Текст книги "Истории мирового балета"

Марго Фонтейн

Марго Фонтейн – одна из самых знаменитых танцовщиц XX века, прима-балерина английского балета, награжденная орденом Большого Креста.

На сцене она была блистательна, а в жизни – нежная хрупкая, женщина с располагающей мягкой улыбкой, что бы ни произошло.

Ее жизнь была тесно связана с Ковент-Гарден, знаменитым лондонским театром, чья балетная история началась в 1734 году, когда француженка Мари Салле поставила «Пигмалион» и сама же в нем станцевала. Лондон всегда удивлял, притягивал, собирал лучших. И в числе лучших – лучшей из лучших – была Марго Фонтейн. В нее был влюблен Ролан Пети, она стала музой знаменитейшего английского хореографа Фредерика Аштона. Она танцевала с Рудольфом Нуриевым и вместе с ним создала непревзойденный сценический дуэт. В танце они были одним целым, казалось, что ими движет сама Любовь и балетная техника тут совершенно ни при чем. А ведь между ними была большая разница в возрасте – 19 лет.

Ее настоящее имя – Маргарет Эвелин Хукем. Она родилась 18 мая 1919 года в семье Феликса Джона Хукема, инженера-механика, и часть своего детства провела в Шанхае, где работал ее. Отец. Мать Маргарет Эвелин, красивая эффектная женщина, была наполовину ирландкой, а наполовину – бразильянкой. По имени деда – Антонио Гонсалеса Фонтеса – Марго потом возьмем псевдоним: Фонтес – Фонтейн. Жили небогато, впрочем, как и все в то время. Родители вспоминали, что для Пегги (так звали ее дома) счастьем было съесть тост с пюре из бобов. Странная закуска останется для нее любимой на всю жизнь.

Когда девочке исполнилось четыре года, мать отдала ее в балетный класс. Не в Шанхае – в маленьком городке Райгит, графство Суррей, где Пегги-Марго и родилась. Балетом вообще-то начинали заниматься не раньше десяти, но у Пегги явно были способности. Трудно сказать, насколько малышка разделяла решение матери – ее просто отвели за руку, – но судя по всему, ей понравилось. Она еще не доставала рукой до балетного станка и держалась за стенку, и тем не менее заслуживала похвалы. Никто не ругал, не строил недовольных гримас – Пегги повезло с самой первой учительницей, как везло потом и с педагогами, у которых она занималась. Так в ее жизнь вошел Танец. Ее сценическая жизнь продлится почти пять десятков лет, что немало для балерины. И последние годы были наполнены особым светом зрелого таланта, когда в танец вкладывается жизненный опыт, делая его уникальным.

Имя первого педагога из Райгита неизвестно, а в Шанхае, ей было тогда примерно лет восемь, Пегги стала учиться у Георгия (Джорджа) Гончарова – бывшего танцовщика Мариинского театра. Его класс она посещала шесть лет, до 1933 года. Именно Гончаров научил ее правильно держать руки и корпус, что крайне важно в балетной профессии. В той же студии давала уроки Вера Волкова – ученица Марии Федоровны Романовой, мамы Галины Улановой. Когда Волкова переехала в Лондон, Марго, прима Королевского балета, иногда приходила к ней позаниматься.

После революции из Петербурга и Москвы уехали многие ведущие танцовщики и балерины. Не умея заниматься ничем другим, они открывали свои школы и студии. Позже это явление назовут «русским вторжением», но это вторжение было особым, скорее желанным, чем пугающим. Русские внесли свой вклад в создание новых балетных трупп, и можно даже сказать, весь современный английский балет вырос из русской балетной школы.

По окончании контракта Феликса Джона Хукема с Британско-американской табачной компанией семья вернулся в Лондон, и Пегги сразу поступила в балетную школу под руководством Нинетт де Валуа – легендарной женщины, к мнению которой прислушивались не только в театральное мире.

Нинетт Де Валуа (настоящее имя – Идрис Станнус) родилась в Ирландии в 1898 году, однако позже ее семья переехала в Лондон. Девочкой она обучалась танцам в Эдвардианской школе хороших манер, а потом в детской танцевальной Академии Лилы Филд. Случились в ее жизни и русские педагоги – Серафима Астафьева, открывшая самую первую студию в Лондоне, и Николай Легат, премьер Мариинского театра, исполнитель главных партий в балетах Мариуса Петипа. Нинетт работала с русскими артистами, приехавшими в Лондон в составе труппы Сергея Дягилева, в том числе танцевала с Леонидом Мясиным. А в 1923 году она была принята в труппу Дягилева в Париже. Когда Дягилев показал в Лондоне «Свадьбу Авроры» (сцены из балета «Спящая красавица»), Нинетт де Валуа исполнила партию феи Сирени. Участвовала она и в других спектаклях. Неслучайно Нинетт скажет потом: «Из саги русского балета соткана вся моя жизнь».

В 1926 году Нинетт де Валуа открыла Академию хореографического искусства. В том же году она обратилась к Лилиан Бейлис, основательнице театра «Олд Вик», и предложила ей создать при театре национальную балетную труппу. В 1931 году труппа «Вик-Уэллс опера балле» (названная так, потому что ее спектакли шли в театре «Сэдлерс-Уэллс») показала первый балетный спектакль. В 1935 году Нинетт прозорливо пригласила Фредерика Аштона на должность постоянного хореографа труппы. Через несколько лет труппа «Вик-Уэллс» была переименована в «Сэдлерс-Уэллс балле», а с 1956 года стала называться Королевским балетом.

Примой труппы де Валуа одно время была Алисия Маркова (Лилиан Элис Маркс). Она начинала карьеру у Дягилева, танцевала афишные партии с четырнадцати лет, и была из плеяды беби-балерин – юных очаровательных девушек, обладающих прекрасной техникой, на которых специально ходили смотреть балетоманы.

Когда Пегги Хукем – пройдя тщательный отбор, попала в школу Мадам – стойкое прозвище Нинетт де Валуа, та сразу ее отметила. Тоненькая, темноглазая девочка с короткой стрижкой напоминала ей китаяночку (Марго потом так и называли в труппе). К тому же девочка была талантливой и многое умела. Нинетт поставила ее в танец Снежинок из первого акта «Щелкунчика». А вскоре Пегги уже танцевала среди лебедей во втором акте «Лебединого озера».

Когда Пегги исполнилось семнадцать, состоялось рождение Марго Фонтейн. Именно под этим сценическим именем она выступила в главной партии балета «Жизель», заменив Алисию Маркову. Ввести в столь юном возрасте в балет «Жизель» – дорогого стоит, ведь это классика балетной сцены. Ведь одной техники мало, какой бы хорошей она ни была, – важно создать на сцене образ, показать страдание и счастье Жизели. Марго Фонтейн справилась, а Мадам, которая всё чаще стала давать ей роли в обход других, более опытных артисток, говорила: «Ее успех принес ей талант, музыкальность, сценическая органика и особенно – чуткость и умение вжиться в характер персонажа».

Через год, когда Марго исполнилось восемнадцать, она дебютировала в партии Одетты-Одиллии. Газеты пестрели заголовками: «Британия снова ждет прекрасного Лебедя после Павловой и Марковой».

Перед премьерой «Лебединого озера» Марго с ужасом думала о тридцати двух фуэте и страшно боялась, что у нее не получится. Она не могла подвести Нинетт, которая так в нее верила: «Для меня ее слово было законом, и выбора у меня не было – только сделать эти фуэте как можно лучше».

Она станцевала «Лебединое», балетоманы и критики были покорены. Журналисты писали, что на лондонской сцене взошла новая звезда – юная, музыкальная, изысканная, обладающая высоким вкусом. Своим появлением Марго Фонтейн как будто подвела черту под эпохой Алисии Марковой и открыла новую эпоху – своего имени.

В 1939 году Фонтейн исполнила ведущую партию в сокращенной версии «Спящей принцессы» в постановке де Валуа. Именно так – «Спящей принцессы». В 1921 году балет Чайковского для лучшего восприятия западной публики так «переназвал» Дягилева, и Мадам пошла по его пути. Вдобавок ко всему принц Дезире у нее стал Флоримундом. Марго этот балет не нравился, он был, скорее, пародийным, хотя сама Нинетт не думала о пародии. Делать нечего – всё равно пришлось танцевать.

Вокруг Марго разгорались балетоманские страсти, но самое главное – она покорила воображение Фредерика Аштона. Их первая встреча случилась в репетиционном зале и была достаточно напряженной. Фонтейн была юной, но всё-таки уже вкусившей известность балериной, и вдруг Аштон пригласил ее в постановку на музыку Игоря Стравинского «Поцелуй феи» на второстепенную роль Невесты. В конце концов Марго согласилась и ни разу в жизни не пожалела об этом. Аштон сделал новую версию балета, который когда-то ставила Бронислава Нижинская в Париже. На репетициях он был настолько увлечен, что Марго невольно заразилась его идеями. Она почувствовала новизну его стиля, ей было безумно интересно. Не то что со «Спящей принцессой»!

Следующий балет – «Видение» на музыку Листа – Аштон поставил уже на Марго.

Казалось, вся их жизнь переместилась в репетиционный зал, где они проводили бесконечные часы.

– Ты понимаешь, для чего существуют глаза? – спрашивал он у Марго. – Правильно используй глаза, загипнотизируй зал, и ты сможешь отвлечь публику от своей техники.

С техникой у Марго Фонтейн всё было в порядке, а глазами она действительно научилась пользоваться.

За короткое время вдохновленный Аштон поставил для Марго, своей музы, множество балетов – «Ноктюрн», «Конькобежцы», «Свадебный букет», «Данте-соната»… С новыми балетами Марго развивалась как артистка, а в театре она получила статус прима-балерины.

В сентябре 1939 года, когда была объявлена война, лондонские театры закрылись, был распущен и «Сэдлерс-Уэллс балле». Однако труппа продолжала выступать в Лондоне и гастролировала в графствах. Фонтейн танцевала в перерывах между бомбежками, иногда участвуя в пяти-шести концертах за один день. Она танцевала и классику, и современные балеты. В 1940 году Аштон поставил для нее «Данте-сонату» на музыку Листа, и это было очень своевременно: в балете говорилось о схватке добра со злом; Марго, в простой белой тунике, олицетворяла силы добра. Танцевали все исполнители босыми, что еще больше добавляло страсти и раскованности.

Ее слава росла, и не только как балерины. Юная девушка (чуть за двадцать) была «одной из нас», ее фотографии висели в офицерских кают-компаниях и хранились в бумажниках. Точно так же было и у нас, только вдохновляла бойцов Галина Уланова.

А Аштона призвали на военную службу. Он не попал на фронт, но с 1941 по 1945 год (с небольшими перерывами) служил в военной конторе в Лондоне.

Тысяча девятьсот сорок шестой год. Самым первым спектаклем «Сэдлерс-Уэллс балле» после войны в Королевском оперном театре «Ковент-Гарден» стала обновленная «Спящая красавица» в постановке Нинетт де Валуа и Фредерика Аштона (версия Николая Сергеева по редакции Петипа). Ведущую партию танцевала Марго Фонтейн. Джон Мейнард Кейнс, которого мы больше знаем как экономиста (кейнсианство), много сделал для развития британского балета. По поводу этого спектакля он говорил: «Мы завершим период перехода к мирной жизни восстановлением этого, так сказать, фрагмента цивилизации». Действительно, на спектакль пришли вся королевская семья, премьер-министр Клемент Эттли и кабинет министров в полном составе.

В 1948 году Аштон поставил «Золушку». Английский балет был совсем другим, если сравнивать его со спектаклем Большого, – ироничным, пожалуй, даже современный. Хореограф сам станцевал в нем – одну из дочерей Мачехи (а самой Мачехи на сцене не было). У Аштона получилась не только трогательная история любви, но и рассказ о социальных различиях, которые исчезают не по волшебству, а благодаря трудолюбию и доброте. Фонтейн проявила характер и тем самым внесла свою лепту в постановку: она заменила предложенное художником платье – вполне приличное, чистенькое, – на запачканное сажей, а на голову повязала платок концами назад, как носили простые лондонские женщины; это было попадание в точку.

После войны Марго вместе с Лондонским балетом начала покорять другие страны. В Нью-Йорке в октябре 1949-го она с блеском станцевала «Спящую красавицу», и публика приветствовала ее стоя. Перед премьерой лондонский критик Ричард Бакл, размышляя о позе Фонтейн – когда она балансирует на одной ноге в Розовом адажио, говорил, что «она держит честь и славу нашей нации и империи на кончике одной прекрасной ножки!» В газетах писали, что слава Марго Фонтейн не уступает славе королевы и знаменитого премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля, что она – редкость, достойная Британского музея. Насчет музея – это, конечно, был перебор, но журналисты иногда не знают меры в своих восторгах. Сама она в интервью скромно говорила: «В карьере важна удача. Я просто оказалась в нужное время в нужном месте. Многим приходится ждать своего часа, а я попала в струю – британский балет только начинался, и меня вынесло на гребень. Родись я раньше, у меня, наверное, не было бы такой возможности».

Скромность была отличительной чертой балерины, и в труппе ее очень любили. В интригах она не участвовала, и как однажды сказал ассистент Аштона: «К ней всегда и все относились как к чуду».

Труппа Нинетт де Валуа готовилась отметить 25-летие. К этому событию Мадам остановила свой выбор на постановке балета «Сильвия» и поручила ее Фредерику Аштону. Главная партия в этом спектакле стала одной из лучших у Фонтейн. В каждом из актов балета хореограф предоставил возможность танцовщице проявить разные грани женского образа: зрители видели на сцене гордую амазонку, хрупкую девушку, ослепительную красавицу… Это был общий триумф – Нинетт де Валуа, Фредерика Аштона и Марго Фонтейн. «Каждое ее движение казалось волшебством. Когда она замирала на пуантах, у зрителей перехватывало».

Марго воспользовалась возможностью поработать со знаменитой Тамарой Карсавиной, которая жила в Лондоне, и вместе с ней начала готовит партию Жар-птицы. Балет «Жар-птица» впервые был показан в Париже в «Русских сезонах» Сергея Дягилева, и балерины в ушедшей России никогда не танцевали этот спектакль. В наше время, когда мой брат Андрис взялся за реконструкцию этого спектакля, то эталоном исполнения для него стала именно Марго Фонтейн.

В 1958 году Аштон поставил «Ундину» – балет по одноименному роману Фридриха де ла Мотт Фуке, написанному в начале XIX века, и по мотивам двух давних, уже всеми забытых романтических балетов. Музыку к балету специально создал композитор Ханс Вернер Хенце. Фонтейн в этом балете танцует плавно и легко, как будто вокруг никого нет и она погружена в веселую мечтательность. Критиками балет был принят неоднозначно. Одни говорили, что в нем слишком много пантомимы, другие – что переизбыток викторианских клише. А третьи – что это «национальное достояние Британии благодаря исполнению Фонтейн».

После «Ундины» тесное сотрудничество Фонтейн с Аштоном стало спадать: за следующие 20 лет он поставит для нее только один значительный балет.

Марго Фонтейн стала гранд-дамой английского балета. Она – в зените славы, одна из самых известных актрис мира, ее популярность соперничала с голливудскими дивами. Где бы ни появлялась эта хрупкая женщина с выразительными темными глазами, она всегда была элегантна, с красивой прической, в костюмах от знаменитых кутюрье.

В 36 лет она вышла замуж.

С будущим мужем Марго познакомилась, когда ей было восемнадцать, в Кембридже. Роберто де Ариас – привлекательный брюнет, латиноамериканец – на одной из вечеринок заразительно танцевал румбу. Отец де Ариаса когда-то был президентом Панамы, а сам Тито (как звали его друзья) готовился к политической карьере. Вокруг него постоянно были девушки, и Марго он воспринимал как одну из них. А потом исчез из ее жизни, словно его и не было.

Прошло долгих шестнадцать лет. Однажды Марго получила роскошный букет. Как следовало из визитки, прислал его Роберто де Ариас, представитель Панамы при ООН. А вскоре Тито встречал ее у театрального подъезда после спектакля. Марго удивилась, но приняла приглашение позавтракать вместе. На следующее утро Тито предложил Марго стать его супругой, однако честно предупредил: «Я пока женат», и улетел в Панаму улаживать брачные дела.

Марго была влюблена… Тито осыпал ее цветами, одаривал драгоценностями. И он был по-прежнему, как и в молодости, красив.

Их свадьбу далеко не все приняли однозначно – родные Фонтейн были не в восторге, считая, что она совершает безрассудство. Фредерик Аштон тоже не доверял Тито и говорил, что видит перед собой влюбленную женщину, которая, к сожалению, слышит только свое сердце.

Тито обещал, что жизнь с ним никогда не будет скучной. Первое время так и было – обязанности супруги дипломата не утомляли Марго, а доставляли удовольствие. Она познакомилась с Фиделем Кастро, с королем Иордании Хусейном, вместе с мужем отдыхала на яхте Аристотеля Онассиса, где близко познакомилась с его возлюбленной, певицей Марией Каллас. Марго везде была рядом с Тито, при этом успевала выступать в Лондоне и ездить на гастроли, ведь ее карьера была в расцвете, несмотря на зрелый возраст для балерины.

Через два года после свадьбы Роберто де Ариас организовал политический переворот в Панаме, и Марго оказалась вовлечена в эту историю. Ее гонорары уходили на подготовку к «революции», в которой она ничего не понимала. В самый разгар событий она прилетела в Панаму, но… переворот провалился, Тито бежал, а Марго осталась на его яхте. Балерину арестовали, продержали ночь в тюрьме, а потом депортировали в Майами. Трудно представить, что всё это происходило с восхитительной, утонченной женщиной! Но самое главное – она по-прежнему была слепа в своей влюбленности и прощала мужу все.

В начале шестидесятых годов Марго готовилась оставить сцену. В это время в Королевском балете появилась плеяда новых интересных балерин: Виолетта Элвин, Берил Грей, Светлана Березова, Надя Нерина. И именно тогда в ее жизни появился Рудольф Нуриев. В 1961-м фантастический Рудик совершил свой знаменитый прыжок к свободе: попросил политического убежища после гастролей в Париже и остался на Западе. К нему сразу было обращено внимание всех: такого танцовщика мир еще не видел, но тем не менее ему приходилось завоевывать Запад, искать свое место. И тут всё совпало: Рудик был нужен Марго как воздух – он дал ей возможность продолжить творческую жизнь, но и она была нужна Нуриеву в равной степени – она явилась его трамплином в балетный мир.

Существует несколько версий знакомства Фонтейн и Нуриева. Одна из них повествует, что Нуриев впервые услышал голос Марго по телефону, когда был в гостях в доме у Веры Волковой в Копенгагене. Волкова – авторитетный балетный педагог, у которой когда-то занималась Марго Фонтейн и с которой продолжала поддерживать связи. Якобы Марго позвонила из Лондона Волковой, та передала трубку Рудольфу и сказала: «Это из Лондона». Он удивился, поскольку в Англии никого не знал, а Марго пригласила его принять участие в ее Гала-концерте. Он принял приглашение, и это стало для обоих судьбоносным. Фонтейн говорила, что мысль пригласить Нуриева принадлежала ее подруге Колет Кларк, но это уже неважно: главное – они встретились.

Марго сразу поняла, что перед ней не просто прекрасный танцовщик – она увидела личность, ощутила внутреннюю мощь этого незаурядного человека, несмотря на «забавную острую мордочку» (ее слова). «Мордочка», может, и острая, но стальной блеск в его глазах она разглядела сразу. Это не было холодностью – темперамент Нуриева зашкаливал, но говорило о том, что он – человек-боец.

Нинетт де Валуа, директор Королевского балета, пригласила Нуриева войти в состав труппы. А еще она захотела, чтобы Нуриев станцевал с Марго Фонтейн «Жизель».

Фонтейн, которая готовилась оставить сцену, невероятно растерялась. Она напомнила Нинетт, что дебютировала в «Жизели» в 1937 году, за год до рождения Рудольфа Нуриева, а сейчас ей – сорок три. Но всё-таки, это был шанс попробовать станцевать по-новому, открыть в себе неведанное ранее, и она не отказалась. Так продлился балетный век Марго Фонтейн. С этого момента она перешла рубеж и буквально забыла о возрасте – она преобразилась.

Их первое совместное выступление в 1962-м превратило Нуриева в мировую балетную звезду. Успех был невиданным. Пара в буквальном смысле взорвала зал. Сложился легендарный «дуэт века» (как их называли), несмотря разницу в возрасте, несмотря на разные школы, на различный жизненный и сценический опыт и непохожие индивидуальности. Возможно, секрет этой пары как раз в том и состоит, что разные индивидуальности оттеняли друг друга. У него – необузданный темперамент, мужская сила, она – олицетворение нежности, женственности, грациозности. И кстати, на поклонах после «Жизели» Нуриев, приняв розу от Фонтейн, встал перед ней на колено и покрыл ее руку поцелуями. Невозможно передать, что творилось в зале!

И для него, и для нее совместные выступления, возможно, были лучшими в карьере. Скажем, «Ромео и Джульетта», снятый на пленку, и сегодня невозможно смотреть равнодушно. Это настоящий драматический спектакль, а исполнение Фонтейн и Нуриева вызывает душевный трепет и слезы на глазах. «Спящая красавица», «Лебединое озеро», «Раймонда», «Пеллеас и Мелизанда», «Потерянный рай» – это только самые громкие спектакли, их репертуар огромен.

Мало кто знал, чего им это стоило: на репетициях Рудольф был неутомим, Марго же они изматывали. Она падала на пол и шептала: «Я больше не могу сегодня». А он отвечал: «Можешь. Я знаю – ты можешь. Вставай!» Марго поднималась и начинала сначала, сверх своих возможностей. Но это была только верхушка айсберга – им необходимо было преодолевать стереотипы, объединять разные балетные школы, давать бесконечные интервью, участвовать в рекламе и присутствовать на приемах, как того требовала карьера. Всё это – сложная, но безумно интересная творческая жизнь.

Нуриев настойчиво и жадно осваивал новое, шлифовал технику. Фонтейн вспоминала: «Для меня было блаженством работать с ним. Я забыла о своих комплексах, мы были так счастливы, танцуя вместе! Когда выступаешь с ним – ничего не остается, как повиноваться, он заставлял меня отдавать танцу всю себя». А когда он сердился – а это бывало часто, – мог даже допустить грубость. Марго на это отвечала самым сладким тоном: «Расскажи, что не нравится, и я сумею справиться». Видимо, она была тем человеком, рядом с которым Рудольф мог быть самим собой, потому что знал – он всегда найдет в ней понимание, доброту, любовь и нежность. Не случайно, когда ее не станет, он скажет: «Я должен был жениться на ней. Почему я этого не сделал?»

Гармония складывается из противоречий. Лирический, нежный образ Марго оттенял темперамент Нуриева, и это делало зрителей соучастниками творческого эмоционального театра, события которого разворачивались прямо на глазах. Он говорил: «Мы вкладывали друг в друга души, а потом эмоции выплескивали в зал». Она подхватывала: «Мы играли и жили друг с другом».

Они выходили на поклоны двадцать, тридцать раз не только в Лондоне, но везде, где бы ни выступали. Побывав на их выступлении в Нью-Йорке, Жаклин Кеннеди записала в дневнике: «Их вызывали сорок раз. Руки у зрителей распухли, стали синими от оваций. Глядя на эту пару, можно было компенсировать упущенных Нижинского и Шаляпина. Это было одним из сильнейших впечатлений в моей жизни».

Главный британский хореограф Фредерик Аштон, поставивший для своей несравненной музы двадцать восемь балетов, эстет до мозга костей, подарил паре Фонтейн – Нуриев непревзойденный спектакль. Поначалу он оторопел от замашек Нуриева – от его поведения на репетициях, грубости и дерзости. Но увидев, как он работает и что он значит для Марго, Аштон изменил мнение. Один из лучших и самых известных балетов Аштона для этой пары, безусловно, «Маргарита и Арман».

Балет-дуэт, поставленный на музыку фортепианных произведений Ференца Листа, состоял из четырех сцен – «Знакомство», «Рассвет любви», «Разрыв на балу» и «Предсмертное послание» – и представлял собой любовную историю – историю «Дамы с камелиями». Отчасти Аштон вдохновлялся фильмом с Гретой Гарбо, снятым в 1936 году. Когда открылся занавес, зрители увидели двух влюбленных, которые были так увлечены друг другом, что, казалось, весь остальной мир для них не существует. В интервью Марго говорила о влечении и страсти, которую они почувствовали сразу, как только начали репетировать. Это была роскошная, сексуально окрашенная балетная мелодрама, «оргия культа звезд», по выражению одного критика. При этом хореография Аштона в спектакле абсолютно лишена смелых поддержек, есть лишь канонические балетные арабески, обводки, долгие взгляды.

После того как Нуриев и Фонтейн станцевали балет «Маргарита и Арман», Аштон наложил табу для других танцовщиков и балерин в этом спектакле. Только Марго и Руди имели право его исполнять, и танцевали четырнадцать долгих лет. А после того, как Фонтейн завершила карьеру, спектакль больше не шел.

В 2008 году к этой теме обратился немецкий хореограф Джон Ноймайер (его балет называется «Дама с камелиями»): два балетмейстера воплотили на сцене одну и ту же тему совершенно по-разному и в обоих случаях – совершенно гениально.

Про дуэт с Нуриевым Марго Фонтейн говорила: «Для того, чтобы танцевать с ним, мне нужно быть в него влюбленной». Никто не знает, переходили ли страсти, бушевавшие на сцене, за стены театра – это покрыто тайной. Несомненно, искренность их человеческой дружбы с большой буквы пережила сценическое партнерство. Между ними была особая душевная связь и особое взаимопонимание. Марго окружала Руди материнской любовью и заботой, в ее сердце было столько добра, столько света к нему. А он признавался: «Марго была моим другом. Только с ней я мог быть откровенным, только ей мог довериться. Она была человеком, который желал мне только добра».

Марго Фонтейн станцевала с Рудольфом Нуриевым больше семисот раз.

Ее артистическая жизнь была омрачена личной трагедией. В 1964 году, когда Марго предстояло выступить на музыкальном фестивале Иегуди Менухина, ей сообщили, что в Панаме тяжело ранен ее муж – в него стреляли. Станцевав, она немедленно вылетела в Панаму, где нашла мужа парализованным.

После покушения на жизнь Тито Марго Фонтейн совершенно изменилась – она боролась за жизнь супруга долгих двадцать пять лет. Боролась и танцевала – танцевала, чтобы зарабатывать деньги на лечение мужа. Тито перевезли в Англию, Марго ежедневно навещала его в больнице, кормила, ухаживала, потом возвращалась на репетицию. Ради него она научилась водить машину. Ее преданность была беспримерной. После клиники, где он провел два года, она забрала его домой. Более того, в инвалидной коляске она возила его с собой по всему миру – на гастроли, на приемы, к друзьям. Марго сделала его жизнь насыщенной событиями.

В конце семидесятых годов Марго Фонтейн попрощалась с балетом. Вместе с мужем они перебрались на маленькую ферму в Панаме. Там Марго осталась и после смерти мужа. Жила в одиночестве, если не считать пяти собак, в окружении тишины, которую нарушали только звонки Нуриева и редких друзей.

Но Панаму пришлось покинуть. Она боролась с тяжелой болезнью, и надо было лечиться. Нуриев навещал ее в клинике в Хьюстоне, где Марго перенесла несколько операций. Она шутила: «Я привыкла гастролировать по театрам, теперь гастролирую по больницам». Марго так и не узнала, что ее друг Рудольф оплачивал многие ее счета. А он говорил: «Марго – это всё, что у меня есть. Только она».

За год до ухода из жизни великой балерины состоялся последний Гала-вечер в ее честь. В нем приняли участие лучшие артисты, среди которых был Рудольф Нуриев. В зале сидели члены королевской семьи, была принцесса Диана.

Марго Фонтейн не стало в феврале 1991 года. Британский балет осиротел. Еще раньше, в 1988 году, не стало хореографа Фредерика Аштона, в 2001 году не стало Нинетт де Валуа – уходила эпоха. Но в каждой балерине, танцующей на сцене «Ковент-Гарден», есть что-то от личности Марго Фонтейн. Современные исполнительницы постоянно обращаются к тому стилю, что отличал гранд-даму британского балета, стилю утонченному, романтическому, трепетному и всегда элегантному.