Текст книги "Проклятая группа. И последние станут первыми"

2

Кротов уже собирался домой, когда узнал про Аксенову. Бросив все, он рванул на улицу Конституции, по пути позвонив Лазареву и велев ехать туда же.

Часть дороги вокруг накрытого куском ткани трупа Аксеновой была перекрыта полицейскими: инспектора ДПС и ППСники поставили свои машины квадратом, закрепив желтые ленты оцепления на боковых зеркалах заднего вида. Для движения были освобождены лишь две полосы – одна в сторону центра, одна в обратную. Выходя из своей «Киа», Кротов сразу заметил Рогова – тот топтался около только что прибывшего фургона «дежурной части» из местного ОВД. Кротов показал удостоверение инспектору ДПС и, зайдя за линию оцепления, направился к трупу. Приподнял кусок ткани.

Это была Аксенова.

– Твою мать…

Рогов тоже заметил Кротова и, нахмурившись, направился к нему.

– А ты какого хрена тут делаешь? – буркнул Рогов.

– Тот же вопрос к тебе.

– Я дежурю сегодня по округу.

Придется отвечать.

– Это Анастасия Аксенова. Подруга Щербаковой.

– Серьезно? – Рогов удивленно покосился на труп.

– Как это было, уже знаешь?

– Несколько человек остались до приезда ментов. Ее сбили. Белый «ВАЗ», но описания разнятся: кто-то говорит, что пятерка, кто-то – что шестерка. Она спокойно переходила через дорогу по переходу. Он сбил ее на полной скорости и ушел.

– «Перехват»?

– Пара человек запомнили часть номера. Гайцы уже узнали, что два часа назад в Восточном угнали белую «ВАЗ-2106». Цифры совпадают. Сукин сын угнал тачку, но сбил пешехода. Не в первый и не в последний раз.

Кротов мрачно вздохнул. У них с Роговым была давняя неприязнь, которая началась задолго до перевода Кротова в «проклятую группу».

– Коль… Это не ДТП, а умышленная мокруха.

– Что? – скривился Рогов. – Ты нажрался что ли?

– Послушай меня. Я серьезно. Щербакову похитили, чтобы убить. Выкуп им нахрен не был нужен. Поэтому они за ним тогда и не пришли. Ее подруга кое-что знала. Долго рассказывать. Но результат ты видишь сам – ее тоже замочили.

– Кротов, иди к Хомичу и ему свой бред неси, а, – не выдержал Рогов. – Ты че гонишь вообще, сам себя послушай! У тебя на фоне того, что Хомич по блату вытащил тебя из подвала, крыша потекла? Тут обычный угон, у нас раз в два-три месяца такая шляпа бывает!

– Ну да, конечно, – процедил Кротов. – Угонщик спер тачку, но сбил человека, испугался и ушел. И наверняка бросил тачку, да? Просто ее еще не нашли. А Щербакову похитили ради выкупа, а потом пришили ее, похерив выкуп. Тебе не кажется, что у тебя тупая логика?

Рогов готов был ему врезать.

– Кротов, вали отсюда. Иди к себе в подвал и лови своих драных гопников. Это у тебя хорошо получается. Лучше, чем серьезная работа.

– Иди в п…у – сплюнул Кротов, удаляясь.

Рогов рявкнул вслед:

– Только после тебя, г…н!

К этому времени на место ДТП на патрульной машине подъехал Лазарев. Кротов мрачно кивнул ему на свою «Киа» и плюхнулся за руль. Рогов, злобно сжав зубы, провожал их яростным взглядом, когда к нему подбежал Лапин:

– Коль, гайцы засекли тачку!

Гарин подъехал к автомойке в назначенное Вале время. Девушки нигде не было видно. Выйдя из машины, Гарин закурил. Осматривая мойку, он обратил внимание на окна второго этажа. Очевидно, там находился офис.

Зачем автомойке целый этаж под офис? Или у них там склад для тряпок?

В одном из окон мелькнула физиономия высокого черноволосого парня, он говорил по телефону. Гарин узнал в нем Дьяченко. На миг они встретились взглядами, но Гарин поспешил отвернуться. А затем из одного из боксов, ворота которого были подняты, вышла Валя.

– Привет. Давно ждешь?

– Да только вторую пачку начал, не парься, – ухмыльнулся Гарин.

– Ну, какие планы?

– Если хочешь, можем заехать в кино. А можем выпить где-нибудь. Я знаю кучу интересных мест в городе.

– Не сомневаюсь, – хмыкнула Валя.

– Ты где живешь?

– Полегче, ковбой. Я с матерью живу.

Гарин расхохотался.

– Да мне интересно, куда тебя отвезти потом. Но ход твоих мыслей мне нравится.

– Давай сначала посидим где-нибудь, а там посмотрим, – парировала с улыбкой Валя. – Может, и мне ход твоих мыслей понравится.

Когда они садились в машину, Гарин не удержался и обернулся на окна автомойку. Дьяченко продолжал говорить по телефону, не сводя с Гарина настороженного взгляда. Мысленно чертыхнувшись, Гарин уселся за руль и дал по газам.

Пока самый молодой член «проклятой группы» тренировался в работе под прикрытием, Кротов и Лазарев осели в ближайшей к месту убийства Аксеновой пивной. Кротову было необходимо выпить – он был в шоке.

– Ублюдок узнал, что мы говорим с его соседями и расспрашиваем про скандалы, – сказал Кротов, залпом проглотив кружку пива. – Он запрещал жене общаться с Аксеновой, но допер, откуда ноги растут.

– Сукин сын, – мрачно подтвердил Лазарев.

– Твою мать, Мих… Он ее убил только потому, что она могла нам что-то ляпнуть. А мы ее не защитили. Она нам доверилась. Хотя ведь боялась. Чувствовала, что будет.

– Сань, никто не мог знать, – буркнул Лазарев. – Только не начинай голову пеплом посыпать, ладно?

– Я просто в а… уе от всего этого, понимаешь? Одной рукой он натравливает на нас наше собственное, твою мать, ментовское начальство, а другой – посылает своих гавриков, чтобы мочить людей. А мы? Что мы можем? Ни хрена. По-хорошему – взять его за жабры, отвезти в отдел и подержать сутки в обезьяннике. Без жратвы и еды. А потом поколоть.

– Можно попробовать, – невесело хмыкнул Лазарев. – Все равно, я чувствую, для нас эта песня ничем хорошим не кончится.

Кротов лишь молча кивнул. И пошел заказывать себе еще кружку пива. Когда он вернулся за столик, Лазарев мрачно на него покосился.

– Сань, закругляйся. Тебе надо развеяться, отключиться от всего этого, передохнуть. А не нажираться. А утром мы что-нибудь придумаем.

– Например?

– Найти тех двоих. Исполнителей Дьяченко. Пробить, где живут. Может, их взять за жабры и потрясти. Они не Щербаков, с ними этот номер проканает.

Лазарев пожал плечами. А Кротов вдруг вспомнил, что именно на сегодняшний вечер он договорился об ужине с учительницей начальных классов Ольгой Величко.

Очень вовремя…

В это самое время несколько полицейских машин окружили гаражный массив в районе Загородного шоссе, где один из прочесывающих местность экипажей ДПС срисовал угнанную «шестерку». Когда полиция блокировала подступы, к месту выдвинулись Рогов и Лапин с одной стороны и двое оперов из местного ОВД с другой.

«Жигули» были брошены и пусты. Распахнутая водительская дверца указывала, что машину покидали в спешке. А покрытое паутиной трещин лобовое стекло – что это тот самый автомобиль, который они ищут.

Рогов убрал пистолет, буркнув Лапину:

– Звони в дежурку, пусть пришлют эвакуатор и криминалиста.

Кивнув, Лапин убежал. Бродя вокруг «шестерки», Рогов вдруг заметил лужицу около автомобиля, в метре от водительской дверцы. А в пятне окаймляющей лужицу подсыхающей грязи он разглядел след мужского ботинка.

– Что там? – к Рогову подошел один из оперов с «земли».

– Говнюк наследил немного.

Опер осторожно поднес к следу собственный ботинок, сравнивая.

– Сорок второй размер. Как у меня.

Рогов нахмурился. Мгновенно в памяти промелькнула такая же фраза – «сорок второй размер» – которую он услышал чуть меньше недели назад при похожих обстоятельствах. Брошенная угнанная машина. Только в тот раз женский труп был внутри.

Склонившись над следом, Рогов замер. Он видел слепки следов подозреваемого с места убийства Щербаковой. Рогов готов был поклясться – это та же самая обувь. Пораженный, он пробубнил себе под нос:

– Твою мать…

И только сейчас Рогов задумался над словами Кротова. А что, если он был прав?

Кротов заставил себя набрать номер Величко. Ольга радостным и взволнованным голосом сообщила, что волновалась, что он не позвонит. Они встретились около кафе «Диалог», где Кротов несколько раз ужинал когда-то – это было весьма приличное место, почти ресторан, тихое и без пьяного быдла. Ольга выглядела отлично, Кротов даже залюбовался: она накрасилась, соорудила прическу, надела платье, простенькое, но подчеркивающее фигуру. С легким смятением он вдруг сообразил, что Ольга настоящая красавица.

– Что-то не так? – робко осведомилась она, видя его взгляд.

– Наоборот. Вы… отлично выглядите.

– Спасибо. Можно на ты, наверное.

– Как скажете, – машинально ответил Кротов и улыбнулся.

Она заказала курицу под кисло-сладким соусом, Кротов предпочел картошку с говядиной в горшочке. Мясо было жестким и с жилами. Черт.

– Ты давно в полиции?

– Семнадцать лет.

– Ничего себе! Все время в уголовном розыске?

– Не совсем. Сначала пришлось четыре года в ППС работать. Это как те парни в форме, с одним из которых мы вашего соседа задерживали.

– Твоего соседа, – поправила она и улыбнулась. – Тринадцать лет большой срок. Может, нескромный вопрос, но я думала, за столько лет… ну…

– Люди в полиции делают карьеру и перестают выезжать на кражи вроде вашей? – догадался Кротов. Ольга застенчиво кивнула. – А я и делал карьеру. Но все кончилось два года назад. Два года и один месяц.

– Почему?

Вздохнув, Кротов решил все же рассказать – хотя что-то подсказывало ему, что для первого свидания это не самая лучшая история.

– Слышали когда-нибудь про палочную систему?

– Это когда бьют палками?

Кротов невольно рассмеялся.

– Почти. Но не совсем. Это когда о работе судят по показателям. Одно раскрытое преступление – одна палка. Это вроде жаргона.

– А, ну да, конечно. Когда-то слышала. Не помню где. И… и что?

– Ментов постоянно наказывают, если они не делают нужное количество палок. Официально это уже лет десять как в прошлом. Неофициально все осталось по-прежнему. Не сделал показатель – дурак. Сделал показатель – пока живи, но в следующем месяце будь добр сделать его снова. И не дай бог показатель будет меньше.

– Трудно, наверное.

– Многие занимаются приписками. Например, придумали с потолка преступление, какое-нибудь мелкое. Задержали какого-нибудь бомжа, уговорили его взять преступление на себя. Учитывая, что оно мелкое – его даже не задерживают. И все довольны. Хотя закон на это смотрит иначе. Так делать нельзя.

– Понимаю.

– Но загвоздка в том, что без фальсификаций очень сложно. Слишком много требуют от угрозыска.

– И вы… то есть, и ты тоже так делал?

Кротов невесело кивнул.

– Как и все. И как и все, я это делал по приказу начальства. Чтобы его не наказали. А когда это всплыло, крайним стал не начальник, а я. Но мы с начальником, скажем так, были приятелями. Поэтому меня не уволили с позором. А отправили в тот подвал. Ловить таких, как твой сосед.

– Мда… А остальные? В подвале?

– У них примерно такая же история. Один задержал не того, кого следовало. Задержанный оказался важным стукачом важной шишки наверху. Второй во время дежурства по приказу начальства скрыл заявление, чтобы не вешать глухарь на дежурную смену. Наш подвал – это ГУЛАГ для ментовских диссидентов.

Кротов рассмеялся, собственный эпитет ему понравился.

– А ты?

– После твоей истории я так, жду трамвая, – отмахнулась с улыбкой Ольга. – Всю жизнь хотела быть учителем. С детства. Сначала работала в средних классах… Но это был ужас. Ты же знаешь, что такое современные подростки?

– Лучше бы не знал, – согласился Кротов.

– Вот-вот. Поэтому я бросила все и ушла в начальную школу. Зарплата поменьше. А работы больше. Знаете, все эти кружки, дополнительные занятия… Зато спокойнее.

Она замолчала, потом испытующе посмотрела на Кротова.

– Ты… выпил перед тем, как приехать, да?

Кротов почувствовал себя неловко. И сразу же вспомнил лицо убитой Аксеновой, распластанной на проезжей части в луже собственной крови.

– Немного. У меня сейчас… трудное задание, скажем так.

– Расскажешь?

– Не думаю.

– Извини.

Ольга положила свою ладонь на руку Кротова, закусив губу и робко ожидая его реакцию. Зачем ей нужно все это, подумал Кротов. Но ответил на призыв и обхватил ее пальцы своими. Ольга улыбнулась.

Гарин зажигал с Валей в ночном клубе. В его кармане уже несколько дней было пусто, но ради сегодняшнего вечера Кротов разрешил ему запустить руку в «общак» группы, спрятанный в секретке сейфа Кротова. Поэтому, несмотря на выпитое спиртное и разгоряченное тело Вали, танцующей рядом на озаряемом светомузыкой танцполе, Гарин старался не забыть о деле. После очередного трека Гарин жестом – в клубе было слишком шумно, чтобы разговаривать – показал Вале, что хочет покурить. Она пошла с ним, по пути заскочив к барной стойке за парой коктейлей. Курилка клуба располагалась между раздевалкой, закрытой в летнее время, и туалетом. Здесь на нескольких диванчиках прохлаждалась молодежь из числа завсегдатаев. В основном девушки, но Гарин никого не знал – Валю он повел туда, где не боялся встретить знакомую пассию.

– Красивые тату, – Валя, закуривая, кивнула на руки Гарина.

– После армии сделал. С друзьями гуляли, на спор пошел и испортил руки. На следующий день конкретно охренел, когда увидел себя.

Валя рассмеялась. Гарин как бы между прочим осведомился:

– А ты давно на мойке работаешь?

– С полгода.

– Никогда не был на вашей мойке. Просто мимо сегодня ехал. Дай, думаю, заскочу. И не прогадал, – с намеком добавил он, улыбнувшись Вале. Валя, потягивая коктейль через соломинку, усмехнулась. – Вам там люди, кстати, не нужны?

– Хочешь устроиться? – рассмеялась Валя. – Продай свою тачку и купи собственную автомойку!

– Да не, я не себе. У меня приятель работу какую-нибудь ищет.

– Нам вроде никого не надо. У нас народ в три смены работает. Платят не очень, но и работы не особо. Ну ты сам видел, место у нас не самое удачное. Да еще и хозяин своих знакомых пристраивает, козел.

– Ну это как всегда, – хмыкнул Гарин. – Кто-то откроет свое дело, и все кореша тут же тут как тут.

Вале явно надоел этот разговор, поэтому Гарин перешел к заранее отрепетированной фразе:

– Для таких случаев знаешь, что надо делать? Если бы я открывал свой бизнес, реально, отвечаю – открыл бы его в другом городе.

– Ха, – фыркнула Валя. – Наш как раз из другого города, приколи.

– И его кореша сюда приперлись, чтобы работу найти? – Гарин рассмеялся. – Походу, пацанов конкретно приперло, а?

– Уроды, только в смене числятся и зарплату получают, а на работе не показываются. Придут к шефу, перетрут с ним свои дела и сваливают. Я бы так тоже работать не отказалась. Антох, расскажи лучше о себе. Чем занимаешься?

– Тобой, – улыбнулся он, притягивая ее к себе и целуя.

Приехав домой, Лазарев обнаружил, что Кати нет. А теща устроила очередную грандиозную стирку в ванной, обложив тазиками с мокрыми и чистыми и еще грязными вещами все, что можно. Она в упор не признавала стиральные машинки, почему-то свято веря, что они не отстирывают так, как надо.

– Валентина Сергеевна, вы надолго?

– Когда достираю. Видишь же, что я занята, интересный какой.

– Мне бы душ принять после работы…

– А мне что, в собственной квартире постирать нельзя?

Лазарев не выдержал.

– Елки-палки, Валентина Сергеевна, я прихожу вечером, вы все время дома. Вам днем, утром, да вообще в любое время кроме проклятого вечера – принципиально не стирается или как?

– Знаешь что, ты со мной так не разговаривай, – заворчала она сквозь зубы, отворачиваясь и запуская обе руки в тазик с водой. – Это не я к тебе пришла.

Лазарев, мысленно перечисляя весь список матных слов и словосочетаний из своего довольного богатого в этом отношении лексикона, быстро прошел в гостиную. Виталя делал уроки.

– Привет, па. Умойся на кухне.

– Я скоро начну тазики набирать и у нее в комнате банные вечеринки себе устраивать, – буркнул Лазарев, чем вызвал приступ смеха у сына. – А где мать?

– Она сегодня в ночь опять дежурит у себя в больнице, забыл?

Лазарев забыл. Вздохнув, он побрел на кухню за пивом.

С Ольгой ему было непривычно комфортно и легко. Она понимала его с полуслова. Когда они через несколько часов вышли из кафе, Ольга взяла его под руку. Они направились к его машине, припаркованной в сотне метров от кафе. Кротов, повернувшись к ней, ощутил запах от ее волос.

– Тебя домой?

Она посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– У меня в школе каникулы, забыл. Я не тороплюсь.

– У нас каникул не бывает.

Чтобы сказать следующую фразу, Ольга понадобилось набраться мужества. Но она все-таки сделала это.

– Тогда мы можем лечь… пораньше.

Поняв, что это тот самый момент, Кротов поцеловал ее.

По пути к Кротову они болтали о всякой всячине. В основном говорила Ольга: раскрепостившись, она выдавала одну школьную байку за другой. Кротову удалось отвлечься настолько, что он почти забыл о последних событиях.

Но события сами напомнили о себе.

Когда они заехали во двор и Кротов, открыв перед Ольгой пассажирскую дверцу, помог ей выйти из его старенькой «Киа», боковым зрением около своего подъезда Кротов заметил тень. Покосившись в сторону, различил в темноте мужской силуэт, топтавшийся в паре метров от дверей.

Фонари перед остальными подъездами горели.

– Фонарь кто-то выбил, скоты, – буркнул Кротов.

– Разбитые фонари – это как раз по твоей части, а? – сказав это, Ольга тут же сжала его руку, виновато улыбаясь: – Извини, не удержалась.

– Да, в точку, – хмыкнул он. – Фонари мой профиль. Я главный спец в городе по разбитым фонарям.

Они направились к подъезду. Обнимая Ольгу за плечи, Кротов обратил внимание на движение справа. По направлению к ним двигался парень. Свет фонаря, ярко сиявшего над козырьком соседнего подъезда, осветил его лицо, и Кротов оцепенел.

Это был Денис Останин. Подельник Дьяченко, получивший по старому приговору суда в Самаре условный срок.

Останин заходит справа. Перед подъездом наверняка второй – Абдрашитов. Они разбили фонарь. Не хотят мочить или не хотят свидетелей? Ствол. Ствол остался в сейфе. За последние два года (и один месяц, будь он неладен) Кротов отвык брать оружие не только домой, но и на задержания. Сейчас он готов был проклясть себя за это.

Лихорадочно соображая, Кротов остановился посреди двора, между окутывающей подъезд темнотой и собственной машиной, и обнял Ольгу – так, чтобы видеть и подъезд, и неспеша бредущего к ним Останина. Она, смеясь, ответила взаимностью, но Кротов тихо зашептал ей на ухо:

– Беги. Ничего не говори. Это очень серьезно. Сейчас я отпускаю тебя, и ты бежишь со всех ног на улицу. Туда, куда ты смотришь, не в другую сторону, только туда куда смотришь! На улице ты кричишь, зовешь на помощь, звонишь в полицию. Скажи, нападение на сотрудника. Все поняла?

Ольга, разинув рот и смертельно бледнея, посмотрела ему в лицо, чтобы убедиться, что Кротов не шутит. Одного взгляда было достаточно. Кротов не шутил.

– Давай!

И Ольга со всех ног бросилась наутек к выходу со двора. Останин сорвался с места и рванул к нему, замахиваясь рукой. В ней что-то блеснуло. Кастет! Выхватывая ключи, чтобы использовать самый большой из них, как нож, Кротов бросился наперерез.

Останин замахнулся, но Кротов успел увернуться – и тут же всадил ему ключ в ключицу. Останин взвыл от боли, шарахаясь назад. Кротов развернулся. Абдрашитов был в паре метров от него, замахиваясь бейсбольной битой. Бита!

Кротов инстинктивно, как учили его когда-то, бросился на него, выставляя вперед руки: замах биты оказался не такой огромный, и она лишь скользнула по руке. Кротов воткнул ключ ему в горло, остро чувствуя, как металл пробивает тонкие стенки горла. Другой рукой Кротов схватил биту и мощно дернул, одновременно выкручивая.

– Убью, сука, назад! – взревел он, вырывая биту. – Ааааа! Пожар!

Он орал, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Отталкивая Абдрашитова, Кротов резко обернулся, замахиваясь битой.

Но Останин не полез на рожон. Вместо этого он отскочил назад и выхватил другой оружие. Пистолет.

Выстрел прогремел, немедленно отозвавшись звоном в ушах Кротова – и адской болью в грудной клетке. Кротов рухнул на асфальт, чувствуя, как проваливается вникуда, лихорадочно хватая ртом кислород – удар пули и падение полностью лишили его способности дышать.

Выбегая на улицу, Ольга с перекошенным от ужаса лицом закричала что есть сил:

– Полиция! Помогите! Убивают! Кто-нибудь! Помогите, умоляю!

Мимо проезжала машина. Ольга по дороге бросилась к ней, продолжая кричать, но машина лишь увеличила скорость и через секунду, ревя двигателем, исчезла за углом. Скуля от ужаса, Ольга выхватила сотовый телефон. Трясущиеся пальцы сами набрали короткий номер из трех цифр.

– Помогите! Алло?! Помогите!

Останин, подбегая к Кротову, с яростным рыком всадил ногу ему в бок. Скрючившись от боли, молнией пронзившей все его тело, Кротов попытался заорать – но не мог. Он даже не мог дышать. Кротов отключался. А Останин, рыча и пыхтя от ярости, пинал Кротова куда придется: носки тяжелых ботинок разбивали его лицо, осушали мышцы рук, от ударов трещали стонущие ребра и внутренние органы. Сквозь мелькавшую в глазах адскую карусель Кротов услышал далекие уже вопли:

– Сука, падла, мусор! Завалю!

А потом Кротов отключился, провалившись в полный мрак.

Бита выкатилась из руки Кротова, стукнув об асфальт. Останин схватил ее и, замахнувшись, обрушил ее на грудь Кротова. Тело издало глухой звук, не пошевелившись.

– Мразь, чушка, завалю!

Останин замахнулся еще раз. И вдруг увидел Абдрашитова. Тот, хрипя и держась за горло, упал на одно колено. Лихорадочно пытаясь встать и издавая хрюкающие звуки, он рухнул на асфальт.

Останин изумленно бросился к нему.

– Братан, ты че? Братан!

Сквозь пальцы сочилась кровь. Она фонтаном била из рассеченного горла Абдрашитова. Останин выругался, прыгнул к Кротову и, ревя от ярости, нанес ему последний мощный удар битой.

В этот момент вдалеке завыли полицейские сирены.

Менты!

Абдрашитов тужился что-то сказать, барахтался, пытался встать. Матерясь на чем свет стоит, Останин прыгнул к нему и дернул вверх.

– Валим, твою мать, валим!

Останин поволок Абдрашитова к ряду припаркованных машин.

Ольга что есть сил махала руками и кричала приближающейся из глубины улицы машине, которая озаряла окрестности тоскливо-тревожным воем сирены и вспышками проблесковых маячков.

– Сюда! Сюда, быстрее! Мамочки! Сюда!

Со двора Кротова на полной скорости вылетела синяя иномарка. Ольга с криком ужаса бросилась к обочине и упала, перекатившись через бордюр. Иномарка сделала крюк, явно норовя сбить Ольгу, но с первого захода это не удалось – и, взревев двигателем на полную мощность, иномарка рванула прочь от приближающейся полицейской «канарейки».

Но когда полицейская машина была рядом, Ольга со всех ног, спотыкаясь и крича, бросилась к дому Кротова, указывая им дорогу.