Текст книги "Странница"

10

Паша неожиданно предложил свернуть вправо, на Флотскую улицу: мол, там парк, там тоже стоят, и даже вдвое дешевле. Может быть, ему хотелось разрядить обстановку. Они свернули. Пустынная боковая улица была озарена йодистым светом фонарей, легко было убедиться, что вдоль обочины тут нет одиноких странниц. Артемыч собрался было обложить Пашу со всей созревшей яростью, но тут водитель радостно махнул рукой вправо:

– Смотри! Вот это супер!

Артемыч и Ленчик вытаращились в указанном направлении. Ленчик взволновался:

– Где? Я не понял?!

– Да вон она, у остановки! – Паша резко сбросил скорость. – Блондинка! Ноги-то какие! Игорь Артемыч, она голосует! Ну!

Джип медленно приблизился к пустой автобусной остановке. Паша от руля склонился к Ленчику и открытому окну.

– Подружка! Ближе подойди.

Он просунулся к окну еще ближе, тесня сильным плечом Ленчика – тот видел, как блестят веселым хищным блеском Пашины глаза. Потом эти глаза расширились. Паша резко дернулся назад, сжал руль, перевел бешеный взгляд на приятеля.

– Ленька! Чего у нее с мордой-то?

На заднем сиденье шумно сопел Артемыч. Паша еще раз взглянул.

– Бля, это что? Проказа, что ли?.. Э! Да чего она в окно лезет-то?

Джип дернулся и пронесся метров двести – триста вдоль вереницы тусклых фонарей. Артемыч с Ленчиком почти одновременно заорали, и машина остановилась. Несколько секунд в салоне слышно было лишь сопение Артемыча. Потом он разом выдохнул:

– Пшел с руля! Ну! Я сказал – пшел!

Когда Паша медленно вылез, оставив дверцу открытой, хозяин добавил:

– Наркоман гребаный… С кем я работаю, бля…

Ленчик припомнил кстати эпизод, изумивший всех тремя часами раньше:

– Паха, ты чё – опять эту бабу видел? Как на Нижегородской? Ты чё – серьезно? Паш, ну, не было там никого.

Паша стоял у машины, нервно курил, поглядывал в дальний конец улицы. Он казался подавленным, только пожал плечами. Артемыч тоже выполз из салона, продолжая изливать раздражение:

– Ты чё – грибы жрешь? Павел, тебе к наркологу нужно, ей-богу. Не, ну ты болен в натуре, ты понял? Вчера жопой в чайника въехал, сегодня ему бабы мерещатся!

Ленчик попытался аккуратно вставить – в защиту:

– Игорь Артемыч, от переутомления это. И нервы опять же. Вы ж Пашу знаете, он не болен. Нервы! Вон Усмана в том году валить пришлось – опять же Паша. Все в основном на него…

Паша неожиданно откликнулся, резко выдохнув дым.

– Да Усман-то хер с ним. А вот тут! Ну, я ж ее, как тебя, видел! Сначала вроде красивая. Как кукла, бля.

– А потом?

– Потом она ближе подошла, вплотную. И вижу, бля, не поверишь, нет у нее лица! Ну, или есть чего-то, но не лицо это, а просто жуть какая-то, вроде звериного чего-то, только хуже… Поверишь, хуже!

– Так! – Артемыч подошел к Паше, набычась. – К наркологу завтра у меня пойдешь, понял?!

– Да я разве чего… – Паша выщелкнул недокуренную сигарету. – Я сам, может быть, пойду.

– Да конечно, чего там, – Ленчик поддержал, – вместе сходим, Паш. А я к кожнику. У меня, слышь, экзема на шее уже второй месяц, не пойму отчего. Нервы тоже. Как понервничаю, так на морду перекидывается.

– Все хорош! В машину, – объявил утомленный Артемыч, – нервные… Леонид – за руль. Никого больше не ищем, хватит с меня. По норам.

Они свернули в темноватый проулок, оказавшийся улицей Смольной. Им уже не нужно было выезжать на шоссе, нужно было налево, на Кронштадтский бульвар. Улочка казалась короткой, а джип все еще полз будто крадучись. Паша подивился тому, что так пусто, но тут же вспомнил, что уже второй час ночи. Чувствовалось, что ему хочется поговорить… Артемыч сзади потребовал ускориться. Как ни странно, Ленчик не выполнил приказ, даже поехал еще медленнее. Из зеленоватого сумрака тихо выплыл очередной фонарь. В этой вкрадчивой тишине голос водителя прозвучал с болезненной оторопью:

– Слышь, Паш, она какая была? Высокая? Белая такая?

– Ну, – Паша задышал громче, – глаза вроде прозрачные… Поначалу.

После паузы Ленчик сипло произнес:

– Вижу ее. У фонаря.

Интонация его или внезапная хриплость голоса, возможно, подействовали даже на хозяина, который не нашелся для комментария. Джип еле полз вдоль тротуара и, наконец, чиркнув о бортовой камень, остановился. Далеко впереди в тишине взревел двигателем, выруливая на бульвар, тяжелый грузовик – рыщущий в поисках шоссе. Паша бросил дикий взгляд на водителя:

– Ну?! Видишь? А я – нет! Она, что ли, только тому, кто за рулем, грезится… Ох, бля.

Он шумно заворочался, быстро переводя взгляд то на светлое пятно под фонарем, то на бледное лицо Ленчика. Потом, поерзав, нашел толстым пальцем кнопку автоматического стеклоподъемника, жадно проследил за уходящим вниз краем стекла и дернулся от дикого крика Ленчика:

– Окна не открывай! Не открывай!!

Пашу прижало к спинке сиденья – джип с места набрал немыслимую скорость. Несколькими мгновениями позже он уже вылетел на ярко осве щенный бульвар. В этот момент его неровная траектория нашла точку пересечения с траекторией тяжелого грузовика, набравшего на пустой улице хорошую скорость. От грохота столкновения задрожали стекла в лоджиях, выходящих на бульвар девятиэтажек. Страшный удар отбросил джип метров на двадцать: грохнувшись о бортовой камень, машина перевернулась, перевалилась через крышу и рухнула на смятый борт. Основной удар пришелся в левую сторону и дверцу водителя – расплющенный Ленчик погиб мгновенно. Артемыч, сломавший шею, когда джип оказался вверх колесами, еще несколько минут хрипел. Дольше всех – до приезда скорой – с переломами и расколотым черепом прожил Паша. Когда усталый сержант светил фонариком вниз, он еще стонал. В двух шагах от протараненного джипа трое других сержантов, покуривая, спорили, почему тачка не загорелась. Когда извлекали тела, один из врачей обратил внимание на любопытную деталь. У одного из трупов уцелевшая часть лица была покрыта толстой коркой экземы.

Числа

11

Во вторник третьего сентября он взял отгул. Воспользовался правом на тайм-аут. Ингу предупредил, пояснил, что хочет съездить к стоматологу.

Ни к какому врачу он, конечно, не собирался.

Его домашние планы не были обширны, но требовали четкой ориентации во времени. Около двух из школы обычно приходила Майя. Она могла заявиться и раньше, удрав с двух последних уроков – скажем, с двух физкультур. Раннее явление означало, например, желание бросить дома рюкзачок, выудить что-либо из холодильника, быстро и алчно съесть и тут же исчезнуть вместе с подружкой, какой-нибудь Полиной, Мэгги или Дианой.

Корней предполагал сделать ей около полудня проверочный звонок. Майе было запрещено отключать сотовый.

Успеть он должен был две вещи. Во-первых, разобраться с накопительными тайниками, рассредоточенными по квартире, и в частности по полкам книжного шкафа. Во-вторых, произвести первичное антресольное исследование. Самому себе он пояснял, что не столько исполняет просьбу мужа номер один, сколько пытается подобраться к дополнительной, пылящейся в темноте информации о прежней жизни Инги.

С тайниками все было просто. Он хотел пересчитать деньги, может быть, перераспределить их и, главное, отложить полторы штуки для детектива. В доме хранилась та часть семейных денег, которая не доверялась вороватым российским банкам.

Это было близко, на второй полке, в пухлом томе рассказов О. Генри, под крепкой старой обложкой.

Корней отмусолил несколько новеньких голубых тысячных бумажек, решив, что на неделю ему хватит. Попутно отметил естественную убыль пятисотрублевых купюр: Инга на днях вроде бы обновила косметику.

Он уже собрался было торжественно задвинуть захватанное по краям стекло, но тут внезапно вспомнил о Джеке Лондоне. В серой глыбке однотомного издания 1960 года вот уже четыре месяца томился конверт, воплощающий аккуратность г-на Велеса в отношении его долговых обязательств. В конверт был упрятан и заклеен двухтысячный долг, уже приготовленный к отдаче. В январе Корнею пришлось занять на работе у Берковича.

Корней вертел конверт в руках, рассеянно ворошил странички серого тома и недоумевал. Конверт был заклеен не так, как вначале, и оттого выглядел слегка неряшливо. Это был их фирменный конверт с наименованием фирмы, напечатанным крупным шрифтом и с клеевым слоем на узком клапане. Этим слоем аккуратный Велес, помнится, и воспользовался.

Теперь же клапан конверта выглядел так, будто его наспех отодрали, а потом приладили на место с помощью грубого коллоидного клея. Скорее всего, из клеящего карандаша.

Велес вскрыл конверт. Из двух тысяч американских денег там сохранилась одна.

Хозяин конверта, добросовестный должник и кредитор, перевел несчастную тысячу в портмоне и задумался. Для Инги покушение на данную сумму не имело ни малейшего смысла. Она могла взять столько же или даже больше в рублях из фонда текущих трат, то есть из О. Генри, не задумываясь и не заботясь о реакции мужа. Да муж и не обратил бы внимания. Нет, если б она захотела, то скорее бы отделила эту тысячу от средств, спрятанных под шкафом. Раскурочивать же конверт с долгом, о котором она осведомлена, было совсем не в духе Инги. Это выглядело, вообще говоря, как-то не по-взрослому…

Корней понял. Неделю назад возле шкафа довольно долго с туманным взором бродила Майя. Корней успел раза три войти и выйти из комнаты – она все топталась у полок. Этот ординарный факт вообще-то не привлек бы его внимания, если бы не торопливая фраза падчерицы, она посчитала нужным объяснить: «Вот, Бунина ищу, нам тут прочитать отрывок задали…» Корней молча извлек ей из нижнего ряда требуемый томик, и скучная Майя, не поблагодарив, ушла.

Теперь он представлял себе. Она, конечно, могла заметить, с какой полки родители черпают благосостояние. На Джека же Лондона вышла методом исключения. О. Генри, кстати, выглядывал рядом. Почему сбережение купюр вторая полка доверяла именно американским авторам, Корней не объяснил бы. Так уж вышло.

Он решил, что с этим вопросом все ясно.

Теперь нужно было успеть произвести шмон на антресолях. Корней, торопясь, притащил с кухни табуретку. Он уже досадовал, что потратил лишние минуты на возню с деньгами. И поглядывал на часы.

Велес снова отвлекся. Мельком покосившись через плечо, узрел на телефонном столике вторую Ингину сумку – темно-бежевую: с первой – черной, лаковой, она сегодня отправилась на работу. Обычно сумка хранилась в шкафу. Инга брала с собой первую или вторую в зависимости от цвета костюма.

После секундного аккуратного рытья он выудил то, о чем подумал, – дубликат телефонной книжки жены. Оригинал он стащил и изучил – совершенно безрезультатно – месяц назад. Сейчас на это тоже не следовало тратить чересчур много времени. Он быстро пролистал чистые глянцевые странички (оригинал, помнится, был замурзан), исписанные знакомым крупным почерком. Ничего интересного, ничего нового. Не было номеров без указания имени, не было номеров, обозначенных лишь инициалами. В основном все скучно, аккуратно, даже с отчествами: «…Альтшулер Лев Бор., проктолог (номер), Акиньшин Ст. Иг. (номер)… Головчинер Викт. Алекс., уролог (номер)… Хмельницкий Артемий Викт. ремонт, от Эллы (номер)» и так далее.

На предпоследней страничке он все же остановился. Хотя это не было похоже на номер – скорее, на торопливую запись некоего расчета: «15 2 от 3». Корней хмыкнул. Листнул страницу и нахмурился: на последнем листке, приклеенном к обложке, была воспроизведена та же запись, но уже не ручкой, а карандашом. И впрямь – похоже на напоминание. В оригинале телефонной книжки такого он, кажется, не видел. Хмурясь и кривя рот, еще раз сопоставил рядки цифр, пожал плечами и вернул книжку в чрево сумки, пахнущее духами.

Времени до прихода падчерицы оставалось совсем немного.

Темное и пыльное нутро антресоли тоже разочаровало. Из не изученных ранее предметов первейшего внимания заслуживала здоровенная спортивная сумища из кожзаменителя. Она оказалась пуста. Еще у самой стены был обнаружен рулон плотной бумаги, обернутый выцветшей газетой и заклеенный скотчем. Рулон был немалой длины – около метра. Отложив его, Корней некоторое время шарил в душноватой мгле. Изыскания не принесли плодов, не считая пары дохлых тараканов.

Ни альбома с фотографиями, ни старых писем не было и в помине. Муж номер один, наводивший на эти места, явно отстал от жизни.

Придя к этому выводу, муж номер два мысленно плюнул и закрыл дверцы антресоли. Повертев в руках рулон и потрогав полоски скотча, он спохватился. Пора было вызванивать Майю.

Еще раз взвесил в руке бумажную трубу – более всего было похоже на свернутый чертеж, такие обычно прячут в футляр-тубус, – и отправил ее обратно: к дальней стене антресольного убежища. В принципе предмет заинтересовал его мало. Но при случае, которого нужно было еще ждать, можно было бы попробовать его распаковать.

12

Майя явилась, как назло, не одна, с Анжелой – рыжеватой, очень длинной и нескладной девицей из параллельного девятого.

– Котлеты из индейки в холодильнике, – предложил Корней.

Майя, расплескивая воду, весело умывалась в ван ной. Сквозь плескание осведомилась у подружки:

– Жрать со мной будешь?

– Не. Ты журнал дай, и я пойду. А то там Тем ждет. – Анжела, кажется, была слегка смущена наличием неуместного родителя.

Заграбастав толстое глянцевое издание – к изум лению Корнея, это был Men’s health, – она подхватила сумку и испарилась. Разговор Корней решил отложить на после обеда. Пятнадцатилетний ребенок должен нормально поесть после школы.

Перекусив, Майя принялась куда-то суетливо собираться, переоделась в брючный костюм светлосерого цвета и теперь мудрила с прической перед зеркалом в холле.

– Можно тебя на минутку? – Корней возник на пороге их с Ингой комнаты.

Майя насуплено покосилась, но спрятала щетку в карман, прошла вслед за отчимом и остановилась у стенки с портретом юной Инги.

– У меня к тебе один вопрос, – начал Корней. – Но сначала хочу сказать одну вещь. Одну вещь… И раньше, и теперь, и… всегда ты можешь полностью рассчитывать на меня… в плане финансирования твоих… проектов.

Он сделал паузу, Майя, сохраняя на лице хмуро-подозрительное выражение, медленно кивала. После чего легко вздернула голову и вздула падающую на лоб челку. Что означало волнение.

– Мне в данный момент хотелось бы лишь знать, – продолжил Корней, чуть понизив голос, – зачем тебе была нужна эта тысяча? Заранее могу сказать, что ты сможешь оставить ее себе… Но. Сама знаешь, что меня может волновать. Наркотики, ну и… что-то подобное.

Он заранее все обдумал и решился на этот прием. Давний следовательский опыт не был забыт. Такое вообще не забывается. Он сейчас не спрашивал, брала ли она деньги, он это резюмировал. Все было ясно, выявлено и доказано.

Майя, кажется, поняла этот прием и едва заметно усмехнулась. Но и побледнела. Корней решил, что данный подход может все же показаться ей унизительным, а он более всего опасался какой-то вспышки, обиды, потока слез.

– Ну, хорошо, – сказал совсем тихо, – не настаиваю, чтоб мы говорили об этом сейчас. Я…

Майя его перебила:

– Ну да, я взяла. Извини. Я должна была отдать долг. Семьсот баксов.

Корней машинально провел ладонью по волосам, от затылка к шее.

– Долг… Звучит как-то… Так на что же ты эти деньги одалживала?

Майя куснула нижнюю губу, перевела взгляд в потолок.

– Об этом я говорить не буду…

Поскольку голос ее дрогнул, Корней рассудил, что настаивать бесполезно. Но секундой позже она, сильно потянув носом воздух, сочла нужным пояснить:

– К наркоте это отношения не имеет…

Корней выдержал паузу, после которой осторожно уточнил:

– И что – строго у вас там… с возвращением долгов?

– Строго, – ответила Майя, не глядя на него.

– Кстати, а почему ты тысячу взяла, если должна семьсот?

– Ну… На всякий случай.

– Может, у тебя там «счетчик» какой? – осведомился Корней.

– Может.

Он прошелся по комнате, подошел к окну, резко обернулся:

– Так ты уже отдала эти деньги?

– Д-да… То есть нет. Не успела еще. Мы не встречались с ней.

«Решила не врать», – заключил Корней. Он подошел к Майе, приобнял ее, с некоторым усилием усадил на край супружеской постели, а сам присел рядом на корточки. Теперь он смотрел на девушку чуть снизу.

– Как я тебе сказал, деньги эти пойдут туда, куда ты считаешь нужным. Без проблем. Но у меня есть одно железное условие… Я поеду вместе с тобой. И сам отдам деньги. Тихо! Да подожди ты!.. Пойми, они должны видеть, что за тебя, если что, заступятся. Причем так, что мало не покажется. Поверь, это нужно… Да, кстати. А кому ты должна?

– Кочерге, – тихо произнесла Майя.

– Не понял.

– Ну, Вике Кочновой, она из девятого «В».

– Вика, Вика… Это которая с Челябинской улицы?

– Да.

– Так ты ж вроде с ней в летний лагерь ездила? В мае…

– Да, – глухо подтвердила Майя.

– В поход еще ходили… Да? Ну-ну. Одна школьница одалживает другой семьсот долларов. И кажется, хочет потом еще содрать проценты. Так? Что ты молчишь? Вы ж вроде подруги были?

– Какая она подруга… Она теперь вообще… с сущевскими водится, – хмуро пояснила Майя, – ей теперь все по хрену.

– Что за сущевские? – озаботился Корней. – Может, гаванские? Там кинотеатр такой рядом: «Гавана». Что-то я про такую контору не слышал. Потом это далеко отсюда. Ты не путаешь?

– Да не путаю, – скривилась Майя, – сущевские они… Ну, они еще не настоящие бандиты. Так, карлики.

– Кто??

– Ну, пацанье, мелочь, – девятиклассница выразила быстрой гримаской пренебрежение, – им лет по пятнадцать – шестнадцать… Нет, ну, есть там у них и постарше, наверное… Точно не знаю.

– Ладно, – Корней снова пригладил лысеющую макушку, – не важно. Черт с ними. Давай, звони своей Кочерге. Скажи, сейчас подъедем. У меня сегодня день свободный.

– Сейчас не могу, – Майя насупилась, – у меня планы.

Корней в досаде двинул кулаком по дивану. Но быстро себя успокоил. Тут важно было, что в принципе приняла предложение. Вроде бы.

– Хорошо. Будем считать, договорились – я еду с тобой отдавать эти деньги. Может, послезавтра…

Майя встала.

– Я побегу, что ли… Я у Анжелы буду.

– Ладно…

Корней с хрустом в коленях поднялся – проводить. В прихожей со сдержанным умилением наблюдал, как дочь быстро оглаживает круглую мордашку, почти упираясь лбом в настенное зеркало. Подкрасив губы, решила заняться прыщиком на подбородке. Отчим не утерпел.

– Перестань, – сказал он, наплывая из-за спины, – не дави. Инфекцию внесешь. Что за глупая привычка… Ну, сказал!

Хмурясь отражению, тронул ее за плечо. Тут что-то произошло. Он едва подавил вскрик – зеленая глубина зеркала на одну долю мгновения стрельнула ему в лицо чем-то незнакомым – незнакомо-чудовищным. Но уже в следующую долю того же мгновения он снова видел отражение Майи (а выше – свое бледное лицо) и снова ощущал, что стоит подле нее, удерживая ладонь на ее узком плече. Майя подняла голову.

– Ну, не буду, ладно. Считаешь, незаметно? Ты чего такой?!

– Незаметно, – пробормотал Корней и отпустил ее плечо, – ладно… Май! Слышишь меня?

Она обернулась от двери.

– Я ведь за тебя кому угодно голову оторву. Понимаешь?

Улыбнулась:

– Лучше не надо.

Оставшись один, Корней неожиданно почувствовал тягостное изнеможение. Для него не было никаких оснований. Он постарался взять себя в руки – заново выстроить цепь мыслей. Она никогда раньше не крала деньги. Значит, и впрямь что-то… Его тактичность и осторожность вполне оправданны. Все правильно… Что там еще?.. Что ему там привиделось в зеркале?

Он опустился на тахту, потирая виски кончиками пальцев. И вздрогнул от тонкого пронзительного звука «Турецкого марша»: поднес телефон к глазам. Звонила Инга. Подумал, что надо бы, наконец, сменить мелодию вызова.

Конец дня катился как с крутой горы. Около десяти вечера спустился во двор – Инге сказал, что в ночной магазин на углу за пивом. Телефон детектива поначалу не отвечал, будто оказался отделен от тела хозяина. С третьей попытки Антон Сергеич вышел на связь.

– С собакой гулял, – сказал виновато, – а мобильник дома забыл…

Корней сообщил, что готов рассчитаться, и предложил место для встречи – возле угрюмого памятника рабочему, рядом со станцией метро «Краснопресненская».

– Мне в контору к вам неудобно, – объяснил он, – не по пути.

– О чем речь, – сдержанно обрадовался Антон, – я подъеду, конечно.

Помедлил немного, но, когда Корней произнес финальное: «Ну, лады», – сказал:

– Да, кстати. Я тут с хроникой ДТП в эти дни знакомлюсь… Отслеживаю кое-что. Знаете, этот ваш обидчик-то, ну, джип «лексус», с номером, который вы мне диктовали, влетел! Вчера поздно вечером. Столкнулся с грузовиком на нерегулируемом перекрестке. Летел, видать, как бешеный. Ну, и долетался. Водитель – насмерть, тот, что рядом, – тоже, еще один в реанимации, но вряд ли вытянет… Такой страшный удар. Там просто груда металла.

– Вы уверены, что это он? – Корней с телефоном у уха остановился посреди двора.

– Нет, ну все сходится – номера, цвет, марка! Никаких сомнений… Вы же знаете эту публику – ездят пьяные, обкуренные… Каждый день подобных случаев десятки…

– Да, – согласился Корней, – да, вы правы. Ну, в общем, договорились.

Прервав связь, он было зашагал к дому валкой, задумчивой походкой, но вовремя вспомнил о пиве и повернул назад.