Текст книги "Лесь"

– Сумасшедший! – раздался за спиной Леся пронзительный, истерический крик. – Спасите!!! Милиция!!!

Лесь оглянулся, испугался, замешкался, а потом вдруг выскочил из подъезда, бросившись на группу прохожих, преграждающих ему путь к стоянке такси. На мгновение у него мелькнула мысль, что те могут его задержать, поэтому, не соображая, что делает, он рванулся прямо на них, оскалив зубы и зверино рыча.

В долю секунды группа людей разбежалась, охваченная паникой. Великолепным спринтом Лесь преодолел расстояние до стоянки такси на площади Малаховского, прекратив рычание, но по-прежнему с оскалом на лице, молясь при этом, чтобы на стоянке было хоть одно такси.

Неизвестно, разбежались бы таксисты при виде Леся в панике, бросая свои машины, но, на счастье Леся, случайно, на стоянке находился таксист, у которого был роман с замужней женщиной. Удивительная внешность Леся связалась у него с трагической судьбой убегающего от разъярённого мужа любовника, тем более, что ужасающая спешка тоже хорошо вписывалась в его концепцию. Водитель распахнул понимающе дверцы своего авто перед Лесем.

– Скорее садитесь! – крикнул он доброжелательно.

И сразу сорвался с места.

Предоставленная самой себе Касенька приступила к наведению порядка в доме, а также к наведению порядка в своих мыслях, которые, под влиянием знакомства с Барбарой, подверглись повороту если не вверх ногами, но где-то на 90 градусов. Убеждение, что в прошлую ночь она показала необычную сторону своего характера, немного в ней ослабло. Она не знала реакции Леся на эту разновидность протеста против его возмутительных выходок, и поэтому не могла принять решения относительно дальнейшего своего поведения. Она колебалась и сомневалась, перекладывая различные предметы на свои места, не зная, приступить ли сразу к дополнению начатой перед утром Великой Сцены, или сперва посмотреть на реакцию мужа относительно её вступления. Характер склонял её к выжиданию, опыт, однако, заставлял её усомниться в положительном влиянии равновесия, спокойствия и рассудительности на поступки её мужа. Разозлённая и возмущённая, недовольная собой, переполненная беспокойством и неуверенностью, Касенька ждала прихода мужа.

Лесь, ужасно расстроенный разговором с водителем, который, шутливо защищая дела нелегальных любовников, подверг унижению рогатых мужей, влёте в квартиру, горя желанием мщения. Все ещё сжимая в руках ужасные лохмотья, он достиг порога комнаты, где увидел невинную идиллическую картину: старательно складывающую его рубашки Касеньку и играющего возле неё ребёнка. Он остановился как вкопанный, диким взором отыскивая скрывающегося в каком-нибудь углу наверняка Януша.

– Где он?! – мрачно и богатырски прорычал он, согласно с требованиями классической трагедии.

Как удивительный вопрос, так и внешний вид Леся застал врасплох Касеньку до такой степени, что она замерла над рубашками, глядя на него в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова.

– Где он?!!! – заорал Лесь и снова осмотрел комнату страшным взглядом и вдруг увидел ребёнка. – Где эта свинья?! При ребёнке?!!!

Оригинальное соединение ребёнка и свиньи потрясло Касеньку окончательно и вернуло ей голос.

– Посмотри на себя! Как ты выглядишь! – крикнула она в удивлении и с угрозой. – Почему не переоделся? !

– Стыда у тебя нет!!! – ответил на это Лесь в справедливом возмущении.

Касенька подумала, что Лесь таким способом выражает возмущение долгой проволочкой с одеждой, и почувствовала что-то вроде угрызения совести, поэтому воспитательная деятельность отодвинулась несколько в сторону. С врождённым чувством справедливости она признала, что в этом была и её доля вины…

– Хорошо, хорошо, – сказала она с лёгким беспокойством. – Может быть, это продолжалось и долго, но ты сам в этом виноват. Мы не могли найти твои рубашки. Но Барбара уже выехала полчаса тому назад!

Лесь снова открыл было рот, чтобы обрушить на Януша очередной поток ругани и запротестовать против перекладывания вины на его голову за распущенные действия жены, но его поразило имя Барбары.

– Что? – спросил он в полном недоумении. – Какая Барбара?

– Ну, Барбара приехала сюда вместо Януша. Она и забрала твою одежду.

– Как это?!. А Януш? Януша не было?..

– Говорю же тебе, что приехала Барбара. Они поменялись. Я вижу, что ты её не дождался. Брось эти грязные лохмотья и пойди умойся.

Это добило Леся окончательно. Вместо того, чтобы дождаться в бюро Барбару, везущую ему одежду, ту одежду, которая могла бы их соединить каким-то интимным узлом, вместо того, чтобы из её рук получить галстук, рубашку, брюки и надевать на себя, вместо того, чтобы, одевшись, провести с ней наедине несколько мгновений, он бродил по городу, как испуганный кретин, в одежде циркового клоуна! Какое же проклятие пало на его голову!

Вид Касеньки, непонятно оживлённой и относящейся к нему по-доброму, более внимательно, чем можно было бы ожидать, утвердил в нем подозрения. Януша здесь и в самом деле не было, но что, собственно, делала его жена до поздней ночи? Где была? Почему ведёт себя иначе, чем прежде?.. Не намеревается ли она… не решила ли… не пришло ли ей в голову бросить его?!.

При мысли, что в знаменательную пору его жизни в жене могла произойти страшная перемена, Лесь утратил способность говорить. Оглушённый количеством случившихся событий, ошеломлённый разнообразными впечатлениями, он чувствовал себя абсолютно не в состоянии достичь истины, доискиваться правды и развязывать узел супружеских проблем. Лучше переждать… Если бы можно было, по крайней мере, рассказать о радостной тайне, огласить миру победу его таланта, если бы можно было открыто триумфовать!.. Но нет, нельзя, ничего нельзя, потому что проклятый выигрыш в тото-лотко сдирает у него со лба свежий струп! И в самом деле, это должно быть, какое-то проклятие!..

Лесь пришёл на следующий день в бюро в чёрном вечернем костюме, бальной бабочке и лакированных туфлях, потому что один комплект его одежды находился в стирке, а другой – в руках Барбары, которая, не в состоянии проникнуть в закрытое помещение бюро, известила об этом по телефону Касеньку. Он хотел было показаться в этом одеянии дворничихе напротив, которая своим истерическим криком спугнула его вчера из подъезда, сомневаясь в состоянии его мозга, но он преодолел искушение, ибо у него были более важные дела, чем мнение местных дворничих. Он опасался немного, что его коллеги станут глупо упираться, желая собственными глазами увидеть счастливые билеты, и, после некоторого размышления, решил заткнуть им рот деньгами. Билеты были на предъявителя, поэтому теоретически он мог эти деньги получить сам без всяких препятствий…

Оказалось, что, после вчерашнего происшествия с огнетушителем, ничего уже не могло удивить коллектив архитекторов со стороны Леся. Поэтому они не обратили ни малейшего внимания на его внешность, а особенно на то, что он, придя в бюро, небрежным жестом бросил на стол деньги, предназначенные до дележа. Из газет они уже знали размеры выплат, и девятнадцать тысяч шестьсот восемьдесят злотых, предназначенных для раздела, никак не хотели поделить на шесть, что привлекло внимание и заняло много времени. Взаимное одалживание остатков несколько затянулось и, наконец, все вместе решили, что, кому и сколько нужно одолжить, чтобы удовлетворить самые важные нужды. Когда все взаимные расчёты закончились, оказалось, что Леся в комнате нет, ибо он пошёл пить пиво.

И только тогда, против ожидания всех, оказалось, что и на этот раз Лесю удалось удивить всех и причём больше, чем когда-либо.

– Послушайте, – остро сказал Стефан, входя в комнату через пятнадцать минут после того, как он оттуда вышел. – Откуда у него эти деньги?

Трое присутствующих оторвались от работы и посмотрели на него, не понимая вопроса.

– Как так, откуда, – удивился Каролек, – Кажется, мы выиграли в тото-лотко?

– Когда выиграли? В последнее воскресенье? Позавчера?

– Конечно. Не в прошлом же году!

– Тогда имейте в виду, что тото-лотко производит выплату по средам, а сегодня вторник. Что вы на это скажете?

Бесконечное изумление появилось на переглядывающихся между собой лицах сотрудников.

– Действительно, – сказал недоумевающий Януш. – В самом деле, в среду. Что-то здесь не так.

– Тогда откуда же он взял эти деньги? – спросил Каролек почти в остолбенении, потому что наличие у кого-либо денег в последнее время в бюро не умещалось в головах членов архитектурного учреждения.

– Собственно говоря, это я вас об этом спрашиваю!

– Это невозможно, – с уверенностью сказала Барбара. – У него нет никаких денег. Я об этом знаю от его жены.

– Но ведь он нам их дал!!!

Невероятность происшедшего на несколько минут парализовало все мысли. А затем все, как по команде, вывернули свои карманы, вытащили свои деньги и стали их внимательно и недоверчиво рассматривать, словно в опасении, не пали ли они жертвой какой-то галлюцинации. Наконец, Януш помотал головой.

– Что-то в этом должно быть. Я должен вам сказать, что те, вчерашние его заявления о том, что он оставил билеты дома, сразу показались мне подозрительными. Что он там снова скомбинировал?

– У него не было денег все время, потому что он отдал бы их нам ещё раньше и заплатил за электричество, – сказала задумчиво Барбара. – А я знаю, что его отключили, а жена его одалживала деньги у своих родителей.

– Так откуда же, к черту, он их взял?!.

Все побросали работу, стараясь разгадать загадку. Каролек выдвинул предположение, что Лесь на кого-то напал и ограбил. Стефан подозревал, что у Леся была связь с денежной пожилой дамой с противоестественными вкусами. Януш и Барбара рассматривали возможность выигрыша в карты по принципу: «дуракам всегда везёт». Влодек думал о том, что Лесь мог что-то продать, только откуда и что он взял…

Общие усилия мысли не привели, однако, ни к чему, и все решили подождать возвращения того, кто единственно мог дать какие-то пояснения.

Избавленный от тяжести висящей над ним угрозы, не подозревая ничего плохого, Лесь вернулся в бюро только для того, чтобы забрать оттуда принесённый Барбарой свой костюм. Беззаботно он вошёл в комнату архитекторов и оказался узником.

В дверях стал Стефан, держа в руках трафарет для чертежей. Остальные тесным кольцом окружили пойманного Леся. Выражение лиц коллег не предвещало ничего хорошего.

– Признавайся, – зловеще произнёс Януш. – Признавайся сейчас же, откуда у тебя деньги. Мы знаем, что не от тото-лотко, но если они были у тебя все время, когда мы все здесь изводимся и выпрашиваем какие-нибудь паршивые сто злотых, то я с тебя сдеру шкуру!

Лесь облился холодным потом. Что за проклятие снова нависло над ним?! Он бросил вокруг затравленный взгляд.

– А почему не в тото-лотко? – жалобно и с тенью протеста спросил он.

– Потому что тото-лотко производит выплату по средам, – ответила Барбара с таинственной и холодноватой улыбкой.

– Проклятье! – сказал Лесь с тупым упрямством и умолк.

Он внезапно понял, что Барбара говорит дело. Желая во что бы то ни стало скрыть ненавидимые билеты и позорную правду, он слишком поспешил с реализацией выплаты. Лучше бы было, вероятно, выйти из дому и исчезнуть на целый день, даже в этом вечернем костюме и в лакированных туфлях, которые угнетали его подмётками. Потом он как-нибудь выпутался… А теперь что? Что теперь ему, бедному, делать?..

– Ну, конечно, – сказал он бессильно. – А я думал, что сегодня среда…

Даже при самом большом старании нельзя было ответить лучше оглупевшим слушателям. Несколько минут всем казалось, что Лесь все объяснил. Просто он ошибся днём недели, подумаешь, что здесь такого, у каждого может так случиться… И вообще, все здесь было таким странным и непонятным, что никак ничего нельзя было уразуметь.

Первым опомнился Стефан.

– Кто-то из нас сумасшедший, – сказал он в отчаянии. – Или он, или я.

– Или дирекция тото-лотко, – дополнил убеждённо Януш, – Одним словом, бедлам!

– А может быть, сегодня действительно среда? – неуверенно сказал Каролек, все ещё не избавившись от затмения мозга.

– А в самом деле, – оживился Лесь. – Может быть…

– Перестаньте, черт бы вас побрал! – гневно крикнула Барбара. – Если я говорю: вторник, значит, вторник! Нет, он всех нас доведёт до коллективного помешательства!

– Но могла быть и среда! – растерянно запротестовал Лесь, видя для себя единственное спасение в перестановке дней недели.

– Тихо!!! – выкрикнул Януш. – Кончайте эти среды и вторники, а то я сейчас сойду с ума! Говори, жертва календаря, с какого времени у тебя появились деньги?!

– Со вчерашнего дня, – поспешно ответил Лесь. – Ей-богу! Могу поклясться чем угодно!

После принятия от него сложной присяги, состоящей в выражении согласия на все возможные болезни с чесоткой и сумасшествием включительно, если врёт, сотрудники вздохнули с некоторым облегчением. Они перестали считать, что один из них оказался свиньёй, и атмосфера в комнате несколько улучшилась. Теперь можно было переходить к другому, более интригующему пункту программы.

– Ну, теперь говори, наконец, откуда у тебя взялись деньги, – спросили его тоном, исключающим отказа ответа.

– Чудо, – ответил Лесь с божеским смирением. – Произошло чудо. А в тото-лотко мы действительно выиграли, только деньги уже никогда не достанем…

Через час более менее все стало на свои места. Правда достигла ушей ошеломлённых слушателей. Подтвердив свои слова финансовыми документами, Лесь тем самым доказал существование своего таланта, и свежий лавровый венок засиял на его голове. Большой и сверх меры полезный триумф художника был почтён сперва минутой полной тишины, потом несколькими минутами хвалебного рычания. Понесённые им последствия грустного недосмотра, после некоторого раздумья, были признаны справедливыми и честными. Только на вопрос о подробностях субботнего вечера и воскресного утра не получено исчерпывающего ответа, потому что Лесь наотрез отказался откровенничать на эту тему.

Взрыв таланта имел большой резонанс. Счастье, которое сначала очень слабо, а потом все сильнее и сильнее расцветало в душе у Леся, было почти полным. Не только директор и главный инженер, но даже начальница отдела кадров прекратили нетактичный контроль его опозданий, относясь к ним с позиций доброжелательства и почтения. Золотой дождь позволил успокоить самые насущные, не дающие спать потребности. Окружающие его сотрудники и приятели перестали смотреть на него с неудовольствием и прониклись к нему симпатией, а иногда даже с удивлением и признательностью.

Только одна капля дёгтя была в бочке мёда его настроения. Беспокойство, вызванное непонятным поведением его жены, продолжало сидеть в его сердце и грызло его неуверенностью.

Касенька постепенно приобретала равновесие, а переполненный новыми ощущениями Лесь со все большим вдохновением посвящал своё время единственному занятию, которое отрывало его от сложных и нервирующих проблем и которое давало ему сладкое спокойствие сердца. Он творил с энтузиазмом, с подъёмом, почти в экстазе, бросая на полотно все свои сомнения и беспокойства…

Время, согласно своей природе, текло неудержимо. Несколько поддержанный коллектив бюро с новыми силами продолжил борьбу с финансовыми трудностями на служебном поприще. Охваченный творческим порывом Лесь три четвёртых своей души вкладывал в творчество, а одну четверть посвящал жене, которой начал заниматься с особым вниманием. С одной стороны, он хотел увлечь её так, чтобы у неё не было времени на возможные подозрительные контакты, с другой, хотел убедить её, что является идеальным мужем, не имеющим конкурентов. Жена без сопротивления согласилась на этот новый этап в матримониальных отношениях, терпеливо ожидая новых проявлений талантов вдохновенного мужа. Директор бюро, поддерживаемый главным инженером, прикладывал титанические усилия, борясь как за спасение учреждения так и за сохранение собственного здравого смысла.

И вот наступил великий день. Такой великий и такой прекрасный, что все остальные, пережитые до сих пор, канули в забвение и перестали существовать.

Великий день начался обычным, прозаическим звонком телефона, который зазвучал на столе директора бюро.

Директор как раз сидел в обществе главного инженера, и оба рассматривали две очень неприятных дела в хмуром угнетённом настроении. Дела планов работ, которые предвиделись на следующий год, представляющийся в довольно мрачных цветах, и дело Леся, который представлялся ещё хуже, нежели год.

– Безусловно, у него есть талант, я не возражаю, – с безнадёжным неудовольствием сказал директор. – Но что с того? В последнее время он уходит из бюро в двенадцать часов, и твердит, что ранний полдень играет всеми цветами радуги. Я уже не говорю о том, когда он является на работу… Я ему света не жалею, но хочу вам признаться, что я скорее бы пахал на волах, нежели иметь дело с этим художником. Ведь уже четвёртый квартал!

– У нас на следующий год очень мало заказов, – мрачно ответил главный инженер. – Если сейчас завалим сроки…

Он не успел проложить, что будет следствием заваливания сроков, ибо тут, собственно, зазвонил телефон, и директор бюро спешно поднял трубку. В глубине души он чувствовал некоторое облегчение, что обсуждение неприглядного будущего отодвигается ещё на несколько минут.

– Ну-у-у-у! – заворчал в трубке голос. – Поздравляю, поздравляю!..

– Большое спасибо, – автоматически ответил директор. – А кто говорит?

– Что, не узнаешь? – рычало в трубке дальше. – Так сразу заважничал, что ли? Устраиваешь интервью?, Раздаёшь автографы?

Директор наконец узнал в трубке голос своего приятеля из САРПа, но он был так угнетён, что в его сердце не задрожало ни одно предчувствие.

– Оставь в покое эти глупые шутки, – недовольно сказал он. – В чем дело?

– А что, разве ты ещё не знаешь? Ах, да, конечно же, ещё не знаешь, потому что только сейчас пришло это известие! Га-га!

– Какое известие? – спросил директор, а в голосе его появилось беспокойство, смешанный с какой-то неясной ещё, несмелой надеждой. – Так что произошло?

– Га-а-а-а! – снова зарычал голос в трубку. – Вы получили первую премию за тот туристеко-санаторный проект! И имеете уже задел на его реализацию! Ну, что, должны вы мне бутылку за хорошую новость? Как будто бы у вас исключительная цветовая концепция!..

Главный инженер, приглядываясь сперва к выражению лица директора с мрачной решимостью, ощутил нарастающее волнение, директор сначала покраснел, потом побледнел, затем снова покраснел, а потом создалось впечатление, что он сейчас задохнётся. Видя, что он свободной рукой дёргает галстук и безрезультатно старается его развязать, главный инженер сорвался с места, чтобы помочь коллеге. Он оторвал ему пуговицу и бросился к двери.

– Пани Матильда, воды!!! – крикнул он в панике, убеждённый, что какая-то страшная весть в любой момент может привести начальника к апоплексическому удару.

Висящий на телефоне директор стал производить успокаивающие жесты, внезапность которых придавала им характер скорее конвульсий. Одновременно он от счастья потерял дар речи и выдавливал из себя что-то вроде неартикулированного гоготания, поэтому ничего удивительного не было в том, что как главный инженер, так и прибывшая с водой пани Матильда окончательно изумились. Главный инженер попытался даже вырвать из рук директора телефонную трубку, которую тот держал обеими руками и силой прижимал её к уху.

В момент, когда насыщенная эффектами беседа по телефону закончилась, весь персонал бюро сорвался со своих мест, взбудораженный отчаянным криком пани Матильды.

Директор бюро положил телефонную трубку и минуту сидел неподвижно, силясь овладеть своими чувствами. Это оказалось, однако, ему не под силу. Вместо того, чтобы встать спокойно, как он намеревался, и сказать торжественно о победе, о заслуженной победе, он сорвался с кресла и схватил в объятия сперва пани Матильду, а потом главного инженера. Главный инженер ещё успел подумать, что кто-то наслал на него проклятие, ибо все сумасшедшие в этом бюро только его избирают объектом внезапных чувств, когда до него донеслись восклицания директора бюро.

– Конкурс!.. – выкрикивал директор между отдельными невероятными поцелуями. – У нас в кармане конкурс!.. Первое место!.. Реализация!.. Колористика!..

Смысл восклицаний дошёл до толпящихся под дверьми остальных работников бюро, в первое мгновение остолбеневших при виде непонятных удивительных выходках начальника.

– Нет?!! – прорычал первым Януш с радостным недоверием и также схватил в объятия ближайшего человека.

– Прочь, баран!!! – крикнул, вырываясь, ближайший человек, оказавшийся Стефаном. – Мозги у тебя вывернулись, что ли?! Девчонок тискай!

Весь персонал прореагировал не меньше оживлённо, чем директор бюро. Влодек пал на колени и вознёс хвалу небесам, хотя был неверующим. Пани Матильда, внезапно заплакав от счастья, выпила воду, предназначенную для директора. Барбара и Каролек исполнили фрагмент польки-галопа под собственный аккомпанемент. Лесь в несколько изменённом ритме запел хвалебную песню. Главный инженер, теперь уже по собственной инициативе, пал на шею директора бюро, охотно принимая все доказательства доброжелательства.

Стихийные опасения помешательства после короткого отрезка времени подверглись упорядочению, и все сотрудники протанцевали вокруг переполненного счастьем директора что-то вроде триумфального танца, от которого все здание задрожало до основания. После чего все окончательно выбились из сил.

Служебные дела к концу рабочего дня пали в забвение. Директор бюро со слезами на глазах получил из САРПа официальное уведомление радостного известия и подробности оценки проекта. Ни секунды не колеблясь, он передал все подробности сотрудникам, и вот блеск, ярче солнца и постояннее бронзы, упал на одного из них и поразил глаза и мысли.

Элементом, который окончательно повлиял на решение жюри и который выдвинул проект на первое место, была гениальная, прекрасная, изобретательная концепция колористики! Размеры таланта Леся превзошёл всякие ожидания!

Одним махом все бюро поднялось со дна пропасти на вершину успеха, как служебного, так и частного. Финансовые трудности сняло как рукой, потому что первая премия удовлетворяла все потребности. Реализация проекта заполнила планы работ на весь следующий год, а также и на следующие годы, потому что вместе с наградой посыпались заказы и на другие проекты в разных частях страны. Директор бюро и главный инженер начали теперь перебирать, какие заказы принимать, а какие нет, к тому же теперь они могли сами устанавливать сроки выполнения заказов, бурча и капризничая. Все бюро увидело перед собой яркую перспективу нормальной жизни, наполненную подходящими условиями работы, отдыхом и личными делами. Отовсюду неслись громкие звуки благодарности и признания. Бюро неслось на крыльях славы, а директор производил впечатление, словно вот-вот вознесётся в космическое пространство на тех крыльях.

Имя Леся было у всех на устах. Директор бюро и главный инженер нашли наконец прекрасный выход как для себя, так и для него, дисциплинарного нажима на него теперь они уже и не думали производить ни в коем случае, но отказаться от его работы и речи быть не могло. Колористика была его делом и делом Леся должна была и остаться!

– Мы переведём его на свободный график, – сказал директор. – Это самое простое решение.

– И вообще это есть единственное решение, – подтвердил главный инженер. – Он работает периодами, но то, что ему надлежит сделать, он в течение квартала успевает сделать. Иногда ему приходится посидеть дольше, иногда не придёт вовсе, но, по крайней мере, у нас не будет этих вечных проблем с его опозданиями и вывертами.

– А если захочет, то может работать и дома, – оживился директор бюро. – Рисовать-то он будет и дальше, в этом нет никакого сомнения, и даже проверять его не нужно. Вот и можно облегчённо вздохнуть!.. И как нам это не пришло в голову раньше?

– Потому что только теперь мы можем пойти на нарушение трудового закона, – трезво ответил главный инженер, – Мы же были только что на краю пропасти…

Расцветающее во всех сердцах счастье вызывало благородные и альтруистические чувства. Было решено устроить в САРПе большой совместный бал в честь успеха и удовлетворения любимых в лице жён, мужей и невест.

– Мы можем потратить по двести злотых с рыла, – вдохновенно сказал Януш. – Пусть даже по триста!.. Семья – это тоже люди, ей тоже что-нибудь причитается.

– Подождите, – прервала его Барбара. – А Лесь? У нас ведь остаётся ещё Лесь.

– Как нечто необычное? – заинтересовался Каролек.

– Это само собой, но независимо от этого, вы не хотите же остаться свиньями? Я, во всяком случае, не хочу. Не знаю, как вы.

Разговор происходил в отсутствие Леся, который использовал своё положение гения вне бюро.

– Неважно, хотим мы или не хотим, – сказал недовольно Януш, – но нам это не удастся. Быть свиньёй не каждый может, к этому тоже надо иметь способности. А что ты имеешь в виду?

– О деньгах, конечно. Он, правда, сделал глупость с тем тото-лотко, но совершенно случайно, а затем честно все отдал. Я считаю, что ему следует вернуть деньги.

– Я тоже так считаю, – признался Каролек. – Это, конечно, несправедливо, но зато по-человечески. Я – за. А ты?

– Понятно, что тоже – за, – ответил Януш. – Вообще, между нами говоря, только ему мы обязаны первой премией. Он дал маху, но зато ведь и отработал…

– Надо ещё спросить Влодека и Стефана…

Влодек и Стефан тоже без колебаний согласились. Возвратить деньги решено было сразу же после их получения, временно держа все втайне от Леся, желая сделать ему приятную неожиданность.

Вскоре наступил и подходящий момент. Закрытые для обычных смертных двери САРПа открылись перед персоналом победителей и приглашёнными гостями, а нанятый по этому случаю оркестр загремел бравурными звуками. Сны и надежды директора бюро исполнились, за исключением лишь мелких деталей. Посреди тешащих взор декорадий не хватало хвалебной надписи на арабском языке, а среди высокопоставленных особ, выказывающих признательность, не хватало самых высоких. Однако, ничего не указывало на то, что эти детали будут присутствовать на следующих подобных приёмах, и перед глазами директора яснела ничем не омрачённая и полная успехов будущность. В благородном порыве он даже преуменьшал собственные заслуги и все приписывал таланту Леся.

А Лесь продолжал находиться в эйфорическом состоянии. В ушах у него звучали громкие фанфары, а на высоко поднятом челе он ощущал прикосновение лаврового венка. Неуверенность и беспокойство отдалились от него в туманную даль и исчезли бесповоротно. В глазах сияющей счастьем жены он видел заботливый блеск, полный уважения и удивления и, наконец, в первый раз в жизни он чувствовал, что его в определённой степени признали.

Мрачные подозрения развеялись в нем, как утренний туман, потому что в приливе чувств он признался Касеньке, как он боролся с тяготеющим над ним роком, преследующим его билетами тото-лотко, и услышал от неё взаимные откровенности, которые успокоили его душу. Не обольститель увлёк его жену в ту памятную ночь, а лишь гусь, птица невинная, благодарная и милая. Никто не слышал, чтобы печёный гусь когда-либо разрушил чьё-то счастье.

На взаимную откровенность склонил, без сомнения факт обнаружения где-то в середине бала конверта, обвязанного красным шнурком, возле тарелки на столике Леся и содержащий сумму около шестнадцати тысяч злотых и карточку со словами:

«Очевидно, что это было в среду! Мы не умеем быть свиньями. Благодарные должники».

* * *

В понедельник, после бала, более всех опоздавшим был не Лесь, а Януш. Он медленно и как бы с колебаниями вошёл в комнату, сел на свой стул, дрожащими руками зажёг папиросу и посмотрел на коллег неуверенным и оторопевшим взором.

– Послушайте, – сказал он, – нехорошо как-то получается…

Положение бюро изменилось настолько, что эти слова не вызвали даже тени беспокойства. Три пары глаз посмотрели на него с беззаботным любопытством.

– Почему? – несколько удивился Каролек. – Мне кажется, что все вполне нормально.

– Как кому, – буркнул Януш огорчённо. – Я вёл себя как скотина. И не знаю, как теперь себя вести.

– Но ты же почти не был пьяным, – запротестовал Лесь прекраснодушно.

– Только чуть-чуть более, чем когда-либо, – засвидетельствовала Барбара. – То, что ты хотел танцевать полонез с директором объединения, так это ничего такого. Он протестовал лишь из-за робости.

– Я хотел танцевать с директором объединения? – оскорбился Януш. – Вы сошли с ума. Я ничего такого не припомню, и вообще не в этом дело.

– А в чем? – полюбопытствовал Каролек.

– Дело в Геньо…

По понятным причинам Геньо был личностью, не пользующейся особой популярностью в бюро. На лицах всех троих отразилось выражение недовольства.

– Что он снова нарисовал? – неохотно спросила Барбара.

– Снова Геньо? – скривился Каролек. – Сколько времени он будет путаться у нас под ногами?

Януш засмотрелся в пространство понурым взглядом.

– Вышло недоразумение, – сказал он после минутного молчания. – Я все видел и поэтому сегодня опоздал, потому что разглядывал снимки. Знаете, они совсем другие… Оказывается, что они вовсе не сдирали проект с итальянского, а выслали свой собственный. Вполне нормально, как порядочные люди.

Он умолк, а трое поражённых товарищей переваривали услышанную новость.

– А мы хотели утащить у них весь проект?! – выкрикнул потрясение Каролек.

– Как по морде дал, – коротко ответил Януш.

– Да, но ведь не стащили же, о чем тогда речь?

Януш внезапно отвернулся, в раздражении.

– А речь в том, что как я теперь буду выглядеть? Как скотина и свинья! Облаял человека ни за что ни про что, что мне теперь делать? Я ведь первый сказал вам об этом, да ещё вас и науськал, сделал из него тряпку, мерзавца и преступника!.. Должен же я его как-то реабилитировать? Должен! Так что, в газете сделать объявление? Или может быть, ему самому все рассказать, чтобы дал мне по челюсти? Так вот я и говорю вам, что не знаю, что делать!..

Три пары изумлённых глаз смотрели на него некоторое время, а затем на глазах у всех начало появляться понимание, а затем и тень заботы. Чувство артельной справедливости отозвалось громким голосом.

– Геньо самому не следует, вероятно, ничего делать, – неуверенно сказал Лесь. – Но что-то очевидно, следует все же сделать…

– Обидели человека, – вздохнула Барбара.

– Сам напросился, – с неудовольствием сказал Каролек. – Ведь он же показывал тебе те снимки? Так что, солгал тебе?

– Выходит, соврал, – ответил Януш. – Вообще-то говоря, у них была такая мысль немного поживиться из итальянского проекта, но это предложение сразу же отпало. Геньо сделал из меня болвана, что значит болван в сравнении со свиньёй!