Текст книги "По ту сторону барьера"

– Исчез? – прокашлялась я. – И что?

– И это мне очень не нравится! – веско прокричала старушка. – Говорят – уехал, но никто не знает куда. Слушай, ты уже написала завещание в пользу церкви?

– Сегодня в два часа подписываю его. Вчера обо всем договорилась с нотариусом.

– В таком случае прошу тебя до двух часов соблюдать особую, сверхвысокую осторожность! У меня очень нехорошее подозрение… предчувствие, что этот негодяй поехал к тебе! А насколько я знаю, к тебе очень просто попасть, там, небось, ничего не изменилось? Прямо с автострады к тебе ведёт дорога, так ведь? Поворот вправо?

– Да, к моему дому ведёт от шоссе прямая дорога, вот только надо вовремя съехать с краковского шоссе на варшавское, – вспомнилось мне.

– Ты на всякий случай выгляни в окно, не крутится ли там где-нибудь этот мерзавец!

– Ладно, сейчас погляжу.

– К нотариусу ты едешь или он к тебе?

Поглядев на часы, я ответила:

– Я к нему! Через полтора часа.

– Так лучше не ждать и ехать немедленно! – командовала старушка. – В случае чего посидишь в Варшаве в кафе. Не буду больше задерживать тебя, поезжай немедленно!

– Но вы уверены, что Арман Гийом именно ко мне…

– Может, и на Северный полюс, но я в этом сомневаюсь. На всякий случай советую тебе поостеречься и бежать из дома. Роман у тебя под рукой?

– Да, машину во дворе моет.

– Так скажи ему о том, что я тебе только что посоветовала. У него побольше мозгов, чем у тебя. И марш к нотариусу!

Этим приказом пани Ленская закончила разговор и отключилась, оставив меня в большой растерянности.

Езус-Мария, неужели я так никогда и не избавлюсь от этого Гийома?

И на всякий случай решила последовать хорошему совету: заодно в оставшееся время ознакомиться с современной Варшавой. Роман провёз меня по важнейшим трассам, кое-что я узнавала, кое-что было для меня совершенной новостью. Вот, например, возносящаяся в небо в самом центре города ни на что не похожая грандиозная постройка из серого камня с башенками и украшениями. Роман пояснил – самое знаменитое здание в Польше, так называемый Дворец Культуры, который Россия подарила нам пятьдесят лет тому назад[14]14
  В самом деле, дар Советского Союза разрушенной Варшаве, построенный советскими строителями сразу после войны, до сих пор самое престижное офисное здание польской столицы.


[Закрыть].

Совершив весьма поучительную экскурсию по столице, я подписала наконец проклятое завещание. Оригинал его остался на хранение у нотариуса, а с собой я прихватила копию. С большим облегчением и нагрузившись покупками я вернулась домой.

Меня удивило, что ко мне не приехал никто из гостей. В прошлом веке, помню, не успела я вернуться из Парижа, как съехались все окрестные помещики, а сейчас – ни души. Роман пояснил: теперь помещиков нет, люди работают, разъезжать по гостям некогда, особенно к нам, Секерки как-никак на отшибе, хотя и совсем под Варшавой. А мне посоветовал покопаться в своём блокноте.

Правда, опять о нем забыла. Схватила и принялась перелистывать. Замелькали знакомые фамилии: Порайские, Вонсовичи, Бужицкие, Танские. Значит, за прошедшие десятилетия не все рода повымерли. Как бы пригодилась мне сейчас какая-нибудь знакомая сплетница, от которой я смогла бы узнать какие-нибудь современные новости!

Подумала, подумала и позвонила Монике Танской. Прежнюю пани Танскую звали Кларой, это, должно быть, какая-то правнучка, значит, по мужской линии, раз фамилия сохранилась.

– Говорит Катажина Лихницкая, – представилась я, услышав женский голос и не зная ещё с кем говорю.

В ответ раздалось радостное:

– Каська! Ну, знаешь!.. Наконец-то появилась! Куда ты запропастилась? Уехала всего на неделю, а пропала на месяц! Когда вернулась?

– Вчера! – растерявшись от такого натиска, ответила я. – Так получилось. Но приехала и, видишь, звоню.

– Нам надо немедленно увидеться! Приезжай ко мне! Хотя нет, лучше я к тебе, у меня не дадут поговорить. А новые парижские тряпки привезла?

– Самую малость, что кот наплакал. Очень хорошо, когда приедешь?

– Сегодня не получится, а вот завтра… Ладно? Часов в пять, сбегу с работы.

– Прекрасно. Значит, до завтра.

Если я думала, что на этом закончу разговор, то глубоко заблуждалась. Моника Танская, совсем мною не побуждаемая, сама по себе выдала мне кучу информации.

Я узнала, что: у какой-то Аниты новый хахаль, Бужицкие снова стали разводиться, некий Томаш решился-таки приобрести тот, помнишь? участок на Мазурах, Агата наконец-то забеременела, Мажена за месяц похудела на пять с половиной кило, а несовершеннолетняя Вонсовичувна увлеклась наркотиками, а Доминик Вонсович не знает, как спасти дочь. Ага, значит, все названные особы и мне должны быть известны, видно придётся устроить какой-то приём и пригласить их, чтобы заново с ними познакомиться.

Больше я никому звонить не осмелилась, зато позвонили мне.

– Привет, это Михал! – раздалось в трубке. – Слава богу, появилась! Я уж дождаться не мог!

– Привет! – осторожно отозвалась я, не имея ни малейшего понятия, кто такой Михал. – А что?

– Подворачивается выгодное дельце, малость рискованное, так что тебе решать. Зато тираж большой. Загляни завтра, обмозгуем, последний срок!

– Куда заглянуть?

– Как куда? В издательстве все и порешим. Сможешь подскочить?

– Смогу! – заверила я, надеясь, что пан Юркевич или Роман объяснят мне, что это за издательство.

И в самом деле, Роман все знал. Оказалось, я – совладелица книжного издательства и глава совета директоров, причём мой голос решающий. Издательство процветает.

Потом я позвонила пани Ленской, сообщив, что я ещё жива и завещание подписано, у меня на руках копия, а Армана нигде не видать.

– Оправь копию в рамку и повесь на самом видном месте, – посоветовала старая дама. – Так, чтобы сразу бросалась в глаза всем, кто войдёт в твой дом.

Потом, уже успокоенная, она поведала мне о новостях следствия. Отыскались ботинки, наследившие на месте убийства Луизы Лера. Нашли их на помойке у дома Армана, ещё одно доказательство – женщину убил он. Да пани Ленская и не сомневалась в этом, но окончательно проверить сможет лишь через две недели и тогда мне все расскажет. Я не стала торопить её, и без парижского убийства у меня достаточно проблем, не хватало ещё морочить голову паршивцем Арманом.

Да, на скуку пожаловаться я не могла, жизнь била ключом, интересная и разнообразная.

* * *

Что я пережила – пером не описать! Началось все с того, что я опять поехала на прогулку верхом. В специальных брюках для верховой езды и жакетике. Мужское седло – новое, проверенное, в прекрасном состоянии. Роман подставил руку, на которую я опёрлась ногой, влезая на седло, и все выглядело прекрасно.

И вдруг моя Звёздочка понесла! Да так, что я не могла её остановить. И когда перед нами появился уже знакомый бело-зелёный барьер, я запаниковала. Нет, не хочу возвращаться в прошлое! Ни за что на свете! Езус-Мария, сейчас эта норовистая лошадка опять махнёт через барьер в прошлый век и я окажусь там в таком виде! В брюках и жакетике, без Гастона, без телефона, без машины, без ванной, да без всех достижений цивилизации за истёкший век! Без интереснейших книг, зато с целым багажом забот и проблем, окончательно скомпрометированная.

Нет, не хочу! Ни за что!

И решила – если не заверну ошалевшую лошадь, спрыгну с неё, пусть и поломаю руки-ноги, но останусь здесь, пусть одна возвращается в девятнадцатый век.

Однако неимоверными усилиями удалось чуть ли не перед самым барьером свернуть. Вернее, это сделала Звёздочка по собственному желанию. Резко повернула влево и, распластываясь, ринулась по лесной просеке в глубь леса. Обессилев от пережитых волнений, я позволила ей мчаться, куда она хотела. Наконец Звёздочка перешла на рысь, а потом и вовсе встала, поводя боками. Я тоже. То есть боками не поводила, зато пот лился с меня ручьём, сердце отчаянно билось, руки дрожали, когда я заставила её повернуть обратно. С облегчением вздохнула лишь увидев просвечивающий сквозь деревья асфальт дороги.

Домой вернулась благополучно, однако у меня не было возможности передохнуть после пережитого. Надо было спешно переодеваться и мчаться в издательство, председательствовать на совете директоров. Уж не знаю, что я там наговорила, в памяти от издательства не осталось ничего абсолютно. И опять, не передохнув, спешила домой, поскольку ожидала гостей. А ещё по дороге следовало заехать в магазины, самой накупить продуктов, из которых Сивинская приготовит угощение. Очень непростая для меня задача, ведь никогда ранее снабжать дом продуктами не входило в мои обязанности. Теперь же у меня не было собственных коров, кур, гусей, индеек, ничего не было! Все приходилось покупать. Нет добра без худа.

В Монику Танскую я так и впилась глазами, разглядывая эту неизвестную мне пока даму. Как только она выскочила из машины, которую сама вела, и бросилась ко мне, я и не сводила с неё глаз. Очень похожа на прежнюю пани Танскую, тоже немного старше меня, и тоже очень красивая. Надеюсь, похожа на ту и во всем остальном.

Я не ошиблась, Моника во всем себя оправдала. Для меня же она оказалась сущим кладезем информации. Болтая с ней, я пыталась новых знакомых увязать с их предками, одновременно угадывая судьбы старых родов. Значит, барон Вонсович в конце концов женился, и не на мне, мужская линия в их роду сохранилась. Янушек Бужинский женился на бедной сиротке Зосе Яблонской, которая перестала быть бедной, получив какое-то богатое приданое, от кого – Моника не знала, зато я не сомневалась – от меня, получила по моему завещанию. Нет, скорее, не по завещанию, просто я аннулировала первоначальное, по новому ей вряд ли что доставалось, но наверняка я просто дала богатое приданое выходящей замуж сиротке. И выходит, современные Бужинские – их потомки. А Моника Танская оказалась урождённой Танской, девичья её фамилия, по мужу она Стшелецкая, но развелась и взяла прежнюю фамилию.

Каких сил душевных и умственных стоило мне все это сообразить! Ведь Моника рассказывала, а я соотносила с делами давно минувших дней, задавая вопросы, иногда неосторожные, чему Моника удивлялась, но отвечала, и сама болтала с удовольствием. Мы сидели в столовой у большого зеркального окна с видом на въездные ворота, которые оставались открытыми после Моники. И вот в ворота проскочила машина, на которую я как-то не обратила внимания, занятая разливанием чая.

– Гляди, к тебе гость! – сказала вдруг Моника. – Какой красавец парень!

Повернув голову, я глянула на гостя и застыла. Из машины вышел Арман Гийом. Явился, не запылился!

Арман огляделся, посмотрел в наше окно и, увидев нас, помахал приветственно рукой, нахал!

– Кто это, кто это? – нетерпеливо теребила меня Моника. – Потрясающий парень!

– Арман Гийом, – с трудом вымолвила я. – Француз. Мой дальний родственник.

– Француз? – обрадовалась легкомысленная Моника. – Хорошо, что не англичанин, французский я знаю лучше. Очень впечатляющий мужчина!

– Можешь взять его себе со всеми потрохами, – пробурчала я. – Но предупреждаю – негодяй, каких мало.

– Какое это имеет значение?

У меня не было возможности предостеречь Монику – Арман собственной персоной появился в дверях столовой. Должно быть, Сивинская приняла его за друга дома.

– С приездом, дорогая кузина, – издевательски приветствовал он меня.

Вот, впервые признался в своём незаконном родстве, ничуть этого не стыдясь. Хотелось мне напомнить ему, что совсем недавно он и намёка боялся на такое родство, представился мне совсем посторонним человеком! Теперь сбросил маску. Где-то в моем сознании зажёгся красный огонёк тревоги.

Тем не менее, исполняя обязанности хозяйки, я представила гостей друг другу, и Моника с места в карьер принялась обольщать пришельца. Да, в этом отношении она – вылитая прабабка. Не на мои, а на её вопросы и расспросы должен был отвечать Арман. Да, сейчас у него отпуск, пришло в голову съездить посмотреть Польшу, которой он совсем не знал, хотя какие-то польские корни у него есть. Вот и я прихожусь ему кузиной и он вправе рассчитывать на тёплый приём. Да, он собирается здесь пожить какое-то время, посмотреть незнакомую ему, но, несомненно, прекрасную страну.

И я совсем не удивилась, когда Моника сделала буквально то же, что и Эва Борковская совсем недавно в Трувиле, а именно – пригласила Армана к себе на воскресенье. На барбекю – мода, пришедшая из Франции. Гостей принимают в садике, на воздухе, пекут на огне колбаски, делают подливу из сыра. И Моника дала Арману адрес своей виллы на Служевце. У меня он был в блокноте.

На Армана я старалась не смотреть. Специально не останавливала на нем взгляда, отвернувшись в сторону. Избегала отрицательных эмоций. Но вот пришлось взглянуть прямо на него – и у меня затрепетало сердце.

В его левом ухе, под волосами, поблёскивала миниатюрная серьга. Звёздочка с брильянтиком. И к чему было столько ломать голову над проблемой – кто же любовник Луизы Лера?

Сам Арман признался в этом, нагло, открыто. Права была пани Ленская!

И тут я горько пожалела, что не последовала ещё одному её совету – не повесила моё завещание в рамочке на видном месте. Теперь придётся каким-то другим образом известить негодяя о том, что мною подписана духовная и что я теперь лицо неприкосновенное.

И куда подевался Роман? Неужели не знает, где в данный момент находится Арман Гийом?

У хозяйки всегда найдётся возможность оставить гостей ненадолго и выйти по своим хозяйственным делам, ведь теперь приходится гостей обслуживать самой, не то что в прежние времена, когда по звонку сбегалась прислуга. Я извинилась и помчалась в кухню.

– Где Роман? – дико прошипела я.

– При лошадях, – ответила домоправительница, с удивлением глядя на меня. – А у вас ещё гость? Кажется, родственник? Приготовить ему одну из комнат для гостей?

У меня потемнело в глазах. Этот негодяй времени зря не теряет, едва вошёл, а уже успел сказать прислуге о самом главном. По-польски плохо говорит, а вот сумел же, холера! И что теперь мне делать? Роман при лошадях, там ещё три, кроме Звёздочки, возможно, в данный момент объезжает одну из них. И на кой черт мне столько лошадей? Арман наверняка намылился остановиться в моем доме, только вчера я радовалась – я одна в нем, больше ни души, теперь он лишит меня души. Ну да ещё далеко до вечера, в случае чего оставлю Романа на ночь в собственной спальне!

Тут мелькнула надежда на предприимчивость Моники, уж; прежняя пани Танская сумела бы не выпустить добычу из своих когтей, не знаю, как эта, современная. С другой стороны, в прежние времена воспитание не позволяло кавалеру не выполнить желания дамы, теперь же с такими глупостями не считаются. Нет, нельзя рассчитывать на это, имея дело с Арманом Гийомом, с его беспринципностью, одержимого желанием прикончить меня во что бы то ни стало.

Я попросила Сивинскую, во-первых, как можно скорее позвать Романа, во-вторых, вместе с мужем остаться попозже в моем доме. Пусть поужинают, потом посмотрят передачи по телевидению – в кабинете, во второй гостиной, где хотят, только бы не уходили из моего дома, пока я не освобожу их. Такая вот у меня просьба.

Сивинская согласилась охотно, поскольку мои телевизоры лучше. Подойдя к окну кухни, она крикнула работающему неподалёку мужу, чтобы позвал ко мне Романа. Наверняка женщина заметила моё волнение, но, возможно, приписала его горячим чувствам по отношению к прибывшему кузену…

Мне все равно, пусть думает что хочет, лишь бы сделала то, о чем я её просила.

Вернувшись, я застала гостей в милой беседе. Арман, извинившись, вышел, чтобы «вымыть руки». Я воспользовалась случаем и отчаянно прошептала Монике:

– Умоляю, захвати его с собой! Иначе мне от него не избавиться. Одна надежда на тебя!

– Ты серьёзно? – изумилась Моника. – Неужели не хочешь его?

– Не хочу! Ни за что на свете!

– Удивляюсь я тебе, ну да твоё дело. Я бы охотно, но не знаю, получится ли. К тому же мы оба на машинах…

– Ну так что?

– А то – предлога нет. Не могу же я так просто, сразу тащить его к себе в постель. Тем более не он меня охмуряет, а я его. И уже поняла – не так это просто, придётся потрудиться. Но я попытаюсь, обещаю тебе.

– А пока посиди у меня как можно дольше! Хоть до утра!

– Да что с тобой? – заинтересовалась Моника. – Красивый парень, чем объяснить такую антипатию? Что он тебе сделал?

Я в полном отчаянии уже собралась ей все выложить – и что Арман давно пытается меня убить, не говоря уже о компрометации, хотя какое значение имеет в эти времена какая-то глупая компрометация? Но хорошо – вернулся Арман, и я не успела проболтаться.

Тут в столовую заглянул Роман и скрылся, не произнеся ни слова. Я не успела опять отчаяться, как он вернулся, неся в руках папку.

И поздоровавшись, обратился ко мне:

– Прошу прощения, что мешаю, но пани забыла у меня в машине эту папку с копией завещания…

Тут сделал вид, что только теперь заметил Армана, и удивился:

– О, какой сюрприз! С приездом, господин Гийом!

– Завещания? – подхватила Моника, спасибо ей. – Какого завещания?

– Здравствуйте, господин шофёр! – язвительно пробурчал в ответ Арман, окидывая двусмысленным взглядом меня и Романа. И, такой наглец, позволил себе довольно громко пробормотать: – Любовник леди Чаттерлей![15]15
  Арман намекает на сходную ситуацию, описанную в романе знаменитого английского писателя Д Х Лоренса «Любовник леди Чаттерлей», героиня которого, благородная дама, находится в любовной связи со своим лакеем.


[Закрыть] Моника, разумеется, услышала и с заблестевшими глазами тоже внимательно посмотрела на нас обоих. Господи, да этот Арман не человек, а просто какой-то ядовитый скорпион! Нет, не выдержу и сама прикончу негодяя!

Скрыв гнев, я как ни в чем не бывало ответила на вопрос Моники:

– Это моё завещание, сегодня я подписала его у нотариуса. Спасибо, Роман, положите папку на стол.

Моника опять изумилась.

– Ты написала сегодня завещание? А зачем? Впрочем, извини, глупый вопрос. Интересно, кому же ты оставляешь свои богатства?

– Все отписала церкви.

– Церкви? Да ты сошла с ума! Костёл и без того самое богатое в мире учреждение, зачем ему ещё твои деньги?

– Ах, дорогая, да ведь я выполняю волю бабушки. Это она, умирая, взяла с меня клятву, что все своё состояние я оставлю церкви. Её желание для меня закон.

– Тогда почему же она сама не отдала все церкви?

– Потому что у неё были дети. Если бы они были у меня, я бы тоже так не поступила, но поскольку их нет – выполняю бабушкину волю.

– А если у тебя дети появятся?

– Ну, не знаю… может, тогда изменю духовную.

Арман слушал все это спокойно, глазом не моргнул. Небось думал – я ещё не оформила духовной, все это выдумала, равно как и волю бабушки. Тем более что она умерла, когда мне было всего четыре года, так что никаких предсмертных поручений она не могла мне давать. И все равно спасибо Роману. Разумеется, не забывала я папки в машине, она спокойно лежала на столе в кабинете, и он, увидев в моем доме Армана, решил таким образом поставить его в известность о свершившемся факте.

Мы продолжали сидеть за столиком в столовой. Моника, выполняя мою просьбу и наверняка повинуясь зову сердца, домой не спешила, Арман явно собирался у меня навеки поселиться. По его лицу было видно – напряжённо над чем-то размышляет. Ясно над чем. Ведь я не сомневалась: ко мне явился с твёрдым намерением меня убить, уже небось в подробностях все обдумал, а тут ситуация внезапно изменилась. Значит, с несчастного случая придётся переключиться на другую тактику, скажем, охмурения меня, чтобы жениться и уже потом подстраивать мне несчастный случай. Охмурять же меня в данный момент весьма мешала Моника. Такую стряхнуть с себя не так-то просто. Да и понравилась она ему, сразу видно, и общий язык эти двое как-то слишком быстро нашли. Наверняка не решится её обижать прямым переключением на меня, зачем отталкивать красивую женщину, ещё пригодится… Все эти мысли я отчётливо читала на лице Армана и злорадствовала. Он даже не смог поддерживать прежний фривольный разговор с Моникой, глаза уставились в одну точку, весь напрягся.

Однако это длилось недолго. Расслабился и улыбнулся, значит, мерзавец, что-то придумал. Явно наметил дорогу к цели, а времени у него для этого достаточно, не только один сегодняшний вечер. Сначала закрепит свои успехи у Моники, потом за меня примется, никуда я от него не уйду, особенно теперь, при отсутствии конкурента в лице Гастона.

И вот когда Моника поинтересовалась, в какой гостинице он остановился, а тот собрался ответить – пока ещё ни в какой, зазвонил телефон. Я вскочила – может, Гастон? Весь день не звонил.

И в самом деле это оказался Гастон.

– Ну, вот я и здесь! – услышала я любимый голос.

– Где? – не поняла я.

– Здесь, в Варшаве. Хотел устроить тебе сюрприз и явиться неожиданно, но не вышло. Прилетел я вечерним самолётом, сразу взял такси, и тут выяснилось – ни я, ни таксист не можем найти к тебе дороги.

Сначала подумала – нет, наверняка я ослышалась, это слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Но Гастон ещё раз повторил, и от радости я вся обмякла. Если Гастон собирался устроить мне приятный сюрприз, ему это полностью удалось. И как хорошо, что к телефону я побежала в кабинет, теперь могу говорить свободно.

– Дорогой, где вы сейчас?

– Где-то в районе Магдаленки, точнее не скажу…

– В таком случае подожди минутку, я позову Романа, а ты передай трубку таксисту, пусть они переговорят сами!

И положив трубку телефона на стол, выскочила из кабинета как ошпаренная, собираясь бежать за Романом в гараж или ещё куда. Не пришлось – он ожидал меня в коридоре. Боже, какой же умница, знал что понадобится!

Не говоря ни слова, я за рукав втащила его в кабинет и сунула ему трубку в руку, только теперь лихорадочно проговорив:

– Там Гастон с таксистом. Заблудились.

Он понял меня с полуслова и договорился с варшавским таксистом, где встретиться. Сразу все замечательно продумал. Он, Роман, поедет к ним на машине, Гастон пересядет к нему в машину, а по дороге он все расскажет графу, предупредит о том, что делается сейчас в моем доме. Я же ни Арману, ни Монике пока ничего о Гастоне не скажу. Сюрприз – так сюрприз! Слишком уж этот Арман самоуверенный, не мешает немного сбить с него спесь.

Возвращаясь в столовую, постаралась немного притушить блеск, который прямо-таки излучала – в зеркале увидела, да видно не совсем, ибо Моника, отвлекшись на минутку от Армана, мимоходом заметила, что, должно быть, я получила хорошее известие – вон как сияю. Арман снисходительно-издевательски опять пробурчал что-то о моих многочисленных любовниках, наверняка угадав Гастона, но считал – тот звонил из Парижа. Я не поддержала разговора в таком тоне, но Арману было на это наплевать, он продолжил парижскую тему, тем более что Моника была знакома с Эвой и Шарлем Борковскими и знала, что у меня дворец в Монтийи, так что было о чем поговорить. Арман завёл разговор о графе де Монпесаке и сообщил Монике с явным расчётом на меня, будто граф на уикенд собирается куда-то смотаться, наверняка в приятном дамском обществе. Услышав глупые инсинуации, я чуть было не расхохоталась, но сдержала себя, мстительно представив, какое глубокое разочарование ждёт его.

При одной мысли, что Гастон вот-вот будет здесь, я пришла в шампанское настроение и вспомнила о шампанском, наверняка же оно имелось в доме. Опять извинившись, оставила ненадолго гостей и сбежала в кухню, где ужинали Сивинские. Они уже знали о новом госте, Роман успел сообщить, поэтому не удивились, когда я велела сунуть в морозильник бутылку шампанского, после чего вернулась к гостям.

Моника сразу почувствовала – атмосфера изменилась и с готовностью окунулась в неё. Арман тоже оживился. А я прямо-таки читала его мысли: решил, сплетня о Гастоне изменила моё отношение к графу, поэтому я приму его, Армана, ухаживания и уже начала – вон какая оживлённая, улыбающаяся, и в кухне явно заказала вкусный ужин с вином. И видимо, я решила таким образом отомстить неверному Гастону, избрав орудием мести его, Армана. Паршивец весь расцвёл, и надо ему отдать справедливость – талантлив, подлец: одновременно принялся охмурять и Монику, и меня, делая это артистически. Каждая имела все основания думать – только она интересует красавца.

Передо мной на стене висели часы, я незаметно поглядывала на них. Роман уехал тайком, мы не видели и не слышали его машины, поэтому когда через полчаса ворота осветили яркие автомобильные фары, все были очень удивлены.

– Опять гости? – весело вскричала Моника, явно пребывающая в восторге от столь приятного вечера, хотя и многого не понимавшая.

– О, всего один человек! – смеясь ответила я, уже не сдерживая радости, и кинулась встречать этого человека.

Уж не знаю, понял ли Роман моё желание устроить сюрприз гостям или просто по собственному почину, но он постарался проехать так незаметно, чтобы из окна столовой мы больше не видели машину. На нижней террасе я бросилась в объятия Гастона, наплевав на приличия. Тот, страстно обнимая и целуя меня, только приговаривал:

– Должно быть, не обошлось без вмешательства сил небесных, я как-то сразу сорвался и к тебе кинулся, и вот…

И отпустив меня, он вытащил из кармана брюк маленькую коробочку и раскрыл её передо мной.

Вряд ли когда в жизни испытала я большее счастье, чем в тот момент, когда он надел мне на палец кольцо с брильянтом в окружении рубинов.

Под руку с Гастоном я появилась в дверях столовой.

– Моника, познакомься, Гастон де Монпесак, мой жених. Мужчины, кажется, знакомы?

Моника пришла в восторг, вот уж поистине вечер сенсаций! Арман прекрасно владел собой, лишь на мгновение сжались челюсти, но он тут же принял прежний беззаботный вид. Нет, я должна все-таки отомстить ему!

– Вы правы, Гастон действительно оказался в приятном дамском обществе, – с милой улыбкой заметила я.

Ах, как же легко стало на душе, как я была счастлива! И уже не думала об опасностях, пусть все катится куда подальше, для меня главное – Гастон рядом! Арман не стал настаивать на том, чтобы непременно устроиться у меня в доме, хотя я заранее решила – если останется, невзирая ни на какие приличия запрусь в спальне с Гастоном! Я напрасно беспокоилась: Моника сделала своё дело. Бедная пани Танская прошлого века! Да располагай она такими возможностями и такой свободой, как Танская конца двадцатого века, она произвела бы фурор, какой и не снился её современницам.

Ну как она могла вести машину после такой прорвы выпитого шампанского? Поскольку Арман тоже себя не ограничивал, пришлось Роману посадить обоих в свою машину, переложив в её багажник чемоданы Армана, и отвезти их к дому Моники.

И наконец после всех треволнений я осталась наедине со своим Гастоном.

* * *

– Звоню, чтобы поблагодарить, – сказала наутро Моника. – Парень – слов нет! Просто удивительно, как ты могла отказаться от него. Хотя твой тоже весьма, весьма… Так вы женитесь?

– Да, в октябре свадьба.

– И такой перстень обручальный! Он у тебя что, миллионер?

– Не знаю, мне все равно. Но уж во всяком случае не бедняк.

– Дай вам бог счастья! А ещё хочу сказать спасибо за вчерашний вечер, знаешь, ничего более потрясающего мне ещё не доводилось видеть, прямо спектакль! С эффектами и неожиданностями. И носом чую – здесь что-то кроется. Второе дно, я права?

Я прекрасно её понимала и пообещала рассказать обо всем, как только представится случай. Она высказала пожелание, чтобы случай представился сегодня во второй половине дня, когда они оба с Арманом приедут ко мне, ведь у меня остались их машины. Я не возражала, сейчас мне ничто не могло испортить настроения.

С Гастоном мы порешили: в брак вступаем здесь, то есть в Польше. Так, кажется, у нас положено, по месту проживания молодой, Роман ещё проверит в понедельник в местном загсе. Я настаивала и на венчании в костёле, как вдова имела право. Гастон тоже, он хотя и разведённый, но в первом браке не венчался, так что никаких препятствий.

За завтраком, надо признаться – довольно поздним, Гастон рассказывал мне:

– Теперь не буду скрывать, работал я днями и ночами, без перерыва, чтобы на пару деньков вырваться к тебе. В заказах у нас теперь нет недостатка, такое впечатление – набросились со всего света. Мой партнёр, ну ты знаешь, Жан-Поль, себя не помнит от радости, ему очень нужны деньги на операцию жены, а он живёт только на зарплату, не то что я. Так что хоть на денёк оставить бизнес – проблема. Я и не мог, но тут… ладно уж, не буду скрывать… просто не понимаю, что со мной сделалось, до того захотелось тебя увидеть немедленно – сил нет! И такое ощущение, если немедленно к тебе не кинусь – навеки тебя потеряю, представляешь? Прямо себя не помню, а тут ещё пани Ленская мне про Гийома рассказала, ну я подхватился и больше не боролся с собой. Конечно, и бизнес оставить рискованно, Жан-Поля одного, но как подумаю о тебе – все остальное не в счёт.

В упоении слушала я исповедь любимого и не заметила, как от признаний он перешёл к конкретным проблемам. Ну, скажем, где мы будем жить, когда поженимся. У меня здесь родина и дом, у него во Франции работа и мастерская, соглашусь ли я жить в Париже? Он уже, правда, подумывал над тем, чтобы открыть в Варшаве филиал своей фирмы, будет проводить здесь много времени, но тогда придётся жить на два дома.

Упоение не помешало мне проявить немного ума и не признаться, что с ним я бы согласилась жить хоть на Северном полюсе, в лесном шалаше и даже на Луне, а два дома меня не пугают, могу и двадцать содержать. Вот бы налеталась самолётом! Ведь уже давно мечтаю, а все не получается. Но и про самолёты догадалась умолчать, хотя они очень облегчают жизнь, вон Гастону на все про все понадобилось немногим более трех часов для того, чтобы добраться от Парижа до моего польского захолустья.

Тут приехали Моника с Арманом, посидели недолго, забрали свои машины и умчались. Моника напомнила о завтрашнем гарден-парти – приёме, который устраивала в садике. Поеду с Гастоном, не заметил бы, что собравшиеся мои друзья и знакомые совсем мне незнакомы. Ну да как-нибудь обойдётся.

И только к ночи мной овладело беспокойство. Дошло – уж слишком спокойным и довольным выглядел Арман, с чего бы это? Ведь от меня ему пришлось отказаться, поставил, так сказать, на мне крест. Неужели и на своих надеждах тоже? Ведь Моника Танская совсем не богата, не мог он столь легко отказаться от моих богатств. Тогда… тогда поставил крест на Гастоне?! Решил его убрать?

Такое ужасное подозрение я просто физически не могла вынести одна и поделилась им с Гастоном. Тот не очень обеспокоился, даже и меня пытался успокоить, доказывая, что новое убийство было бы для Армана последней каплей… последним гвоздём в крышку его гроба, слишком много у полиции на него материала. И Арман не кретин, понимает, небось, что таким путём не заставит меня выйти за него, да и вообще никакой пользы ему от нового убийства не будет, ведь моё завещание лишает его всех надежд на наследство. Вроде бы все логично, но не могла я отделаться от тревоги. И потребовала от Гастона проявлять осторожность. Сознаю, глупо, ну как он мог её проявлять? Не ездить на машинах? Не ходить по улицам – кирпич на голову свалится? Не есть и не пить?