Текст книги "История государства инков"

Глава VI. То, что один автор говорит о богах, которые у них были

В рукописях (papeles) отца учителя Блас Валера я обнаружил то, что [далее] следует, и, поскольку это касается того же, о чем мы говорили, а я ценю его авторитет, я счел необходимым взять на себя труд перевести и вставить это сюда. Он говорит о жертвоприношениях, которые были у индейцев Мексики и других районов, и о богах, которым они поклонялись. Он говорит так: «Невозможно передать словами и без ужаса и страха представить себе жертвоприношения, которые индейцы имели обыкновения совершать в древности, и множество богов, которые были у них, ибо только в городе Мехико и его окрестностях их было более двух тысяч. Своих идолов и богов они обыкновенно называли теутл. Каждый из них назывался особым именем. Однако то, что утверждают Педро Мартир, епископ Чиапа[10]10
  Епископ Чиапа (совр. штат Чиапас в Мексике) Бартоломе Лас Касас пытался отыскать у индейцев майя верования, сходные с христианскими, в частности троицу. В виде креста у древних майя изображалось мировое дерево. Перечислены божества майя (некоторые имена сильно искажены): Икона (у Лас Касаса Исона, написано с седильей) = Ицам-на (бог неба), Бакаб (бог дождя), Эструак = Ек’ Чууах (бог купцов), Чирипия = Иш Ч’е-бел-йаш (богиня растительности), Исчен = Иш Чел (богиня радуги), Эопук = Ах Пуч (бог смерти), и астеков: Тласолтеутл = Тласол-теотл (богиня земли), Ометочтли = Оме Точтли (календарное имя богини плодородия и опьяняющего напитка Майавел), Вицилопочтли (бог солнца и войны), Тлалок (бог дождя), Кецал-коатл (бог мудрости и наук).


[Закрыть] и другие, будто индейцы с островов Косумеля, принадлежащих провинции Юкатан, считали [своим] богом изображение (señal) креста и поклонялись ему и будто те [индейцы], которые находились под властью Чиапа, знали о святой троице и воплощении (encarnación) нашего господа, было интерпретацией, которую те авторы и другие испанцы придумали и приписали этим таинствам, как они придали значение троицы в рассказах о Коско трем статуям: [одна] – Солнца, в храме которого, говорят, они находились, и [другие], грома и молнии. Если сегодня, когда [индейцев] так много обучали священники и епископы, они едва знают о существовании святого духа, то как могли те варвары в той страшной темноте иметь столь ясное представление о таинстве воплощения и о троице? Наши историки имели обычай писать свои истории, спрашивая индейцев на испанском языке о том, что они хотели узнать; информаторы (farautes) же, не располагая полными сообщениями о древних делах и не зная их на память, сообщали им ошибочные и искаженные [сведения], смешивая их с поэтическими легендами или сказочными историями. И самым худшим во всем этом были краткость сообщений и многочисленность ошибок, которые каждый из них допускал в языке другого, как в вопросах, так и в ответах. А происходило это из-за большой трудности индейского языка и недостаточного обучения тогда индейцев испанскому языку, что являлось причиной того, что индеец плохо понимал, о чем его спрашивает испанец, а испанец еще хуже понимал, что ему отвечал индеец. Таким образом, часто получалось, что в разговоре каждый из них говорил о своих вещах; иногда они были противоположны друг другу; в других случаях они часто говорили о схожих вещах и мало когда о тождественных. В этой, столь великой путанице священник или светский [человек], задававший вопросы, отбирал по своему вкусу и выбору то, что ему казалось наиболее похожим и наиболее близким к тому, о чем он хотел знать, и что, как ему казалось, мог сообщить индеец. И таким путем, давая по своему желанию и воображению толкование [услышанному], они выдавали за подлинные [такие] вещи, о которых индейцам даже не могло присниться, ибо в их подлинных историях нет никакого таинства нашей христианской религии. И хотя нет сомнений, что дьявол, будучи столь тщеславным, всегда пытался быть воспринятым и почитаемым, как бог, не только в ритуалах и церемониях язычества, но также в некоторых обычаях христианской религии, которые (словно опьянение завистника) проникли во многие районы Индий, чтобы этим путем он смог бы удостоиться чести и уважения этих жалких людей. И отсюда [возникли разговоры], что в одном районе существовало устное причастие для очищения от злодеяний; в других – мытье головы у детей [вместо крещения]; в других провинциях – соблюдение жесточайших постов. А в других [существовал обычай] добровольного предания себя смерти во имя их ложной религии, ибо как в Старом Свете верующие христиане предавали себя мучениям во имя католической веры, точно так же в Новом Свете язычники предавали себя смерти во имя злодейского дьявола. Однако разговор о том, что Икона является богом-отцом, а Бакаб – богом-сыном, Эструак – богом святым духом и что Чирипиа является святейшей Девой Марией, а Исчен – благословенной святой Анной и что Бакаб, убитый Эопуком, является нашим господом Христом, распятым Пилатом на кресте, – все это и другие подобные вещи являются изобретениями и выдумками некоторых испанцев, которые полностью неведомы аборигенам. Действительно, всех этих мужчин и женщин аборигены той земли почитали как богов, имена которых были здесь названы, ибо мексиканцы имели богов и богинь, которым они поклонялись, среди которых были крайне непристойные, и индейцы понимали, что они были богами пороков, каким был Тласолтеутл, бог сладострастия, Ометочтли, бог пьянства, Вицилопучтли, бог коварства и убийства. [Бог] Икона был отцом всех их богов: они говорили, что он зачал их с разными женами и сожительницами; они считали его богом отцов семейств. Бакаб был богом детей семейств. Эструак – богом воздуха. Чирипиа была матерью богов и самой землей. Исчен была мачехой своих богов. Тлалок – бог воды. Других богов они почитали, как родоначальников моральной добродетели, каким был Кецалькоатль, фантастический бог, реформатор обычаев. Других [они считали] покровителями человеческой жизни за их возраст (edades). Они имели бесчисленное множество изображений и фигур богов, придуманных для различных служб и различных дел. Многие из них были очень непристойными. Одни из богов были общими [для всех], другие – частными. Были [боги] на один год, ибо каждый год каждый [из индейцев] сменял и обменивал их по своему желанию. А [когда] старые боги отвергались за подлость или потому, что они не принесли пользу, они выбирали новых богов или домашних дьяволов. Других богов они придумали, чтобы руководить и подчинять себе возраст детей, юношей и стариков. Дети могли принимать по наследству или отвергать богов своих родителей, потому что против их воли [боги] не могли царствовать. Старики почитали других, старших [по возрасту] богов и также отвергали их и вместо них создавали по прошествии года или времени мира, как говорили индейцы, других богов. Таковы были боги, которых имели аборигены Мексики, и Чиапа, и Гуатималы, и Вера-Паса и многие другие индейцы; они верили, что те, которых они избрали, были самыми главными, самыми высокими и суверенными из всех богов. Все боги, которым они поклонялись, когда испанцы пришли в те земли, были рождены, созданы и избраны после последнего периода (edad) обновления солнца, ибо, согласно утверждению Гомара, каждое солнце тех [индейцев] содержало восемьсот шестьдесят лет, хотя, согласно счету самих мексиканцев, [период] был гораздо меньше. Такая манера исчислять солнцами возраст мира являлась общей и была принята в Мексике и в Перу. И, согласно их летосчислению (cuenta), годы последнего солнца исчисляются, начиная с тысяча сорок третьего года от рождества Христова[11]11
  Древние мексиканцы пользовались в хронологии 52-летним циклом. 52 таких цикла (2704 года) составляли великий цикл, который подразделялся на четыре эпохи («солнца») по 676 лет. Астеки («ацтеки») начинали текущую эпоху («солнце») с 1143 г.


[Закрыть]. В соответствии с этим нет сомнений, что старые боги, которым (в солнце или [период] времени, предшествовавший последнему) поклонялись аборигены империи Мексики, – я хочу сказать те, кто жил шестьсот или семьсот лет назад (как они сами об этом говорят), – все они утонули в море, а вместо них изобрели многих новых богов. Из этого со всей очевидностью становится видна фальшивость того толкования, согласно которому Икона, Бакаб и Эструак являются отцом и сыном и святым Духом.

Все остальные люди, обитающие в северных частях, которые соответствуют северным районам Старого Света [и] которые являются провинциями огромной Флориды, и на всех островах, не имели ни идолов, ни колдовских богов. Они поклонялись только тому, что Баррон называет природным естеством: стихиям (elementos), морю, озерам, рекам, источникам, горам, диким зверям, змеям, пресмыкающимся и другим вещам подобного свойства – обычай, возникший и происходящий от халдеев и распространившийся среди многих и различных народов. Те [индейцы], которые ели человеческое мясо и занимали всю империю Мексику, и все острова, и значительную часть оконечностей Перу, самым скотским образом сохраняли эту дурную привычку, пока не наступило царствование инков и испанцев». Все это из [рукописи] отца Блас Валера. В другом месте он говорит, что инки поклонялись лишь Солнцу и планетам и что в этом они подражали халдеям.

Глава VII. Они познали бессмертие души и всеобщее воскрешение

Инки-амауты считали, что человек состоит из тела и души и что души были бессмертным духом, а тело было сделано из земли, ибо они видели, как оно превращалось в нее, и называли они его хальпа-камаска, что означает одухотворенная земля. И чтобы отличить от животных (brutos), они называли его руна, что значит человек понимающий, разумный, а животных вообще они называли льама, что значит звери. Они дали им то, что они называют душой растительной и чувствительной, но не разумную душу, ибо они видели, что они [только] растут и чувствуют. Они верили, что после этой существует другая жизнь – со страданиями для плохих и покоем для хороших [людей]. Они делили вселенную на три мира: небо они называли Ханан Пача, что означает высокий мир, куда, говорили они, уходили хорошие [люди], награждаемые за свои добродетели; они называли Хурин Пача этот мир зарождения и разложения, что означает низкий мир; они называли Уку Пача центр земли, что означает низший мир там внизу, в котором, говорили они, остаются плохие, а чтобы дать ему более крепкое имя, они называли его по-другому, а именно Супайпа Васин, что значит дом дьявола. Они не понимали, что другая жизнь является духовной, а не телесной, как эта. Они говорили, что покой в высоком мире означал жить жизнью спокойной, свободной от работы и обид, которые имеют место здесь. А в противоположность [этому миру] жизнь низшего мира, который мы называем адом, была полна всяких болезней и страданий, забот и работы, которыми здесь мучаются без отдыха и какого-либо удовлетворения. Таким образом, они делили эту самую жизнь на две части: все ее радости, удовольствия и покой они отдавали тем, кто был хорошим, а страдания и работу – тем, кто был плохим. Среди услад другой жизни они не упоминают телесные наслаждения, и другие пороки, а только спокойствие души, беззаботность и покой тела от телесных работ.

Точно так же инки признавали всеобщее воскрешение, [но] не ради славы или страданий, а для этой же самой временной жизни, ибо их сознание не поднималось выше этой настоящей жизни. Они проявляли величайшую заботу о сохранении волос и ногтей, которые отрезали и стригли или вырывали расческой; они клали их в дырки или щели в стенах, а если они со временем выпадали [оттуда], любой индеец, который замечал это, поднимал их и клал в надежное место. Много раз (видя то, о чем они говорили) я спрашивал разных индейцев и в различные времена, для чего они делали это, и все они в ответ говорили мне одни и те же слова: «Знай, что все мы, родившиеся, должны вновь жить в [этом] мире (у них не было глагола, чтобы сказать воскреснуть) и души должны встать из гробниц со всем тем, что принадлежало их телам. И чтобы они не задерживались бы [в том мире] в поисках своих волос и ногтей (в тот день обязательно будут большие беспорядки и много спешки), мы кладем их здесь вместе, чтобы они могли побыстрее вырасти (se levanten); более того, если бы было возможно, то следовало бы плевать всегда в одно место». Франсиско Лопес де Гомара, глава сто двадцать пять, рассказывая о том, как хоронили королей и великих сеньоров в Перу, говорит эти слова, которые воспроизводятся дословно: «Когда испанцы открывали эти гробницы и разгребали кости, индейцы умоляли их не делать этого, чтобы они находились бы все вместе в момент воскрешения; они также верят в воскрешение тел и бессмертие душ», и т. д. Ясно подтверждается то, о чем мы говорим, поскольку этот автор писал в Испании, не совершая поездку в Индии, а до него дошло это сообщение. Казначей (contador) Агустин де Сарате, книга первая, глава двенадцатая, говорит об этом почти теми же словами, и Педро де Сиеса, глава шестьдесят вторая, говорит, что те индейцы признавали бессмертие души и воскрешение тела.

Эти подтверждения (autoridades) и подтверждение Гомары я обнаружил при чтении этих авторов после того, как сам написал о том, что узнал в этом частном [вопросе] у моих родственников в их язычестве. Они очень сильно обрадовали меня, ибо вещь – столь чуждая язычеству, как воскрешение, была похожа на мое изобретение, если бы о ней не написал какой-нибудь испанец. Я удостоверяю, что обнаружил их после того, как написал об этом, чтобы не думали, что я в подобных делах следую испанцам, однако, если я нахожу [подобные цитаты], то считаю за счастье ссылаться на них в подтверждение того, что я слышал от своих [сородичей] об их старых традициях. То же самое случилось со мной в случае с законом, который имелся против святотатствующих и прелюбодеев с женами инки или Солнца (что мы дальше увидим), ибо после того, как я написал о нем, я случайно нашел его при чтении истории генерального казначея Агустина де Сарате, что воспринял с большим удовлетворением, так как столь серьезную вещь подтверждает испанский историк. Каким путем или благодаря какой традиции инки поверили в воскрешение тел, являющееся предметом [христианской] веры, я не знаю, и не солдату, каковым я являюсь, исследовать это, и не верю я, что это можно с достоверностью выяснить, пока всевышний бог не снизойдет до раскрытия этого. Я могу только с достоверностью подтвердить, что они его признавали. Весь этот рассказ я написал в нашей Истории о Флориде, изъяв его из положенного ему места, подчинившись тем самым почтенным отцам учителям святого ордена иезуитов Мигелю Васкесу де Падилья, уроженцу Севильи, и Херониму де Прадо, уроженцу Убеды, которые мне так приказали, и я, хотя и поздно, убрал его оттуда по причинам [их] тирании; сейчас я снова возвращаю его на свое место, чтобы у здания не отсутствовал бы столь важный камень. И мы будем так укладывать другие [камни] по мере их надобности, ибо невозможно разом рассказать детские забавы и выдумки, в которые верили те индейцы, одной из которых была вера [в то], что душа покидала тело во время сна, ибо они говорили, что она не может спать, а то, что она в это время видела, являлось тем, что мы называем сном. Из-за этой пустой веры они так следили за сновидениями и толковали их, говоря, что они были предзнаменованиями и прогнозами, в соответствии с которыми нужно бояться большого зла или ждать большого добра.

Глава VIII. Предметы, приносившиеся в жертву солнцу

Многие и разнообразные предметы приносились инками в жертву Солнцу, как то: крупные и мелкие домашние животные. Главным и наиболее ценным было жертвоприношение ягнят [лам], а затем лам (сагпего), затем бесплодных ламиц (machorras). В жертву приносили домашних кроликов и всех птиц, которые шли только на еду и на сало, и все зерновые и овощи, вплоть до травы кука, и самую изысканную одежду, сжигая все это на месте восхваления Солнца и преподнося это в знак благодарности за то, что оно создало все это для поддержания людей. Они преподносили также в качестве жертвоприношения множество питья, которое сами употребляли, приготовленного из воды и кукурузы, а во время обычных трапез, когда им приносили питье после окончания еды (ибо во время еды они никогда не пили), они окунали в первые сосуды кончик среднего пальца и, глядя на небо со смирением, отделяли от пальца каплю приставшего к нему питья (словно давая щелчок), преподнося ее Солнцу в знак благодарности за то, что оно давало им пить, а губами они целовали два или три раза воздух, что, как мы говорили, среди тех индейцев считалось знаком поклонения. Совершив это подношение из первых сосудов, они пили [потом] без всяких церемоний столько, сколько желали.

Эту последнюю церемонию, или идолопоклонство, я видел у некрещеных индейцев, ибо в мое время еще много стариков следовало крестить и по необходимости я некоторых крестил [сам]. Таким образом, в жертвоприношениях инки были почти или целиком подобны индейцам первоначального периода времени. Они отличались лишь тем, что не приносили в жертву ни мясо, ни кровь человека путем [его] умерщвления; скорее они прокляли это и запретили, например пожирать его, а если некоторые историки так написали, то случилось это потому, что осведомители ввели их в заблуждение, поскольку они не указали на различие во времени и в провинциях, где и когда совершались подобные приношения в жертву мужчин, женщин и детей. И поэтому один историк пишет, рассказывая об инках, что они приносили в жертву людей; он называет две провинции, где, [как] он говорит, совершались подобные человеческие жертвоприношения: одна из них находится немногим менее чем в ста лигах от Коско (якобы в том городе инки совершали свои жертвоприношения), а другая – одна из двух провинций с одинаковым названием, одна из которых находится в двухстах лигах к югу от Коско, а другая более чем в четырехстах к северу, из чего можно ясно констатировать, что, когда не делали различия во времени и по месту, не раз приписывали инкам многие вещи, которые они сами запретили тем, кого силой включили в свою империю, ибо все это имело место в тот первоначальный период времени до королей инков.

Я являюсь свидетелем, который много раз слышал, как мой отец и его современники сравнивали два государства – Мексику и Перу, разговаривая, в частности, о человеческих жертвоприношениях и поедании человеческого мяса, и они так хвалили инков из Перу за то, что у них не было и они не допускали этого, осыпая проклятьями индейцев Мехико, ибо и то и другое столь дьявольски совершалось как в самом, так и вне того города, как об этом рассказывает история его завоевания, которая была написана, согласно справедливой, хотя и тайной молве, тем самым [человеком], который дважды завоевывал и захватывал его, во что я лично сам верю, потому что на своей земле и в Испании я слышал об этом от достойных доверия кабальеро, которые говорили об этом с большой достоверностью. И само произведение говорит об этом же, если кто внимательно посмотрит его, и вызывает сожаление, что оно не было опубликовано под его именем, чтобы произведение обрело бы больший авторитет и автор был бы во всем подобен великому Юлию Цезарю[12]12
  Завоеватель Мексики Эрнандо (Эрнан) Кортес написал пять обширных писем императору Карлу V.


[Закрыть].

Возвращаясь к жертвоприношениям, мы говорим, что инки не имели и не разрешали приносить в жертву взрослых и детей, пусть даже речь шла о болезни их королей (как об этом говорит другой историк), ибо они не считали, что они болеют, как обычные люди: [болезни] считались посланцами, как говорили они, их отца Солнца, которые пришли позвать его детей, чтобы они отправились бы отдохнуть с ним на небо; вот какими были обычно слова, которые говорили те короли инки, когда они соблаговоляли умирать: «Мой отец зовет меня, чтобы я отправился отдохнуть с ним». И из-за этого тщеславия, превозносимого ими, чтобы индейцы не сомневались бы в нем и в остальных вещах, которые они, подобно этим, говорили о Солнце, выдавая себя за его сыновей, они не позволяли противоречить своей воле жертвоприношениями ради своего здоровья, ибо они сами верили, что их звали, чтобы отдохнуть. И этого хватит, чтобы нам поверили, что они не приносили в жертву мужчин, детей, женщин, а дальше мы расскажем более подробно об общих и частных жертвоприношениях, которые совершались ими, и о торжественных празднествах, посвященных Солнцу.

Входя или находясь внутри храмов, самый старший из входивших отдергивал руку от своих бровей, словно вырывая из них волосы, и, вырвав их или нет, он сдувал их в сторону идола в знак поклонения и подношения. Но так они не поклонялись королю, а только идолам, или деревьям, или другим вещам, куда проникал дьявол, чтобы поговорить с ними. То же совершали жрецы и колдуньи, когда входили в тайные углы или [иное] место, чтобы побеседовать с дьяволом, словно вынуждая то божество, которое они воображали, выслушать и ответить им, ибо тем жестом они вручали ему самих себя. Я говорю, что я также видел, как они совершали это идолопоклонство.

Глава IX. Жрецы, ритуалы и церемонии,
а свои законы они приписывают первому инке

У них были жрецы, чтобы совершать жертвоприношения. Жрецы дома Солнца в Коско были все инками королевской крови; остальные службы в храме выполняли инки по привилегии. У них был верховный жрец, который должен был быть дядей или братом короля или в крайнем случае чистокровным [инкой]. У жрецов была обычная, а не специальная одежда. В остальных провинциях, где имелись храмы Солнца, которых было много, жрецами были местные уроженцы, родственники сеньоров этих провинций. Однако главный жрец (вроде епископа) должен был быть инкой, чтобы жертвоприношения и церемонии соответствовали бы церемониям метрополии; также во всех главных службах в мире или на войне они ставили инков за старших, не отстраняя местных уроженцев, чтобы не тиранить их и не проявлять к ним презрения. Точно так же у них было много домов девственниц, одни из которых хранили вечную девственность, не покидая домов, а другие были сожительницами короля; о них мы более подробно скажем дальше – об их званиях (calidad), обетах, затворничестве, службах и [повседневных] занятиях.

Необходимо знать, что короли инки, устанавливая какой-либо закон или жертвоприношение, касавшиеся самого священного своей пустой религии или самого обычного (profano) в делах своего временного правления, всегда приписывали их первому инке Манко Капаку, говоря, что он приказал все это, оставив одни из них уже в готовом виде и действующими, а другие лишь начертав, чтобы в дальнейшем его потомки усовершенствовали бы их [в соответствии] со временем. Ибо, поскольку они утверждали, что он был сыном Солнца, пришедшим с неба, чтобы править и дать законы тем индейцам; они говорили, что его отец рассказал ему и обучил законам, которые он должен был создать ради всеобщего блага людей, и жертвоприношениям, которые следовало воздавать ему в своих храмах. Они поддерживали эту сказку, чтобы она придавала авторитет всему тому, что они приказывали и повелевали. И по этой причине нельзя с уверенностью сказать, какой из инков создал тот или другой закон, ибо, поскольку у них не было письма, они также не знали о многих вещах, которые оно сохраняет для новых поколений. В действительности они сами создавали свои законы и повеления, некоторые из которых были заново приняты, а другие реформированы из старых и древних, согласно требованиям времени и надобностям. Одного из своих королей, как мы увидим из его жизни, они считают великим законодателем, который, говорят они, создал заново многие законы и исправил и расширил все те, которые уже существовали, и что он был великим жрецом, ибо ввел многие ритуалы и церемонии в их жертвоприношениях и украсил многие храмы великими богатствами, и что был он великим капитаном, который завоевал много королевств и провинций. Однако они точно не указывают, какие законы он дал, какие жертвоприношения ввел, и, поскольку они не могут найти лучшего выхода, они все приписывают первому инке, как законы, так и начало своей империи. Следуя этому запутанному порядку, мы назовем здесь первый закон, который лег в основу всего правления их государства. Изложив этот и некоторые другие законы, мы продолжим [рассказ] о завоеваниях каждого из королей, и между рассказами об их подвигах и жизни мы будем сообщать о других законах и многих их обычаях, больших празднествах, возведении [в сан] рыцаря (caballero), службах в их домах, величии их королевского двора, чтобы разнообразие рассказываемого не делало бы чтение утомительным. Но прежде всего мне следует подобающим образом подтвердить то, что я сказал, тем, что говорят испанские историки о том же предмете.