Текст книги "Далёкие острова. Звёздная сага. Книга вторая"

Глава 2. «Сёгун»

Грязно-серая туша корабля росла на глазах, постепенно заслоняя обзорный экран шлюпки. Отчётливо различались детали обшивки, внешние части навигационного оборудования. И стержни антиастероидных пушек. Пока что оружие молчало, но кто знает, что произойдёт в следующее мгновение? Елена покосилась на Благоеву. Кибернетик, закусив нижнюю губу, старательно выравнивала кораблик по траверзу шлюзовой камеры.

«Сёгун» так и не подал больше признаков жизни. Непонятное предупреждение – или угроза? – оказались единственным свидетельством присутствия экипажа на борту. Теперь корабли висели на геосинхронной орбите в десятке километров друг от друга.

– Готово, можно стыковаться, – с облегчением произнесла Благоева. Они подошли почти вплотную к корпусу корабля, зона поражения пушек осталась позади. – Пробуем включить автоматику?

– Да, только предупредим. Некрасиво без стука входить. – Пристинская облизнула губы, переключила передатчик на SOS-волну: – Говорит командир корабля «Владимир Русанов»! Мы просим разрешения на стыковку. Мы хотим вам помочь.

И опять – никакого ответа.

– Молчание – знак согласия, – решила она. – Стыкуемся.

Щёлкнул тумблер, запуская программу стыковки. И тут же на панели вспыхнул красный индикатор.

– А вход заблокирован, – Петра взглянула на командира. – Что ж, следовало ожидать. Их шлюпка на месте, шлюзовая камера занята.

– Или его заблокировали вручную, – добавил бортинженер из пассажирского отсека.

Любое из предположений могло оказаться верным.

– Причаливаем снаружи и входим через аварийный люк, – распорядилась Елена.

Стыковка получилось жёсткой, тряхнуло так, что зубы клацнули. Пристинская всем телом ощутила, как их проволокло по корпусу, пока не сработали присоски.

– Всё, приехали! – Петра постаралась придать голосу задиристость, замаскировать стыд за продемонстрированный непрофессионализм.

Елена смолчала – в конце концов, Благоева не пилот. Будем надеяться, что с бортовыми компьютерами она умеет обращаться лучше, чем с космошлюпками. Обернулась к бортинженеру:

– Роман, попробуйте открыть аварийный люк.

Благоев кивнул, приоткрыл дверь, мягко перевалился за борт, на лету включая присоски башмаков. Вышагивать по обшивке у него получалось ловко – сразу видно, этому человеку не раз доводилось выбираться в открытый космос, работать в условиях нулевой гравитации.

К аварийному люку он дошёл беспрепятственно. Присел на корточки, освободил зажимы.

– Командир, готово.

– Отлично! Мы с Марком спустимся внутрь. Роман, вы нас страхуете возле люка. Петра, остаётесь в шлюпке. – Кивнула Ленарту: – Идёмте, док.

В шлюзовой камере было пусто. Предположение бортинженера подтверждалось – включена ручная блокировка. Кого не хотели пускать внутрь? Их, или тех, кто улетел на шлюпке «Сёгуна»? Во всяком случае, признаков аварии не заметно, освещение работает, оборудование аккуратно закреплено.

Елена подошла к двери переходного отсека. На панели светился красный индикатор – разгерметизация шлюзовой камеры. Аварийный люк всё ещё был открыт.

– Идём внутрь? – Ленарт подошёл и стал рядом.

– Да. Роман, закрывайте.

Красным глазок мигнул и погас. Дорога к бегству отрезана.

Переходный отсек на «Сёгуне» оказался меньше, чем на «Русанове». Когда корабль покидали одновременно пятеро, им наверняка приходилось тесниться. Но для двоих места хватало с избытком. Елена нажала единственную кнопку на панели с множеством индикаторов и надписей на чужом, хоть и знакомом языке. Двери бесшумно захлопнулись, и тотчас в стенах, полу, потолке открылись решётчатые углубления. На панели начали поочерёдно вспыхивать и гаснуть разноцветные огоньки: обработка жёстким излучением, ионная обработка, химобработка. Биологическая защита была включена на максимум, экипаж «Сёгуна» к мерам безопасности относился серьёзно. Но что-то с ними всё равно случилось!

Зажёгся последний, зелёный индикатор. Тихо засвистело во внешних микрофонах, начало расти давление – камера заполнялась воздухом. Спустя десять секунд погас и он. И тотчас распахнулась дверь, заставив непроизвольно напрячься. Но и во внутреннем отсеке было пусто.

Эту часть шлюза космонавты называют «костюмерной» – из-за кабинок для переодевания, выстроившихся вдоль стен. Ленарт заглянул в ближайшую, сообщил:

– Командира Танемото на корабле нет. По крайней мере, его скафандра нет, а домашние тапочки, так сказать, здесь. Вряд ли у них принято обмениваться одеждой.

Они осмотрели кабинки. Пять из шести пустовали. Судя по надписям на шевронах, на борту оставался Юкио Такамацу, навигатор. Сколько же лет он прожил в одиночестве?!

Шлюзовая камера выходила на жилую палубу, чтобы в случае экстренной эвакуации экипаж мог как можно скорее покинуть корабль. Хотя чаще всего это оказывалось заменой быстрой смерти на медленную и мучительную. Елена оглядела коридор. Все корабли-разведчики похожи друг на друга. «Русанов» был немного просторней «Сёгуна», но в общем всё то же самое. Межпалубные лестницы, санузел, закрытые двери кают. Возможно, в одной из них и затаился навигатор. Но в первую очередь следовало проверить рубку. Рубка – это контроль над кораблём.

В рубке тоже было пусто. Елена села в кресло навигатора. Надписи чужие, расположение и компоновка некоторых панелей отличаются от привычных. Но это мелочи, она могла хоть сейчас принять управление кораблём.

Блок управления шлюзом нашёлся на привычном месте, и его в самом деле заблокировали. Зачем? Пристинская мысленно пожала плечами и сняла блокировку.

– Роман, возвращайтесь на шлюпку. Петра, шлюз разблокирован, стыкуйтесь в автоматическом режиме. Переходите на корабль и оставайтесь на жилой палубе. Будем искать здешнего навигатора.

– Командир, система жизнеобеспечения функционирует. Атмосфера внутри корабля в пределах нормы, посторонних примесей и микроорганизмов нет, – тут же доложил Ленарт, успевший занять соседнее кресло. Потом вдруг повернул голову и замер: – А у нас гость… Только тихо.

В дверях рубки стоял человек. Невысокий пожилой мужчина с седеющими волосами, собранными в пучок на затылке. «Юкио Такамацу» – сообщала нашивка на кармане потёртой, но чистенькой куртки. И фамилия, и характерный разрез глаз выдавали азиатское происхождение незнакомца. Он пристально смотрел на Елену, и во взгляде его было нечто странное.

– Каваии… жалко… Зачем пришли? Я же предупреждал… Абунай! Убирайтесь поскорее… пока живы!

– Мы пришли помочь. Мы не причиним вам вреда! – попыталась заговорить Пристинская.

Но мужчина, казалось, не слышал её слов:

– Вниз нельзя! Забирай своих людей и уходи! Скорее, пока целы! Это не Дзёдо!

– Что у вас случилось? Вы можете объяснить?

– Индзанами вас всех сожрёт! Вниз не ходи! И не пускай никого! Дамэ!

Елена догадалась, что означает странный блеск глаз незнакомца. Вопросительно посмотрела на Ленарта, ища подтверждение догадке. Врач её немой вопрос понял, утвердительно кивнул, медленно поднялся с кресла. Мужчина не обращал на него внимания.

– Слишком красивая… Ты ей понравишься. Она тебя первую сожрёт! Как Мидори.

Ленарт подошёл к нему сзади, приложил инъектор к предплечью, нажал. Навигатор легонько вздрогнул, удивлённо посмотрел на Елену. И обмяк в руках подхватившего его врача.

Пристинская облегчённо вздохнула. Похоже, осложнений удалось избежать. Во всяком случае, пока.

– У него что, рассудок помутился от одиночества? Вы поняли что-нибудь из его слов?

– Не знаю, от одиночества, или от чего иного. А слова… Это Воронину надо бы услышать, он в восточных мифологиях разбирается. Я отведу его в медотсек, посмотрю, что с ним.

– Хорошо. А я покопаюсь в бортовом журнале, попробую хоть приблизительно понять, что здесь случилось.

Ленарт повёл сонно перебирающего ногами навигатора к выходу. У самой двери оглянулся.

– Кстати, он упомянул Мидори. Это, очевидно, их врач-экзобиолог Мидори Коноике. Такая подробность – когда мы осматривали шлюз, её кабинка была пуста.

– Ну да, – Елена с недоумением пожала плечами, – как и четыре других.

– Нет, в других лежала корабельная одежда и обувь. А в её кабинке не было ничего. Либо она имела привычку разгуливать по кораблю нагишом, что мне представляется маловероятным. Либо… она захватила одежду, отправившись на планету.

Елена недоверчиво хмыкнула. Снимать скафандр на планетах, тем более там, где присутствует активная органика, – изощрённый способе самоубийства. Предположение Ленарта показалось диким.

Дзёдо – такое название дали планете её первооткрыватели. Слово было явно не английским и наверняка имело какой-то подтекст, но Пристинская пока не нашла перевода. Вернее, и не искала. И без того информации было выше крыши. Экипаж «Сёгуна» поработал добросовестно, чтобы просмотреть собранный материал, несколько дней понадобится. Один бортовой журнал чего стоит! Командир Танемото оказался человеком скрупулёзным, записывал каждое событие. Это, конечно, замечательно, но продираться сквозь мелочи корабельного быта и не пропустить при этом чего-то важного, было нелегко.

Выход в локальное пространство: «Все системы корабля в норме. Экипаж перенёс гиперпрыжок без отклонений и готов к работе. Навигатор Такамацу сообщил, что в систему мы вошли с третьей попытки. Химик Танемото жаловалась на плохое самочувствие после стасис-сна»…

Планетарный полёт: «8-й день экспедиции. Обнаруженная нами планета – единственная в системе. Цвет поверхности даёт основание надеяться на присутствие растительной жизни…» «15 д. э. Корабль выведен на планетарную орбиту. Приступаем к зондированию…» «39 д. э. Исследования атмосферы не выявили потенциально опасных для человека микроорганизмов. Планета обладает богатейшей флорой, но следов фауны мы пока не заметили…»

А вот и запись о первой высадке: «44 д. э. Высадка на планету прошла успешно. Участвовали: Командир Танемото, биолог Коноике, пилот Мисима. Отчёты членов разведгруппы прилагаются». И эмоциональная приписка: «Планета превзошла наши ожидания!»

Бортовой журнал неторопливо рассказывал о буднях экспедиции. Всё шло в соответствии с обычной схемой: орбитальные исследования, высадки в первой точке, во второй точке, в третьей. «60 д. э. Исследования подтвердили, что мы не ошиблись, дав имя планете. Здесь идеальные условия для колонизации. Мы не выявили ни одного микроорганизма, способного вызывать заболевание. Бактерии, живущие в воде и почве, полностью нейтральны по отношению к человеческому организму…»

Четвёртая точка, пятая, шестая. «92 д. э. Мы обследовали шесть различных участков этой планеты – везде одни и те же растения. Животная жизнь отсутствует полностью. Это выглядит странным…» Седьмая точка, восьмая, девятая. «118 д. э. Мы настолько привыкли к безопасности Дзёдо, что меня это начинает беспокоить. Люди теряют бдительность. А это не Земля, чужая планета, и мы так мало о ней знаем…» Десятая точка, одиннадцатая, двенадцатая, тринадцатая. Записи о сейсморазведке, поиске полезных ископаемых, картографии, климатологии исчезли. Похоже, исследователи сосредоточились исключительно на изучении местной флоры. И стиль записей изменился, будто командир Танемото не бортовой журнал заполнял, а личный дневник: «140 д. э. Линда уверяет, что растения Дзёдо безопасны для наших организмов. Она исследовала привозимые с планеты образцы и не выявила в них ничего, что можно было бы расценивать как органический яд… 142 д. э. Мидори высказала странную гипотезу. По её мнению, эволюция на Дзёдо пошла необычным путём. Здесь нет межвидовой борьбы за существование. Все живые организмы на планеты – симбионты, за миллионы лет идеально приспособившиеся к нуждам друг друга. Гипотеза экстравагантная, но я пока что не могу её опровергнуть… 148 д. э. Да, определённо, в гипотезе Мидори что-то есть. Я не нашёл ни одного растения, проигрывающего борьбу за существование. Здесь никто никому не мешает…»

А затем речь пошла о том, во что Елена поверить не хотела и не могла: «151 д. э. Сегодня утром перед высадкой Мидори подошла ко мне и предложила провести эксперимент. Она хотела узнать, как будет действовать симбионтная биосфера, когда в ней появится чужак. А именно: снять скафандр и пожить несколько дней на Дзёдо. Я категорически запретил. К сожалению, мой запрет не остановил экзобиолога. Высадка подходила к концу, когда я увидел, что Коноике самовольно отстегнула гермошлем. Я немедленно вернул группу на корабль и поместил экзобиолога в изолятор. Высадки временно прекращены… 154 д. э. Обстановка на корабле напряжённее с каждым днём. Я не могу понять, что происходит. Линда, Кен и Гордон требуют возобновить высадки на Дзёдо, вне зависимости от того, какие последствия будет иметь выходка экзобиолога. Впрочем, Мидори чувствует себя превосходно. Никаких подозрительных симптомов нет, анализы в норме… 156 д. э. Мы возобновили высадки. Когда вышли из шлюпки, Кен и Гордон принялись резвиться, словно дети. Даже обычно сдержанная Линда залезла под водопад. Да что там, мне и самому было неожиданно приятно прилечь в мягкую пушистую траву на поляне… 161 д. э. Мидори попросила разрешения продолжить эксперимент. Я согласился. Если ей так хочется рискнуть собственным здоровьем, что ж! Недаром говорят: «Женщина захочет – сквозь скалу пройдёт».

Это не лезло ни в какие ворота! Судя по записям, дисциплина на корабле разваливалась на глазах, каждый вытворял то, что ему заблагорассудится. А командир вместо того, чтобы немедленно прервать экспедицию, уложить особо ретивых «неподчиненцев» в стасис и вернуть корабль на Землю, сокрушался, да пописывал в своём «дневничке»: «166 д. э. Пять дней, как Коноике проводит эксперимент. В первый же день, выйдя из шлюпки, она переоделась в повседневную форму. Теперь этого ей кажется мало, она разгуливает в майке и шортах, пока мы паримся в скафандрах. Ребята вздыхают, глядя на неё. Линда пока молчит, но я чувствую, что и она не отказалась бы побегать босиком по траве… 170 д. э. Мидори принесла охапку каких-то фруктов. Дегустировала их по очереди и делилась впечатлениями. Вкус у них оказался не очень приятный. Это радует – никому не взбредёт в голову последовать её примеру… 176 д. э. Мидори опять ела фрукты, сказала, что они стали значительно вкуснее. Может, она начала к ним привыкать, как курильщик привыкает к никотину?.. 193 д. э. Я сделал открытие, не поддающееся пока объяснению. Во-первых, фрукты растут на деревьях, которые мы наблюдаем пятый месяц, и никаких плодов на них раньше не замечали. Во-вторых, на одинаковых деревьях произрастают разные фрукты и, наоборот, на различных – одинаковые. В-третьих, в плодах нет семян или чего-либо подобного. Я не понимаю их функционального назначения. Не для того же они растут, чтобы Мидори ими лакомилась! Кстати, она говорит, что вкус у них отменный… 202 д. э. Жизнь на лоне природы явно пошла Мидори на пользу. Она всегда была красива, но сейчас буквально излучает флюиды сексуальности. Кен и Гордон теряют головы в её присутствии. Чувствую, ещё несколько дней, и они самовольно присоединятся к эксперименту. Честно сказать, мне и самому трудно противостоять влечению. Пора сворачивать экспедицию, данных мы собрали достаточно…» Наконец-то здравый смысл возобладал!

Однако, судя по всему, головы потеряли не только пилот Мисима и бортинженер Хацуми. Вместо решительных действий командир корабля продолжал сюсюкать: «220 д. э. Я был уверен, что сегодняшняя высадка – последняя, но Мидори буквально на коленях выпросила у меня разрешения переночевать на Дзёдо. Кен и Гордон тут же вызвались составить ей компанию. Я хотел запретить, но, посмотрев на них, понял, что они не выполнят мой приказ. Надеюсь, завтра мне удастся забрать всю тройку на корабль. Если понадобится, насильно – я приготовил пистолет с парализующими зарядами…»

Он понял свою ошибку, но поздно, поздно! Эта запись оказалась последней, сделанной командиром Танемото. Вернуть людей на корабль он не смог. Что ему помешало применить силу, оставалось лишь догадываться.

Дальше бортовой журнал пытался вести навигатор. Впрочем, он внёс всего несколько записей: «221 д. э. Командир г-н Танемото и химик г-жа Танемото улетели на планету. Они должны были забрать членов экипажа, остававшихся внизу, и вернуться на корабль. Спуск шлюпки проходил в штатном режиме, но после приземления связь оборвалась. Никто из группы высадки на мои вызовы не отвечает. В назначенное время шлюпка на корабль не вернулась. Пытаюсь установить связь… 222 д. э. В течение дня я пытался связаться с группой высадки. Безуспешно… 226 д. э. Связи с разведгруппой по-прежнему нет. В данных обстоятельствах я вступаю в командование кораблём… 233 д. э. Я пришёл к выводу, что экипаж попал в ловушку. Пытаюсь анализировать поведение членов разведгруппы. С людьми что-то происходило, их поступки я не могу объяснить. Заметнее всех изменилась экзобиолог Коноике…»

Видимо, одиночество и тревога за судьбу товарищей сказались на рассудке навигатора довольно быстро. Записи сделались сумбурными, невразумительными: «242 д. э. Меня тревожит ощущение, что рядом со мной находился кто-то чужой. Настоящая Мидори никогда не вела себя так развратно… 263 д. э. Несомненно, на этой планете живёт нечто страшное. Оно сожрало Мидори, когда она осталась одна внизу, а потом, приняв её облик, проникло на корабль, соблазнило Кена и Гордона, заманило их в ловушку и тоже сожрало. Оно и меня соблазняло! Неужели и Линда погибла?!.. 320 д. э. Сегодня чудовища пытались вновь проникнуть на корабль. Они думали обмануть меня, притворялись людьми, чтобы уволочь в своё логово. Но я-то знаю, кто они на самом деле!»

Это была последняя запись, навигатор забросил бортовой журнал. Естественно, никакие чудовища похитить его не пытались. Товарищи по экипажу прилетали, чтобы увезти с собой на планету – в архиве бортового компьютера сохранилась видеозапись того визита. Часть переговоров шла на японском, но общий смысл был понятен:

« – Шлюпка вызывает вахту! Шлюпка вызывает вахту! – на левой половине экрана – довольно молодое мужское лицо в гермошлеме: пилот Мисима. – Юкио-сан, вы меня слышите? Это Гордон! Почему заблокирован шлюз? Что у вас случилось?

Зажглась правая половина. Юкио Танемацу, на двадцать с лишним лет моложе, чем сейчас, но беспокойный огонёк в глазах уже заметен:

– Чего тебе надо? Что вы сделали с Линдой?

– Вы о чём, Юкио-сан? Командир и Линда внизу, отдыхают. Мы прилетели за вами…

– Убирайся, откуда пришёл, тэмээ!

– Юкио-сан, что с вами?! – теперь слева была экзобиолог Мидори Коноике. – Дзёдо замечательное место! Мы хотим, чтобы вы присоединились к нам. Бросьте вы эту жестянку!

– Урусай! Убирайтесь, пока целы!

– Зачем вы так? Мы же хотим вам добра.

– Оставь его, Мидори! – снова пилот Мисима. – Такамацу-сан, нам хоть вещи свои забрать можно?

– Дзаккэнаё! Здесь нет твоих вещей. Только попробуйте сунуться! Бластер у меня под рукой!»

Да, на корабле-разведчике «Сёгун» действительно случилось ЧП. Экипаж взбунтовался, отказался возвращаться на Землю, в каменные джунгли своего гетто, и дезертировал. Командир проявил непростительную слабость, и его вынудили присоединиться к дезертирам. А свихнувшийся навигатор вместо того, чтобы вернуть корабль на Землю и доложить о случившемся, забаррикадировался в нём и просидел так двадцать три года. Всё ясно и понятно. Русановцам оставалось эвакуировать больного и вернуться к выполнению полётного задания, – какое им дело до иностранных дезертиров?

Но это означало подарить планету-рай главному сопернику по космической экспансии. Так заканчивать свою первую экспедицию в качестве командира Елене Пристинской хотелось меньше всего.

Она сама не знала, для чего собрала экипаж, какой совет желала услышать? Есть устав, инструкции, есть международные законы, в конце концов, – что тут ещё придумаешь? Потому, едва все собрались в рубке, выпалила, как в прорубь нырнула:

– Нужно найти высадившихся на планету людей.

– Зачем? – уставился на неё Бардаш. Вернее, уставились все, химик озвучил общий вопрос. – Планета принадлежит Консорциуму. Зачем туда соваться без приглашения?

Елена прикусила губу, раздумывая, как лучше ответить. И вдруг на помощь пришёл Воронин:

– А почему ты решил, что планета принадлежит Консорциуму?

Все головы дружно повернулись к навигатору.

– То есть как почему? Они первооткрыватели.

– И «первозакрыватели». Экспедиция «Сёгуна» прекратила существование, не выполнив обязательный регламент принятия звёздной системы под юрисдикцию своей державы.

– Ты считаешь, они погибли? – уточнил Ленарт, потирая большой шрам на щеке. О происхождении шрама Елена знала из досье экзобиолога. Но понять, почему тот до сих пор не обратился к пластическим хирургам, чтобы ликвидировать это безобразие, не могла.

– Ой, Михаил, брось! – возмущённо взмахнула рукой Благоева. – На этой планете нет ни хищников, ни болезней, ни ураганов с землетрясениями, пища растёт буквально под ногами. С чего бы им умирать? Наоборот, они размножились – детей кучу нарожали. Биологиня у них молоденькая совсем была, и аппетитная, как конфетка. Да и химичка не старая. Наверняка их там уже целое племя.

Рыжик, не удержавшись, фыркнул и тут же спрятал лицо в ладонях. И остальные заулыбались. Петра нахмурилась:

– Что я не так сказала? Чем, скажите на милость, им заниматься, если не любовью? А от этого занятия обычно дети родятся.

– Я не утверждаю, что высадившиеся на Дзёдо люди умерли, – покачал головой Воронин. – Но они больше не разведгруппа. Они – дезертиры.

– Что это меняет? – не понял Бардаш.

– Вряд ли они заявят протест, если мы присоединим эту звёздную систему к Евроссии. Формально она пока ничейная. Оспорить это у Консорциума не получится – «Сёгун» мы вернём в целости и сохранности, со всеми записями бортового компьютера, доказывающими, что силового захвата не было.

На минуту в рубке повисла тишина. Для Елены выводы Воронина тоже оказались неожиданными.

– Да-а, интересная правовая коллизия, – протянул Бардаш. – И всё же это риск – объявлять своей планету, на которой двадцать три года проживают граждане другого государства. Дезертиры, не дезертиры… А если они эксперимент проводят по приспособляемости и акклиматизации? Максимальная продолжительность экспедиции никак не регламентирована, корабль ждёт на устойчивой орбите, помощи никто не просил. Ох, вляпаемся мы!

– Риска можно избежать, – возразил Воронин. – Надо найти этого Танемото и прочих. Они ведь не глупые люди, должны понять, что с робинзонадой покончено, и выбор не богат: либо Консорциум, либо Евроссия. На родине их ждёт трибунал за дезертирство. Так что если они официально попросят политическое убежище, все претензии будут сняты. Руководству Консорциума останется кусать локти, как говорится.

– И ставить к стенке тех, кто подбирал такой разгильдяйский экипаж, – восторженно хохотнула Благоева. – Мишка, я всегда говорила, что ты – голова! Давайте быстренько найдём этих «робинзонов», и планета будет наша. А что, я не прочь осесть здесь, когда в отставку выйду. Рома, как считаешь?

Бортинженер лишь плечами пожал. Зато Ленарт тихо спросил:

– А если мы их не найдём?

– Тогда придётся доказывать, что никто не выжил. Это сложнее.

– Да найдём, куда они денутся! – нетерпеливо отмахнулась Благоева. – С детворой по лесам много не набегаешь. Командир, когда будете график высадок составлять, нас с Ромой включить не забудьте. Ножки очень размять хочется.

– И меня! – поспешно вскинул руку Рыжик.

Недостатка в добровольцах, желающих поучаствовать в поисках «робинзонов», не предвиделось.

Елена догнала Воронина на жилой палубе:

– Михаил, подожди… те.

Навигатор обернулся. На лице его была неизменная доброжелательная улыбка.

– Да?

– Спасибо за поддержку, вы подсказали замечательную идею. Честно говоря, я не знала, что делать.

Воронин кивнул.

– Не за что. Кстати, ко мне вовсе не обязательно обращаться на «вы».

– И ко мне – не обязательно, – с готовностью согласилась Елена. Неужто стена отчуждения дала трещину?

– Кстати, я нашёл перевод названия «Дзёдо». «Чистая Земля», эдакий буддийский аналог рая.

– А-а-а. Примерно это я и предполагала.

Они помолчали несколько секунд. Наверное, следовало поблагодарить Михаила и уйти к себе в каюту? Но уйти Пристинская не успела, Воронин неожиданно заявил:

– Лена, я не хотел говорить при всех. Я не считаю идею с высадкой такой уж хорошей. Лучше было бы оставить всё, как есть, и вернуться на Землю.

Елена опешила:

– Почему?!

– Не знаю как тебе, а мне бросились в глаза некоторые странности. Во-первых – дети.

– Что значит – «дети»? Думаешь, предположение Благоевой глупое?

– При чём здесь Благоева? У четы Танемото на Земле осталась дочь, у пилота Мисимы – сын. Я ни в коей мере не собираюсь оспаривать нашу пропаганду, рисующую жизнь в анклавах Консорциума исключительно зловещими красками. Но родственные чувства обычно куда сильнее, чем долг и присяга. Во-вторых – фрукты. О них нет ни единого упоминания до тех пор, пока экзобиолог не начала свой эксперимент. Откуда они появились? В-третьих – Мидори Коноике, конечно, была красивая девушка. Но влюбились в неё все поголовно лишь после того, как она переселилась на Дзёдо. Если эти факты сопоставить, то история с дезертирством команды «Сёгуна» перестаёт быть такой уж однозначной. – Он чуть помедлил. Продолжил: – Лена, я понимаю, что желающих своими глазами увидеть рай у нас в экипаже предостаточно. Но я бы на твоём месте отодвинул демократию в сторону и на первую высадку взял с собой Ленарта и Бардаша. Марк – перестраховщик по жизни. В данных обстоятельствах это может оказаться полезным. Евгений – прирождённый разведчик, заметит то, на что другие не обратят внимания. Впрочем, ты командир, поступай, как считаешь правильным.

Он вновь улыбнулся своей белозубой улыбкой, кивнул на прощанье, развернулся и ушёл. А Елене оставалось ошарашено смотреть ему в спину.