Текст книги "Слепое счастье"

– Какие брюки, старьё, а не брюки! – рассердилась Шпулька. – И так паковать не во что. А всякую дрянь надо сразу выбрасывать!

– Идиотка! Это же мои лучшие брюки! Ни за что! Свои вещи выбрасывай!

У Шпульки руки опустились. А Зигмунт тем временем нежно складывал и сворачивал извлечённую из кучи тряпку, бормоча себе под нос ругательства по адресу сестры. Шпулька вдруг вырвала у него из рук предмет спора и предъявила его Тереске.

– Совсем спятил, не иначе! Старые брюки, посмотри, дыра сзади, к тому же зашита жёлтой ниткой! И все промасленные! Ни в жизнь не отстирать!..

– А я тебя просил их стирать?! – завёлся Зигмунт, в свою очередь вырывая тряпку у сестры. – Я же не жениться в них собираюсь! Это мои лучшие рабочие брюки!

– Ещё пару раз так дёрнете, и не о чем будет спорить, – сухо заметила Тереска. – Он просто любит эти брюки, оставь их ему, пусть радуется. Может, прямо сейчас и наденет. Зигмунт, а что с машиной? Достал? Зигмунт огляделся в поисках безопасного места для своих бесценных штанов и, не найдя такового, сунул их себе за пазуху.

– Что?.. А, с машиной. Пока глухо.

– Как это?

– А так это. Добрался я все-таки до того типа, кто тут золотые горы сулил. Дружок соседа. Полгорода обегал, чуть не кончился. А его дома нет.

– Надо было дождаться! – воскликнула Шпулька.

Зигмунт пожал плечами и неохотно пояснил, что никто не знает, когда этот соседский приятель вернётся. Жена обещала все ему передать. Завтра у него вроде выходной, может, и приедет.

Все это парень излагал весьма рассеянно, невольно оглядываясь по сторонам. Жутко хотелось есть, ноги ныли, и не мешало бы отдохнуть. Дом же напоминал цыганский табор после землетрясения, и ясно было, что здесь не отдохнёшь. От голода и усталости Зигмунт совсем перестал соображать, чувствовал только, что всего этого ему больше не вынести. Он повернулся к двери и коротко и сердито заявил:

– Я пошёл!

Шпулька так и взвилась.

– Куда это? – крикнула она.

– А тебе какое дело?

От возмущения Шпулька чуть не задохнулась.

– Ты в своём уме? – спросила она таким тоном, что Зигмунт обернулся.

– А в чем дело?

Шпулька собрала все силы, чтобы не броситься на брата с кулаками, и медленно перелезла через кучу у выхода.

– Ну, знаешь, это уж слишком! У тебя совсем крыша поехала?! А кто будет здесь вещи собирать?! Я одна?! Хочешь все это на меня свалить, как последняя свинья?!

Зигмунт обалдело уставился на сестру. Такая постановка вопроса ему даже в голову не приходила.

– Спятила ты, что ли? – возмутился он. – Я вещами должен заниматься?!

– А КТО?!! – рявкнула Шпулька.

Зигмунту сейчас меньше всего на свете хотелось отвечать на ядовитые вопросы. С самого утра, с того момента, как заварилась эта идиотская каша с переездом, он всячески старался избегать мыслей о конкретных проблемах и связанных с ними осложнениях, в глубине души тихо надеясь, что все как-нибудь уладится и разрешится само собой. Он и так сделал очень много: нашёл водителя и теперь хотел бы спокойно отдохнуть, а не скандалить с сестрой-истеричкой.

– Откуда я знаю… – неуверенно начал Зигмунт. Шпулька снова двинулась на него, путаясь в куче мусора.

– Так я тебе скажу. Никого такого здесь нет. Только мы с тобой. Все это должны сделать мы, и никто другой. Разве что вытянешь отца из больницы и запряжёшь его в работу…

– Дура набитая, – с глубочайшей убеждённостью заявил Зигмунт.

Тереска больше не могла держаться в стороне.

– Я, конечно, не хочу вмешиваться в семейные дела, – сладким голосом начала она. – Но я и представить себе не могла, что ты можешь быть такой свиньёй.

– Чего свиньёй?! Что ты-то взъелась?

– А то ты не видишь, что здесь творится? Вещи надо упаковывать. К завтрашнему дню. Пошевели извилинами!

Вот как раз шевелить извилинами Зигмунт и не хотел. Все его нутро категорически восставало против этого. Он уныло оглядел бардак, устроенный на кухне.

– А сами вы никак не управитесь? – тупо спросил он, отлично понимая, что вопрос идиотский.

– Боже, смилуйся над нами! Брат у меня тронулся, – простонала Шпулька.

– Ещё как справимся! – ядовито прошипела Тереска. – Мы же Геркулесы. Что нам стоит. А есть и спать нам и вовсе не надо.

– Кончай издеваться! – рассердился Зигмунт. – Черт бы все это побрал… Я же говорил, надо матери дать телеграмму.

– Ага! Ещё одного Геркулеса нашёл! Мало ей одного переезда. Думаешь, она теперь так навострилась, что второй для неё – раз плюнуть?!

– А чтоб вас холера!..

– Эй, не ссорьтесь! – заорал из своей комнаты Янушек, который занимался книжками бесшумно, стараясь ни слова не упустить из разгоравшейся в кухне баталии. – Помогите мне лучше! Я никак это сдвинуть не могу!

Разъярённая Тереска в ту же минуту оказалась в комнате. Шпулька поспешила за ней. Зигмунт, немного поколебавшись, тоже заглянул туда. Янушек безуспешно пытался сдвинуть с места гигантский чемодан, доверху набитый книгами.

– Почти все влезли, – сопя и отдуваясь, доложил он. – Только кто это сможет поднять? Надо подвинуть.

Тереска, ни слова не говоря, подошла к чемодану и толкнула его что было сил. Тот даже не дрогнул. Шпулька помогла подруге. С тем же результатом. Зигмунт какое-то время наблюдал за их усилиями с сердитым выражением лица, затем не выдержал и вошёл в комнату.

– Брысь отсюда! – приказал он. – Янушек, снизу…

Сам он наклонился, налёг на чемодан и сдвинул его, вложив в этот толчок всю свою злость. Эффект был мощный. Чемодан сдвинулся на добрых полметра, причём книжки, легкомысленно наваленные Янушеком беспорядочной кучей сверху, рухнули прямо мальчишке на голову.

Янушек поспешно выкарабкался из-под вороха литературы и озабоченно произнёс, потирая ушибленное ухо:

– Вот черт… На это я не рассчитывал…

Зигмунт выпрямился и оглядел учинённый им развал, затем перевёл взгляд на смущённого Янушека и только под конец отважился взглянуть на девчонок.

Тереска со Шпулькой стояли, прислонившись к косякам двери, и всем своим видом давали понять, что, пожалуйста, теперь он может поступать как хочет. Может их тут оставить и со спокойной душой отправляться куда угодно, хоть к черту на рога, они и слова не скажут. На чемодан ни одна даже не взглянула.

Зигмунт отлично понимал, что, если он и в самом деле сейчас пойдёт к черту или ещё куда-нибудь, ему этого не простят никогда в жизни. Хуже того – он чувствовал, что и сам себе этого не простит.

– Холера! А я-то надеялся, что удастся от этого отвертеться, – с горечью признался он. – Чтоб вам лопнуть! Похоже, это и вправду работа не для баб…

* * *

В сумерках Янушек, разделавшись с укладкой книг в новые, раздобытые Зигмунтом коробки и упихав энциклопедию на дно корзины для грязного белья, начал выносить на помойку предназначенную на выброс кучу барахла. Только он один из всей компании не утратил энергии и задора.

– Эй, что я вам скажу, там что-то странное по двору носится, – сообщил он, хватая очередную охапку тряпья. – Сразу не разберёшь.

– Что? – рассеянно спросила Шпулька, занятая упаковкой тарелок, переложенных тряпками.

– Говорю, чудное что-то по двору носится!

– Обувь осталась, – раздражённо сказала Тереска. – Об обуви-то мы забыли.

Янушек притормозил на пороге, почти не видимый из-под горы тряпья.

– Не пойму. С виду как будто младенец, но только весь чёрный и вроде как в перьях…

Не успел он договорить, как Шпулька сорвалась с места и, выкрикивая нечто невразумительное, вылетела из квартиры, едва не сбив с ног застрявшего в дверях мальчишку. Тереска побежала за ней, с удивлением разобрав в криках подруги слова «дети». Если что-то и носилось в перьях по двору, то вряд ли это могли быть дети… Янушек помчался следом, теряя по пути фрагменты своей ноши, последним выскочил Зигмунт, с трудом преодолевший баррикады из чемоданов и коробок.

Во дворе Шпулька пыталась поймать нечто и в самом деле ни на что не похожее. Наконец нечто позволило себя поймать и при ближайшем рассмотрении оказалось пятилетним мальчишкой, с ног до головы вымазанным смолой и облепленным толстым слоем белого пуха. Несмотря на сумерки, Янушек описал его довольно точно.

– Глянь-ка, исторический персонаж… – изумилась Тереска.

– Боже милосердный! – ахнул Зигмунт и повернулся к ней. – Что ты плетёшь, какой исторический персонаж?! Это же соседский Петрусь!

– В древности преступников окунали в смолу и обваливали в перьях. Первый раз в жизни вижу такое в натуре. Кажется, никто ещё добровольно такой штуки не проделывал.

– Да уж, видок что надо!

Шпулька, чуть не плача, волокла Петруся домой, стараясь сама при этом не вымазаться в смоле, что, естественно, оказалось невозможным. По соседской квартире порхали перья, а посреди комнаты сидела трехлетняя девчушка с огромными ножницами в руках. Шпулька как можно скорее отняла у неё сей опасный предмет.

– О Господи! Я же насмерть о них забыла! – отчаянно стонала она. – Это уже чересчур! Я больше не могу! Где он эту смолу нашёл, чтоб ему пусто было, и чем теперь его мыть?..

– Откуда столько пуха? – заинтересовался Зигмунт. – Что они тут делали? Марыська…

– Мы собирали вещи, – заявила Марыська, с трудом поднимаясь с пола. – Оно торчало, и он отрезал. И такие тучки летают.

– Классно эти тучки прилипли. Не отдерёшь, – похвалил Янушек.

– Господи! За что ты нас караешь? – продолжала стенать Шпулька. – Чем с ребёнка смолу смывают?!

Зигмунта упорно занимал источник пуха. Наконец ему удалось обнаружить под столом и вытянуть на свет Божий чемодан, все содержимое которого составляла одна-единственная подушка. Торчащий наружу угол подушки был тщательно отрезан, и белые пёрышки продолжали разлетаться по квартире.

– Ясно, – удовлетворённо констатировал парень. – Отрезали, так как чемодан не закрывался. Чёртовы дети.

– Мы себя хорошо вели, – с глубочайшим убеждением сообщил Петрусь. – Ты велела хорошо вести. Переезд, и все должны вещи собирать.

Шпулька успела подхватить его прежде, чем он плюхнулся на тот самый чемодан с подушкой.

– Скажет мне кто-нибудь, в конце концов, чем с ребёнка смолу смывать?!! – крикнула она уже в полной истерике.

Тереске удалось-таки прийти в себя от изумления, и она поняла, что надо брать бразды правления в свои руки, так как подружка близка к потере рассудка.

– Зигмунт, дуй к телефону и звони в справочную. Знаешь, ту, что даёт всякие сведения из энциклопедии, ну и тому подобное. Пусть скажут, чем этого засранца мыть.

– Энциклопедия у нас и так есть, можно посмотреть.

– Посмотрим, но ты все же позвони, а заодно узнай, где это моющее средство можно купить. Янушек, где энциклопедия?

– В корзине, на дне.

– Достань и посмотри, что там есть, как смывать смолу. А сначала давайте его газетами оботрём.

Дети громко и настойчиво просили есть. Шпулька сражалась с обоими сразу, так как на Марыську вдруг напал приступ горячей любви к брату, и она все порывалась его обнять. Схватив девчонку за руку и стараясь не подпускать близко к чуду в перьях, Тереска принялась разыскивать что-нибудь съедобное. Решено было приготовить яичницу как самое простое и быстрое блюдо.

– Есть! – объявил Янушек, появляясь с томом энциклопедии в руках. – На «эс». Сейчас, сейчас. Смола… Смола Ян. Не то. Ага. Смола древесная…

– Какая там древесная, обалдел, что ли? Сейчас древесной уже не делают!

– Дёготь, – читал Янушек. – Перегонка смол… Битум… Гудрон…

– Вот, вот. Битум или гудрон.

По-прежнему держа Марыську за руку, Тереска вместе с братом углубилась в громадный томище. Оба читали наперегонки, что-то бормоча себе под нос. Шпулька напряжённо ожидала информации.

– Сходится только одно, – заявил наконец Янушек. – Липкая маслянистая жидкость с характерным, это точно, и резким запахом. Факт. Липкое оно вонючее.

– А чем смывать – ни слова! – возмутилась Те-реска.

Янушек решил ещё поискать на «стирка». А Шпулька в полном отчаянии попыталась воспользоваться горячей водой с мылом. Тереска перестала обращать внимание на пушинки, прилипавшие к яичнице и маслу, надеясь, что незначительное количество при употреблении их внутрь повредить не должно. Марыська с огромным вниманием наблюдала за приготовлением еды.

– Хочу чайку в шашке, – потребовала она.

– Она молоко пьёт! – крикнул Петрусь. – Мамуся ей всегда молоко даёт на ужин!

– Шпулька, молоко есть? – тревожно спросила Тереска, ощутив явный недостаток знаний по вопросу кормления детей.

– Молоко скисло, – ответила подруга. – Дай ей этот проклятый чаек. А ты закрой рот, а то мыло попадёт…

Зигмунт вернулся в тот момент, когда Тереска взялась зашивать подушку, поручив Янушеку, утратившему всякое доверие к энциклопедиям, где ничего не было о стирке и мытьё, стеречь Марыську. Шпулька липла уже не хуже Петруся. Зигмунт сразу стал центром всеобщего внимания.

– Никуда я не дозвонился, – заявил он с порога. – Но зато был в аптеке. Купил скипидар, а аптекарша посоветовала ещё растительное масло. На худой конец – машинное. Говорят, можно ещё попробовать специальный растворитель.

– Растворитель ты тоже в аптеке купил? – у Шпульки, оказывается, ещё хватало сил язвить.

– Нет. А что? Разве у нас масла нет?

– Есть маргарин и машинное. Что ж, мне его всего машинным маслом намазать?

– Специальный растворитель может оказаться у строителей, – вмешался в разговор Янушек. – У тех, кто с техникой работает. Механиков.

– Она сказала, намазать маслом, растительным или машинным, – повторил Зигмунт. – А ещё я брюки потерял.

Все, как по команде, посмотрели на его ноги. Брюки были на месте, что делало последнее заявление совершенно невразумительным.

– Да не эти! – рассердился на их непонятливость Зигмунт. – Те, старые. Совсем забыл, что они у меня за пазухой. Были. А теперь нет. Наверное, где-нибудь выпали… Собственно говоря, я даже знаю где… Я вернулся чуток. На трамвайных путях, а трамвай успел их переехать. Теперь совсем пропали.

– И что? Ты их не подобрал? – с надеждой в голосе спросила Шпулька.

– Нет, я же говорю, пропали.

– Тогда принеси бутылку с маслом с нашей кухни. На полке стоит. Я не могу. Не знаю, как это вышло, но я уже тоже вся в смоле. Где он только эту гадость нашёл?

Петрусь охотно признался.

– А там, за домом, – пояснил он, махая рукой и выплёскивая бесполезную мыльную пену. – Совсем мало было.

– Совсем мало, и тебе хватило, чтобы увазюкаться с ног до головы? – удивилась Тереска.

– Ему бы и чайной ложки хватило, – горько заметила Шпулька. – Принеси же масло!..

– Надо, наверное, побольше воды нагреть, чтобы потом это масло смыть.

– Эй, что я вам скажу! – снова встрял Янушек. – Я этот растворитель знаю. Мировая штука.

Зигмунт, двинувшийся было за маслом, притормозил и обернулся.

– Думаешь, у этих работяг найдётся? – неуверенно спросил он. – Технику пригнали… А сами, похоже, уже ушли, что-то их не слышно.

– Ну и что? Наверняка у них есть. Они же его взад-вперёд в карманах не таскают.

– Думаешь, где-нибудь здесь оставили? Надо бы посмотреть.

– Вот и отлично! – обрадовался Янушек. – Сейчас и проверю.

– Ради Бога! Принеси это проклятое масло!!! – отчаянно возопила Шпулька.

На улице было уже совсем темно. В округе не горел ни один фонарь, и только дальний отсвет города позволял с трудом различать предметы. Янушек почти ощупью добрался до угла дома и обогнул развалины. Вдруг где-то впереди вспыхнула спичка, мальчишка на всякий случай остановился и прислушался. В районе горящей спички послышались голоса.

Растворитель моментально вылетел у Янушека из головы.

Подозрительные голоса здесь, в такое время, в темноте!

Мальчишка тут же вспомнил, как неделю назад оказался в подобной ситуации, и подумал, что такое совпадение просто-напросто невозможно. Чтобы так вот, раз за разом натыкаться на какие-то тёмные делишки, это уж и впрямь – слепое счастье! Потом в голове мелькнула мысль, что все предыдущие годы ничего подобного с ним не случалось, так что это можно считать наверстыванием упущенного. Одним махом – выполняет норму. Затем Янушек вздохнул и подумал, что вряд ли сейчас попадётся что-нибудь интересное. Скорее всего, сидят там просто рабочие, отдыхают, а может, технику свою стерегут. Или ночные сторожа какие-нибудь…

Но несмотря на это последнее соображение, мальчишка начал осторожно подкрадываться к беседующим: а вдруг?

За развалинами голоса были слышны уже лучше. Доносились они из-за экскаватора, на заду которого был укреплён бульдозерный нож. А может, это был бульдозер с ковшом сзади.

– …а в случае чего, сворачиваемся и – ходу, – тихо говорил один голос. – Ошибочка вышла, ищи ветра в поле…

– А хоть где это замуровано-то? – взволнованно спросил второй.

– Какая-то квартира в середине дома, – ответил первый. – А черт его знает, то ли в стене, то ли под полом. У них ещё и подвал здесь есть.

– Блин, вот бы найти! – мечтательно вздохнул второй голос.

– Ещё как найдём. Дело на мази.

– Я весь на нервах. Вдруг какая зараза встрянет. Хотя бы и с той паршивой жилконторы…

– В жилконторе по бумагам дом выселен. А мелюзга, что осталась, нам не помеха. Здание на снос? На снос. А кого колышет, что на месяц раньше?..

– Быстро-то не выйдет, – беспокоился второй голос. – Осторожно сносить надо, чтоб не проглядеть. Какое оно с виду-то?

– Фелек говорит, шкатулочка или мешочек. Небольшой. Он уже давно на этот дом нацелился.

– А точно оно там? Может, уже давным-давно кто нашёл…

– Фелек говорит, железно. В оккупацию людей выгоняли в чем были, дом пустой стоял. А новые жильцы – голытьба. За все эти годы никто даже тачки не купил. Значит, не нашли.

– Лишь бы долго копаться не пришлось, а то ещё засечёт кто.

– В два счета провернём.

Голоса замолкли. Янушек перестал дышать. Затем разговор возобновился, и первый объяснил второму, что надо дождаться Фелека, так как он тут какие-то вещи оставил и не распорядился, что делать завтра. Потом второй голос начал рассказывать первому о какой-то ссоре. Ссора была примитивная и неинтересная. Поэтому Янушек восстановил дыхание, с величайшей осторожностью попятился и на цыпочках помчался назад.

Оставшимся в квартире чёрная липучка заслонила уже весь свет. Густо намазанный маслом Петрусь оставлял жирные пятна на всем, к чему прикасался. Тереска со Шпулькой пытались его отмыть стиральным порошком. Зигмунт предлагал смывать масло скипидаром. К вбежавшему Янушеку повернулись все сразу.

– Ну как? – одновременно крикнули Тереска и Зигмунт. – Достал растворитель?

– Что там растворитель! – махнул рукой мальчишка. – Тут такие дела.

– Как это, что там растворитель! – возмутилась Шпулька. – Я целую бутылку масла извела, а он все ещё чёрный! И даже хуже, теперь это чёрное размазывается. Стой спокойно!

– Есть у них растворитель или нет?

– Не знаю, я не успел посмотреть, там такие дела.

– Кретин недоделанный! – выругала брата Тереска. – Давай сотрём тряпкой и попробуем намазать ещё раз. Лишь бы верхний слой сошёл.

– Скипидаром его надо, скипидаром, – настаивал Зигмунт.

– Да помолчите хоть минутку, – пытался докричаться Янушек. – Поджечь его, и дело с концом. Что я хочу сказать, тут такое дело. Там два типа сидят…

– Зря ты его вообще начала мыть, – сердито говорила Тереска. – Только хуже сделала. Мог и так походить, стёрли бы только немного сверху… Ну и что из того, что два типа сидят?

– Какие два типа? – безо всякого интереса спросил Зигмунт, продолжая с отвращением разглядывать Петруся.

– Он же так жутко лип… – оправдывалась Шпулька.

– Заткнётесь вы наконец или нет? – возмутился Янушек. – Весь ваш Петрусь – фигня, будь на нем хоть целая цистерна битума! Я подслушал, что говорили. В этом доме что-то замуровано!

Зигмунт на мгновение оторвался от созерцания Петруся, взглянул на мальчишку и покрутил пальцем у виска. Тереска пожала плечами. До Шпульки сказанное вообще не дошло, все её внимание было поглощено скользким вертлявым существом, которое она энергично тёрла половой тряпкой над тазом, полным мыльной пены. Янушек не сдавался.

– Точно вам говорю, что-то замуровано. С этого можно разбогатеть. Они завтра будут искать. Какой-то мешок или шкатулка. Они сюда специально приехали, чтобы это найти…

Под напором горячей воды и стирального порошка масло начало понемногу отступать. Тереска поливала сверху из кастрюли, Шпулька пожертвовала посудное полотенце. Зигмунт снова рассеянно взглянул на Янушека.

– Не мели ерунду. И лезет же тебе в голову всякая чушь!

– Сам ты чушь! Я же говорю – подслушал, как они шептались!

– Форменная чушь. Что здесь можно замуровать? Да в этой развалюхе отродясь богатые люди не жили!

– Правильно. И они то же самое говорили. Это лучшее доказательство, что пока ещё никто этого не нашёл. Если бы нашёл, сразу бы разбогател. Оно где-то в середине, и завтра его будут искать.

– В середине пока как раз мы, – горько заметила Шпулька, до которой по мере уменьшения количества масла и битума на Петрусе начали доходить голоса извне. – Ладно, хватит. Остальное с него слезет разве что вместе со шкурой. Давай его вытрем и пусть поест. Марыську надо спать уложить. О Господи, да она тоже грязная!

– Ничего страшного, – железным голосом заявила она. – Одну ночь поспит грязная. Не умрёт. Завтра вымоем. В новой квартире в ванной. И пусть оба ложатся, а то я спячу.

– Их кровати там, в комнате. Зигмунт, вылей воду.

Неоднократные попытки Янушека привлечь к себе внимание ни к чему не привели. Все были глухи. Шпулька потащила немытую Марыську в соседнюю комнату, Тереска кормила Петруся, желая избавиться от него как можно скорее. Зигмунт вернулся с пустым тазом.

– Делать тебе нечего, вот и треплешься, – недовольно проворчал – он. – Кто-то пустил слух, а эти дубины поверили.

– Да они же специально для этого на месяц раньше приехали, – возмущённо воскликнул Янушек. – Чтобы искать это замурованное! И трясутся, что их накроют!

– Что же… Что же это получается?.. Значит… Они незаконно приехали?!

– Ясное дело, незаконно. Мчатся как на пожар. И говорили, раз здесь взрослых нет – одна мелюзга, то никто не помешает. И все будет тип-топ…

– Ах, они дерьмо собачье!!! – заорал вдруг Зигмунт, срываясь с табуретки, на которую он только что рухнул без сил.

Тереска, наоборот, окаменела. На пороге комнаты возникла Шпулька.

– О чем это вы тут говорите? – встревоженно спросила она. – Я правильно расслышала? Они начали сносить незаконно?

– Совершенно незаконно! – взорвалась Тереска и махнула рукой, толкнув Петруся, выронившего хлеб. – Понимаешь? Ты понимаешь, что все это значит?! Весь этот кошмар из-за каких-то идиотов! Кладоискатели чёртовы, кретины, жлобы паршивые!!! Чтоб им сдохнуть!!!

Петрусь слез со стула и принялся ползать по полу, собирая крошки хлеба и кусочки яичницы. Все это он с большим аппетитом – вместе с пылью, перьями и прочим мусором – отправлял себе в рот. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

– Ну, знаете! – Шпулька не нашлась, что сказать. – Это уж слишком! Такую свинью нам подложить!

– Вот именно! – горячо поддержал её Янушек. – Что я скажу, я бы им назло сделал. Вы послушайте, они нам – свинство, а мы им – назло. Навкалываются – а фиг найдут. Эй, послушайте, давайте что-нибудь подстроим!

– Не дёргайся. И подстраивать ничего не надо, они и так дырку от бублика найдут, – сердито ответил Зигмунт. – Ну, я им этого так не оставлю! Я им покажу мелюзгу! Завтра же иду в жилконтору и устрою там такой бенц!.. Они меня долго помнить будут!

В стрессовых ситуациях Тереска всегда начинала лучше соображать.

– Погоди-ка! И чего ты этим добьёшься?

– Как чего? Избавимся от этого кошмара!

– Надолго? Или ты хочешь здесь всю оставшуюся жизнь провести?

– Ничего подобного! Переедем, но позже, спокойно и без спешки.

– А теперь будем все назад распаковывать и по местам раскладывать? Я в этом не участвую!

Ошеломлённый такой постановкой вопроса Зигмунт невольно огляделся. Зрелище было, надо сказать, впечатляющее: всюду следы гудрона, пух и перья, куча грязного тряпья и газет и сидящий под столом чёрный Петрусь. Коридор весь завален чемоданами и коробками. Парню стало нехорошо, но он только ещё больше взбесился.

– И что же, я теперь должен спокойно подчиниться этим сволочам?!

– Мне уже все равно, – уныло заявила Шпулька. – Но ты сам сказал, что завтра должен приехать этот на грузовике. Друг соседа. С ним как быть?

– И ты туда же! Тут всякие гады мне на шею садятся, а я – лапки кверху. Так, что ли?!

– Зачем же лапки, – вмешалась Тереска, продолжая темнить. – Отомстить им надо, но переезжать лучше прямо сейчас.

– Правильно! – горячо поддержал её брат, с ужасом представивший себе, что ему велят выгружать книги обратно. – Как авто приедет, надо на него все это погрузить…

– А кто грузить будет? – в ярости прорычал Зигмунт. – Я один или ты поможешь? Кто мебель будет таскать? И буфет, и шкафы, и тахту…

– Спокойствие! Только спокойствие! – энергично прервала его Тереска. – У меня есть идея. Янушек, этих работяг было двое?

– Двое, и ещё о третьем вспоминали.

– И пожалуйста! Трое! Вот вам и грузчики нашлись! Они торопятся, правильно? Так мы им на пальцах объясним, что и речи быть не может, никуда мы с места не двинемся, бедные дети – одни-одинёшеньки, может быть, недельки через две…

Шпулька вдруг вспомнила о Петрусе и выволокла его из-под стола.

– Быстро в кровать! Там у тебя грязная пижама, переоденься в неё и – спать!

– …напишем заявление в жилконтору, глядишь, какая-нибудь комиссия приедет, – продолжала Тереска. – Что вы думаете, неужели не помогут?..

– Знаешь… – посветлел Зигмунт. – А ты, пожалуй, права. Гениальная идея!

Тереска развивала свою мысль дальше.

– Тут надо хитростью брать. Сначала с нашей квартирой провернём, потом – с соседской. Она как раз в центре, значит, для них важнее. Мало того что погрузят, ещё и присмотрят за перевозкой, выгрузят и в новую квартиру занесут, лишь бы от нас поскорее избавиться. Такой шанс раз в жизни бывает!

Зигмунт одобрительно кивал головой. Ему было немного жаль, что не удастся поскандалить в жилконторе, но, с другой стороны, уж больно Терескина месть была хороша! А поскандалить можно и после переезда.

– Это ты здорово придумала! – похвалил он. – Где бы мы трех грузчиков взяли, да ещё задарма? А я уж постараюсь и пригляжу, чтобы все расставили как на картинке. Буду привередничать, как примадонна. Уж они мне этот клад отработают!..

Шпулька выгнала всех в их с Зигмунтом квартиру, убедившись предварительно, спят ли Марыська с Петрусем. Дети после такого бурного дня дрыхли без задних ног. Это было последнее, на что у неё хватило сил, все остальное несчастную девчонку уже не интересовало. В разговоре она не участвовала и почти не слушала настойчивых уговоров Янушека.

– А я бы у них ещё и этот клад свистнул, – убеждал он ребят. – Наломаться ради клада – это ещё понятно. А вот лечь костьми за здорово живёшь – это уже полный маразм. Ты же сам хотел, чтобы они со злости лопнули.

– Окстись! Какой там клад! – отмахнулся Зигмунт. – Если тебе так хочется, свисти сам. С меня хватит и эксплуатации бесплатного труда.

– Слишком ты разбежался! – пыталась остудить брата Тереска. – Или впрямь думаешь, что тебе на каждом шагу будет клад попадаться?

– А вдруг?..

– Буратино какой выискался! – констатировал Зигмунт. – Пусть ищет, если ему так хочется, но без меня. Я, к вашему сведению, вышел на тропу войны и жажду мести. Никакой клад меня с этого пути не свернёт! Эх, жаль, что у нас нет фортепиано!

– А зачем тебе фортепиано? – Янушек так удивился, что на мгновение позабыл о своём кладе.

– Говорят, хуже нет – фортепиано таскать.

– А, ясно! Клево! Ну, я тоже не отступлюсь…

* * *

На следующий день в восемь утра прогресс работ по сносу дома был явно налицо. Тереска и Янушек, прибывшие с тремя раздобытыми по дороге коробками, воочию смогли убедиться, насколько реальна угроза, нависшая над квартирой в середине здания.

– Если им все это на голову не рухнет, то я – китайский император, – заявил Янушек.

Шпулька, полная новых сил, встретила их появление возгласами облегчения. Она как раз сражалась с грудой кастрюль, сковородок и прочей кухонной утварью, которая никуда не влезала, то и дело выскальзывала у неё из рук и вообще категорически отказывалась упаковываться.

– Вчера мы все отлично устроили, – язвительно заметила она. – Уложили все постельное бельё, полотенца, мыло и зубные щётки, я уж не говорю о пижамах. Как я не подумала, что нам все это ещё может понадобиться?!

– Ну и как ты выкрутилась? – поинтересовалась Тереска.

– У соседей одолжила. Мыло и одно полотенце. Помогите мне с этим…

– И куда ты хочешь это засунуть?

– Никуда. Зигмунт отлично придумал, что надо их просто связать верёвкой за ручки. Главное, чтобы все вместе были.

Янушек бросил коробки и отобрал у Шпульки верёвку.

– Давай сюда кастрюли, я ими займусь. А потом, если хотите, могу складывать соседские книжки. Я уже навострился.

– Хорошо бы отдельно нас связать, а отдельно соседей, – посоветовала Тереска. – С соседями вообще дело хуже – нельзя ничего выбрасывать. А где детки?

– В песочнице. Я проверяла – там поблизости никакой смолы нет.

– А Зигмунт где?

– Тоже за коробками побежал. Люстры он поснимал, все равно света уже нет. Отключили. Сказал, что заглянет в жилконтору, чтобы сориентироваться насчёт скандала.

– Только бы он сейчас не начал.

– Нет, обещал потерпеть.

– Ну, ладно. Давай приниматься за соседей. Предлагаю все, что можно, увязывать в узлы.

Когда Зигмунт вернулся из своей экспедиции, наловчившиеся Шпулька и Тереска уже кончали упаковывать мягкую соседскую рухлядь. Два чемодана и три огромных тюка решили проблему постельного белья, одежды и обуви. Остальные вещи ещё ждали своей очереди. Янушек соседей очень хвалил.

– Приличные люди – книжек совсем мало. Две коробки, и все убралось, не то что у вас.

– Зигмунт пришёл! – крикнула Тереска из-за узлов.

– И коробки принёс! – обрадовалась Шпулька. – Дай-ка сюда одну, а остальные неси на кухню!

– По моим разведданным, жилконтора и районная администрация в сговоре с этими аферистами, – заявил парень, швыряя на пол пять раздобытых в овощном магазине коробок из-под бананов. – И слушать ни черта не хотят. Не иначе как тоже на замурованные сокровища надеются.

– Ты что, все-таки пошёл скандалить? – испугалась Тереска. – Не дай Бог, ещё строителей отсюда заберут, что тогда делать будем?!

– Не трепыхайся. Ходи я туда весь год хоть каждый день, никто и пальцем не шевельнёт. В районной администрации сидит такое новое изобретение. Робот… С виду – старая толстая баба в парике, причём говорит только две фразы.

– Какие? – полюбопытствовал Янушек.

– «Жалобы принимаются по понедельникам с четырнадцати до восемнадцати» и «Жилищный отдел – этажом ниже». Я уже их наизусть выучил. Зло меня разбирает, и жутко хочется им жизнь отравить. Как переедем, попробую их достать. Буду ходить на приём, писать каждый понедельник жалобы и требовать ответа в письменной форме.