Текст книги "Взгляд из детства. Этюды"
Автор книги: Игорь Окунев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Истома поцелуя
Это началось очень давно. Вначале все походило лишь на желание быть взрослее и опытнее, отведать то, что тебе недоступно. Первый порыв поцеловать любимую был мимолетным и еще столь озорливым, что не оставил о себе хоть сколько-нибудь значимого воспоминания. Мысли о любви и любимой были в ту пору юными и беспечными, они резвились в его голове, словно дети, не принося ни счастья, ни горя.
Первая его любовь была до безобразия глупой и нелепой. Они были друзьями много лет и не заметили, как дружба перешла в любовь и им стало интересно больше времени проводить вместе, разговаривать, играть, смеяться. Оба понимали, что происходит что-то не то, но так и не смогли друг другу в этом признаться. Скрываться за дружбой уже было неинтересно, а играть в любовь – боязно. Собственно, на этом все и закончилось.
Вторая любовь давно караулила первую, и стоило той только зевнуть, как та прогнала ее прочь из сердца. Эта девушка сидела перед ним через парту, и он обожал любоваться ею, исподлобья поглядывая вперед. Возможно, тогда, рассматривая ее губы, он впервые почувствовал непреодолимую тягу к этому таинственному и непокоренному миру. Она была легка и желанна, как глоток воздуха, она наполняла его сердце тишиной и покоем, и в ее образе для него замкнулся весь мир. Он проникал в царство ее загадочности шаг за шагом, любил ее недостатки пуще ее достоинств, и если и жил, то только мечтами обнять, обуздать, укротить, победить.
На танцах, прижимая ее к себе, чувствуя через ткань платья юное, трепетное, изящное тело, ощущая холод пальцев на шее и жар губ рядом с ухом, он отдавался миру ее цветов и запахов. Он платил своей душой за каждое ее надменное слово, за каждую капризную шутку, за все мгновения горя, потому что верил в единственный миг, когда он вольется в ее губы. И стоило ему услышать от нее гордое «проси все, что хочешь», как он, не сомневаясь, решительно попросил поцелуя. Усмешка, удивление и брезгливость, искривившие тогда ее лицо, изничтожили его любовь. Он топтал свою душу и лелеял мысль броситься на угли, чтобы заглушить душевную боль физической.
Далее он зарылся в себе, в своем наскоро сколоченном мире, но стоило перейти в новый класс и увидеть очаровательную ее, как он вновь понял, что погиб. Дни вливались в ночи, а ночи влетали в дни столь незаметно, потому что и там, и там правила она. И каждый вечер он зацеловывал подушку, видя и ощущая ее. Друг, целовавший свою любимую несколько наигранно и самозабвенно, был противен. Тот друг учил его, что стоит только подойти, обнять, поцеловать, и та будет его. Нет, он не поцеловал, лишь написал письмо, но она с удивлением вскинула реснички, завязала губки бантиком и ничего не ответила, оставив на кладбище его влюбленностей еще одно безымянное надгробие.
Следующая была горда, как двуглавый орел на гербе. Но ее маленькие губки, в которых он разглядел запрятанную нежность, завоевали его. Он ощущал, как его раздирают не то дикие звери, не то противоречивые чувства. А сердце бросалось из угла в угол, когда она шла мимо. Представлялось, как он целовал ее, прижав к стенке, как он шептал в безумии: «Я тебя никому никогда не отдам». Но поцелуи, стихи, слова – все жило только внутри него, оставляя снаружи холодный лед ее бессердечия. Он был осмеян и утоплен в собственных мечтах.
В последний раз его сердце проснулось, увидев милую, живую улыбку. Той улыбке казалось, что мир очень прост. И он ринулся навстречу ей и ее вдохновенной сказочной легкости. У них была одна душа на двоих, но стоило ему прикоснуться к ее губам, как у той оказался и другой ухажер, и другие чувства.
Наконец, в последний раз, на выпускном он был сражен еще одной в белом, словно свадебном платье. Она вызывала желание жить и умирать одновременно. Но все это было лишь пеплом на месте его сожженного страданиями сердца.
Было душно жить, все трепало и колотило. Он, уставший любить, желая лишь вырвать из груди душу вместе со всеми воспоминаниями, однажды ночью вскочил и, измученный пожелтевшими от давности мечтами, сел за письменный стол и написал этот рассказ.
Санкт-Петербург
август 2003
Путь к Храму
Бог – писатель,а мы все – героии читатели одновременно.⠀ ⠀ Айзек Зингер
⠀
ПРОЛОГ
– Что такое Храм?
– Храм – сосуд души твоей, солнце жизни твоей, цель бытия твоего. В нем, в храме, закон Божий – Библия, в нем свет, в нем разум. Храм – вершина всего сущего, путь всего земного.
– Где он, Храм?
– В сердце нашем – там его дом, там ему приют.
– Зачем туда идти?
– Иди туда, ибо там счастье, любовь, добро, понимание. Там легко жить человеку, там уютно и тепло. Иди к Храму, ибо там твоя душа и твой разум, ибо там Я.
– Далек ли путь до Храма?
– Путь туда длиной в человеческую жизнь, бесконечен путь туда, ибо нет конца познанию.
– Зачем идти туда, если знаешь, что никогда не дойдешь?
– Иди туда, ибо в пути благо, в пути найдешь ты счастье, любовь, надежду.
– Широка ли дорога к Храму?
– Нет, узка, как луч солнечный. Шаг от него в сторону – и ты уже во тьме.
– Как найти эту дорогу?
– Я сам покажу ее тебе. Твое дело слушать Меня и идти за Мной. Если забудешь Меня, никогда не найдешь свет во тьме.
– Можно ли взять в путь своих близких?
– Нет. У каждого свой путь. Если ты ведешь человека по своей тропе, ты только путаешь его.
– Дашь ли Ты им шанс встать на этот путь?
– Да, все мои дети могут пойти за Мной.
– Что нужно взять с собой в дорогу?
– Возьми душу свою и компас твой – веру в Меня. Все остальное дам тебе Я.
– Как узнать, что я встал на этот путь?
– Когда на смену незнанию придет знание, на смену неверию – вера, на смену непониманию – понимание, тогда ты встал на этот путь.
– Что увижу я в Храме?
– Увидишь Счастье, Любовь, Бесконечность.
– Что такое Счастье?
– Счастье – верить в Меня. Все остальное дам тебе Я.
– Что такое Любовь?
– Любовь – дарить другим частицы твоей души, наполненной счастьем – верой в Меня.
– Что такое Бесконечность?
– То, что не дано понять человечеству так же, как невозможно узреть милость Мою, так же, как невозможно узнать силу Мою.
– Когда человечество встанет на путь к Храму?
– Когда не останется шанса выжить, когда поймет, что без Меня – гибель его, когда уничтожит зло в себе. Тогда все обратят взор свой ко Мне и родятся снова.
– Одиннадцать сорок семь, – повторил Андрей и, с ноги открыв дверь, очутился на улице.
Поток теплого летнего воздуха ринулся ему навстречу. Было прекрасное июньское утро. Солнечные блики играли на листьях, покрывавших деревья, на лепестках цветов, на гальке, выложенной вдоль аллеи. Мудрые кроны деревьев верхушками своими склонялись друг к другу, образуя арку над аллеей, по которой неторопливым, четким шагом шел наш герой. Цветы разноцветными мазками, белыми, желтыми, синими, красными, покрывали все вокруг. Великолепная картина жизни представала перед взором проходящих по аллее этим утром. Гамма лучших чувств будто бы застыла в этот миг. Любовь, доброта, понимание, сочувствие, дружелюбие – все читалось в неповторимом сочетании растений, солнечных бликов. Душевность, красота и простота присутствовали везде: в одурманивающем запахе нектара, в распахнувшихся навстречу солнцу и радости бутонах цветов, в старых кронах деревьев, облепленных теперь со всех сторон огромным количеством зеленых листьев. Ветер волнами качал их, и корабль счастья плыл по этим волнам, по бесконечному океану жизни, так что все, кто сейчас шел по аллее, чувствовали это чуть заметное и величественное присутствие счастья в своих душах.
Одинокая птичка весело чирикала. Бессвязные звуки сливались в необычайную по мелодичности и проникновенности мелодию. Она наполняла легкостью и красотой душу каждого. Мысли Андрея танцевали под эту мелодию, чувства хором подпевали птичке, и Андрей ощущал небывалый духовный подъем. Его душа грелась под ласкающими лучами жизни.
Андрею было чуть более двадцати двух лет. Это был высокий, стройный, черноволосый юноша, ставивший превыше всего в своей жизни франтовство. Он любил играть на публику, поражать всех моментально и навсегда. Большинство его убеждений и правил подчинялись этой прихоти. Его душа больше всего любила красоту, и поиск красоты во всем преследовало всю его жизнь.
Молодой человек был элегантен. Начищенные до блеска черные ботинки, черные, только что отглаженные брюки. Костюм довершал темно-зеленый жилет, из-под которого виднелась белая, словно только что выпавший снег, рубашка.
Юноша был недурен собой. В его сильных руках с длинными, аристократически узкими пальцами чувствовалась огромная власть этого человека. Черные прямые волосы были аккуратно причесаны и смазаны гелем. Глаза, двумя свечками мерцающие из-под хмурых бровей, выражали в зависимости от настроения либо серьезность и сосредоточенность, либо романтичность и открытость. Губы также иногда складывались в дружескую, приятную всем улыбку, а иногда выражали ироническую усмешку. В целом жизнь Андрея строилась на трех основах – аккуратности, элегантности и эффектности.
Андрей учился в университете на юридическом факультете. Одновременно подрабатывал в небольшой адвокатской конторе. Ради карьеры юноша бросил всю свою жизнь, всего себя. Для этого он приехал в Петербург из небольшого областного городка. Андрей любил учебу, любил свою работу, вообще он любил свою жизнь.
Сейчас Андрей опаздывал, но привычка брала свое, поэтому он шел спокойным, четким шагом. И все же стоило поторопиться. Путь юноши лежал на Московский вокзал, куда в одиннадцать сорок семь должен был прибыть поезд. Именно на нем из непродолжительной поездки возвращалась любимая девушка Андрея, Катя, или Катёнок, как он сам ее нежно называл.
Любовь к Кате яркой вспышкой осветила его жизнь. Случилось это два года назад на одной из студенческих вечеринок, участие в которых было для Андрея правилом. Там он увидел красивую и обаятельную девушку.
– Кто это? Отчего я не знаю? – спросил он у своего друга.
– Да это Катька с филфака.
А дальше… Все случилось как-то быстро и непонятно.
Он взглянул ей в глаза, она ответила ему тем же. Вот и все. Вся любовь. Им все стало ясно с первого момента: он любит ее, она – его. Андрей вдруг почувствовал на душе такое облегчение, будто воспарил в небо. По телу ручьями растекались теплые соки одухотворенности. Счастье, лаская, окутало его в этот миг. Неистово стучало сердце. И там, в сердце, в недрах жизни, рождалось одно слово. Легкой негой проникало оно в его существо, сковывало его мысли, чутко билось и неслось к губам, где застывало навеки «люблю». Это слово жило в нем, кричало в нем, уносило в фантастическую страну добра. Язык танцевал во рту: люблю, люблю, люблю… Друзей, выпивки, музыки – ничего, ничего не было вокруг, только две пары мерцающих маяков счастья, две пары глаз, смотрящих друг на друга, и нематериальная нить, связывающая эти взгляды, нить, которая, казалось, навсегда связала два сердца, две жизни в один узел света и великолепия.
Зазвучал медленный танец. Чарующие звуки искрой зажгли чувства Андрея, они паутиной обволокли его рассудок, острыми иглами пронзили его сердце и теплым одеялом окутали его тело. Лишь душа не успокоилась, она, будто в клетке, мучилась, металась, кричала, пытаясь вырваться наружу.
Андрей встал, и хоть его предложения ждала чуть ли не большая половина девушек, его взгляд, как и несколько мгновений назад, был прикован лишь к одной. Она своими чистыми, лучезарными, нежными глазами смотрела на него. И вот они вместе. Андрей назвал ей свое имя, спросил разрешения на танец, но важно ли было все это в ту секунду? Он обхватил Катину талию, она нерешительно охватила своими руками его шею. Музыка подхватила их и завертела, закружила, унося на небеса. Стоя на облаке, танцевали они. Под ними была грязная, грешная, злая земля, над ними – милосердный, справедливый и величественный Бог. Мимо пролетали птицы счастья, жизни, любви, доброты. Солнце, обычно суровое, теперь улыбалось. И как можно было не улыбаться, когда на твоих глазах свершалось настоящее чудо? Все вокруг благословляло их. А солнце даже решило преподнести им небольшой подарок. Пучок Божественного света, пронесясь сквозь Вселенную, нырнул им в души. Андрей и Катя чувствовали, как створки их душ открываются и свет проникает туда.
Андрей парил в небесах, его всего колотило, и из него, как из фонтана, рвались чувства. И Катя с милой улыбкой на лице, быть может, не понимая, что происходит, также парила в небесах, кружилась над облаками, без остатка отдавалась прелести того чувства, что вдруг охватило ее.
Андрей вобрал в себя ее запах, в котором были слиты красота Кати, совершенство мира и величие любви. После чего наш герой, наклонившись, прикоснулся своими губами к ее губам. Будто пух были легки ее губы, будто лепестки роз были нежны они, будто мед сладки. Весь человеческий характер отражается в его губах, на Катиных губах был отпечаток одухотворенности и мудрости. Один мимолетный поцелуй значил для них сейчас так много: это было и признание в чувствах, и клятва в верности, и обещание всегда быть вместе. В эти мгновения любовь протянула им свою руку и, когда они ухватились за нее, бросила их в обитель счастья. Там бутоны их жизни раскрылись, и теперь они уже жили одним лишь чувством, чувством любви друг к другу.
После вечеринки Андрей решил проводить Катю до дома. Всю дорогу они шли молча, будто боясь спугнуть сказку в своих душах. Наконец они оказались у подъезда Катиного дома. Андрей понимал, что сейчас надо бы сказать что-то важное, но слова застыли у него в гортани, и губы судорожно тряслись.
– Катя, вы мне очень нравитесь, – решившись, выпалил он, после чего смущенно опустил голову. Девушка улыбнулась: нет, это была не насмешка, Катя улыбнулась, как бы говоря: знаю, знаю, вы мне тоже. Андрей, почувствовав, как кровь прилила к его вискам, понял, что еще секунда, и его голова перестанет что-либо соображать. Он пытался склеить в рассудке крохотные обрывки своих мыслей, но получалось это у него, прямо скажем, слабовато. Наконец, полностью доверившись чувствам, заполнившим в этот день всего его до краев, он продолжил:
– Нет, правда, понравились, очень, очень понравились, я даже готов сказать, что я влюблен в вас.
– Ну да?! – саркастически бросила Катя.
– Не верите… Тогда хотите… хотите я сейчас встану на колени и, вознеся руки к небесам, на весь двор, на весь мир, на всю Вселенную крикну: «Я вас люблю».
– Вы пьяны! Это уже явно лишнее. Молодой человек, Андрей, как вы можете говорить, что любите меня, ведь мы знакомы лишь один день?
– А по-вашему, одного дня мало, чтобы влюбиться? Поверьте, я не лгу, – продолжал убеждать Андрей.
– Ну хорошо, хорошо… – сдалась Катя.
– Скажите, Катя, как вы ко мне относитесь? – слегка покраснев, выдавил из себя Андрей.
– Вы требуете от меня слишком многого, – сказала Катя, а сама подумала, что этот Андрей нахал.
– Но у меня есть хоть крохотная надежда? – умоляюще взглянул Андрей.
– Ну если только совсем крохотная, – сказала Катя, после чего, попрощавшись, направилась к парадной.
– Катя, а можно я буду называть вас Катёнком? – услыхала она вдогонку.
– Можно, – ласковым тоном ответила девушка.
Идя домой, Андрей никак не мог поверить, что еще день назад он не знал Кати, не знал любви. Еще утром он ничего не понимал в жизни, а сейчас ему все стало ясно, потому что любовь в жизни – это все.
Скромные, интеллигентные девушки боятся признаться в своих чувствах, но пройдет несколько дней и Катя с замиранием сердца, готовая сгореть от стыда, чуть слышно скажет: «Я люблю тебя».
Говорят, что влюбленным выпадает лишь один день, когда у них все получается. Если согласиться с этим, то один-единственный день длился у Андрея и Кати вот уже два года. Все в их отношениях было просто, понятно, чисто и красиво. Они любили, не задумываясь, что такое любовь. Они просто любили, как любят друг друга тысячи таких же влюбленных, любили, готовые в любою минуту утонуть в бездонном море чувств, готовые ринуться в самую глубокую пропасть, лишь бы быть вместе, только вместе…
Катёнок – маленький, беззащитный, пушистый, ласковый, преданный. Не в пример другим котятам, мнящим себя тиграми, этот был чутким, любвеобильным, нежным. Его так и хотелось, прижав посильней к себе, без конца целовать, приговаривая «люблю, люблю, люблю». Андрей ощущал, что чувства все с большей и большей силой распирают его, он жил теперь на грани безумства и всего себя посвящал милому Катёнку.
Встречи, признания, разговоры, объятия, поцелуи… Настало время узнать им главную, величайшую тайну любви. Полураздетые, неуклюжие, лежали они рядом. Страх, интерес и страсть читались в их глазах. С того дня их соединяло нечто большее, чем нить, связывающая их взгляды. Месяц назад Андрей узнал, что скоро станет отцом. Странное это ощущение: с одной стороны, понимаешь, что стал волшебником и совершил свое первое чудо на Земле, понимаешь, что ваша любовь материализовалась в виде ребенка, но с другой стороны, для тебя начинается иная жизнь, не имеющая ничего общего с прежней. Андрей и Катя решили пожениться. Катя поехала к родителям в пригород, Андрей остался улаживать брачные формальности…
И вот наступил сегодняшний день. Прекрасный, солнечный, светлый. Встретившись на вокзале, Андрей и Катёнок отправились гулять по городу.
Андрей спрашивал Катёнка, как она провела деньки у родителей, как они отнеслись к ее – к их – ребенку. Катя, улыбаясь, рассказывала:
– Родители обрадовались, дни провела чудесно. Только тебя не хватало.
Со стороны казалось, что идут двое друзей. Ни у кого и мысли не возникало, что ежесекундно цунами любви захлестывает их сердца, что их души давно научились взлетать в небо и прикасаться там к Богу. Но внешне их любовь не нуждалась в доказательствах, внешне все было тихо и спокойно. Все потому, что истинная любовь рождается на духовном уровне, а уже потом материализуется на физическом.
Наши герои весело и дружно шагали по Невскому. Они чувствовали себя счастливыми. Счастья не бывает много или мало, счастье есть или его нет. Так вот у них оно было. Все в этом мире было за них, все помогало им. Каждый день для них был праздником, а вся жизнь – одним нескончаемым торжеством высшего из чувств. И они не хотели ничего менять, лишь бы только все оставалось как сейчас, лишь бы только время остановилось.
Они зашли в кафе, заказали две чашки кофе и мороженое. Странная мысль посетила голову Андрея в эту минуту: вот уже два года, как он знает Катёнка, но каждый раз, видя ее, он чувствует, как сладостный бальзам любви заполняет его душу. А что было бы, если бы ее не было. Чем стала бы тогда его жизнь? Андрей усмехнулся такой потешной мысли. Он и Катя неразделимы, и они всегда будут вместе, иначе и быть не может.
Напротив столика Кати и Андрея висели старинные часы. Казалось, будто боль застыла на их циферблате, будто проклятье тугими тисками обхватило их. Животный страх наводили часы на посетителей. Что-то роковое чувствовалось в них. Тяжелыми, убийственными ударами шли они. Эти удары молотком били по душам посетителей. В тот момент, когда Андрей подумал о том, что было бы с ним, если бы не было Кати, часы, внезапно оцепенев, остановились, погрузив кафе в мертвенную тишину. Сердца посетителей на мгновение замерли от такой тишины…
Ну а наши герои вышли из кафе. Юные, красивые, милые, пьяные от любви, они не в пример старинным часам не хотели умирать. Как можно умирать, когда жизнь только начинается? Они веселились, смеялись, целовались бесконечно…
Увидев загс, Андрей предложил Катёнку прямо сейчас и пожениться, не откладывая на потом.
– Нет, я плохо выгляжу. Да и вообще, такие дела не делаются в спешке», – резонно ответила Катя. Ах, если бы она выглядела хорошо, если бы не думала о традициях, если бы они зашли в загс, тогда все было бы хорошо, но теперь уж поздно…
Андрей и Катёнок спустились в подземный переход, и тут в голову Андрея пришла замечательная идея купить Кате цветы. Конечно, надо было подарить их еще на вокзале, но лучше так, чем никак. Он сказал Катёнку:
– Подожди минутку, я сейчас приду. Только никуда не уходи, – после чего в секунду выскочил из перехода и, найдя стенд с цветами, ринулся туда. Он купил Кате три темно-красные розы и, довольный собой, пошел обратно, как вдруг…
Удар невиданной силы потряс землю и швырнул Андрея на мостовую. Небывалый грохот заложил ему уши. Несколько мгновений было тихо, темно и покойно, но, когда пыль рассеялась, Андрей увидел, как из подземного перехода валит огонь и дым. Андрей не понял, что произошло, и тут одна мысль обухом ударила его: «Катёнок». Бросив цветы, Андрей понесся в переход. Густой дым окутал его, так что дышать стало трудно, и в голове все перемешалось. Резким рывком прорвал Андрей дымовое заграждение. Огонь ярким пламенем сбил его с ног, но ничто не могло сейчас остановить Андрея, он, будто мечом, своим телом прорезал пламя. Пробираясь сквозь дым, огонь, человеческие вопли и слезы, он искал Катю. Душа стала сейчас его компасом, и наконец в одной из ярких вспышек он заметил лежащую навзничь на гранитном полу Катю. Взяв ее на руки, он, собрав последние силы, кинулся назад, к выходу.
Там, аккуратно положив Катёнка, он стал прислушиваться к стуку ее сердца. Оно молчало. Он приложил свои губы к ее губам. Но от них повеяло не привычным ароматом, а мертвенным холодом. Что-то оборвалось в его уме, и он стал кричать, кричать в никуда:
– Катя, Катя, Катёнок, мой ребенок! Где вы? Куда вы? За что вы?
Вой сирен, плач других людей, шум огня – все заглушил отчаянный вопль Андрея. Взгляд его пошел кругом, и он заметил подле трупа Кати три розы, разлучившие Андрея с его любовью, с его счастьем, с его жизнью. Вдруг подувший ветер схватил одну из роз и унес куда-то.
Нестерпимым ужасом повеяла картина, представшая перед взором Андрея: две темно-красные розы крестом лежали в луже крови. Этот кровавый натюрморт навсегда останется с Андреем, вечно кровоточа. В тот день кровавый натюрморт безумством охватил рассудок Андрея, и он потерял сознание.
Тяжелой ношей погрузив свое тело в ванную, Андрей ощутил, как горячая, пышущая жаром вода туго охватила его, и будто искорки этой самой воды бойко заиграли на его коже. Как только теплота застыла на плоти нашего героя, он решил приступить…
Яркой вспышкой сверкнуло лезвие ножа в ванной. Андрей полным тоски, боли и желания взглядом посмотрел на него, а затем мгновенным движением рассек вену на правой руке. Нож, блеснув, упал в воду, а из отверстой вены бурным потоком ринулась полная безобразия кровь.
Она, будто бы по мановению чьей-то кисти, мазками ложилась на холст, закручивалась в спираль, стрелой пронзала воду, краснела и бледнела, сливалась в четкий поток и расплывалась. Кровяной рисунок, выступавший сквозь воду, был прекрасен и ужасен, он поражал величием и уничтожал жестокостью. Тусклая ванная комната наполнилась алым цветом. Рдяные лучи отражались в зеркале и в каплях воды, носились от пола к потолку, багряные блики смерти сверкали в углах, на кафеле и в глазах Андрея, мертвенно-бледное лицо которого сейчас слегка улыбалось – жуткая, злая, мерзкая улыбка расползлась по его губам.
Рисунки крови были причудливы и разнообразны. Так же причудливы и разнообразны были мысли Андрея. Они так же, как кровь, растекалась по ванной, растекались в его голове, вертелись, неслись, кровоточили… Рисунки крови воспламеняли сознание Андрея: две волнистые линии мелькнули у него в памяти улыбкой Кати, сгусток багряной жидкости вокруг надреза вены – лужей крови с двумя лежащими крестом розами.
Сны, сливающиеся с реальностью, жизнь, проходящая сквозь фантазии, мечты, как часть судьбы… Последнее видение выскользнуло в этот момент из темницы памяти Андрея, и он отчетливо увидел серебристые ступени, уходящие в небо, и Катю, с некой опаской, аккуратно ставящую ступни ног на эти ступеньки. Она, как всегда, была прекрасна в своем безрассудстве и безумна в своей красоте. Изящно повернув головку к Андрею, Катя улыбнулась своей застенчивой, милой и легкой улыбкой. От лица ее исходило золотое свечение, которое беспутной радостью и беззаботным счастьем зажглось в душе Андрея. Катя поднималась по лестнице и уходила прочь от Андрея… Навсегда. И когда ее нежный стан растворился средь облаков, чуждые до этого чувства одиночества и ужаса незваными гостями ворвались в рассудок Андрея.
Что я теперь, без нее? Она была для меня всем. Всем. В первых утренних лучах солнца я видел ее пробуждение, в ранней росе отражались ее глаза, мелкий дождик был для меня так же нелюбим, как и ее слезы, в пении птиц я слышал нотки ее голоса. Положа руку на морскую волну, я гладил ее волосы; дотрагиваясь до шелка, прикасался к ее коже, я чувствовал зыбь на своем теле, когда ей было холодно; далеким, огненным, страстным кратером вулкана с бурой лавой в чреве было для меня ее сердце. В воздухе, которым я дышал и жил, чудилась ее душа. Моя жизнь и моя судьба были спрятаны в ларчике ее любви.
Мой ребенок умер вчера. Наш ребенок умер вчера. Все отняли у меня; небрежно, по-злодейски жестоко отняли…
Я любил. Да, любил. В любви я видел смысл жизни, с любовью, и только с ней была связана моя судьба. Но над моей любовью насмеялись, надругались, ее унизили, отравили. Но любовь нельзя уничтожить. Ромео и Джульетта умерли, но их любовь живет частичкой в нашем сердце. И я любил, люблю и буду любить. Вечно любить бесконечной любовью. Я вечно люблю… Можно убить человека, но нельзя убить любовь.
У человечества один путь – через любовь к Богу. Только когда высшее из чувств заполнит собой весь мир, только тогда вновь откроются врата земного рая. Любовь несовместима со злом, нет несчастливой любви. Всякая любовь – счастье, если только это настоящая любовь. Человеческое тело умеет убивать, грабить, лицемерить, лгать, прелюбодействовать. Человеческая душа умеет лишь одно – любить. Только любить должен уметь человек.
Любя, мы с Катёнком вознеслись над низкой землей и жили на небесах, рядом с Отцом. Лишь на мгновение подняться в небо и тут же упасть – разве это не жестоко? Лишь мгновение чувствовать себя счастливым… Стоило только ощутить силу в крыльях, только наполнить легкие воздухом, только оторваться от земли, как силы покидают тебя, и ты стремительно несешься вниз и вот, уже разбитый, лежишь на земле. Нет сил подняться, тяжело дышать, и жизнь уже не в радость. Остается только смотреть в небо и вспоминать ту секунду, на алтарь которой теперь положена твоя жизнь.
Как мало, оказывается, нужно человеку для счастья. Смерть – это единственное, что мешает людям быть счастливыми. Одних страх смерти вынуждает рваться к власти, обогащаться, убивать и грабить. Другие, пытаясь обмануть время, всю жизнь лгут. В третьих смерть разжигает ненависть и злобу. Знание того, что ты умрешь, и незнание срока этой смерти – вот две опоры, на которых держится понимание жизни человеком. В человеческом обществе, как в волчьей стае, побеждает сильнейший и умнейший, а отнюдь не тот, кто безропотно следует Отцу. Но перед ним всякая неблагословенная сила – слабость, всякий непосвященный ум – глупость, а всякое отступничество – величайший грех. Правда, надо сказать, Бог, как мудрейший и совершеннейший, наделил смерть и положительными качествами: она вызывает в человеке жалость, милосердие и доброту, и она же заставляет человека задуматься о жизни. Прекрасный парадокс природы: смерть заставляет задуматься о жизни, жизнь порождает смерть, смерть – жизнь.
Так вот, я не боюсь тебя, смерть. Ты отняла у меня Катю, отняла моего ребенка, возьми и меня. Где же ты? Где твое безобразное лицо и твои мертвые глаза? Жду, с нетерпением жду, когда вырвешь ты душу из моего тела; когда я полечу вслед своей любимой, когда предстану пред Высшим судом, когда увижу полные жизни глаза Кати.
Где-то вдалеке чуть слышно зазвучал вальс. Та музыка, под которую Андрей и Катя впервые воспарили в небо, впервые соединились в поцелуе. Но если тогда она журчала и переливалась, весело звенела и уносила вдаль, то теперь… Теперь она, будто скользкая змея, ползла, монотонно и бесстрастно пожирая воздух и время. Музыка то плакала, то бессердечно смеялась; то взрывалась аккордами, то утихала паузами. Она нестерпимой болью давила и давила на душу Андрея.
Вместо вальса в голове нашего героя заиграл марш. Парад зла зазвенел у него в ушах. Разрастаясь мощью и безумием, марш трещал и кричал, барабанил и трезвонил на все лады. С силой сжимая сердце и дух, парад креп и рос. Р-раз! Сапоги, начищенные до блеска, давят раненых, страдающих и молящих. Два-а! Гордо задрав голову, идет зло по земле. Тр-ри! Испепеляя жизнь и счастье. Опустошенная, сожженная земля выросла в фантазии Андрея. Море крови, океан слез и марширующее под бравую мелодию зло.
Но марш сменяется хоралом. Под величественную, умиротворяющую музыку начинается панихида по человечеству, по Земле – по единственной живой планете. Вымерло все, погибло, потонуло, погрязло в трясине зла и ненависти. Неужели это ждет человечество в будущем?
Неужели человеку непонятно, что, греша, он обрекает себя на каторгу вместо жизни, неужели не понимает, что убийство – это каннибализм души. За что человек так любит избивать, истязать, изничтожать собственную душу? Ведь только чистая душа является пропуском в рай. Нет, слепы люди, не видят, не понимают этого. Ими руководит лишь злоба. Злоба, вырастающая из земли.
Ванная равномерно заполнялась темно-красной кровью. Но это было ничто рядом с кровью души Андрея. Кровь души внутри его тела хлестала с бешеной силою. Она, будто горная река, сильнейшим потоком омывала сердце и разум нашего героя. Она кипела, бурлила и носилась по телу, не в силах найти себе покой…
Темнота… Одна сплошная темнота. Она убивает тебя, рвет на части, гвоздем проходит сквозь тело. Беспощадна темнота, окружающая тебя, нет у нее ни совести, ни жалости, ни благоразумия. Не зря дети боятся темноты, потому что темнота – обитель злого. Взрослые, привыкнув к злу в жизни, привыкают и к темноте. Но стоит даже самому нечестивому человеку оказаться наедине с темнотой, как демонический страх кислотой разъедает его сознание. Темнота, подобно вампиру, пьет сок нашей жизни, она тяжелыми сапогами давит в нас личность, она нестерпимой болью охватывает всю нашу сущность.
Боль… Одна сплошная боль. Боль сквозь сон и реальность, боль, затмевающая все, все тело – одна бесконечная боль. Сердце обращается в камень от такой боли, конечности отнимаются, мозг плавится. Слез нет, чтобы плакать. Сил нет, чтобы бороться. Легче умереть, чем стерпеть эту боль.
