Текст книги "Невеста без места"

Кабы я была царица…

Сказка – ложь…

Русская пословица

Всё будет правильно…

Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита

 
– Опять беременная! —
засмеялась Нина, впуская Веру в прихожую. —
Я уж со счёта сбилась, это третий?
И Вера кивнула и сказала:
– Поздравляю с Днём рождения! —
и, протянув Нине прозрачный свёрток с комплектом
постельного белья,
потому что ты как-то обмолвилась, что у тебя всё истрепалось,
добавила:
и желаю… —
Вера сделала паузу, —
сына.
И Нина пожала плечами,
что меня не надо агитировать,
а сама знаешь, что не от кого, —
а Вера возразила, что всё в руках Божьих, —
а появившаяся в дверях комнаты Катя усмехнулась,
что вы, я вижу, в этих руках неплохо устроились,
раз собираетесь завести третьего, —
и стряхнула пепел в пепельницу.
И Вера побледнела,
а Нина нахмурилась,
что ты бы не курила здесь
и, кстати, познакомьтесь: Вера, Катя…
И Вера, протягивая Кате руку, сказала,
что, во-первых, можно на ты,
а во-вторых…
– К столу! – перебила Нина,
так как, собственно, все уже в сборе,
потому что у Любы приболел ребёнок,
и можно начинать…
– …твой девишник, —
съязвила Катя,
а Вера заметила, что это ещё неизвестно,
потому что ребёнок лежит спиной,
и Нина показала Кате язык
и стала открывать шампанское.
А Вера машинально прикрыла свой бокал ладонью,
и Катя молча придвинула ей сок,
а когда у всех было налито,
провозгласила:
– За новорожденную!
И все трое выпили.
И Нина, быстро взяв Верину тарелку, сказала,
что ты только попробуй,
какой салат делает Катерина…
И Вера съела одну ложку
и тут же встала и выбежала из комнаты.
И Катя начала,
что я не понимаю, как можно рожать третьего…
И Нина взорвалась,
что я тебе ничего не сказала,
потому что ты и так была как сумасшедшая,
а у неё погиб ребёнок,
они ведь жили тут… —
Нина махнула в сторону окна, —
на Гурьянова… —
и, глядя на дверь, быстро проговорила:
– Они с Лёшкой, мужем, остались на даче,
а его с бабушкой отправили домой,
потому что утром нужно было в школу…
– Господи! – Катя резко поднялась из-за стола.
А Нина налила себе водки:
– …после этого они воцерковились,
и Лёшка теперь отец Филарет,
а Вера – матушка…
Катя подошла к окну:
– Ну, если матушка…
А так можно было бы родить и одного,
потому что бомба два раза в одну воронку не падает…
– Падает!..
Нина с Катей оглянулись:
в дверях стояла Вера.
И Катя потупилась,
а Вера заговорила, ни на кого не глядя:
– …В пионерском лагере пошли мы в поход.
Шли долго, устали страшно, проголодались.
Наконец привал.
Ну, дежурные сварили обед. Раздают.
А мы все сидели на поляне под соснами.
что я тебе ничего не сказала,
потому что ты и так была как сумасшедшая,
а у неё погиб ребёнок,
они ведь жили тут… —
Нина махнула в сторону окна, —
на Гурьянова… —
и, глядя на дверь, быстро проговорила:
– Они с Лёшкой, мужем, остались на даче,
а его с бабушкой отправили домой,
потому что утром нужно было в школу…
– Господи! – Катя резко поднялась из-за стола.
А Нина налила себе водки:
– …после этого они воцерковились,
и Лёшка теперь отец Филарет,
а Вера – матушка…
Катя подошла к окну:
– Ну, если матушка…
А так можно было бы родить и одного,
потому что бомба два раза в одну воронку не падает…
– Падает!..
Нина с Катей оглянулись:
в дверях стояла Вера.
И Катя потупилась,
а Вера заговорила, ни на кого не глядя:
– …В пионерском лагере пошли мы в поход.
Шли долго, устали страшно, проголодались.
Наконец привал.
Ну, дежурные сварили обед. Раздают.
А мы все сидели на поляне под соснами.
что я рожаю потому, что боюсь перестать быть матерью…
И Катя выпустила струю дыма:
– А говорила, что всё в руках Божьих…
И Вера упрямо кивнула,
что но я хочу, чтобы хоть один мой ребёнок
был в моих…
А Катя завелась,
что если «всё», то и все,
все до одного,
а ты хочешь договориться с Богом,
что я согласна родить много,
а ты мне за это оставь хоть одного… —
и, роняя пепел, наехала,
что, может, и твой Лёшка,
становясь отцом Филаретом,
тоже решил договориться,
что, мол, Господи, отрекаюсь от своего имени,
чтобы быть отцом…
– Ну, это уж слишком! – возмутилась Нина,
а Вера тихо спросила:
– А ты уверена, что договориться нельзя?
Катя покачала головой…
А Вера с отчаянием сказала,
что, может, ты просто в Бога не веруешь, —
и Катя усмехнулась,
что верую, потому и уверена…
А Нина бросила,
что, по-твоему, с Богом нельзя, а с миром можно, —
и Катя закричала,
что дело не в том, что можно,
а что нельзя рожать там,
где всё время что-то падает сверху…
– Или снизу… – вставила Вера, —
У нас на Гурьянова взрывное устройство
заложили на первом этаже, а мы жили на двенадцатом…
И Катя натянулась как струна:
– И кто заложил?
Вера махнула рукой:
– Это не люди, —
а Катя крикнула через стол Нине:
– А я тебе что говорила! —
и, повернувшись к Вере, выдала,
что правильно, это дети,
которые не доросли до людей,
и что пока они есть,
сколько бы ты ни родила своих,
нет гарантии, что их не взорвут чужие…
А Нина заметила,
что гарантий вообще нет, —
а Катя не слушая закончила:
– …и поэтому нужно сначала чужих сделать своими…
И Нина нервно рассмеялась,
а Вера спросила:
– И как ты себе это представляешь?
И Катя выпалила,
что каждый должен взять хотя бы одного брошенного ребёнка.
И Вера улыбнулась,
что помнишь, Нинка, как ты взяла кролика
после того, как в «Пионерской правде» появился призыв:
«Создать не трудно одному
кроликоферму на дому»,
и чем всё это кончилось…
и спросила, обращаясь к Кате:
– Ты действительно думаешь, что это «не трудно»?
– Не думаю! – звенящим голосом закричала Катя и выско —
чила из комнаты.
И Вера вопросительно посмотрела на Нину,
и та вполголоса сказала,
что Катька год назад, в начале сентября,
узнала, что может выдержать только одни роды,
а тут одиннадцатое… И у неё просто крыша поехала,
что из-за какого-то отказника от жизни
можно потерять единственного ребёнка,
и родилась идея, что сначала нужно
усыновить всех отказников, ну, детей, от которых
отказались родители, и сирот, а уж потом рожать своего…
Это я и называю «договориться с миром», —
Нина покрутила в руках рюмку, —
и Катька обошла уже кучу детдомов,
кстати, в одном из них мы и познакомились,
но ей всюду отказывают,
потому что, во-первых, она ещё совсем ребёнок,
а во-вторых, одна, в смысле не замужем, —
Нина подняла на Веру глаза:
– А как можно быть замужем, если хочешь изменить мир?..
И Вера вдруг спросила:
– А что делала в детдоме ты?
Нина пожала плечами:
– Хотела взять ребёнка…
– Тоже чтобы изменить мир?
– Нет, – Нина встала, —
чтобы его обрести…
Вера посмотрела на неё в упор:
– Это тогда от тебя ушёл Митя?
Нина прошлась по комнате:
– Митя ушёл, когда я сказала, что люблю другого…
– И где же этот «другой»? – допытывалась Вера.
– Тоже ушёл… – Нина прислонилась к стене.
– Почему?
– Думаю, он был к этому не готов.
– К чему «этому»?
– К такому объёму меня…
Вера встрепенулась:
– Ты была беременная, а он испугался и ушёл?
Нина покачала головой.
– Значит, ты захотела ребёнка, —
настаивала Вера.
– …И сказала ему, а он испугался и ушёл…
Она раскраснелась и, схватив Нину за руку, понеслась:
– Ведь вы с Митей прожили три года,
а ты всё не хотела ребёнка,
а тут вдруг захотела, а не от кого:
все ушли на фронт,
и ты кинулась в детдом,
чтобы взять хотя бы чужого… —
она остановилась:
– И ничего мне не сказала!..
– Ты тогда только из роддома вернулась, —
ответила Нина, —
не могла я тебя этим грузить… —
Она подошла к столу и села, —
А с ребёнком всё не совсем так, как ты
себе представляешь: я сразу захотела взять чужого… —
и, медленно подбирая слова, объяснила:
– …Когда появился Иван, он, кстати, художник,
у меня как будто сердце раздвинулось,
а именно к этому он и не был готов… —
она помолчала, —
…и когда он ушёл,
я почувствовала внутри себя такую пустоту,
что даже если бы он вернулся,
он бы её уже не заполнил: процесс пошёл,
нужно было что-то большее,
что-то самое большое на свете,
а это, как всегда говорила моя мама,
ребёнок,
и притом, как подсказывало мне сердце,
чужой,
потому что взять чужого ребёнка —
это… —
Нина перевела дыхание, —
…родить богатыря.
– Так почему же ты не взяла? —
крикнула с порога комнаты Катя, —
Я же знаю: ты сама не взяла…
Нина стукнула кулаком по столу:
– Потому что, чтоб родить богатыря,
нужно быть царицей!
– И ты испугалась, что не царица? —
вспыхнула Катя.
А Вера всплеснула руками,
что, может, Бог как раз и послал тебе этого художника,
чтобы ты стала другой…
А Нина возразила,
что но я не уверена, что «царицей»…
А Катя с усмешкой спросила:
– А как это узнать? —
и, сузив глаза, добавила:
– Может, ты ждёшь, чтобы у тебя на лбу
появился какой-нибудь знак…
И Нина упрямо кивнула,
что, может, и так…
А Вера воскликнула,
что вдруг ты не оправдала доверия Бога, —
а Нина, встав из-за стола, крикнула,
что пусть лучше я не оправдаю доверия Бога,
чем ребёнка,
потому что ребёнка этим можно убить,
а Бог переживёт…
И тут зазвонил телефон,
и Нина вышла из комнаты.
И Вера тяжело вздохнула,
что ну и история,
а Катя поджала губы,
что это сплошной мазохизм, —
и потянулась за сигаретами,
но, вспомнив о Вере, отдёрнула руку,
и тут появилась Нина и,
прислонясь к дверному косяку,
сказала, что это Люба и он в Склифе…
– Её ребёнок? – испугалась Вера.
– Иван, – ответила Нина, —
это ведь Люба нас познакомила…
А у него прободение язвы и… короче, я поехала… —
и направилась в прихожую.
– А ты уверена, что тебе надо там быть? —
крикнула Катя. —
Вспомни, какой ты была зимой:
ни одного живого места… —
и она взяла сигарету. —
Может, надо проявить волю и покончить с этой историей?
И Нина резко остановилась и, повернувшись к Кате,
заявила, что, не при матушке будь сказано,
слухи о свободе воли сильно преувеличены,
потому что, когда человек в реанимации
и ты об этом знаешь, выбора —
продолжать эту историю или нет – нет… —
и пошла к выходу.
А Вера сказала ей вслед,
что, хоть я и матушка, а другого выхода действительно нет,
и ты не волнуйся,
мы, когда будем уходить, дверь захлопнем, —
а когда за Ниной захлопнулась дверь,
подумала вслух,
что, может, это будет совсем другая история,
потому что Нина за этот год, что я её не видела,
стала другой,
хотя сама ещё этого не знает…
– Как ты меня нашла? – спросил Иван,
не поднимая головы с подушки.
– А я тебя и не теряла, – ответила Нина. —
Тебе что-нибудь нужно?
– Дай воды… – попросил Иван.
И она налила минералки из бутылки на тумбочке
и поднесла чашку к его губам.
Он медленно, морщась от боли, выпил…
– Знаешь, почему я тогда ушёл?
Нина промолчала.
– …в тебе было что-то такое, что я испугался,
что больше не смогу быть художником…
И Нина кивнула,
что я так и думала,
и с острой жалостью посмотрела на него,
ставшего вдвое худее…
Иван отвернулся к стене:
– Не хочу, чтобы ты видела меня таким… —
он закрыл глаза. —
Приходи через неделю…
И Нина встала, поправила ему подушку
и вышла из палаты.
А по дороге к лифту зашла в ординаторскую
и, вызвав врача, попросила:
– Не выписывайте его, доктор,
а то он опять уйдёт…
Врач посмотрел на неё с удивлением,
но, встретив её в коридоре в следующее воскресенье,
опустил глаза…
И Нина, скрипнув дверью, вошла в палату.
На Ивановом месте лежал паренёк.
– Ради Бога, пить… – попросил он, открывая глаза.
И Нина вытащила из сумки воду,
которую принесла другому,
но, как оказалось, могла дать любому другому
и налила её в чашку,
и пустота,
бывшая в ней до сих пор,
заполнилась,
и, помогая пареньку приподнять голову,
Нина вдруг вспомнила, как, когда ей было пять лет,
она среди ночи спросила у матери, кто такой Бог,
и мать, приподняв голову с подушки, пробормотала,
что Бог есть любовь и царь царей, спи… —
и, глядя, как он пьёт, Нина засмеялась,
что, значит, всё это время он стоял позадь забора,
а теперь вошёл и есть…
…А когда она подходила к своему дому,
со скамейки у подъезда поднялся мужчина.
– Митя!.. – вскрикнула она, узнав мужа,
и стала про себя считать,
сколько же они не виделись,
но у неё почему-то не получалось,
хотя она хорошо помнила, что расстались они
перед Новым годом…
– Пойдём!.. – пригласила она,
и они молча поднялись на лифте и вошли в квартиру.
– Хотел поздравить тебя с Днём рождения, —
начал Митя, —
но… ты, наверное, не знаешь, у меня мать умерла, —
он отвернулся, —
вчера девять дней было…
Нина опустилась на стул:
– От чего?
– Рак… – устало ответил Митя и тоже сел,
обхватив руками голову.
– А похоронили в Питере?
– Да… Я поехал к ней на Новый год,
а она уже не встаёт…
Так до вчерашнего дня там и оставался…
– И не позвонил! – в сердцах сказала Нина.
– Я решил, что тебе сейчас не до нас…
И Нина вспыхнула и, пролепетав:
– Помянуть бы надо… —
выскочила на кухню,
но через минуту вернулась:
– После дня рождения ничего не осталось…
Митя махнул рукой,
но Нина запротестовала,
что я сейчас сбегаю в магазин, а ты посиди…
– А можно, я полежу? – вдруг спросил Митя. —
Не помню, когда спал…
– Господи, конечно!.. – она пошла в спальню
и, вытащив из шкафа постельное бельё, подаренное Верой,
стала стелить постель…
– Ну вот… готово…
Митя появился в дверях:
– Извини, я забыл спросить…
– И хорошо, что забыл, – перебила Нина
и быстрыми шагами вышла из комнаты.
…Когда она вернулась, в доме было тихо.
Она подошла к спальне и приоткрыла дверь:
Митя спал, широко запрокинув руки.
«Как только в раннем детстве спят», —
подумала Нина и осталась стоять в дверях,
так что, когда раздался звонок,
она вздрогнула и кинулась к телефону.
– Была в больнице? – с ходу спросила Катя.
– Была… – Нина присела на край кровати
и тихо сказала:
– Я взяла ребёнка…
– Какого ребёнка? – опешила Катя. —
Говори громче!
Нина посмотрела на спящего Митю:
– Богатыря… А громче не могу, потому что он спит…
И Катя несколько секунд помолчала,
а потом спросила дрогнувшим голосом:
– Что ж, у тебя теперь звезда во лбу горит или как?..
И Нина тихо засмеялась,
что зачем звезда,
и, подойдя к окну, сказала:
– Просто конец сентября…
 

Малаховка, июнь – июль 2002

Иисус Христос – Безотцовщина

Сцены

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Иисус, 12 лет.

Мария, 30 лет (18лет).

Елизавета, 42 года (30 лет).

Иосиф, 33 года.

Мальчишки в храме, ровесники Иисуса.

Собака.

Ранний вечер. Люди возвращаются из Иерусалима с праздника Пасхи. Пение, разговоры, смех. Мария и Иосиф идут между группами людей.

Мария

…да в ногах усталость.

Иосиф

Всего-то ничего осталось:

и путь, и день идут к концу.

Мария

Ты хочешь есть? Доешь мацу.

Иосиф

Оставить мальчику?

Мария

Не нужно.

Он сыт, я думаю.

Иосиф

Он где?

Мария

Должно быть, впереди.

Иосиф

(с сомнением)

Где дружно

поют?

Мария

А в общем, он везде.

Идут молча.

Мария

Ты что-то говоришь?

Иосиф

Да нет…

Тебе послышалось.

Мария

Наверно…

Как нынешней весною вербно!

(Пауза.)

Ему уже двенадцать лет…

Иосиф

Кому? А-а… Переходный возраст:

то тих, то вспыхнет, будто хворост…

Мария

Бог с ним.

Иосиф

С ним что-то происходит…

Мария

Да… Знаешь, с некоторых пор…

(Шёпотом.) Он сомневается. Он ходит с вопросом в сердце… Разговор со мной затеял перед Пасхой, спросил: «Так кто же мой отец?» Я залилась мгновенно краской – не от стыда!.. Да-а… двух сердец – дитя и матери – слиянье лишь в животе, потом – всё врозь: всяк сам собой. Он прав… Но я ль не чиста пред ним и миром!..

Иосиф

Брось!

Пацан… Не придавай значенья.

(Пауза.)

Что ж ты ответила?

Мария

Что есть.

Иосиф

А он?

Мария

Вздохнул без облегченья – и выдавил: «Большая честь.»

Идут молча.

Иосиф

Но где он всё-таки?

Мария (озирается по сторонам)

А пёс-то?

И пса не видно…

Иосиф

Погоди!

Бежит вперёд, переходит от группы к группе, возвращается. Его там нет. Мария испуганно смотрит на него.

Пока не поздно,

вернусь.

Мария делает шаг к нему.

Один. Ты посиди.

Усаживает Марию на камень у дороги, сам быстрыми шагами – против движения – направляется в Иерусалим.

За 12 лет перед тем. Комната в доме Захарии. Елизавета и Мария. Мария беременна.

Мария

А это очень больно, Лиз?

Елизавета

Да, очень.

(Пауза.) Видишь, я не вру.

Мария

Что ж делать?

Елизавета

Главное – молись.

И тужься.

Мария (чуть слышно)

Лиза… я умру.

Елизавета машет на неё рукой.

Елизавета (весело)

А согласись, ведь есть за что нам, бабам, муку принимать: в сравнении с оргазмом боль – ничто… А женщина не-мать – грех.

Мария Мне-то мука не за то! Елизавета Ты из другого теста что ль?

Мария хочет что-то сказать, но в соседней комнате плачет ребёнок. Елизавета встаёт.

Законы мира так просты: дитё орёт…

Мария

Послушай, Лиз…

Елизавета (на ходу)

Потом!.. Пойду кормить, а ты ту ночку помни. И молись.

Иисус один в храме. В светильниках горят лампады.

Иисус

Пусть ищут: не вернусь домой,

покуда не найду ответа…

Мать говорит… и ей самой

во всё так верится… Да мне-то

от этого не легче! Я же

не слышал сам благую весть!

Не видел ангела, ни даже

волхвов… А в душу ей не влезть.

(Бродит по храму.)

…А может, это просто байка,

чтоб муж простил и сын чтоб рос

в ладу с судьбой?.. Поди узнай-ка…

Я Иисус, но я ль Христос?!

Вот в чём вопрос.

В тишине храма слышно чьё-то дыхание.

Кто это?

К Иисусу подбегает Собака.

А-а… ты, Гончий Пёс.

Свалился с неба? В утешенье.

А я вот думал: я Христос,

а я щенок приблудный… Щенье

моё нытьё.

(Садится на корточки, гладит Собаку.)

Ты, сукин сын,

и я, и все, кто в этом храме

сегодня был… Все как один.

(Поднимается.)

Весь этот мир есть Храм-на-Сраме.

За 12 лет перед тем. Вифлеем. Хлев. Мария и Елизавета. Мария дремлет в углу комнаты на полу.

Елизавета

(стирает пелёнки)

…всю ночь потела. Иосиф говорит, всю ночь кричала, жилилась…

(Смотрит на младенца.)

Точь-в-точь

Мария: ангел…

(Переводит взгляд на Марию.)

Ну а тело у баб срастается шутя.

(Пауза.)

Сама-то матерь как дитя.

(Пауза.)

Не выжала, а заслужила.

Мария (открывает глаза)

Я думала, что лопнет жила.

Елизавета (смеётся)

Но ведь цела?..

Есть хочешь?

Мария

Пить.

Елизавета вытирает руки в полотенце, берёт чашку, поит Марию, потом берёт младенца.

Елизавета

Ну, вот уже под нами лужа!

(Перепелёнывает ребёнка.)

Рад муж-то?

Мария

Сын мой не от мужа.

Елизавета замирает, потом – с ребёнком на руках – подходит к Марии, опускается у неё в ногах.

Елизавета

Что?.. Господи… не может быть! Мария!

Мария

(приподнимается на локте)

Дай-ка мне его.

Елизавета протягивает ребёнка. Мария кормит.

Мария

Мой свет, мой мальчик…

Елизавета

Ну, дела!..

(Пауза.)

Но… мне ты скажешь, от кого?

Мария

Да я с мужчиной не была ни разу.

Елизавета

(поджимает губы)

Ветром, что ль, надуло?

Мария

Почти.

Манит пальцем Елизавету, та придвигается, Мария шепчет ей на ухо. Елизавета жадно слушает, потом резко отстраняется.

Елизавета

(про себя)

Святая… или дура?

(Марии.)

И ты решила так рожать?

Мария

Решила.

(Пауза.)

Елизавета

Дай мне подержать.

Берёт у Марии младенца, разглядывает очень внимательно, будто видит его впервые.

Мария (тихо)

Замёрзнет он… без одеяла.

Елизавета

(Заворачивает ребёнка в одеяло, кладёт рядом с Марией, ходит по комнате.)

…Чтоб мучиться в семнадцать лет за так, во имя идеала, идеи духа!.. Ну уж нет!

(Пауза.)

Ну за любовь свою – понятно, за блуд свой – там куда ни шло: платить за всё, что нам приятно, – закон. Но так…

(Пауза.)

…себе во зло!..

Мария

А где Иосиф?

Елизавета

Да в окно кого-то увидал и вышел…

(Пауза.)

Он знает?

Мария

То-то и оно.

Елизавета

И что сказал?

Мария

Два слова выжал, мол, поживём – увидим…

Елизавета

Н-да…

Что, интересно, он увидит?

(Подходит к окну.)

Вон в мире не видать ни зги.

(Пауза.)

Да знаю я мужчин мозги: сто раз припомнит и обидит…

(Пауза.)

Зачем ты вообще призналась?

Мария

Да он ещё не знал меня, а я два месяца…

Елизавета

Да-а… малость, а всё же месяца – не дня…

Мария

(тихо)

Лиз…

Елизавета

Что?

Мария

Скажи: там есть звезда?

Елизавета

Звезда?.. Где?

Мария

Там. На небе.

Елизавета

(подходит к окну)

Да.

Иисус в храме. Рядом с ним Собака.

Иисус

Отец, ты здесь? А-у!..

Пауза. Ни звука. С улицы слышны громкие голоса, крики, топот. В храм врывается толпа мальчишек-подростков.

Первый

Сдаётесь?

Второй

Обойдётесь!

Первый

(ударяет Второго)

Сука!

Две группы подростков дерутся стенка на стенку. Третий У, выродок, филистимлянин!

Четвёртый Бей! Смерть евреям! Один из дерущихся замечает Иисуса.

Эй, кто там?

Первый

(прекращает драку)

Ты за кого? Ты кто?

Иисус

Землянин.

…а может, нет. Пятый

Чего? Шестой

Как дам!

Первый

(Шестому)

Исчезни, воин!

(Иисусу.)

Ты откуда?

Иисус

Из Назарета я.

Первый

Чей сын?

Иисус молчит.

Шестой

(выбегает вперёд)

Я знаю! Это ж чудо блуда Марии.

(Поднимает кверху указательный палец, кривляясь.)

Се небесный чин!

Первый

А этот…

(Шестому.)

как его, старик?

Шестой

Да говорят, он не мужик… убогий плотник.

Все ржут.

Первый

Интересно… Так, значит, ты и есть Христос?

(С любопытством разглядывает Иисуса.) Ты что же, из другого теста? Никак из пресного?

Мальчишки ухмыляются.

Вопрос понятен?

Иисус не отвечает.

Шестой

Да ведь он же царь! И где уж нам: не вышли мордой. Ему сам вид всех наших харь претит.

(С ненавистью.)

Ишь, выискался – гордый!

(Плюёт Иисусу в лицо.)

Первый

А интересно, пацаны,

как этот дух святой над тёлкой?..

Все гогочут. Первый подбегает к Третьему: он намерен разыграть сцену. Все расступаются, образуя полукруг, своего рода зрительный зал, где на фоне одиноко стоящего Иисуса разворачивается действо.

Первый

(Третьему)

Чего стоишь? Снимай штаны! И… шей чего-нибудь… иголкой: ты – дева.

(Машет руками, как крыльями, приближаясь к Третьему.)

Тут влетаю я. Мария! Милая моя!

Третий

(жеманно)

Ах, я боюсь!

Первый

Ну что за страх? Ведь я же Дух…

(Ставит Третьего раком, покрывает его.)

И трах-тах-тах!..

Зрители ревут от восторга, топают ногами, улюлюкают. Иисус молча смотрит на них, глаза его горят. Лает Собака.

Первый

Что смотришь, боженькин сынок? Кричи: «Фу, гадость!» Ну, кричи!

Шестой

А у мамаши между ног, Небось, сосед был…

Иисус (сжимает кулаки)

Замолчи!

Шестой А ну-ка повтори!

Первый (Шестому)

Не трожь! Дай потрепаться…

(Делает многозначительное лицо, Иисусу.)

Слушай, ты: на папку должен быть похож сынок… а ну, покажь черты!

Подходит к Иисусу, берёт его за подбородок, остальные тоже приближаются, бесцеремонно разглядывают Иисуса, тычут в него пальцами.

Первый

(всем)

Ну что: похож?

Шестой (хватается за живот)

Ох, не могу!..

(Первому.)

Ну ты, ей-богу, нас уморишь… Ты посмотри…

(Тычет пальцем в Иисуса.)

ведь он заморыш…

Третий

(подхватывает)

Но с выкрутасами в мозгу.

Первый

Нет, мужики, выходит что же: раз он сын Божий, значит, Бог такой же, как и он: ни рожи, ни кожи?..

Четвёртый (насмешливо)

Да уж… что-то плох

для Бога.

Шестой

(Иисусу)

Что ж срамишь папашу?

(С ненавистью.)

Побить бы всю семейку вашу за то, что врёте!..

Иисус

Это вы… друг другу врёте,

это вас

дурачат.

Первый

Ишь, прям божий глас!

(Нравоучительно.)

Бог – царь царей.

Иисус

Да мой отец…

да мы одно…

Шестой

Ой, мочи нету!

Третий

Послушай, ты, из Назарета, ты не свихнулся?

Первый

Эй, боец! Ты врать-то ври, да знай же меру. Что ж, наши матери-отцы дурней тебя? А мудрецы? А фарисеи?.. Нашу веру не трогай!

Пятый

Жертва сверхлуча, ну, покарай!..

Надвигаются на Иисуса.

Иисус

Вас Бог накажет,

отец…

Шестой

Ублюдок, получай!

(Бьёт Иисуса по лицу.)

Первый

Ну, что ж отец твой нам не вмажет?

Толпа смыкается вокруг Иисуса, каждый хочет приложить руку. Собака лает, кидается на мальчишек, рычит. Шестой достаёт из кармана камень, убивает Собаку. Все, видя кровь, останавливаются. Иисус, избитый, поднимается с пола, смотрит на Собаку.

Шестой

Что смотришь? Сдохла твоя псина… А ты к папаше побеги пожалуйся, небось, он сына заждался…

Иисус

И пойду…

Первый

(истошно)

Враги!

(Указывает на Иисуса и убитую Собаку.)

Они враги… Вся их семейка. Наш Бог – дерьмо для них. За мной! Мы всё расскажем.

(Иисусу.)

И посмей-ка прийти в наш храм, червь земляной.

Мальчишки вслед за Первым выбегают из храма.