Текст книги "Случайный человек, или Пересечения"

Пока Петер был рядом, все краски вокруг были светлыми, весёлыми. Будто он с утра разрисовывал их жизнь, наводя красоту и блеск, зажигая солнце, рисуя радужные дуги. И вдруг: «Нам надо расстаться»! – обухом по голове.

– Как расстаться? Зачем? Кому это нужно? Тебе, мне?

– Я не могу иметь детей, ты не должна из-за этого страдать, – какой честный.

– С чего ты взял? Кто тебе сказал такую чушь? – кричу или шепчу, сама не знаю, быть может, шевелю безмолвно губами. – Мы так молоды, у нас всё получится. Ты несёшь чушь, бред!!!

– Нет, ты сейчас этого не понимаешь, а после будет поздно, ты меня возненавидишь. Я не хочу этого. Прости.

Сказал – отрезал. Испарился, словно его никогда не было, как сон, мечта…

Жизнь поменяла цвет. Её больше некому было разукрашивать по утрам.

***

Другой мужчина в её жизни появился нежданно – негаданно. Появился, исчез, вновь появился, вновь исчез, словно пробуя её на зуб – она или нет? Его или чужая? Заинтересуется или пройдёт мимо? Не заинтересовалась. Переспала с ним несколько раз, чтобы сбить оскомину – назло тому, любимому. Назло себе самой, доказывая, что может без него жить, дышать и наслаждаться. А он всё понял без объяснений. Не оттолкнул, просто был рядом. Когда она сказала, что беременна позвал замуж.

– А если ребёнок не твой? – зло спросила.

– Он твой, этого достаточно, а потом, я хочу иметь детей.

Она родила дочь, которая с первых дней своей жизни, предпочла ей отца. Странно, дико, невероятно. Дочь встретила её в «штыки». Виновата ли она перед дочерью? Да, во всём. И в неумении любить, тоже. Всю любовь и ласку она подарила сыну Филиппу. Дочь, так и осталась папиной дочкой и бабушкиной любимицей.

Десять лет назад её дочь выиграла Green-Card, уехав в Америку на постоянное место жительства. С тех пор они не виделись. Скучала ли по дочери? С ужасом понимала – нет, не скучает. Муж с сыном дважды ездили в гости. Мать мужа переехала к внучке в Америку, почти сразу, а она так и не собралась, довольствуясь общением по телефону, позже скайпу.

***

Петер, Петер Пловчан. Откуда ты взялся через столько лет? Ты не должен был появиться. Ты призрак прошлого, прошлого матери, не будущее её дочери. Не будущее! Старый развратник. Молодой жены ему захотелось. Что же ты делаешь, Петер?

Он называл себя «Петрик-золотой». Для неё он был золотым, самым ярким и дорогим мужчиной – её мужем. Они познакомились, когда ей исполнилось девятнадцать, ему двадцать пять. В те годы много иностранцев работало в городах Советского Союза.

Они встретились на пляже.

У него тело гладиатора, цвета бронзы, впитавшее в себя солнце, море, страсть. Синие глаза, пожирающие её, скользят по изгибам тела, касались губ, сосков, живота. Любовь дикая, страстная, необузданная. Шумная свадьба. Поездка в Чехословакию, знакомство с новой роднёй. Свадебное путешествие. Она выучила чешский, он – русский. Впереди столько счастья.…

***

– Принесите мне кофе, покрепче, без сахара, пожалуйста.

Стюардесса ставит перед ней чашечку ароматного кофе, мило улыбается.

– Вам принести плед? – участливый взгляд.

– Да, спасибо.

Она укутывается в мягкий плед, отпивает кофе.

Что делать? Как рассказать, объяснить дочери, что она не может, не должна выходить за него замуж, что это ошибка. Он – бывший муж её матери. А если он её отец? Хотя он сказал, что детей иметь не может. Нет, полный бред. Она не может быть его дочерью. Всё равно, всё равно этого не должно произойти, этот брак невозможен. Зачем ей этот старик? На фотографии он выглядит молодо, но возраст! Его не скинешь со счетов. А если она ошибается и он вовсе не тот, а другой, один из многих, чем-то напоминающий того из прошлого. Но эти глаза! Всё такие же синие, влекущие, родные! Неужели она ревнует свою дочь к нему? Да! Да! Да! Ревнует! Дико ревнует! Ревнует, как брошенная, отвергнутая женщина к молодой сопернице.

Её супруг догадывается или нет? Быть может это ошибка, поэтому все вокруг молчат? И только она мучается дурью, ею же сотканной из паучьей паутины. Можно сойти с ума. Какой бесконечно долгий перелёт. Что их завтра ждёт?

Дочь права.

Она выходит замуж за другого Петера, не моего. Почему не приходит облегчение от мысли – этот не тот. Нет, не факт, не факт. Хочу его видеть. Он так похож на того, чужого, далёкого. Больно. Почему? Почему он должен быть так похож на того, почему он должен носить его имя? Что на свете нет других мужских имён? Только Петер? Как наказание. За что? За любовь? Страдания? За что? Всё жизнь живу с именем в сердце, как с гнойником под кожей. Жду, когда прорвёт, исчезнет, излечусь. Нет, не проходит. И её простить не могу. Опять я за своё. Что я не могу простить дочери? Что родилась, когда было так больно от предательства. Ещё не успела забыть его руки, запах, цвет глаз, а она заявила о себе. Она его дочь. Первый раз в жизни признаюсь самой себе, утверждаю, внушая факт, свершившийся тридцать лет назад. Всегда боялась думать о ней, как о его дочери. Как он мог утверждать, что бесплоден, в том время, когда она уже жила во мне? Я была готова на жертву – никогда не иметь детей, лишь бы он был рядом, всегда мой. Мужчины не женщины. Для мужчин бесплодие не трагедия. Другой бы не признался, скрывая всю жизнь, доказывая с пеной у рта, что в этом нет его вины. А этот?! Нет, здесь что-то другое. Тайна? Неужели я его не знала? Любила, как доверчивая овца, а он оказался хитрей, подлее, не так прост и чист. Что он пытался скрыть? Не любил? Любил, но не самозабвенно, жертвенно, как я.

***

Неужели в жизни, как в сказке, можно исчезнуть навсегда, оставив послевкусие, сомнения, было ли?

…Она открыла глаза. Рядом не было принца.

– Приснилось, – подумала принцесса, горько заплакав, понимая, что это всего лишь сон. Лишь белая роза на подушке, благоухала ароматом, прекрасного забытья».

Его мать, сестра – все исчезли. А был ли он в моей жизни?

Петер! Кто ты, Петер?

Пусть, пусть дочь выходит замуж и будет счастлива. Не буду, не буду портить ей свадьбу. Забуду и приму, как должное её счастье. Никогда не обмолвлюсь словом о нём. Он прошлое, а значит – его больше нет.

Петер жениться. Трудно поверить – женится. Я думал он никогда не найдёт себе женщину. «Старый» холостяк. Но эта девушка! Есть в ней что-то необыкновенное, что цепляет, останавливает, не позволяет забыть, заставляет обернуться, посмотреть вслед. Глаза, волос, фигура, тембр голоса – все приятно, волнительно. Её хочется слушать, как когда-то в молодости слушал и слушал голос той другой, как песню.

Голос той. Неужели не забудется? Простила ли она меня? А я простил себя? Нет, не простил. Много раз хотел вернуться, упасть в ноги, моля о прощении. Подлец, подлец, на кого променял ту, единственную?

Домой, в деревню. Сколько можно работать? Там такой воздух! Прохлада, тишина деревенская, несравнимая с грохотом города, его циничностью, снобизмом, безразличием. Деревушка на берегу Тихого океана. Дом, выстроенный своими руками, тишина и только гул океанских волн. Скорей бы вечер. Сесть в машину и… Бежать без оглядки от суеты, работы, дел фирмы, воспоминаний. Разжечь камин, сесть с Петером у огня, выпить вина. Поговорить. Соскучился. Интересно посмотреть на её родителей. Что они из себя представляют?

***

Почему именно сегодня вспоминается всё самое отвратительное – сама жизнь. Всплывают лица, ошибки, хочется забиться в угол или забить себя, как мамонта навсегда, чтобы голос совести заткнулся вместе с прошлым.

– Если не приедешь, всё расскажу твоей жене. Ей будет интересно узнать, что представляет собой её муженёк. Чудовище. Приезжай немедленно.

– Что ты хочешь от меня? Что тебе ещё нужно? Денег? Я вышлю тебе их, оставь меня в покое и закрой рот.

– Боишься, а когда спал со мной не думал о последствиях? У меня будет ребёнок.

– Сделай аборт, деньги вышлю завтра.

– Какой умный. Поздно уже. Шестой месяц. Живот прёт, остановить не могу. Мать грызёт, проклиная нас обоих с утра до вечера. Сдала совсем. Помрёт завтра-послезавтра, не встаёт с постели уже два месяца. Если умрёт, что делать? У меня на дозу бабок нет, не то, что на похороны. Так что, давай, братец, поторопись. Ты мне здесь нужен. Будешь мать хоронить и выродка нашего растить.

– Послушай, может его можно сдать в детдом, всякое бывает.

– Вот и отдашь, если захочешь. Мне он на кой чёрт нужен? Сам разбирайся. Денег вышли. Мне на травку не хватает.

– Загнёшься ты раньше времени с травкой этой. Прекращай, дура.

– А ты бы хотел, чтобы загнулась. Короче, выясняй отношения со своей женой, хоть скажи ей, что ты умер. Понял? А не приедешь, я к тебе приеду – хуже будет. Стыда не оберёшься, да и перед женой, как оправдываться будешь? Весь такой «золотой» и вдруг такое дерьмо выплывет наружу – сеструху родную трахнул, а она забеременела. Ну, и пироги я тебе скажу. Не хотела бы я оказаться на твоём месте и на своём быть противно. Скорее бы уже родить твоего ублюдка и делай с ним, что хочешь, хоть жене подари, хоть в приют сдавай, хоть с моста да в реку – мне он не нужен.

– Сука ты, редкая сука и я хорош, сволочь обкуренная. Всё твоя наркота. Будь ты проклята со всеми потрохами и выродком своим.

– Нашим, дорогой братец, нашим.

***

Она не верит ни единому слову, а он врёт, глядя в любимые глаза. Врёт, что бесплоден. Его жена девственно чиста в своей любви к нему, а он… подлец, предатель, урод.

Зачем, зачем поехал в отпуск без неё? Мать просила подремонтировать дом, как откажешь? Она старая, больная, в доме крыша протекает. Дом ещё его дед строил. Сестра наркоманка оконченная. Плохо там, плохо. Поэтому и сбежал от них, сбежал из дому, чтобы не видеть, не слышать. Но мать – есть мать. Как не помочь?

В тот вечер накурились с сестрой какой-то гадости, под виски и музыку. Завалился на диван, а тут руки проворные по телу змеёй извиваются. Да любопытные, ничего не пропускают, ни сантиметра. А перед ним глаза любимые, агаты чёрные. Губы шёпчут её имя: «Агата, Агата», – и любит её ненасытно, страстно, голова кругом, всё кругом.

Утро, как с похмелья. Глаза не раскрываются, лучше бы и не просыпаться никогда, умереть во сне. Рядом сестра голая, отвратительно доступная, улыбается.

– Петер, мы маме не скажем? Ну, ты мужик! Повезло твоей жене. Какой трах!

…На пороге комнаты мать.

***

Её привезли в роддом обкуренную, избитую до полусмерти. Кто-то бил в живот. По живому ребёнку. Она умерла, ребёнок выжил. Смотрит на мир синими, слепыми глазами. Ему уже два года – прогнозы неутешительные, не жилец. Не говорит, не ходит, головку не держит, не видит – растение, а улыбается. Он его любит, ухаживает за ним. Носится с ним по врачам. Не жилец – приговор. Умрёт, не доживёт до трёх лет. Такие не живут. Грех. Почему он, маленький, родной платит за их грехи? Почему? Единственный дорогой человечек – его сын. Смотрит в пустоту незрячими синими лужицами.

Сына больше нет.

Ему предложили работу в Америке. Строить – это всё, что он умеет. Пусть Америка – работать, работать, работать, не нужно ему никакой личной жизни, только работа, до умопомрачения, до конца его дней. Ничего больше не нужно.

– Петер, Петер!

Он оглядывается. Женщина ведёт за руку мальчугана. Мальчишка рвётся к нему, хватает за ногу, смотрит весело в глаза.

Она станет его женой. Она намного старше его, мудрее, знает о нём всё. Её сын будет звать его отцом, хотя разница между ними тринадцать лет. Он его усыновит. У него будет семья, настоящая семья, где нет лжи, хорошо, уютно, где любят и доверяют. Незадолго до смерти, она переведёт на его имя акции строительной компании, принадлежавшие ей и её покойному мужу, отцу её единственного сына.

– Я верю тебе, – скажет, – ты его не бросишь, не обидишь.

Почему она это сделала? Неужели верила в него, как в саму себя, доверяя судьбу сына?

Она погибнет внезапно, на его глазах, оставив ему любовь, сына, фирму, налаженную жизнь, где будет всё, кроме неё.

Прочь воспоминания. Довольно. Надо выбираться из омута былого. Главное сейчас Петер. Он будет счастлив. Кари такая прелесть, умница, она любит его.

***

Ей нравится её будущий зять. Он не похож на того, из прошлого. Почему она так паниковала? Придумала всю эту чушь, чуть не сорвала дочери свадьбу. Сумасшедшая. Совершенно ненормальная. Но сейчас она счастлива. Она смеется от души, обучая дочь танцевать твист. Дочь лёгкая, гибкая, весёлая, как она в молодости, заливается от смеха, повторяя за матерью незамысловатые танцевальные движения. Она ловит на себе её взгляд. Он уже не ежисто-колючий, наоборот мягкий, полный понимая. Зять шутит, муж улыбается, разливает по бокалам шампанское, растапливает камин. На улице холодный ветер с океана. Грохот волн заглушает смех и разговоры. Она вслушивается в ночь.

«Какая волнующая красота. Океан. Разве я могла предположить, что буду сидеть на берегу Тихого океана, в доме своей дочери – свадебный подарок будущего свекра молодым.

Как хорошо со всеми. Впервые не хочется ни о чём думать, прошлое откатило океанской волной. Больше не тревожит, можно дышать свободно. Моя Кари достойна любви, счастья. Как она мило улыбается. В ней так много от Петера. К чему себя обманывать? Она его дочь. Он соврал, что бесплоден, скрывая за этим что-то большее. Значит, не мог признаться, а я не поняла, не была готова. Наказала себя и дочь. Я всегда знала, что он её отец, этого и не могла ей простить. Сегодня всё по-другому. Прорвался подкожный гнойник. Я выздоровела и безмерно счастлива. Я люблю свою дочь, мужа, сына. Счастливая женщина!»

Она подходит к мужу, обнимая со спины. Прижимается всем телом.

– Где Филипп?

– Бродит по берегу. Хочу с тобой танцевать. Агата, Агата, – нежно по-кошачьи мурлычет ей на ухо.

Они танцуют под звуки океанских волн и ночного блюза. Она любит его, очень. И он её любит, и всегда любил. И дочь он любит, прекрасно зная, что не его. Но она его, намного больше, чем того из прошлого. Он её воспитал, он её отец. К чёрту прошлое, ему больше нет места, только настоящее и будущее.

***

Отец Петера импозантен, остроумен, весел. Его тоже зовут Петер. Её больше не смущает повторение имён. Совпадение, всего лишь совпадение. Взгляд необычен. Где-то она уже встречала такие глаза или похожие на эти? В нём столько огня, словно заряжается от солнечной батарейки. Лысоват, вернее лысый. Интересно, каким он был в молодости? Наверняка интересным мужчиной, если бы не этот шрам через всё лицо и борозды глубоких морщин. Она не знает об аварии, в которой погибла его жена, а он выжил. Нелегко ему пришлось в жизни. А кому легко? Фигура спортивная, молодец и намёка на живот нет, у её мужа животик, да такой аппетитный, смешной. Нет, её муж лучше. Добрее взгляд, не кусачий, как у этого. Вот именно, кусаче-щиплющийся. Какое ей дело до его взгляда? Всё равно с ним просто, как со старым знакомым. Только вошёл, а чувство, будто знала его всю жизнь. Сколько в нём легкости! Это талант, неизменно талант. Хороший он отец, хотя и отчим. Порой отчим лучше родного отца, проверенно жизнью.

***

«Как она хороша. Почти не изменилась, немного располнела. Ей идёт полнота и лёгкая седина. Не узнаёт, присматривается. Не узнаёт и хорошо. Пусть не узнает. Зато я любуюсь ею. Сколько лет мечтал о ней. Молил бога увидеть во сне. Она приходила, раздвигая полог бессонницы, ложилась рядом. Я чувствовал её тепло, умирая от нежности и грешности. Когда открывал глаза её не было, она растворялась с первой зарёй, оставляя шлейф воспоминаний. Агата, моя Агата, мать моей дочери. Почему я так решил? Неужели моей? Ошибки быть не может – Кари моя дочь. Голос крови? Не знаю, возможно. Моя дочь, в ней столько моего и глаза синие лужицы, как у меня в молодости, когда смотрел на её мать. Как я мечтал о дочери и этой женщине. Женщине, которую предал. Жизнь наказала за всё. Наказала больно, заставив платить по счетам за сестру, мать, сына, предательство».

Она танцует с мужем, он любуется ею. А ведь всё могло быть иначе, если бы…

***

Через два дня свадьба. Их дочь выходит замуж за его приёмного сына. Дочь никогда не узнает правды и Агата тоже, главное, что самые дорогие люди счастливы и рядом с ним.

Он сам себе отпускает грехи, слишком большую цену, заплатив за ошибки.

Океан понимает его. Океан слышит, знает. Только океану позволено судить, наказывать, миловать. Только океану. Он стонет у его ног, стонет раненным зверем или поёт? Какое у него сегодня настроение?

Он свободен, хотя и грешен, как человек, молящийся на берегу. Человек знает, что такое счастье – счастье в глазах любимых.

Портрет с глазами судьбы

– Когда ты написала этот портрет?

– Два года назад.

– До сих пор ждёшь своего суженого-ряженого?

Она промолчала, бросив беглый взгляд на портрет. Опять нравоучения, кому это надо? Ей? Нет.

– Что тебе неимётся? – не унималась Лина, взяв в руки портрет, покрутив его, положила лицом вниз.

Она поставила портрет на место, на пианино, аккуратно, чтоб не оцарапать поверхность.

– Скажите пожалуйста! – возмутилась подруга и с неприязнью посмотрела в лицо мужчины с портрета. – Хорош, и где он, твой «рыцарь печального образа»?

– Лина, прошу, не начинай, какая муха тебя укусила?

– Встретила твоего бывшего в магазине, в отделе женского белья. Представляешь? Козлина! «Девушка, а у вас есть бюстье нулевого размера, из красного, французского шёлка»? – Поворачиваю голову на знакомый тенорок – Влад, собственной персоной, а рядом с ним этот «прыщик» по имени Зайка или как её там?

– Лина, а что такое «бюстье», с чем его едят?

– Бюстье?! – разновидность женского белья, цель которого увеличение бюста за счёт затянутого живота, типа корсета, – со знанием дела пояснила Лина. – Нет, ты мне скажи, что у его Зайки можно затянуть в одном месте, чтобы увеличилось в другом? Плоская – доска и та ребристей, – Лина была в гневе. Её левый глаз неожиданно дёрнулся несколько раз в тике. – Терпеть его не могу. «Козлина он и в Африке козлина», – выдала она любимую фразу насчёт мужчин, своих и чужих, в которых давно и бесповоротно разочаровалась.

Подруга ещё долго «грохотала» на кухне, не забыв попить чай с малиновым вареньем и съесть тарелку сырников со сметаной.

***

Лина, её Линка – соседка и подругу, с которой её связывало время длиною в жизнь. Они дружили с «пелёнок». Гуляли на свадьбах друг у друга, нянчились с детьми, вместе переживали Линкин первый развод, потом второй, третий, да и её собственный развод. Сейчас обе не юные леди. «Сорок пять – баба ягодка опять», – как любит повторять Линка, – этот факт «радостно» внушал надежды. Порой, отпугивая цифрами, которые с наглой уверенностью с каждым годом прибавлялись и прибавлялись. Безумно быстрое, «налипание» лет, уже не радовало, как в двадцатилетнем возрасте, обозначая взросление, возмужание, открывая глаза на мир, а настораживало приближающейся старостью. Хотя, какая старость? До неё ещё … Она прикрыла глаза. Никого, только взгляд проникающий в мозг, душу, сердце – взгляд судьбы. «Когда закончится это наваждение? – подумала она.

***

Она написала портрет.

Ей приснился мужчина. Лицо запомнилось и больше не отпускало. Два года он смотрит на неё с портрета, а она ждёт, хотя понимает – напрасные труды. Просто сон. Лицо, выплывшее из подсознания, чьё? Кто? Быть может, его вовсе не существует? Как можно подчиниться сну, мечте из небытия? Да и кто сказал, что это именно тот, который так необходим, тот единственный, желанный – её мужчина.

– Ду-ра, – произнесла она вслух, давая себе определение.

***

– Мать, ты как? – спросил сын.

– Нормально, а что? В чём вопрос?

– Я вчера отца встретил, – он замолчал, – не одного, с пигалицей, – сын запыхтел в трубку. – Ма, как ему не стыдно? Она ведь моя бывшая одноклассница, он с ума сошёл?

– Борис, оставь его в покое. Каждый выбирает свою судьбу сам. Ему решать, как и с кем жить. Ты взрослый, у тебя своя жизнь, жена ребёнок. «Не суди и не судим будешь».

– А ты, мам, а ты?

– Я нормально за меня не переживай.

– Я чего звоню, …хочу, чтобы ты знала, если тебе встретится хороший мужик, – он поперхнулся, прокашлялся, – хочу, чтобы ты была счастлива и любима. Привет от Галки и Дашки. Вот и Галка говорит, замуж бы тебе, ты у нас красавица, это я тебе как мужчина говорю.

– Борь, ты считаешь, в моём возрасте возможно влюбиться? Покорить сердце мужчины? Это я тебя, как женщина спрашиваю?

– Ещё и как!

– С сегодняшнего дня начинаю заниматься своей личной жизнью, – она засмеялась бархатным низким смехом, – самое главное, твое благословение я получила.