Текст книги "Маска красной смерти"

Глава 19

– Да озверели вы, что ли! – воскликнул Стройкин, когда мы с Денисом нарисовались на пороге его кабинета. – То вам медсестру охранять приспичило, то теперь квартиру редактора взламывать!

– Валерий Степанович. – исключительно вежливо сказал Денис. Впрочем, похоже, на сей раз изысканными оборотами он просто маскировал свою нервозность. – Вы считаете вполне нормальным, что замредактора покинула вверенный ей пост, зная, что больше никого из начальства в редакции не осталось? И даже никого не предупредила?

– Она могла в больницу попасть. – вяло возразил Стройкин, уже понимая, что от взлома двери ему не увильнуть. – Или в морг.

– Вы полагаете, эти простые мысли не пришли нам в голову? – Денис все еще говорил вежливо, но похоже было, что запас его интеллигенции стремительно истощается. – Мы полдня обзванивали городские больницы и морги. Нигде никаких следов.

Мы с Денисом и в самом деле с самого утра звонили во все места, которые только приходили нам в голову. Более того, Денис сумел вычислить по номера городских телефонов соседей замредакции, и одну из соседок мы даже застали дома. По нашей просьбе она долго звонила в дверь Бомотовой, и даже подергала ручку. Но дверь была заперта, и изнутри не доносилось ни звука.

– Придется сегодня мне снова вместо Бегемотихи номер в печать подписывать. – зло сказал Денис. – Я думаю, если она так и не найдется, я тоже не стану держать в одиночку на плаву эту дырявую подводную лодку. Еще под суд потом отдадут за подлог.

В разгар нашей розыскной деятельности в кабинет зашла Дагния и, едва заметно прихрамывая, подошла к редакторату. Подергала запертую ручку и недовольно спросила Дениса:

– Бомотова опять куда-то умотала с утра?

Меня она принципиально игнорировала.

– Ее нет в пределах видимости. – сухо ответил Денис.

– Ну ты подумай. – Дагния опустилась на стоящий рядом с редакторатом стул. – Второй день хочу заявление об уходе подписать, и никак ее застать не могу! Денис, давай я тебе заявление оставлю. Когда она появится, ты ей подсунь на подпись, а я потом заберу.

– Ты увольняешься? – от изумления Денис позабыл про наши поиски, и положил телефонную трубку рядом с аппаратом. – Покидаешь нас на произвол злой судьбы? С чего это вдруг? Ты ж бегемотовская любимица. Столько трудов положено, чтобы ей угодить в любой мелочи! Столько вазелину истрачено… Рискну предположить, что все это ты делала не из чистой и бескорыстной любви к роскошному бегемотихину телу. Ты же на место второго замреда метила, и больше всего боялась, что Золотухин, подобно черному коту, тебе дорогу перебежит. Потому его и подсиживала.

– Кривляка! На фига мне ваши места. – неожиданно грубо ответила Дагния. – Того и гляди, пулю в спину получишь. Я замуж выхожу. В Германию. Получила визу, и уезжаю навсегда.

Видимо, ее здорово разозлила моя отвалившаяся от удивления челюсть, поскольку она, наконец, соизволила обратить на меня внимание:

– Чего так скривилась? – зло бросила она. – Ты немцев не любишь?

Я лишь молча пожала плечами. К немцам я была равнодушна, зато мысль, что Дагния уберется, наконец, из редакции, доставляла глубокую радость. Но надо же, какая глубокая конспирация! Насколько я знаю, Шенгенскую визу за пару дней не получишь, значит, ждала Дагния довольно долго. И ведь ни слова никому не проронила, вот ведь партизанка! Хотя, возможно, Бегемотова и знала про скорый отъезд, потому и назначила Дагнию завотделом, чтобы позлить Митяя. Она же понимала, что Драгунов, вернувшись, сразу восстановит статус-кво, но не парилась по этому поводу, поскольку через неделю Дагния все равно должна была навсегда покинуть страну.

– Так возьмешь заявление? – нервно спросила Дагния, вновь оборачиваясь к Денису.

– Ни в коем случае. – слегка привстав и изогнувшись в поклоне, ответил Денис. Он тоже нервничал все сильнее, оттого кривлялся тоже больше обычного. – Не готов взять на себя такую ответственность. Госпожа замредакторша два дня назад отбыла в неизвестном направлении, а потому я не берусь передавать ей что бы то не было.

– Как … отбыла? – Дагния слегка побледнела. – Погоди… Но она не могла! Она же одна в редакторате, Драгунов лишь через неделю вернется! Скажи, ты ведь пошутил? – с робкой надеждой спросила она.

– Я никогда не рискнул бы шутить в столь серьезном деле. – вяло ответил Денис. Кажется, его самого утомил собственный замысловатый стиль.

– Но как же тогда? – казалось, Дагния была в отчаянии. – У меня уже билеты в кармане, я должна улететь послезавтра!

– А ты уезжай себе в Германию, и забей на эту работу. – не выдержала я.

– Но документы… – чуть не плакала Дагния. – Тут все мои документы. Я должна их забрать!

– Зачем тебе в Германии трудовая книжка или пенсионное удостоверение? – удивился Денис. – Пусть тебя муж на содержание берет.

Дагния наконец взяла себя в руки и горделиво выпрямилась.

– Ладно, подожду еще пару дней. – сухо сказала она. – Меня греет мысль, что я больше никогда не увижу ваши неприятные лица.

– Неправда ваша, у меня вполне приятное, интеллигентное лицо! – возмутился Денис.

Не отвечая, Дагния поднялась с места и, как-то странно приволакивая ноги, вышла из кабинета. Денис взял было в руку телефонную трубку, но не стал набирать номер, а обернулся ко мне:

– Ну надо же, наша Дагния немца окрутила. И когда успела, спрашивается? С тура до глубокой ночи мозолила тут всем глаза.

– На светских тусовках, наверное. – пожала я плечами.

– А, в театре и на радио? – не поверил Денис. – Вроде, немцы туда не ходят. Предпочитают простонародные развлечения, вроде вульгарной пивнушки.

– Вообще-то, есть еще Интернет. – пояснила я. – Можно сидеть в редакции, и общаться с кем угодно – да хоть с эфиопом.

– О да, эфиоп необыкновенно подошел бы к ее изысканной красоте. – согласился Денис.

– Ладно тебе злословить. – вздохнула я. – Давай продолжим обзванивать больницы.

– Я уже обзвонил все, занесенные в городской справочник. – вздохнул Денис. Прикажете звонить в московские? Или в питерские? Может, на всякий случай отправить телефонограмму президенту?

– Нет. Поехали к следователю. – твердо сказала я.

И вот теперь мы стояли перед разгневанным Стройкиным, и пытались уговорить его взломать дверь Бомотовой.

Сопротивлялся следователь недолго. После каких-то десяти минут переговоров он раздобыл телефон участкового и домоуправа, и лично поехал на встречу с ними к дому Бомотовой. Разумеется, мы с Денисом увязались с ним.

Всю дорогу Денис усиленно болтал. Вероятно, звук собственного голоса успокаивал его нервы, но у меня напряжение только росло. Безумная болтовня мешала мне сосредоточиться. Я гнала от себя тяжелые мысли. Что могло произойти? Бомотову пристрелили, как очередного свидетеля? Но она никого не видела и ничего не знала. Что же случилось? Может, ей стало плохо с сердцем, и она лежит на кровати в своей квартире, не в силах дотянуться до упавшего на пол мобильника? В любом случае, нам стоит поспешить.

Участковый со слесарем уже ждали нас возле подъезда В качестве понятых они на всякий случай прихватили двух старушек, важно обсуждающих с участковым рост преступности в нашем городе. Мы поднялись на четвертый этаж, для верности еще раз позвонили в дверь, и по команде участкового слесарь легко вскрыл шлейперный замок входной двери.

Он распахнул дверь и отошел, а Стройкин бодро вошел внутрь. За ним вразвалочку проследовал участковый, просеменили старушки, а мы с Денисом некоторое время стояли на пороге, не решаясь войти. Наконец, не сговариваясь, взялись за руки и шагнули внутрь.

В коридоре с встроенным зеркальным шкафом царила почти безупречная чистота, зато из комнаты раздавались взволнованные голоса. Все замедляя шаги, мы двинулись на звук. С трудом поместившись в дверной проем, мы остановились там плечом к плечу, и тут Денис слабо охнул, отпустил мою руку и сделал шаг назад. Я обвела глазами комнату, полную народа, и увидела ЕЕ.

Бомотова лежала на спине, слегка повернув голову на бок. В первый момент мне показалось, что она жива. Один ее глаз был широко открыт, второй слегка прищурен, а рот кривился в подобии кривой усмешки. Но, присмотревшись, я увидела засохшие разводы крови на лбу и на ладонях, и лишь тогда поняла, что женщина вовсе не усмехается. Углы ее губ были перекошены уже знакомой мне гримасой смерти.

С трудом преодолев внутреннюю дрожь, я сделала пару осторожных шажков вперед, опустилась в стоявшее неподалеку от трупа плетеное кресло-качалку и закрыла глаза. Недостающие детали складывались, словно пазл, в моем мозгу, и теперь я точно знала, кто убийца. И так же ясно понимала, что доказать ничего не смогу. Нет у меня доказательств, ни единого.

Вокруг раздавались громкие голоса: Стройкин по телефону вызывал экспертов, участковый тоже кому-то звонил, старушки порывались сбегать за какой-то Марьей Федотовной, которая была особо дружна с покойной, но Стройкин тут же бросил трубку и так грозно зарычал на соседок, что я испугалась, что они тоже помрут от инсульта, и будут у нас на руках аж три трупа.

Сосредоточиться на своих мыслях в такой обстановке было невозможно. Я открыла глаза и посмотрела на Бомотову. Мне показалось, она злорадно подмигивает мне: да, Ленка, ни на что ты не годишься в этой жизни. Я умерла, хотя так хотела жить. Я хотела похудеть, потому что еще надеялась на свое маленькое женское счастье – сколько лет оно проходило мимо, в ведь должно было когда-то и заглянуть в мой дом… Но я не дождалась, меня убили, и мой убийца останется безнаказанным.

Ольга Викторовна, простите меня, покаянно думала я. Митяй, вот кто умел хорошо придумывать, вот кто в два счета разоблачил бы преступника. Но Митяй в тюрьме. И он не выйдет оттуда, пока настоящего убийцу не арестуют. Порочный замкнутый круг…

Нет, ты просто слишком легко сдаешься… голос прозвучал как будто снаружи. Ты можешь разоблачить негодяя. Но для этого ты должна переступить через себя. Через обиду, через неприязнь… Ты должна попросить о помощи.

Да, Ольга Викторовна! Кажется, я заговорила вслух, по крайней мере, Стройкин обернулся и странно посмотрел на меня. Да, я знаю, что надо сделать. И я это сделаю. Клянусь!

Не давая себе возможности одуматься, я достала мобильник, нашла в записной книжке нужный номер и набрала его:

– Жанна? Мне снова нужна твоя помощь.

Глава 20

Общая планерка была назначена ровно на полдень. Срочно вызванный звонком Дениса редактор сидел на неудобном стуле возле стены конференц-зала, ссутулившийся и словно постаревший. То, что ведущий журналист газеты в тюрьме, а его заместительница трагически погибла, вызвало у него шок. Возможно даже, Драгунов винил себя за то, что произошло в редакции за последние несколько дней. Вот если бы он не покинул так надолго город…

Собравшиеся в полном составе журналисты, корректоры и верстальщики уныло смотрели на него, изредка переглядываясь и перешептываясь Всем хотелось побыстрее услышать последние новости, но никто не решался первым задавать вопросы. А редактор все молчал.

– Валерий Петрович, подпишите заявление? – наконец, робко спросила Дагния, сидевшая рядом с ним.

– Дагния, но… – мне показалось, что с трудом сдержал стон. – И ты нас покидаешь? Как же так… – и он неловко покачал седой головой.

– Крысы всегда первыми покидают корабль. – негромко сказал Денис, глядя строго перед собой. Дагния метнула на него злой взгляд, но промолчала, а Драгунов возразил:

– Денис, ты не прав. Нельзя так с дамой…

Денис вдохнул воздух полной грудью и только было собрался разразиться очередной завернутой речью, как дверь с треском распахнулась, и в зал ворвалась Милочка. Она мгновенно привлекла внимание публики не только эффектным появлением, но и ярким прикидом – кислотно-салатовым плащиком, с которым контрастировал клетчатый черно-красный нейлоновый шарф, свободно обмотанный вокруг шеи.

– Ага, все в сборе. Отличненько! – громко сказала она с явным злорадством в голосе. – Тогда я звоню телевизионщикам.

– Девушка, что вы себе позволяете! – повысил голос Драгунов, поднимаясь со стула. – У нас планерка, немедленно покиньте помещение!

– У вас тут убийца сидит, а вы что-то планируете. – с презрением бросила Милочка. – Я щас телевизионщиков вызову, и пусть снимают.

От такой наглости Драгунов на мгновение опешил, а я дождалась, пока наступила полная тишина, и спросила:

– И кто же, по-твоему, убийца?

– Сама знаешь. – ехидно усмехнулась Милочка. – Я и на пожаре лицо прекрасно запомнила, а уж когда увидела в больнице прямо перед убийством… Да дура я, конечно, не сразу сообразила, что та же физиономия!

– Ясно. – зло бросил редактор. – Охрана у нас не работает, пропускают кого попало. Мальчики, выведите эту гражданку из помещения!

Денис и еще два парня поднялись, но Милочка уже пятилась к выходу, бросив на прощание:

– Я все равно не уеду. Буду ждать внизу, чтобы не пропустить.

Она вышла, громко хлопнув дверью. Минуту все сидели неподвижно, затем я тихо сказала:

– Пожалуй, я тоже пойду. Нервов никаких не хватает.

– Да, Леночка, тебе особенно досталось. – грустно подтвердил Драгунов. – Конечно, иди.

– Ленка, а это не тебя она признала? – заинтересовался Денис, аж приподнимаясь от любопытства на стуле.

– Не знаю. Она сумасшедшая. – сухо бросила я уже с порога. – Надо перехватить телевизионщиков, а то они черти что наснимают. Валерий Петрович, может, вы сами позвоните на ТВ, чтобы не верили этой дуре? Она опозорит нашу редакцию.

– Да кому звонить? – Драгунов выглядел так жалко, что я испугалась, что его тоже хватит инсульт, уже без всяких таблеток.

– На третий канал, где снимают «Криминальное дно».

Я вышла из зала, прислушалась – так и есть, стулья начали отодвигать, значит, планерка досрочно закончилась. И я побежала вниз.

Выйдя во внутренний двор, я огляделась – кислотного плаща Милочки нигде не было видно. А, нет, люминесцентное зеленое пятно маячило в небольшой арке, ведущей в задний двор, где располагались гаражи и давно заброшенная шиноремонтная мастерская. Я с независимым видом прошла через арку мимо медсестры, которая бросила на меня полный ненависти взгляд и отвернулась.

Зайдя во двор, я открыла дверь одного из гаражей и зашла внутрь. Два оперативника и оператор с камерой были уже наготове.

– Ты уверена? – с сомнением спросил меня один из парней. – Она клюнет?

– Должна бы. – с некоторым сомнением ответила я. – Она страшно нервничает, да еще и задачу ей облегчили до невозможности…

– Тсс! – зашипел на меня оператор, и вся группа встала у чуть приотворенной двери. Я затихла и услышала знакомый голос:

– Вы позвонили телевизионщикам?

– Конечно. – грубо ответила Милочка. – Уже едут.

– Но разве… – легкие шаги приближались к нам. – Разве вы на самом деле кого-то узнали?

– Ха-ха! – хмыкнула Милочка. – Очень смешно, ничего не скажешь.

– Вы считаете меня чересчур любопытной? – тихо спросил голос.

– Я считаю тебя убийцей. – отрезала Милочка. – Я хорошо запомнила твое лицо, не делай из меня дурой.

– Но вы ошибаетесь!

– Ага, держи карман шире! Ты еще скажи, что не была в больнице в тот день, когда врача убили! Да я тебя возле корпуса видела, близи, как сейчас!

– Нет, вы ошиблись… – рассеянно пропел девичий голосок. – А какой у вас шарфик красивый…

Раздался какой-то шум и сдавленный хрип. Оператор с включенной камерой выскочил первым, оперативники выбежали следом. Последней неторопливо вышла я.

Мужчины уже отодрали убийцу от хрипящей и задыхающейся Милочки. Теперь нападавшая судорожно билась в их крепких руках. Увидев меня, она на мгновение перестала отбиваться и злобно выкрикнула:

– Чтоб ты сдохла со своим любовником!

– Поздно, Дагния. – тихо ответила я. – Ты не сможешь больше убивать.

* * *

Можно считать, эта история началась полгода назад. Один из поклонников Дагнии, популярный актер, пригласил ее в Сочи, покататься на горных лыжах. Дагния не умела на лыжах даже стоять, к тому же, панически боялась высоты. Но отказываться от поездки тоже не хотела. Это был ее путь наверх, в общество интересных, состоявшихся людей.

Сама она выросла в небольшом поселке на сто домов. Издалека город казался ей чужим, не принимающим выходцев из окрестных деревень, но она рискнула. Вместе с подругой, Таней Морозовой, они сняла квартиру, и Дагния – тогда еще Зина Уткина – подала документы в университет.

Таня таких амбиций не имела, считала, что всему необходимому ее научили в школе, а лишнего ей не надо. К тому же, девушка очень страдала из-за лишнего веса, считала себя жирной коровой, которой так или иначе путь наверх навсегда заказан. Поэтому она устроилась продавщицей в ближайший продуктовый магазин, где всегда можно было перекусить на халяву просроченными продуктами. Поесть она любила куда больше, чем учиться.

Но Зина Уткина от природы была наделена красивым лицом, белокурыми волосами и острым умом. Сельская школа не дала ей особых знаний, но все лето девушка сидела над учебниками, и с первого раза поступила в университет. Устроилась внештатницей на работу в небольшую газету, и сменила неблагозвучное, на ее взгляд, имя на изящный псевдоним Дагния Лебедева, которым с тех пор подписывалась. Этим именем она называлась и при новых знакомствах. Лишь для Танечки Морозовой она все еще оставалась Зинкой.

Постепенно жизнь налаживалась. Она перешла на работу в «Желтые новости», сначала в социальный отдел, а потом и в отдел культуры. Сумела подружиться с актрисами и понравиться режиссерам, и вскоре стала обозревателем светской хроники. Карьера удалась, пора было заняться личной жизнью. И известный актер вполне отвечал ее девичьим мечтам.

Впрочем, кроме актера, на примете у красивой девушки были и другие поклонники. Она давно уже не жила вместе с Танечкой. Продавщица не годилась в соседки по комнате и в лучшие подруги. Дагния сняла себе отдельную квартиру в центре города, куда не стыдно было приводить гостей. И гости пошли косяком. Она часто устраивала у себя импровизированные капустники, которые не гнушался посещать даже известный ди-джей Горолюб.

Она уже раздумывала, как бы половчее заставить актера сделать предложение руки и сердца, но на горнолыжном курорте случилось несчастье. Спускаясь с горы, Дагния упала, подвернув правую ногу. Сначала думала, что отделалась простым ушибом. Врач местного медпункта наложил на ногу тугую повязку и пообещал, что через пару дней все пройдет. Но колено распухло, и с каждым днем болело все больше.

Вернувшись в город, Дагния помчалась в платную клинику, ей сделали рентген, и оказалось, что серьезно повреждена коленная чашечка. Ей сделали операцию, и одно время казалось, что нога вот-вот вернется в норму, но… Что-то не срасталось, и Дагния никак не могла избавиться от хромоты.

Все это время девушка не ходила на работу, не встречалась с кавалерами. Она оформила сначала очередной отпуск, потом отпуск за свой счет… Больше всего она боялась остаться на всю жизнь хромой, но с этим страхом соперничал другой – что об ее хромоте станет известно всему городу. По крайней мере, во всех театрах, на телевидении, на радио… И на личной жизни можно будет поставить жирный крест. Кому нужна девушка из деревни, без роду без племени, да еще и хромая!

Но вот прошло два месяца, пора было выходить на работу… Нога почти не болела, и более-менее прилично сгибалась, но при быстрой ходьбе хромота становилась заметной. Дагния старалась приходить на работу раньше всех, а уходить позже. В те дни, когда ей приходилось бывать на светских приемах, она не появлялась в редакции вовсе. На тусовках она обычно стояла возле стены с бокалом в руке, и старалась особо не передвигаться по залу. От этого больное колено начинало ныть особенно сильно, зато никто не замечал ее хромоты. Ежели ей все-таки приходилось пройтись по залу, и кто-то с любопытством глядел на ее больную ногу, она тут же выдавала заготовленную ложь про новые туфли.

Но по вечерам ее охватывало отчаяние. Да, больную ногу пока удавалось скрывать от всех, но что дальше? В свободное время она ходила по врачам, пока не узнала – операцию, которая полностью перекроит колено, можно делать в Москве или в Германии. Чтобы попасть в Москву, надо записаться в очередь, которая подойдет в лучшем случае лет через десять. В Германию ее могут взять хоть сегодня, но… Нужны деньги. Большие деньги, для нее так просто огромные – 80 тысяч евро. И это только за операцию. Если с реабилитацией, тогда все сто тысяч.

Девушка впала в отчаяние. Таких денег ей не заработать, не накопить даже за много лет. По ночам она ревела в подушку, по утрам, сидя на работе, разрабатывала планы ограбления местного банка… И понимала, что ничего, ровным счетом ничего сделать не может. Ее хорошая жизнь, едва начавшись, шла коту под хвост.

Тем временем Танечка попала в больницу с гепатитом. Она позвонила Дагнии почти сразу же, как только ее отвели в палату, но та, занятая своими горестями, не особенно волновалась за бывшую подругу. Через неделю Танечка позвонила снова. Сказала, что была буквально при смерти, но теперь температура спала, и она может даже встать с постели самостоятельно.

Дагния без интереса выслушала подругу, не решаясь попросить ее больше не звонить. И недогадливая Танечка, даже не подозревавшая о настроении подруги, через несколько дней позвонила снова и сообщила, что сильно похудела во время болезни, и продолжает худеть дальше. В то время, как ее выздоравливающие соседки по палате ждут в три горла, ей кусок в рот не лезет, и все время тепло. А лишние килограммы слово тают прямо на глазах. Когда она выйдет из больницы, станет стройной и красивой, прямо как Дагния!

И снова Дагния не обратила внимания на звонок. Лишь когда плачущая Танечка позвонила еще через неделю, она наконец-то прислушалась к ее рассказу. Оказалось, к Танечке снова вернулся ее зверский аппетит. Она плакала, не понимая, как же это произошло. Еще вчера она видеть не могла пищу, и совсем не чувствовала голода. А сегодня с самого утра набросилась на кашу, потом выпила кефир, и поплелась на кухню за добавкой.

– Зиночка, как же так? – рыдала она в трубку. – Я снова потолстею… Я так надеялась…

Дагния, вздрогнув от звука прежнего имени, торопливо попрощалась с подругой. Но через три дня та позвонила снова:

– Зинка, аппетит снова пропал! Знаешь, я тут подумала – наверное, это связано с сиреневыми таблетками. Пока их кушала, ничего больше жрать не хотелось, даже смотреть на жратву тошно было. Три дня не давали мне таблеток – думала, всю больницу схарчу, вместе с врачами. А сейчас вот снова не хочу даже кашу!

И вот тут Дагния всерьез заинтересовалась ее рассказом.

Она начала расспрашивать подругу, и выяснила, что сиреневые таблетки давали в палате лишь одной Танечке. Остальные больные, как только шли на поправку, начинали усиленно налегать на каши и продукты, которые им передавали родственники. Лишь Танечке, сидящей на таблетках, еда в горло не лезла.

Она попросила подругу выяснить, кто еще в отделении принимал такие же таблетки, и что творится с их аппетитом. Танечке в больнице было неимоверно скучно, и она с энтузиазмом принялась за задание. Гулять по отделению больным не разрешалось, но она по вечерам осторожно открывала дверь в коридор и, если не видела там сестер, тут же бежала в одну из соседних палат.

Еще через день она позвонила Дагнии с подробным докладом: в каждой палате из 4 пациентов сиреневые таблетки принимает кто-то один. И у тех, кто принимает, нет никакого аппетита, тогда как у остальных выздоравливающих он становится прямо-таки зверским.

Таблетки больным всегда давал сам заведующий отделением доктор Спиридонов. Причем, проглотить их надо было прямо при нем. По воскресеньям, когда Спиридонова на месте не было, таблетки никто не выдавал, и в этот день больные отъедались сразу за всю неделю.

После этого звонка Дагния не спала всю ночь. Она знала, как тяжело воспринимала свою полноту Танечка, что она готова была на любые жертвы, чтобы сбросить лишний вес. Готова буквально на все, кроме одного – перестать жрать в три горла. Но Танечка – это так, мелочь пузатая. Гораздо важнее было другое – точно так же от лишнего веса мучились и актрисы, и молодая певица, и популярный ди-джей…

Дагния знала об их проблемах, ими делились после шумных вечеринок, когда в ее квартире оставалось мало народу, а спиртное и бессонная ночь развязывали языки… Полным людям казалось, что лишний вес – их главный враг в жизни, причина всех их бед. И все они были вполне состоятельными. За избавление от страшного врага они могли заплатить немалые деньги. Те самые деньги, которые были так необходимы ей, Дагнии!

Она быстро прикинула, кому и за какую сумму сможет продать средство для похудания. Выходило, что если с умом взяться за дело, то денег как раз хватит на операцию в Германии. Теперь оставалась самая мелочь – надо было добыть таблетки. Для чего они служили на самом деле, Дагния не задумывалась – ей это было просто неинтересно. И уж, конечно, она даже не догадывалась о страшном воздействии, которое препарат оказывал на сосуды. Зато она поняла, что лекарство испытывается на больных незаконно, недаром же Спиридонов не доверяет таблетки сестрам, а дает их больным сам. Хотя не царское это дело – по утрам таблетки раздавать.

Наутро она перезвонила Танечке, и сообщила, что сиреневые таблетки созданы как раз для похудания. И, если Танечка всерьез собирается изменить свою жизнь, ей надо таблетки выкрасть.

С трудом, но ей удалось уговорить подругу. Та начала следить за Спиридоновым. Один раз, прикинувшись, что ей стало плохо, ворвалась в докторскую комнату как раз перед обходом, и успела заметить, как Спиридонов достает из высокого шкафчика красную коробку. Увидев Танечку, он торопливо спрятал коробку обратно в шкаф, и велел ей идти в палату и ждать его там. В ее палату он пришел уже без коробки, зато с таблетками, которых достал из кармана халата. Вероятно, решила Дагния, препарат хранился как раз в этой коробке, хотя уверенности в этом не было.

Но проверить это можно было, лишь похитив коробку. А это у Танечки никак не получалось. Если во врачебной комнате никого не было, она запиралась на ключ. Более того, как поняла девушка, на ключ запирался и шкаф с лекарствами. Часто ходить по коридору она не рисковала, о том, чтобы украсть ключ, не могло быть и речи, а вскрывать замки шпилькой не умела и даже не собиралась пробовать.

Сложно сказать, огорчил или обрадовал ее факт, что коробка оказалась совершенно недоступной, но она позвонила Дагнии и твердо сказала, что миссия невыполнима. Но журналистка не собиралась отступать. Именно упорство в достижении цели и стальная воля до сих пор помогали ей пробиваться наверх. И теперь эти же качества заставляли играть до победного конца.

Что же, раз незаметно похитить коробку не получается, придется искать другой путь, решила она. Все равно ограбить больницу куда легче, чем банк. У нее мелькнула мысль, что неплохо бы найти домушника, который вскроет запертые двери и шкафчик. Но в коридоре постоянно дежурила медсестра, да и врачебный кабинет редко оставался пустым. К тому же, знакомых домушников у нее не было, их надо было искать, привлекая лишнее внимание. Да и в принципе связываться с настоящими бандитами она боялась.

И она нашла способ получить желаемое, не привлекая к делу лишних людей. Пожар! Отделение деревянное, из старых сухих бревен, оно легко загорится…

План был готов за одну ночь. Если поджечь отделение, все, включая врачей, выбегут на улицу. А еще Конан Дойл заметил, что при пожаре люди берут с собой самое ценное. Поэтому велика была вероятность, что Спиридонов возьмет новые таблетки. И так же велика вероятность, что после ограбления он не побежит в полицию – не захочет признаваться в незаконных испытаниях на людях.

Конечно, при пожаре могли пострадать люди, но от Танечки Дагния знала, что палаты в самом конце корпуса пустуют, к тому же, сразу после поджога Танечка по условному звонку на мобильный должна была бежать к врачам и кричать о пожаре. Так что Дагния была уверена, что больных успеют спасти. Впрочем, она не хотела особенно думать об этом. Даже если кто-то сгорит, значит, так уж ему на роду суждено. Ей же нужно достать чудо-таблетки любой ценой.

Белый халат медсестры и шапочку она достала заранее, на лицо наложила сильный слой косметики, жирным карандашом изменила разрез глаз и губ. Конечно, друзья ее и в таком виде узнали бы, но знакомых среди пациентов отделения и медиков у нее не было. Поздним вечером она на трамвае приехала к больнице, проскользнула через открытые ворота во двор, села на скамеечку возле забора, и стала ждать, пока прекратится бурная внутрибольничная жизнь.

После одинадцати вечера свет в окнах больничных покоев начал гаснуть, ворота закрыли на замок. Тогда подсвечивая себе мобильником, Дагния дошла до отделения, засунула в расщелину между деревянными досками корпуса сложенный лист бумаги, плеснула сверху спиртом из маленькой бутылочки, подожгла конец бумаги обычной зажигалкой, и в каком-то оцепенении смотрела, как огонь медленно, словно в немом кино, распространяется по бревну, и, чуть потрескивая, ползет дальше. Дождавшись, пока стена как следует разгорится, она позвонила Танечке, а сама спряталась за углом.

Дальше все пошло по ее плану. Больные, врачи и медсестры выбежали на улицу и пошли на площадку, она, немного подождав, тихонько последовала за ними. Вытащить из кармана растерявшегося врача большую коробку тоже не составляло особого труда. После пожара она выжидала больше недели. Если бы Спиридонов заявил о краже таблеток в полицию, она просто выбросила бы их в один из контейнеров во дворе. Но в криминальных сводках писали только о пожаре, и ни слова об ограблении. И Дагния начала действовать.

Она посчитала таблетки – десять упаковок по 20 штук. Наверное, 20 дней – как раз обычный курс, решила она. Одну упаковку отдала Танечке, как плату за оказанную услугу, и приступила к продаже препарата. Действовала она крайне осторожно. Только оставаясь наедине с выбранной жертвой, по большому секрету сообщала, что из Тайланда только что привезли чудо-таблетки, которые за три недели помогают сбросить лишний вес. Таблетки очень дорогие, и их крайне мало. У нее всего одна порция, которую ей прислали для ее любимой подруги.

Первой на крючок клюнула певица Совушка. Она уговорила Дагнию продать таблетки ей, а подруга, дескать, подождет. Дагния согласилась, и даже снизила цену с 15 тысяч евро до 12 тысяч, только с одним условием – никому про чудо-средство не говорить! Певица охотно согласилась – она и сама не горела желанием рассказывать о том, что принимает какие-то лекарства для похудания.