Текст книги "Спецслужбы мира за 500 лет"

Розыск по делам участников пугачевского восстания возглавили Тайная экспедиция и ее московская контора. Этим делом они занимались в течение 1774–1775 гг. Подобным розыском занимались и другие учреждения – губернские канцелярии (главным образом, районов, охваченных мятежом), а также специальные секретные комиссии, созданные по распоряжению императрицы.

«Первым по времени, судя по протоколам, было дело лейб-гвардии сержанта Петра Бабаева. <…> В январе 1774 г. <…> сержант Бабаев обвинялся в том, что при взятии Сорочинской крепости войсками восставших публично именовал Пугачёва „Величеством Петром Федоровичем <…> целовал у него руку. А после, смотря на него пристально и по разным сходным с покойным государем Петром приметам, признал его точно за истинного Петра, о чем всюду и всем сказывал и уверял“».[208]208
  Цит. по: Джинчарадзе В. З. Из истории Тайной экспедиции при Сенате (1762–1801 гг.) // Ученые записки Новгородского государственного педагогического института. Историко-филологический факультет. – Новгород. 1957. – Т. II. – Вып. 2. – С. 86.


[Закрыть]

Двадцать седьмого ноября 1773 г. на подавление пугачевского бунта был направлен генерал А. И. Бибиков, пользовавшийся особым доверием Екатерины. А через два дня императрица повелела Бибикову учредить и возглавить в Казани Секретную следственную комиссию для организации расследования причин мятежа. В Комиссию вошли гвардейские офицеры: капитаны А. М. Лунин и С. И. Маврин, поручик В. И. Собакин, подпоручик Г. Р. Державин и секретарь Тайной экспедиции И. З. Зряхов. Последний записывал и систематизировал сведения о начале мятежа и о первых шагах самозванца, чем особенно интересовалась императрица.

По докладу Г. Р. Державина о возможном бунте направленного в Поволжье Владимирского гренадерского полка Бибиков «писал секретно <…> к губернаторам Новгородскому, Тверскому, Московскому, Владимирскому и Нижегородскому, чтоб они, во время проходу полков в Казань мимо их губерний, а особливо гренадерского Владимирского, по дорожным кабакам приставили надежных людей, которые бы подслушивали, что служивые между собою говорят во время их попоек. Сие распоряжение имело свой успех, ибо по приезде в Казань получил он [Бибиков] донесение от Нижегородского губернатора Ступишина, что действительно между рядовыми солдатами существует заговор положить во время сражения пред бунтовщиками ружья, из которых главные схвачены, суждены и тогда же жестоко наказаны».[209]209
  Цит. по: Жандармы России. – С. 181.


[Закрыть]

Весной 1774 г. боевые действия переместились к Оренбургу, где скопилось до двух с половиной тысяч пленных, в числе которых были и некоторые вожаки мятежа. Двадцать шестого апреля Екатерина II предписала откомандировать в Оренбург Лунина, Маврина и Зряхова, оставив в Казани Собакина и Державина. Руководство вновь утвержденной Оренбургской секретной комиссией было возложено на оренбургского генерал-губернатора И. А. Рейнсдорпа. А после смерти Бибикова в апреле 1774 г. императрица поручила руководить комиссиями генерал-майору П. С. Потемкину.

«Солдаты Нарвского пехотного полка Ларион Казаков и Никита Копнин в мае 1774 года были осуждены Тайной экспедицией к наказанию шпицрутенами <…> за намерение бежать из полка „в шайку к Пугачеву“ и за подговор к тому же других солдат.

В том же месяце группа солдат того же Нарвского полка в количестве 16 человек договорилась между собой о побеге к Пугачеву. <…>

Солдаты Преображенского полка, расположенного в Петербурге, Ляхов, Мясников и Филиппов были пойманы уже в Новгородской губернии. В Тайной экспедиции они сознались в намерении „идти на службу <…> к Пугачеву <…> чая получить от него <…> награждение“».[210]210
  Цит. по: Джинчарадзе В. З. Указ. соч. – С. 88.


[Закрыть]

У Екатерины был еще один повод для серьезных волнений. В 1773 г. в Италии появилась особа, выдававшая себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и А. Г. Разумовского. В истории она более известна как княжна Тараканова, хотя сама она этим именем никогда не пользовалась. До того как стать «Елизаветой II», новоявленная «великая княжна» поменяла около десяти имен и фамилий. Для нас особый интерес представляет то, что «наследницей российского престола» эта талантливая авантюристка (а точнее, инструмент в руках вездесущих европейских спецслужб) объявила себя именно в разгар пугачевского восстания. В августе 1774 г. командующий средиземноморской эскадрой А. Г. Орлов получил от «княжны» письмо с предложением вступить в ряды ее верноподданных. В нем Тараканова намекала на родственные связи с Пугачевым, называя последнего «князем Разумовским». Самозваная княжна не знала и не могла знать, что Орлов был доверенным лицом Екатерины II, которому неоднократно поручались тайные миссии. Доложив о полученном письме, граф получил приказ немедленно задержать самозванку.

В письме к Орлову от 12 ноября 1774 г. императрица приказывает:

«Я вас уполномочиваю чрез сие послать туда (в Рагузу. – Авт.) корабль или несколько, с требованием о выдаче сей твари <…> и в случае непослушанья дозволяю вам употребить угрозы, а буде и наказание нужно, то бомб несколько в город метать можно; а буде без шума достать способ есть, то я и на сие соглашусь».[211]211
  Цит. по: Тайные операции российских спецслужб с IX по XXI век. – М., 2000. – С. 69.


[Закрыть]

Отметим, что Екатерина отдает четкий письменный приказ[212]212
  К сожалению, последнее поколение руководителей СССР предпочитало отдавать приказы специальным подразделениям и силовым структурам в устной форме, а затем сваливать ответственность на исполнителей. Одна из причин распада Советского Союза – трусость и некомпетентность высшего руководства страны.


[Закрыть] о применении силы на чужой территории и не боится брать на себя ответственность за возможные международные осложнения.

С помощью тщательно разработанной и грамотно исполненной оперативной комбинации самозванка была захвачена и весной 1775 г. доставлена в Петербург. Дело «княжны» Таракановой вел главнокомандующий Санкт-Петербурга А. И. Голицын.

Подавить же сопротивление пугачевцев удалось только после заключения Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией (1774 г.), направив против бунтовщиков свыше двадцати полков под командой боевых генералов, в числе которых был и А. В. Суворов. В наказание за поддержку мятежников Яицкое казачье войско переименовали в Уральское, а реку Яик – в реку Урал. У войска отобрали всю артиллерию; оставшихся в живых участников восстания направили воевать на Кавказ. Следствием пугачёвского бунта стала и окончательная ликвидация Запорожской Сечи. Большинство запорожских казаков ушли в Турцию, использовав в качестве предлога для бегства рыбную ловлю в Черном море. Остальных в последней четверти XVIII в. переселили на Буг, а впоследствии и на Кубань.

Во время пугачевского бунта крайне обострились отношения императрицы с наследником престола великим князем Павлом Петровичем. Один из организаторов заговора против Павла I в 1801 г. генерал Л. Л. Беннигсен писал:

«Павел подозревал даже Екатерину II в злом умысле на свою особу. Он платил шпионам с целью знать, что говорили и думали о нем и чтобы проникнуть в намерения своей матери относительно себя. Трудно поверить следующему факту, который, однако, действительно имел место. Однажды он пожаловался на боль в горле. Екатерина II сказала ему на это: „Я пришлю вам своего медика, который хорошо меня лечил“. Павел, боявшийся отравы, не мог скрыть своего смущения, услышав имя медика своей матери. Императрица, заметив это, успокоила сына, заверив его, что лекарство самое безвредное и что он сам решит, принимать его или нет.

Когда императрица проживала в Царском Селе в течение летнего сезона, Павел обыкновенно жил в Гатчине, где у него находился большой отряд войска. Он окружил себя стражей и пикетами, патрули постоянно охраняли дорогу в Царское Село, особенно ночью, чтобы воспрепятствовать какому-либо неожиданному предприятию. Он даже заранее определял маршрут, по которому удалился бы с войсками своими в случае необходимости: дороги по этому маршруту, по его приказанию, заранее были изучены доверенными офицерами. Маршрут этот вел в землю уральских казаков, откуда появился известный бунтовщик Пугачев».[213]213
  Цит. по: Эйдельман Н. Я. Лже… // Наука и жизнь. – 1980. – № 7. – С. 116.


[Закрыть]

Если сказанное Беннигсеном – правда, то Екатерина имела основания относиться с подозрением к сыну. Тем более что Пугачев не раз упоминал в своих речах наследника престола (пример: «Сам я царствовать уже не желаю, а восстановлю на царствие государя цесаревича»[214]214
  Там же. – С. 115.


[Закрыть]). Восставшие приносили присягу не только «Петру III», но и Павлу Петровичу и его супруге Наталье Алексеевне. А. С. Пушкин со слов потомков А. И. Бибикова записал:

Вот один из тысячи примеров: великой князь, разговаривая однажды о военных движениях, подозвал полковника Бибикова (брата Александра Ильича) и спросил, во сколько времени полк его в случае тревоги может поспеть в Гатчину? На другой день Александр Ильич узнает, что о вопросе великого князя донесено и что у брата его отымают полк. Александр Ильич, расспросив брата, бросился к императрице и объяснил ей, что слова великого князя были не что иное, как военное суждение, а не заговор. Государыня успокоилась, но сказала: „Скажи своему брату, что в случае тревоги полк его должен идти в Петербург, а не в Гатчину“».[215]215
  Пушкин А. С. История Пугачева. Замечания о бунте // Полное собрание сочинений; в 10 т. – М., 1957–1958. – Т. 8. – С. 359–360.


[Закрыть]

Из этого примера видно, с какой тщательностью государыня контролировала все контакты цесаревича с военными и гражданскими лицами.

В 1775 г. были сформированы Донская и Чугуевская казачьи команды и лейб-гусарский эскадрон, образовавшие Собственный Ее Величества конвой – основу выездной охраны.

«Они выполняли функции конвоя при императорских выездах и путешествиях. Во время поездок в Москву на коронационные торжества императорский поезд сопровождали полки гвардии. При всех путешествиях для охраны выделялся конный конвой не только из конной гвардии, но и из армейских драгунских полков. В места остановок наряжались особые команды, как из гвардейских, так и из армейских пехотных полков. Там, где были императорские путевые дворцы и предусматривался длительный отдых и ночлег, такие команды возглавлял офицер и в его подчинении могло быть до нескольких десятков солдат. Офицеру готовили подробную инструкцию, в соответствии с которой он осматривал путевой дворец на предмет его пригодности и безопасности для августейшего посещения и выявлял случаи инфекционных болезней у местного населения. К домам, где обнаруживались подобные больные, выставлялись посты, а их обитателям запрещалось покидать свои подворья. В остановочные пункты, где нужно было лишь заменить лошадей и подводы, отправляли обычно унтер-офицера с несколькими рядовыми. Везде, где стояли подобные команды, их командир следил за тем, чтобы к прибытию императорского поезда было в наличии необходимое число сменных лошадей и необходимых подвод. В момент приезда поезда команда выполняла обязанности караула. По прибытии государя в город или населенный пункт его встречали также расквартированные там армейские части и местные гарнизонные подразделения. По пути следования поезд встречали, выстроившись по обеим сторонам дороги, расквартированные поблизости армейские полки. Накануне проезда императора местные губернские власти обязаны были привести в порядок дороги, мосты, паромные переправы. Сами губернаторы со свитой встречали монархов у границ своих губерний и сопровождали их до границ соседних губерний. Все эти мероприятия обеспечивали охрану и безопасность монаршего путешествия».[216]216
  История государственной охраны России. – С. 72–73.


[Закрыть]

После подавления пугачевского бунта в губерниях были созданы нижние земские суды, выполнявшие функции сельской полиции, до этого не существовавшей вовсе. Деятельность сельской полиции регламентировалась «Учреждением для управления губерний» (1775). Земский исправник (капитан-исправник) и члены суда (четыре-пять человек) выбирались на уездном дворянском собрании и утверждались губернатором. Нижним судам подчинялись избираемые из крестьян сотские и десятские. Суды следили за порядком, исполняли решения вышестоящих властей и проводили предварительное следствие по уголовным делам.

Созданная Екатериной II за тринадцать лет после прихода к власти полноценная система безопасности успешно работала до самой ее смерти. Основными звеньями этой системы были: Коллегия иностранных дел, Тайная экспедиция, полиция, внешняя разведка и контрразведка, функционировавшие в рамках этих ведомств. Особо следует отметить, что государыня ежедневно принимала доклады генерал-полицмейстера Петербурга, генерал-прокурора Сената или главы Коллегии иностранных дел. Гвардия, егеря и конвой могли использоваться как силовая составляющая при проведении любых специальных операций. Многие гвардейские офицеры и иные преданные лица «в платье партикулярном или в мундире военном» в разное время выполняли особые доверительные поручения императрицы как в самой империи, так и далеко за ее пределами.

Эта сложная, разветвленная система была создана волей Екатерины, отличавшейся поразительным трудолюбием – порой она отдавала работе двадцать часов в сутки. Фридрих II однажды заметил, что во Франции четыре министра не работают столько, сколько эта великая женщина.

Императрица, помимо того что любила работать сама, умело подбирала помощников, сопоставляя личные качества претендентов на ту или иную должность с интересами дела. Она оставила потомкам изложение принципов кадровой политики: «Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хотя бы оно было на краю света: по большей части оно скромно и [прячется где-нибудь] в отдалении. Доблесть не лезет из толпы, не жадничает, не суетится и позволяет забывать о себе».[217]217
  Цит. по: Рахматуллин М. Императрица Екатерина Вторая. «Действовать нужно не спеша, с осторожностью и с рассудком» // Наука и жизнь. – 2003. – № 4. – С. 89–90.


[Закрыть]

* * *

На другом конце света, в Северной Америке, в апреле 1775 г. началась Война за независимость США. В западной литературе эту войну часто называют революцией, что, учитывая цели, которые ставили перед собой войска Джорджа Вашингтона, не так уж и далеко от истины. Четвертого июля 1776 г. была подписана Декларация независимости, которая стала первым документом, в котором бывшие колонии именовались, как «Соединенные Штаты Америки».[218]218
  В нашей стране до середины XX в. чаще употреблялось наименование Северо-Американские Соединенные Штаты (САСШ).


[Закрыть]

Уже с первых дней войны, которую король Англии Георг III охарактеризовал как бунт, секретные службы метрополии и колоний вступили в смертельную схватку.

«Американская революция была малой войной, постепенно переросшей в большую с усилением мощи провозглашенной республики и с укреплением идей свободы. Действительная роль секретной службы в этом колониальном конфликте была установлена и оценена лишь недавно.[219]219
  Первоначальный вариант книги американского журналиста Ричарда Уилмера Роуэна (разночтение – Роуан) под названием «Шпион и контрразведчик» был опубликован в 1927 г.


[Закрыть] Если бы мы полагались только на стандартные исторические труды, у нас создалось бы впечатление, что после того, как были повешены капитан Хэйл и майор Андре, а Бенедикт Арнольд нашел убежище в британском лагере, борьба за американскую независимость не знала фактов шпионажа или разведки, заслуженных быть отмеченными.

Однако генерал Вашингтон был слишком опытным воином, чтобы недооценивать значения правильной военной информации. <…>

Натан Хэйл был повешен в сентябре 1776 года <…>. По общему признанию, он допустил промах, обнаружив свое волнение при допросе англичанами, и тем вызвал в них подозрение; и все же своей неудачей он оказал благотворнейшее влияние на ход событий.

Случай этот стоил Хэйлу жизни, а Вашингтону – ценных сведений, которыми, как думали, Хэйл располагал в момент ареста; в связи с этим американский главнокомандующий убедился в необходимости создать секретную службу, более тщательно организованную и способную давать менее обескураживающие результаты. Для организации бюро секретной службы первоначально намечался Джон-Морин Скотт, но по причинам, до сих пор не установленным, он был отрешен от этой должности еще до того, как закончил работу. После него вашингтонские власти возложили эту задачу на майора Бенджамина Толмеджа из 2-го полка легких драгун.

Толмедж, Натан Хэйл, его брат Инок и Роберт Таунсенд в 1773 году были однокурсниками в Йеле. Вполне возможно поэтому, что на выбор Толмеджа и, в дальнейшем, на еще более важное назначение Таунсенда повлияли сентиментальные соображения. Однокурсники Хэйла, надо полагать, были потрясены и всего больше возмущены жестоким обращением начальника британской военной полиции Каннингема с их товарищем. Возможно, что Толмедж сам просил, чтобы ему доверили организацию шпионажа поближе к Нью-Йорку.

Ясно, что он имел опыта не больше, чем Хэйл, но способность к разведывательным действиям, проявленная им позднее, и наличие тех инстинктов, которые у Хэйла отсутствовали, в основном явились одной из счастливых предпосылок удачи, без которой не была выиграна ни одна война.

Когда армейский майор переводится на работу в разведку, всегда можно предположить, что его перебросили из-за неважного вида, какой он имеет на лошади, или по неспособности командовать пехотным батальоном. Но когда во время войны гражданское лицо занимает ответственный пост в системе военного шпионажа, то более чем вероятно, что этот человек проверил свои возможности, заглянул в свою совесть и лишь после этого настойчиво потребовал назначения на этот пост.

Крупнейший сотрудник Бенджамина Толмеджа Роберт Таунсенд из Ойстер-Бэй (Устричной бухты), штат Нью-Йорк, дополняет список американских национальных героев еще одним именем, хотя оно мало известно и мало чтимо в самих Соединенных Штатах в наши дни. Однако в свое время Таунсенд был выдающейся фигурой американской секретной службы. По некоторым данным, он был избран лично генералом Вашингтоном; твердо установлено, что он снискал и сохранил доверие и благодарность главнокомандующего.

Когда Вашингтон предложил Таунсенду и Толмеджу взять на себя организацию и руководство секретной службой в Нью-Йорке, он этим, в сущности, просил их поставить на карту свою жизнь в борьбе против англичан, против опасного и мстительного контршпионажа ториев, и это – на все время войны. Гавань Нью-Йорка по своему расположению являлась идеальной базой для воинских сил короля Георга. И Вашингтону, и любому наблюдательному повстанцу, вроде Таунсенда, было ясно, что остров Манхэттен, служащий базой сильного флота, блокирующего побережье и прикрывающего линии сообщения и снабжения, при постоянном притоке пополнения, орудий и боеприпасов является тем укрепленным пунктом, который последним перейдет из английских рук в руки Тринадцати колоний.

Шпионаж в такой близости к штабу, осложненный к тому же необычайной сложностью переправки донесений через линию фронта, был нелегкой задачей, для выполнения которой требовался многоопытный специалист, искушенный в работе и прошедший школу европейской разведки. Но Вашингтон не имел такого агента; к счастью, как оказалось, он и не нуждался в нем. Он имел Роберта Таунсенда, который, в свою очередь, располагал преданными и изобретательными друзьями.

Авраам Вудхолл, Остин Ро и Колеб Брустер с Толмеджем во главе являлись звеньями „цепи“, как сам Вашингтон назвал это содружество людей, столь добросовестно выполнявших его приказы. Вначале эти звенья цепи, крепко скованной и не ослабевавшей до тех пор, пока не была завоевана независимость Америки, маскировались кличкой „Сэмюэль Калпер“. Но после того как импровизированная система шпионажа доказала свою гибкость и силу, способы общения и конспирации были усовершенствованы. Вудхолл стал подписываться „Сэмюэль Калпер-старший“, а Таунсенд – „Калпер-младший“. До самого конца борьбы с англичанами майор – в дальнейшем полковник – Толмедж был известен как „мистер Джон Болтон“.

Таунсенд и Вудхолл были молоды, наделены воображением, богатством, занимали видное положение в обществе и представляли собой идеальную „ударную часть“, которую можно было бросить в район, наводненный ториями и перебежчиками. Таунсенд, имея дом в Ойстер-Бэй, жил в Нью-Йорке; он целиком „ушел в торговлю“ как владелец универсального магазина, служившего официальным прикрытием и заодно являвшегося первоклассным магнитом для клиентов-англичан, у которых можно было искусно выуживать нужные сведения.

Молодой Вудхолл жил в своем доме в Сетокете тихо и замкнуто, не вызывая ни в ком подозрений. Шифрованные сообщения, составляемые Таунсендом, передавались Вудхоллу через Остина Ро, который в области связи был тем же, кем был Таунсенд в области шпионажа, с той лишь разницей, что подвергался большему риску. Система „цепочки“ требовала, чтобы он, имея при себе уличающие документы, проводил бо́льшую часть времени на британской стороне фронта. Старинные документы (преимущественно счета на фураж) свидетельствуют, что он ездил на одной из лошадей генерала Вашингтона и держал ее в конюшне города Нью-Йорка.

Наилучшей маскировкой Ро было его незаурядное искусство верховой езды. В период революции имя его было достаточно известно; но в нем и в его товарищах никто и отдаленно не подозревал тайных агентов Вашингтона. Ро выезжал в любую погоду и, отправляясь из центра Нью-Йорка по проселочным дорогам Лонг-Айленда, часто навещал дом Таунсенда в Ойстер-Бэй и пробирался дальше, в Сетокет, где останавливался у Авраама Вудхолла. О подлинной цели этих верховых прогулок англичане даже не догадывались.

Немедленно по получении донесений из Нью-Йорка Вудхолл спешил на северный берег Лонг-Айленда, где на веревке было развешено белье. Черная юбка и несколько платков составляли удобный код. Это было „четвертое звено цепи“ – Калеб Брустер. Неустрашимый лодочник переправлялся на своем суденышке через узкий пролив с одной стороны Лонг-Айленда на другую и вывешивал черную юбку, чтобы дать знать о своем прибытии. Условный порядок развески платков указывал, где причалила его лодка.

Брустер – иногда ему помогал Натаниель Раглз, тоже агент секретной службы, – переправлял шифрованные сообщения от Таунсенда к Ро и далее к Вудхоллу, в Коннектикут, где их дожидался Толмедж, а тот немедленно переправлял их генералу Вашингтону.

В дальнейшем Таунсенд постарался обезопасить себя, Ро и других сотрудников, прибегнув к симпатическим чернилам и сложному коду. Первый грубый код секретных агентов оказался неудобным; составили новый, который врагам гораздо труднее было расшифровать. Не стоит забывать, что противостоящая „молодым американцам“ английская служба имела огромный опыт по перехвату и расшифровке секретных донесений своих противников.

Генерал Вашингтон отдал строгий приказ передавать донесения „Калперов“ без всякой задержки. И только один раз Бенджамин Толмедж рискнул не выполнить этот приказ, в результате чего в Северной Америке народился, можно сказать, систематический военный контршпионаж.

Английские войска оккупировали Ойстер-Бэй, английские офицеры расположились на постой в доме Таунсенда. Поздним вечером в конце августа 1780 года британский полковник Симкоу, находясь в доме самого энергичного из шпионов Вашингтона, пригласил к ужину своего гостя, которого звали Андре. Сара Таунсенд (младшая сестра Роберта) наблюдала за подачей ужина и, как увидим дальше, подала мысль об информации, в которой особенно нуждалась американская армия.

Сара видела, как вошел незнакомец и положил на буфет Таунсенда письмо. Это письмо, как она заметила, было адресовано „Джону Андерсону“; позже она видела, как Андре вскрыл и прочел письмо, адресованное Андерсону, и положил его в карман. Затем она подслушала разговор Андре и Симкоу об американской твердыне Уэст-Пойнте, где хранилось много военных материалов, включая и материалы, полученные от знаменитого шпиона и литератора Бомарше через подставную фирму „Родерик Орталез и K°“, и склады, заключавшие почти все запасы американской армии.

Сара Таунсенд, подозрения которой все усиливались, сделалась агентом секретной службы генерала Вашингтона. На следующее утро она уговорила влюбчивого британского капитана Даниеля Юнга послать курьера в Нью-Йорк для закупки провизии на ужин в честь полковника Симкоу. Курьер повез записку Сары к ее брату Роберту, в ней она сообщала об Андре и „Андерсоне“ и о том, что она подслушала о британских замыслах насчет Уэст-Пойнта. Как только британский курьер передал Роберту Таунсенду сообщение Сары, звенья шпионской цепи туго натянулись. Вскоре Остин Ро, покинув Нью-Йорк, скакал по заросшему кустарником Лонг-Айленду, Вудхолл следил за черной юбкой, Брустер поднял парус, и предостережение Сары дошло до Бенджамина Толмеджа. И как раз перед получением сообщения из „ойстер-бэйского филиала“ Толмеджу вручили письмо генерала Бенедикта Арнольда, в котором комендант Уэст-Пойнта сообщал, что его друг Джон Андерсен, возможно, попадет в район действий Толмеджа. Не зная местности, Андерсон требовал, чтобы ему дали для охраны драгун. Здесь мы должны еще раз похвалить Вашингтона и исключительную конспиративность секретной службы Таунсенда, ибо Бенедикт Арнольд, офицер высокого ранга и высокой репутации, ничего не знал о роли Толмеджа как пятого звена невидимой цепи.

Майор Джон Андре направлялся в штаб Арнольда, когда Толмедж, нарушая приказы, задержал отправку последнего сообщения Роберта Таунсенда, вскрыл его и прочел. Причина, побудившая его так поступить, не установлена даже блестящими исследованиями Мортона Пендпакера. В донесении Таунсенда Толмедж встретил то же имя – Джон Андерсон. Он прочел сообщение Сары Раунзенд о беседе Андре (или Андерсона) с полковником Симкоу, где указывалось, как важно для британской армии захватить Уэст-Пойнт.

Толмедж проявил изумительную инициативу. Он превратился из шпиона в контрразведчика, он решил выследить и преследовать британского майора, который теперь должен был находиться за фронтом американских войск в качестве шпиона. Но Андре, как мы знаем, уже успел пробраться в Уэст-Пойнт, где Арнольд снабдил его планом укреплений и другими документами, включая расчет атакующих сил, необходимых для взятия крепости.

С той минуты как прелестная Сара Таунсенд уговорила капитана Юнга разрешить ей прибегнуть к услугам британского курьера, счастье Андре пошло на убыль. Британский военный шлюп „Коршун“, на котором Андре плыл вверх по Гудзону, был обстрелян американской береговой батареей и вынужден был повернуть назад. В это время, 21 и 22 сентября, Андре совещался с изменником Арнольдом. Убедившись, что он отрезан от „Коршуна“ и должен пробираться по суше к британским аванпостам, Андре взял у Арнольда пропуск и спрятал в своем сапоге уличающие документы, написанные рукой Арнольда.

Во время оккупации Филадельфии англичанами даровитый Андре играл главные роли в полковых спектаклях, которые, наряду с водкой и женщинами, составляли основное развлечение английского гарнизона. Рассчитывая, по-видимому, на то, что даже армия мятежников не повесит любителя-актера, майор Андре, перед тем как покинуть Арнольда, переоделся, вопреки категорическому приказу сэра Генри Клинтона, в штатское и таким образом стал не просто тайным делегатом для ведения переговоров, а шпионом.

Трое американских милиционеров, то есть ополченцев, задержали Андре в 9 часов утра 23 сентября вблизи Тарритауна, почти на виду у британских войск. Майор предложил им крупную сумму золотом, если его проведут к ближайшему английскому аванпосту. Это лишь усилило их подозрения, и они отвели пленника прямо к подполковнику Джону Джеймсону, командиру Второго полка легких драгун. Каким образом Андре удалось уговорить кавалерийского командира отправить его обратно к Бенедикту Арнольду в Уэст-Пойнт, остается невыясненным: актер Андре, наверное, провел свою игру весьма убедительно. И он успел бы удрать, как удрал сам Арнольд, если бы Толмедж и американская секретная служба не помешали ему в этом.

В тот вечер Толмедж вернулся в лагерь Джеймсона. Услышав о пленнике и о том, что он назвал себя Джоном Андерсоном, подозрительно настроенный Толмедж, вспомнив донесение Таунсенда, занялся розыском. Не раскрывая всего, что он знал, и того, как он узнал, Толмедж настаивал на отдаче приказа о задержании пленника в пути в Уэст-Пойнту и возвращении его обратно. Джеймсон с неохотой согласился на это, но отказался отозвать курьера, отправленного к Арнольду с сообщением об аресте „Андерсена“.

Благодаря такому промаху Джеймсона Арнольд оказался своевременно предупрежденным. Андре же был отдан под суд и повешен.

Роберт Таунсенд, послав предупреждение Толмеджу о личности и вероятной миссии „Андерсона“, боялся, по-видимому, предательства, как возмездия за казнь столь популярного майора Андре. Он закрыл свой магазин в Нью-Йорке на три недели. Счета говорят о том, что за это время он потратил 500 фунтов стерлингов. Главная бухгалтерская книга, которую тщательно вел сам Вашингтон, показывает, что между 1775 и 1781 годами американский главнокомандующий израсходовал всего лишь 17 617 долларов на свою шпионскую организацию; платежи заносились в книгу как выдачи «безымянным лицам“, чтобы не раскрывать их имен.

Таким образом, израсходованные Таунсендом 500 фунтов стерлингов представляли большую сумму по сравнению с общей суммой расходов Вашингтона на секретную службу. И мы можем допустить, что он тратил деньги из собственных средств, что среди людей, работавших с ним, были и такие, которые могли выдать его англичанам, хотя бы как горячего патриота; наконец, что в израсходованную им сумму были включены деньги, потраченные на „заботу“ о наиболее сомнительных из этих людей в виде подарков, отступных или прямых взяток.

В одном из писем „Калпера“, посланном на восемнадцатый день после казни Андре, указывается, что Роберт Таунсенд покинул свой пост в Нью-Йорке тотчас же после ареста английского шпиона, но до вынесения приговора и приведения его в исполнение.

За исключением генерала Вашингтона, все лица, связанные с таунсендовской цепочкой секретной службы, прожили лет по пятьдесят (а иные и больше) после начала Американской революции. Известно, что Вашингтон в бытность свою президентом навестил своих бывших секретных агентов, обитавших на Лонг-Айленде. Он высоко ценил точные сведения, которые ему доставляли во время войны, и решил, что никто из них не должен пострадать за это. Поэтому все документы, относящиеся к их деятельности и к работе других преданных ему шпионов, были опечатаны. Прошло больше столетия, пока личности таинственных „Калперов“, Старшего и Младшего, не были окончательно установлены».[220]220
  Р. Роуан. Указ соч. – С. 64–73.


[Закрыть]

Тайная война между Англией и США велась и в Европе. В 1776 г. в качестве посла Американской республики в Париж прибыл Бенджамин Франклин. Для того чтобы оказать давление на Людовика XVI с целью вовлечь Францию в войну с Англией, Франклин использовал старинное соперничество Франции и Англии, а также симпатии передовых элементов французского общества к Америке. Секретарем первого американского посольства был Эдуард Банкрофт, как позже выяснилось, тайный шпион английского правительства. В качестве его оппонента-контрразведчика выступал член Конгресса от Виргинии публицист Артур Ли.

«Под маской любознательности и преданности своему служебному долгу Банкрофт узнавал от Франклина все, что тому было известно; и все, что Банкрофт узнавал от Франклина, немедленно передавалось в Англию, лорду Уэймуту или лорду Саффолку. Франклин, которому французы доверяли, сам того не сознавая, выуживал у них секретные сведения, которые передавались прямо в Лондон. Нередко эти секреты так и не попадали в Америку, ибо Банкрофт перехватывал и задерживал депеши.