. На радио любимый канал, дикторы Артём и Ксюша балагурят, беззлобно подкусывая друг друга. В теле и голове приятная усталость и предвкушение предстоящего отдыха. Взгляд цепляется за унылую фигуру продавца. Не сразу удаётся разглядеть его товар. Но столько в его фигуре безысходности, что взгляд возвращается к нему снова и снова. И появляется ощущение чего-то неправильного, чего-то несделанного ещё сегодня. И оно растёт, и заставляет свернуть из автомобильного потока в ближайший переулок, кое-как запарковаться далеко от перекрёстка и, хрустя свежим снегом, подойти к деревянным фигуркам: «Из какого дерева они сделаны?» Продавец встрепенулся, обмёл веточкой снег: «Вот эти из берёзы, эти из лиственницы, а эти из сосны. Можете потрогать». Фигурки были грубой выделки, не шлифованы, ни лакированы. Но контуры зверей в них угадывались. Ещё они были тёплыми на ощупь! И пахли чем-то далёким – лесом… дровами… чем-то из детства. «Тигров нет», – как бы извиняясь, сказал паренёк. На вид ему не более тридцати, подбородок в редком пушке, руки большие, натруженные. «А кто делает?» – «Я резчик. Что-нибудь понравилось?» – «Да. Вот эти зайцы» – покупатель задумчиво вертел в руках уж очень длинноухих созданий. «Какой из них?» – «Все трое». – «Тогда Вам четвёртый в подарок». – «Не нужно…» – «Возьмите… соболя. Посмотрите какой! Он Вам понравится». – «Тогда без сдачи» – и покупатель протянул крупную купюру. «Ну уж нет! – неожиданно возмутился продавец, – выберите себе букет» – и он указал на коробку возле себя. – Есть сосновые, пихтовые, еловые». – «Что ж, – подумалось, – возьму еловый, для запаха. Всё равно ёлка дома искусственная…» – «Я Вам пакет дам. Они смоляные. Не испачкайтесь».

Подошёл розовощёкий толстячок: «А тигры есть?» – «Нет», – вздохнул продавец. «А зачем? – спросил первый покупатель, – вот же бабр. Чем вам не тигр?» Толстяк заинтересованно покрутил в руках фигурку. Покупатель уже шёл к машине, когда за спиной послышалось: «Мама, посмотри какие красивые игрушки!» Оглянулся, рядом с толстяком стояли женщина с девочкой. Улыбнуло и на душе стало хорошо.

***

«А это что?» – спросила жена, разбирая покупки. «Так… Купил по дороге». Жена задумчиво гладила мордочки и длинные уши: «А в них что-то есть!» И поставила на видное место трёх зайцев и соболя.

За окном медленно падал предновогодний снег…

ГНОМИК

Его можно встретить только по утрам, но везде. Например, открываешь туалет, а он там сидит. Лохматый такой, с закрытыми глазами. Или завтракаешь, а он входит, глаз не открывает и с вытянутыми руками направляется к холодильнику. Можешь натолкнуться на него в коридоре, тёпленького, со следами подушки на щеке. Потискаешь его, мякенького, подышишь запахом его волос. А он откроет свои большие голубые глаза, в которые когда-то навсегда влюбился, и спросит: «Ты детей разбудил?»

ОБЫЧНОЕ ВОСКРЕСНОЕ УТРО

Незатейливый завтрак из кусочка сыра и гречневой каши. Чай с молоком. Жена хлопочет у плиты. За столом, кроме меня, старший, первоклассник. И младший, ему скоро пять. Так вот. Малой уже поел и егозит на стуле, выполняя задание в тетради. Он зарабатывает свои полчаса игры на старом папином телефоне, если всё хорошо выполнит. Рисует разные фигурки в нужном количестве на каждой строчке большого листа, сопровождая это или какой-то песенкой на одному ему известный мотив, или разными комментариями. И вдруг пронзительно визжит и показывает язык старшему. Хотя, на мой взгляд, за столом ничего не произошло. Старший только смеётся. Он, видимо, знает, как вызвать такую реакцию у малóго. Тот уже насупился и показывает то кулак, то язык, то украдкой от меня средний палец. А старший хохочет, заливается. Жена прикрикнула на него, он уткнулся в свою тарелку с кашей, бросая хитрые косые взгляды на брата. Малец рассеянно бродит взглядом по разбросанным карандашам и вдруг обиженно вопит, громко и закрыв глаза. Жена реагирует моментально. Выдаёт старшему подзатыльник и жестом фокусника достаёт из его кармана ластик, кладет на стол ближе к малóму. Рёв прекращается. На какое-то время за столом молчание. Карандаш малыша завис над строчкой с сердечком. До этого нужно было рисовать квадраты и овалы с треугольниками, корявыми образами которых, но в необходимых количествах, уже исписаны строчки.

– Папа, а я так не умею, – говорит малыш, глядя на меня большими серыми глазами с длинными, мамиными, ресницами.

Я пытаюсь что-то объяснить. Но дельная подсказка прилетает с противоположной стороны стола.

– Рисуй жопу, – шепчет брат, – а снизу хвостик.

Малой согласно кивает и выводит идеальное сердечко. Старший с одобрением хмыкает.

Внутри меня растёт что-то большое и тёплое. Заполняет душу и влажнит глаза. Хочется этим поделиться. Я встаю из-за стола, обнимаю жену за плечи, вдыхаю родной запах её волос и спрашиваю:

– Хочешь увидеть, как выглядит счастье?

Потом киваю на мальчишек:

– Вот оно.

Взгляд жены теплеет и становится задумчивым.

ХОРОШИЙ ДЕНЬ

В первой половине дня у меня были две операции в Матрёшечке, детской больнице, у взросленьких уже детей тринадцати и шестнадцати лет. У девочки последствия ожога кисти. Я её уже оперировал в два с половиной годика. Девочка выросла, и рубец стал опять тянуть. Потребовалась повторная операция для исправления контрактуры. У паренька последствия травмы кисти, рубец мешал разгибать первый палец. Выполнял коррекцию рубца.

Потом зашёл в храм. Вновь не застал отца Александра. Он в хлопотах. Накопились вопросы, хотелось беседы… Поставил свечу. Помолился за здоровье прооперированных детей.

Затем бассейн. Проплыл свои комфортные триста мет-ров в хорошем темпе. Отдышался в хамаме. После этого – операция в частной клинике. Липосакция спины, бёдер, передней брюшной стенки и липофилинг лица.

Сейчас сижу перед нелюбимой частью любимой работы – заполнением многочисленных бумаг. Вот, решил этим днём с вами поделиться. Дни обычно все хорошие. Этот разнообразием отличился.

Ещё надо рассказ дописать. Три месяца ничего не писалось. Муза в отпуске была.

СЕМЕЙНЫЙ ВЕЧЕР

Это наша традиция. Когда же ещё собраться вместе, как не за ужином. Семья большая. Завтракают все вразнобой, обедают где попало, а ужин – дело святое.

Старший сын, студент университета, рассказывает, что сегодня работу сдал, теперь у него три «автомата» (экзамены, за которые ему автоматически поставлены оценки). Останутся в сессию только два экзамена и один зачёт.

Старший средний сегодня пёк коржики, потом сделал два больших коржа, пропитал их сгущёнкой, а сверху покрыл шоколадной глазурью, которую тоже сам сделал. Мне один коржик достался. Вкусный!

Младший средний показал результаты опытов. Он получил искусственный снег и целую двухлитровую банку шариков «Орбис».

– А что же делал самый младший? – интересуюсь.

– А он, – мне отвечают, – всем мешал, а потом наступил в собачью какашку.

Вспоминаю, что, когда пришёл, во дворе дома была кутерьма. Четыре разновозрастных мальчика и собака играли в футбол. Въездные ворота двора стали футбольными воротами. Попадание мяча в них сопровождалось громким гудением металла. Вторые ворота обозначались различными предметами, поставленными на землю, и мяч, пролетая через них, оказывался то в палисаднике с цветами, то мог глухо бухнуть в окно. Тогда все на мгновение притихали, даже пёс замирал на месте… Но мама не выходила, и игра продолжалась. Вернее, играли только три мальчика, самый младший стоял посередине «футбольного поля» в обиженной позе со скрещенными на груди руками и надутыми губами. «Что случилось?» – «Ему мячик в голову попал», – пояснили братья. Малой увидел меня и попросился на руки. Какое самое лучшее обезболивающее для детей? Нурофен? А вот и нет! Поцелуй! Целуешь ребёнка в больное место, и вот он уже со всеми играет в футбол дальше.

Так что, ужинайте вместе с детьми, господа, и вы сможете узнать много нового.

КАК Я САНТЕХНИКОМ БЫЛ

Капало. Иногда капель вызывает радость и предчувствие чего-то необыкновенного, как, например, капель с крыш весной или капель из змеевика самогонного аппарата. Эта же капель расстроила. Она была из тумбочки под раковиной. Мне на ногу. Пока я зубы утром чистил. Пришлось выдвигать ящик и любоваться лужей, в которой плавали разные запасные мелочи – мыло, зубные щётки, вехотка и прочее, и прочее. Утро превращалось в аврал. Нужно было срочно что-то предпринимать и не опоздать на работу. Пока рука продолжала чистить зубы, голова лихорадочно искала выход. Хорошо, жена напомнила, что сегодня выходной день. Стало легче, но ненамного. Проблема требовала решения. Первая мысль была: «А не позвать ли Суперсантехника?» Но жена сказала: «Ты же хирург!» Я расправил грудь и похлопал крыльями за спиной. Посмотрел на проблему другими глазами. Убрал ящик и пустил воду. Там капало. Я собрал в кучу волю, желание и фонарик. Нашёл течь. Из тонкой трубки, соединяющей отверстие в верхней части раковины с сифоном. Это приспособление от перелива. Дальше всё элементарно, Ватсон. Снимаю трубку, укорачиваю её по дырке, ставлю на место… Капает. Медленно, но упорно. И не понять откуда. Еду в ближайший магазин сантехники. Беру набор прокладок для сифона и фум-ленту. Она уплотняет соединения. Дома разбираю сифон, меняю все прокладки и проматываю все соединения лентой… Капает. Теперь понимаю, что капает уже из смесителя по шлангу, подводящему воду. Понимаю, что дальше надо отключить воду во всём жилище, чтобы снять смеситель.

Еду второй раз в магазин, покупаю шланги. Возвращаюсь, отключаю воду, снимаю смеситель, ломаю гайку, которой он прикручивается. Пытаюсь выкрутить шланги и понимаю, что они крутятся, но не выкручиваются.

Срочно еду в магазин. Семья сидит дома без воды. Продавцы уже смотрят приветливо. Покупаю смеситель. Возвращаюсь. Теперь у меня два набора шлангов. Один продавался вместе со смесителем. Устанавливаю смеситель, пускаю воду… Капает. По шлангам. Новым. Капает! Снимаю смеситель, чтобы потуже затянуть шланги. Затягиваю. Шланг остаётся у меня в руке, а его часть с резьбой – в смесителе. И тут я сдаюсь. Крылья за спиной жухнут.

Звоню Суперсантехнику. Он приезжает быстро. Внимательно изучает место разрухи. Как-то странно смотрит на меня и уезжает. Возвращается с новым смесителем, набором кранов на трубы: «Это чтобы в следующий раз без воды всех не оставлять». За полчаса устанавливает краны, новый смеситель, перебирает сифон. Работает быстро и красиво. Не глядя, достаёт из своего огромного чемодана прокладки и какие-то диковинные ключи. Пускает воду… Не капает. Премного благодарствую. А он, как-то смущённо, почёсывая нос, говорит: «Ты это… в следующий раз меня с самого начала зови». Я пытаюсь объяснить, что проблема-то была пустяковой. Он покивал головой: «Да-да. Я анатомию в школе тоже изучал…»

СЫНА

Дежурство выдалось спокойное. Я поспал аж четыре часа! И день рабочий закончился рано. О чём я поспешил известить жену. Погода стояла великолепная, шли последние деньки лета. И мы решили погулять. Просто погулять. Чтобы не тратить драгоценного времени, решили встретиться на набережной. Я приехал раньше и ждал жену с сыном на скамеечке. Залип в телефоне, разгребая сообщения, пришедшие за последние сутки, и просматривая видосики от друзей. Как вдруг возле моих туфель пристроился двортерьер, такое перекормленное брёвнышко на тонких лапках, и уже поднял заднюю для своих дел. Я едва успел отдёрнуть ноги. Пёс недовольно оглянулся на меня и переместился к ножке скамейки. Обмочив её, он удалился в кусты.

– Он хороший. Он не кусается, – я только сейчас заметил человека на противоположном конце скамейки. Непонятного возраста, с голубыми выцветшими глазами, одутловатой фигурой, в старом мешковатом пиджаке. Трость, поводок.

– Я его на помойке подобрал щенком маленьким.

Я одобрительно кивнул. Собеседник был явно из категории людей, которым надо выговориться. Их мало интересует ответная реакция тех, с кем они общаются.

– А что? Квартира большая, трёхкомнатная. Места хватает. Жену давно уж схоронил… Сын с невесткой, когда у них второй в беременности ещё был, на расширение пошли. Старую квартиру продали, а новую ещё не купили. У меня хотели пожить, меня не спросив. «Нет уж, – я им сказал, – решайте свои проблемы сами». Обиделись, уехали в другой город. Теперь даже не пишут.

Он замолчал, глядя на верхушки деревьев. Наступал вечер. Уходила дневная жара. Приятным холодком тянуло с реки. Почему-то пахло рыбой. Я покосился на экран телефона, сообщений от жены не было.

– А дочь пошла жить к разведённому мужику. Я ей так и сказал, что если ты с ним живешь из-за денег, ты – проститутка, если просто так, то блядь. Она тоже обиделась. Сейчас вроде зарегистрировались, внучку родили. Только я её ещё не видел… Да и сыновьих внучат давно не видел. Так и живём вдвоём.

В конце аллеи показалась жена с сынишкой за ручку. Я встал и помахал им.

– Ну, мы пошли, – сказал собеседник и поднялся со скамейки, опираясь на трость.

– Сына! Сына! – позвал он и, прихрамывая, пошёл в другую сторону. Пёс, недобро оглянувшись, засеменил за ним. Больше я их не видел.

Мы бежали с сыном по аллее, раскинув руки, навстречу друг другу, я обнимал его, такого родненького и тёплого, вдыхал запах его волос. Я соскучился. Я его не видел целые сутки!

ЛИЗА

Так звали кошку трёхцветную, сразу чёрную, белую и рыжую. Мы потом ещё нашли серый и светло-рыжий цвета. Так нам хотелось, чтобы она была особенная. А она такой и была.

Принесли её маленьким тщедушным котёнком. Не знаю, на какой помойке её разыскали позвонившие в дверь соседские дети. Но они предупредили, что у неё блохи. Блохи были крупными, жирными и безжалостными. Котёнок постоянно мяукал и яростно чесался. Поэтому пришлось первым делом его искупать. Блохи перебрались на единственно сухое место – на голову. Там я с ними и расправился с помощью зажима типа «москит». И тогда это существо с маленьким, мокрым, дрожащим тельцем, завёрнутым в полотенце, и большими глазами на большой голове благодарно лизнуло мою руку. Поэтому и Лиза.

Одной из особенностей Лизы было то, что она никогда не мяукала. Если ей было что-то надо, она подходила и прикасалась лапкой к моей ноге. Если это не действовало, из мягкой лапки выдвигались коготки. Потом она шла к пустой миске или к закрытому туалету, постоянно оглядываясь, иду ли я.

Второй её особенностью было то, что дважды в один лоток она ходить напрочь отказывалась, поэтому демонстративно делала свои дела рядом, даже если в лотке было всего одно маленькое пятнышко. Поэтому лотков у неё было несколько.

Ещё она не очень-то доверяла всем приходящим в гости: ходила из комнаты в комнату и внимательно за ними приглядывала. Очень она не любила, когда её гладят. Могла мне позволить это сделать, и было видно, что она это терпит. Потом отходила в сторону и тщательно вылизывалась. Она была страшной чистюлей! Когда я приходил с дежурства, часов этак с тридцати шести непрерывной работы… Да-да, не удивляйтесь, это только сторож после «бессонной» ночи на работе имеет право на два-три выходных дня. А хирург, отоперировав день и оставшись на ночное дежурство, которое редко бывает спокойным – три-четыре часа сна (обычно оно наполнено экстренными разнообразными операциями и совершенно бессонно), имеет святую обязанность выполнять на следующий день плановые операции, на которых тоже не расслабишься из-за большой ответственности. Но зато он имеет полное право отдохнуть на остановке, потом уснуть в полном автобусе, прицепившись к поручню. В конце концов, развалиться на кровати дома и полноценно отдохнуть целую ночь, но не более. Потому что на следующий день на работу. Хроническая усталость, раннее выгорание, высокая заболеваемость и частая смертность среди врачей. Не, не слышали?.. Так вот, когда я приходил с дежурства, естественно, с немытой головой и садился ужинать, то Лиза, не мяукнув ни разу, прыгала ко мне на колени, потом перебиралась на плечи, брала мою голову в мягкие, но когтистые лапы за виски (не повернёшься!) и яростно вылизывала мой затылок. Мягкий язычок становился жутко шершавым. Было и больно, и приятно от такой заботы. Степень помытости она определяла сама. Когда она достигалась, Лиза спрыгивала с моей спины и мыла себя. Мурчать она умела, но только когда лежала на мне, предварительно основательно промяв лапками это место. Не гладить! Иначе тут же прыгала на пол, неприятно уколов когтями задних лапок, и принималась мыться. Как-то мы так проспали землетрясение, вернее, я проспал. Лиза рано утром резко спрыгнула с меня. Я проснулся, подумал: «Не спится ей, паразитке эдакой!» На бок повернулся и уснул. А оказывается, толчок балла на 3—4 был.

Меня всегда поражала её грация. Письменный стол находится на уровне подоконника, их отделяет расстояние сантиметров 15—20, но между ними приоткрытая рама окна, и низ её примерно на том же уровне стола. Лиза без труда, грациозно прогнув спинку, перебиралась со стола на окно. Или другой случай. Лиза на окне, а на пол в комнате села муха. Мохнатое чудо бесшумной каплей стекает на пол, сжимается, молниеносный прыжок, и… фыркая, жуёт неосторожное насекомое.

Когда Лиза была уже большая, нам принесли ещё одну трёхцветную кошечку. Коты трёхцветными не бывают. У этой кошечки была длинная шерсть. Но она была страшной неряшкой. Лиза сначала смотрела на неё подозрительно. Потом любовь к чистоте перевесила всё остальное. Лиза взяла её в оборот и вылизала всю. Котёнок орал и сопротивлялся, но это было бесполезно. После этого новенькая пряталась по дальним углам, откуда появлялась ещё грязнее, чем была. Лиза опять ловила её… Короче, пришлось отдать котёнка в хорошие руки.

Наступила Лизина половозрелость. Таблетки уже не помогали или помогали на короткое время. И мы решили, что пришла пора Лизе рожать. Первого жениха она встретила в штыки. Надавала ему по мордам и заняла доминирующую позицию. Он на полу, она на табурете. Он на табурете, она на спинке дивана. Он на диван, она на шкаф. Так у них ничего и не получилось. Но когда к соседям (у нас был общий тамбур) принесли на время сиамского красавца, наша Лиза в него сразу влюбилась. Это было видно по её глазам. Мы их оставили в тамбуре наедине. Вскоре красавца забрали хозяева, а Лиза больше не орала и потихонечку поправлялась. Мы примерно высчитали дату родов, приготовили для этого просторную коробочку, выстлали её мягкими тряпочками.

В ЭТУ ночь Лиза разбудила меня. Она вела себя беспокойно, то просилась ко мне на колени, то спрыгивала и ходила кругами по комнате. Попросила попить. Я успокаивал её как мог. И понял, что рожать мы будем вместе. Потом перенёс коробку поближе к себе. Лиза коробку проигнорировала и рожала на диване, в пространстве, ограниченном моими руками. Всех пятерых. Она не издала ни звука. Её тело ритмично сокращалось, и когда появлялся на свет мокрый комочек, Лиза тщательно его вылизывала, съедала все оболочки, которые выходили с котёнком, и принималась рожать следующего. Я перекладывал их в коробку. Двое были рыжими в полоску. Трое чёрными с белыми галстуками и тапочками. Экие красавцы! Под утро Лиза сама залезла в коробку, новорождённые уже пищали и требовали титьку. И мы, утомлённые, уснули.

Коты (а они все пять были пацанами) были тоже необычными. Все чистоплотные и неласковые – в мать, но отъявленные охотники. Как в голос отмечали их новые хозяева, вся мелкая живность в квартирах исчезла. А один из котов, живущий в частном доме, периодически радовал хозяев, выкладывая на пороге рядком выловленных за ночь мышей. Самый младший, рыжий в полоску, даже умел лаять.

…Развод всегда драматичен, и всегда в нём виноваты обе стороны. Он как нефтяная плёнка на поверхности компота. Не пускает вспомнить всё хорошее и счастливое, что было между двумя людьми до того. А ведь и любовь была, и дети рождались. Развод обостряет обиды, вызывает тоску по несбывшимся надеждам и вооружает бывших супругов знанием слабых мест друг друга. Кому-то это не надо, а кто-то будет долго и умело этим пользоваться. Случился развод и в моей жизни. Я ушёл на съёмную квартиру, на усатый-полосатый матрас в углу комнаты. Места там кошке точно не было. Да и времени тоже. Я ушёл с головой в работу и попросил временно оставить Лизу на прежнем месте жительства. Детей резко дернули в ту сторону, от меня. Я их отпустил, чтобы не порвать. Потом всё относительно наладилось, и мы стали с детьми видеться на стороне.

А Лизу я так больше и не увидел. Когда я был готов её забрать, забирать было некого. Отдали её кому-то, сбежала, усыпили? Я так и не узнал. Но кошек больше не заводил.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ ДАЙВЕРОВ

Памяти бадди (напарника по дайвингу) посвящается

Дайвингом он занимался давно, уже имел продвинутый уровень. А подводной охотой увлёкся совсем недавно. И затащила она, завлекла. Он забросил обычную рыбалку. Какой смысл сидеть с удочкой или бросать блесну, если даже не знаешь, есть здесь рыба или нет. А под водой всё видно. И добыть можно не мелочь всякую, а вполне крупные экземпляры. Обучался он в группе, инструктором был хороший профессионал. После теоретических занятий и нескольких погружений в бассейне инструктор свою группу выводил в протоку недалеко от основной набережной города. Протока широко разливалась между продолжением набережной и островом – одним из любимых мест отдыха горожан. Поэтому всё обучение проходило под любопытными взглядами зевак. На самом деле, они в чёрных неопреновых облегающих костюмах, в масках с трубками и с подводными ружьями и ластами выглядели, мягко сказать, необычно. Вначале стреляли в пластиковые бутылки с водой, стоящие на дне, или с воздухом, плавающие в толще воды и привязанные к камню. Потом выходили на охоту. Кому везло, добывали карася или сорогу. Занятия закончились. Кто-то, кому «зашло», переместились на другие водоёмы. Кому-то это не понравилось, и они не стали заниматься подводной охотой. А он остался здесь. Место тихое, ездить далеко не надо. И ещё он никак не мог научиться надолго задерживать дыхание – первое дело в подводной охоте, потому что использование акваланга в этом деле считается браконьерством. А время задержки дыхания – это время, которое ты можешь находиться под водой. Может, перенесённая в детстве пневмония тому виной, но задержать дыхание больше минуты у него не получалось. И это тоже было одной из причин, почему он не принимал приглашения от бывших одногруппников поохотиться в других местах. А в этом заливе хорошо. Глубина небольшая, даже в центре островок есть, задерживать дыхание на длительное время не надо. Рыбы хватает. И ехать далеко надобности нет. Зевак много, так их не слышно и плохо через маску видно. Иногда прозрак (прозрачность воды) бывает плохим, особенно после дождей, но эти дни можно переждать. Мусора на дне немало. Он даже как-то пытался доставать его на берег. Но после того как люди скидали его опять в воду, пока он плавал за очередной порцией, перестал этим заниматься. Один раз он добыл даже метрового сома, который залез в картонную коробку, снаружи только хвост торчал. Стрелял через коробку. И это была самая крупная его добыча за всё время подводной охоты. Появилось любимое место. Это там, где протока в большую реку вытекает. Под пешеходным мостом. Течение тут быстрое. Иногда даже ленки заглядывают. Попасть в них ещё не получалось. Но пару хариусов удалось добыть. И место для засады с мостика не видно, с глупыми вопросами никто не пристаёт. Положенный по правилам оранжевый буй он не использовал. Это предупреждение для водителей маломерных судов о том, что в этом месте есть человек. А чего людей смешить? Из всех судов здесь только прогулочные катамараны.

В этот день он занял своё любимое место. Трубку для дыхания на этот раз не взял. Она хороша при поверхностном плавании на свободной охоте. А в засаде она ему мешала. Проще вынырнуть и отдышаться без неё. И вот он, долгожданный ленок. Да какой крупный! Спокойно… Подпускаем поближе, целимся и мягко спускаем курок. Есть! Стрела, пронзив рыбу, отбросила её далеко. А линь стрелы обратно не подтягивается, видимо, она зацепилась за что-то… Эх, вдохнуть бы! Но не бросать же добычу. Перебирая руками за линь, он пошёл в глубину. И тут послышался нарастающий шум мотора лодки. Под водой направление, откуда идёт шум, определить сложно. Правила предписывают в такой ситуации прижаться к дну и переждать, пока шум не начнёт удаляться. Держась за линь, он попытался прижаться к дну. Но воздух заканчивался, а шум всё нарастал. Он уже выпустил понемногу весь воздух из лёгких, уже диафрагма судорожно сокращалась, требуя вдоха. Темнело в глазах. Тело само пошло наверх. Вот только один вдох, и опять нырну… Сильный удар по затылку погасил сознание… погасил жизнь.

Водитель моторки, на полном ходу заскочившей в протоку, заложил большую дугу, чтобы вернуться к мосту и рассмотреть, обо что был удар винта его мотора. К своему ужасу он, проскочив под мостом, увидел что-то чёрное, что протока вынесла в большую реку. Вода вокруг этого чёрного была красной…

***

Жарко. Хорошая осень удалась. Долгая. Он зачерпнул пригоршню воды и плеснул себе на грудь под неопреновый костюм. Мокрой рукой вытер лицо. Плотик, на краю которого он сидел, был пришвартован у плотины ГЭС над отключённой турбиной, решётку которой сейчас они чистили. Вернее, чистил её Валера там, под водой. Они с напарником ему помогали, вытаскивали по его знаку сетку с мусором из воды, готовили к замене новые баллоны со сжатым воздухом, страховали. Вот сейчас его очередь страховать. И сидит он в костюме на солнышке, потеет. Фал, длинная верёвка, ведущая под воду к Валере, у него в руках. Это и страховка на всякий случай. Так, для проформы. Что там может случиться? Это и связь. Дёрнет водолаз на том конце фал два раза, значит, мусор поднимать пора. Дёрнет три – значит, сам сейчас всплывёт. Медленно всплывёт, не торопясь, по вертикальному фалу, который у дна к грузу привязан, а вверху – к плотику. Всё это Валера продумал, они помогали ему оборудование собрать. Раньше как было. У каждой крупной ГЭС были свои бригады водолазов. Они и плотины под водой осматривали, и нужные работы проводили, в том числе периодическую очистку решёток турбин от всякого мусора, который потоком воды приносит. Но выполнялись эти работы строго по регламенту. В сухих костюмах – «сухарях» на водолазном сленге, со всем положенным оборудованием, включая лебёдку, на ограниченное донное время для каждого водолаза. И обязательно, кроме отключения турбины, решётку которой чистили, по правилам техники безопасности наполовину уменьшали мощность соседних турбин. А после перестройки эти бригады сократили. Поэтому энергетики стали водолазов нанимать для проведения подобных работ. Платили хорошо, поэтому и конкуренция была большой. Но Валера обошёл конкурентов на раз-два. Раз – это облегчение оборудования. Лёгкий плот, лёгкий груз, лёгкий костюм, не «сухарь», а мокрый – из неопрена. Правда, не такой тёплый, и Валеру иногда после длительного погружения в холодную воду хорошо колбасило от переохлаждения. Но зато расход воздуха меньше, дольше на одном баллоне проработать можно. От ластов они тоже отказались, только мешают при работе. Два – это предложение не уменьшать мощность соседних турбин. Для энергетиков хорошо, потери меньше. А возле обслуживаемой и пока нерабочей турбины образуется клин спокойной воды, в котором спокойно можно работать. Шум только постоянный, но и к нему можно привыкнуть. Валера львиную долю работы делал сам, для него ограничения донного времени не существовало. А заработанное делил на всех троих поровну.