Текст книги "Спецслужбы мира за 500 лет"

После разоблачения и ареста в июле 1742 г. камер-лакея Анны Леопольдовны А. Д. Турчанинова, прапорщика Преображенского полка П. Ивашкина и сержанта Измайловского полка И. Сновидова, готовивших ночное убийство Елизаветы, было предпринято усиление мер безопасности. Тогда же был разработан литерный маршрут срочной эвакуации государыни из Петербурга в Москву. На маршруте через каждые 20–30 верст держали сменных лошадей, и расстояние можно было преодолеть менее чем за двое суток. С учетом состояния дорог того времени и самой процедуры смены лошадей средняя скорость почти 30 километров в час впечатляет. При переездах в состав личной охраны Елизаветы входили минимум 30 лейб-компанцев и 12 гвардейцев-ездовых.

Важнейшим направлением деятельности Тайной канцелярии являлось противодействие организации заговоров, мятежей и сепаратистских движений. Например, в 1744 г. состоялось разбирательство очередной попытки освобождения Брауншвейгов, находившихся в Ранненбурге. И. Лопухин, бывший камер-юнкер при Анне Леопольдовне, в ходе допроса признался, что в рижском гарнизоне строятся планы похищения Ивана Антоновича. По его словам, заговорщики поддерживали связь с королем Пруссии. Интересно, что пруссаки, имевшие свою агентурную сеть практически по всей Европе, очень грамотно организовали работу при русском дворе «под чужим флагом»: связь с заговорщиками осуществлялись через австро-венгерского посла маркиза Бота. Получив подтверждение этой информации, Елизавета Петровна немедленно потребовала объяснений и у прусского короля Фридриха II, и у эрцгерцогини австрийской, королевы Венгрии и Чехии Марии-Терезии. Анну Леопольдовну с мужем и Ивана VI под усиленной охраной тайно перевезли из Ранненбурга в Холмогоры, а впоследствии переправили в Шлиссельбург.

В 1745 г. Тайная канцелярия арестовала и сослала г. Румберга камердинера наследника престола. В 1747 г. Елизавета Петровна приставила к Петру и его супруге, великой княгине Екатерине, камергера Н. Н. Чоглокова – так сказать, для присмотра. Без разрешения доверенного камергера обратиться к великому князю никто из придворных не мог. Каждого, кому наследник престола начинал симпатизировать, отсылали в дальний гарнизон. В 1748 г., во время охоты в окрестностях Москвы, егеря представили Петру подпоручика Ширванского полка Иоасафа Батурина. Последний стал уверять, что «признает императором» только великого князя и что «весь полк с ним заодно». Вскоре Батурин и егеря, устроившие встречу, были арестованы. Из их показаний императрица убедилась в отсутствии у племянника решительных намерений. Через третьих лиц она пригрозила ему заточением в крепость, напомнив, что случилось с сыном Петра Великого.

Что касается борьбы с иностранным шпионажем, то в июне 1742 г. (после начала русско-шведской войны 1741–1743 гг.) особым распоряжением российской императрицы в Секретной экспедиции Сената и Коллегии иностранных дел учреждались должности тайных агентов, обязанных вести проверку паспортов, досмотр судов и карет и наблюдать за приезжими иностранцами. В ходе никогда не прекращающейся тайной войны в 1744 г. был пойман шведский агент Александр Луетин, а в 1745 г. доверенный лейб-медик Елизаветы Лесток, участвовавший в возведением ее на престол, был разоблачен как тройной агент французской, прусской и британской разведок, от которых он получал вполне солидное обеспечение за предоставляемую политическую информацию. В процессе следствия было выявлено, что в некоторых ситуациях Лесток открыто противодействовал своим землякам – другим резидентам французского двора в России. Личные амбиции этого человека, желание играть ведущую роль в многоходовых комбинациях европейских дворов в окружении российской императрицы сыграли с ним злую шутку. В 1748 г. Лестока отправили в ссылку: сначала в Углич, а затем в Великий Устюг, где с ним продолжали работать по разоблачению других агентов европейских монархов при русском дворе.

Следствие по делу Лестока велось в Канцелярии тайных розыскных дел, и оно было не единственным. В 1749 г. солдатами Астраханского пехотного полка был задержан обходивший их караулы шведский агент Томас Гранрот, уроженец Финляндии. В 1752 г. в Тайной канцелярии расследовались дела подозревавшихся в шпионаже купца Якова Гарднера и слуг подполковника Ингерманландского полка барона Лейтрома. В 1756 г. императрица поручила Шувалову и Воронцову расследовать дело о подозреваемом в «шпионстве» французском миссионере Валькруассане и бароне Будберге. В 1757 г. были задержаны прусские шпионы барон Ремер и слуги принца Антона Ульриха Ламберт и Эрик Стампель. Комендант Нарвы барон фон Штейн и полковник нарвского гарнизона Сванге-Блюм попались на передаче секретных сведений прусским властям в письмах. В 1758 г. за аналогичные преступления были осуждены капитан Альбрехт Ключевский и драгун Абрам Дейхман. В том же году за шпионаж в пользу прусского короля попал под следствие прапорщик Павел Калугерович, а в 1759 г. – инженер-поручик Фридрих Теш и вахмистр Мартин Келлер. В 1761 г. в Тайную канцелярию было передано дело по подозрению генерала Тотлебена (саксонского уроженца) в «секретных и преднамеренных сношениях» с пруссаками. Таким образом, «спокойное» царствование Елизаветы Петровны было отмечено постоянным лавированием в паутине иностранных разведывательных сетей, раскинутых практически всеми дворами Европы.

В середине XVIII в. неотъемлемой частью политической жизни Европы становилась постоянная подпитка свежей политической информацией. Развитие многоуровневых дипломатических, военных и личных секретных резидентур буквально пронизало весь Старый Свет, способствуя дальнейшему развитию искусства политической и военной разведки, а также контрразведывательных и полицейских спецслужб, каждую из которых европейские монархи создавали и формировали исходя из своих представлений и возможностей.

Коллегия иностранных дел под руководством А. П. Бестужева-Рюмина (в 1742–1758 гг.) и М. И. Воронцова (в 1758–1762 гг.) обеспечивала сбор разведывательной информации и параллельно с Тайной канцелярией занималась борьбой с иностранным шпионажем, в том числе и внешней контрразведкой европейских дворов. Из Варшавы политическую информацию сообщали завербованный российским двором коронный канцлер граф Я. Малаховский и другие влиятельные польские магнаты, работавшие на русский двор, часто даже не зная об этом. В Османской империи российскими агентами были несколько высокопоставленных турецких чиновников, в том числе помощники реис-эфенди (министра иностранных дел). Бестужеву-Рюмину удалось добиться высылки из России французского посланника и основного французского резидента Шетарди, агентов прусского короля Фридриха – принцессы А. Е. Ангальт-Цербстской и Брюмера; также он строго запретил Лестоку (еще до ареста) вмешиваться в иностранные дела.

Для тайного вскрытия и копирования корреспонденции, которая представляла определенный интерес для российских секретных служб, Бестужев-Рюмин создал службу перлюстрации – знаменитые «черные кабинеты». Информация, полученная путем перехвата письменных посланий, позволяла российскому двору более адекватно строить внешнюю и оборонную политику, выявлять, предупреждать и пресекать угрозы безопасности государыни. Попутно заметим, что перехват и перлюстрация писем, в том числе и дипломатической почты, практиковались во всех без исключения (!) государствах того времени, ибо древняя мудрость гласит: «Кто предупрежден – тот вооружен». В наши дни перехват и расшифровка конфиденциальной информации осуществляются с применением самых современных технологий и составляют один из ключевых элементов секретных мероприятий.

В августе 1745 г. венценосная тетка женила племянника на немецкой принцессе Софии Фредерике Августе – дочери князя Христиана Августа Ангальт-Цербстского, состоявшего на военной службе у прусского короля Фридриха II. Приняв православие, принцесса София (Софья) стала именоваться Екатериной Алексеевной. Нельзя не отметить, что неприязненные отношения между наследником престола и его супругой установились в первый же год совместной жизни. Именно личную неприязнь Екатерины к мужу, а также ее честолюбие, искусно подогреваемое окружением, следует считать одной из причин последующего отстранения Петра от власти. Будущий император в силу своего солдафонского воспитания, ограниченности, чванства, высокомерия и определенной инфантильности не только оттолкнул жену от себя, но и превратил из возможной соратницы в реального политического конкурента. При жизни Елизаветы опасности как таковой не было: императрица контролировала Екатерину не менее тщательно, чем самого Петра. Приближенные Екатерины, заподозренные Канцелярией тайной розыскных дел в малейших интригах против государыни, немедленно подвергались опале. Так, в 1758 г. потерял пост канцлер Бестужев, а сама Екатерина была подвергнута строгому допросу лично Елизаветой в присутствии Петра и А. И. Шувалова.

В ситуациях, связанных с ее личной и государственной безопасностью, Елизавета Петровна практически всегда действовала быстро и решительно. После 1758 г. сторонники Екатерины были высланы из страны либо отправлены в дальние губернии, а сама великая княжна заключена под домашний арест. В конце концов, видя слабые способности племянника к управлению государством, Елизавета решила назначить наследником престола своего внука Павла, а регентом при нем – одного из братьев Шуваловых. И только воля Екатерины, выраженная в словах «я буду царствовать или погибну», а также удачно проведенная оперативная комбинация с ее мнимым отъездом на родину позволили Екатерине через год вернуть расположение государыни. Однако это не означало, что императрица перестала контролировать молодую женщину. Усилению контроля не в последнюю очередь способствовал и тот факт, что Россия вела войну с Пруссией, а Елизавета никогда не забывала, что мать Екатерины – княгиня Августа Елизавета – была одним из тайных агентов Пруссии и выполняла конфиденциальные поручения самого Фридриха II. Императрица также контролировала переписку Петра с королем Прусским, посредником в которой был барон Корф, назначенный в 1760 г. столичным генерал-полицмейстером. И надо сказать, что до конца своих дней Елизавета была избавлена от серьезных покушений на свою царственную особу.

Двадцать пятого декабря 1761 г. императрица скончалась, и на престол вступил Петр III.

Его первые шаги в качестве монарха вызвали сильное неудовольствие петербургской знати. Взять хотя бы решение императора о прекращении победоносной войны с Пруссией и выводе русских войск из Берлина, который за три дня до того был взят с малыми потерями. Понятно, какова была реакция патриотически настроенного военного корпуса России! Отношение самого государя к елизаветинским гвардейцам можно охарактеризовать как крайне негативное. Еще будучи наследником престола, он называл их «теткиными янычарами». В Семилетней войне[192]192
  Семилетняя война 1756–1763 гг. возникла в результате борьбы Великобритании с Францией за колонии в Северной Америке и Ост-Индии, а также столкновения агрессивной политики Пруссии с интересами Австрии и России.


[Закрыть] гвардия не участвовала. Была распущена даже лейб-компания, единственная «военная» заслуга которой заключалась в возведении на престол Елизаветы Петровны. Не скрывая намерения упразднить гвардейские полки, император, тем не менее, послал их воевать с Данией, желая отобрать у нее Шлезвиг в пользу любимой Голштинии.

Военные начинания Петра вызвали в гвардии недовольство, ставшее основой для формирования заговора. Впоследствии для оправдания действий Екатерины по свержению венценосного супруга была выдвинута патриотичная версия о слепом преклонении Петра перед прусским королем Фридрихом II, что соответствовало правде. Петру приписывали и то, чего он не делал, в частности введение в русской армии прусских военных уставов. Он требовал только одного – строгого соблюдения Устава, принятого его тетушкой, причем в какой-то мере император являл собой пример служения: ежедневно в 11 часов проводил вахтпарад – развод дворцового караула.

Еще одним сословием, недовольным реформами Петра III, было духовенство. Петр объявил о свободе вероисповедания и запретил надзор Церкви за личной жизнью. Указ от 29 января 1762 г. прекращал преследование старообрядцев. Манифестом от 28 февраля даровалась амнистия бежавшим за рубеж раскольникам, купцам, помещичьим крестьянам, дворовым людям и даже дезертирам. Им разрешалось вернуться в Россию до 1 января 1763 г. без «всякой боязни и страха». Это была первая попытка примирения российского общества после церковной реформы времен Алексея Михайловича, расколовшей страну, но она не увенчалась успехом.

Манифест от 18 февраля 1762 г. «О вольности дворянской» подробно регламентировал все стороны жизни этой части общества. Обязательная военная служба отменялась, но тем, кто находился на военной службе, разрешалось выходить в отставку только в мирное время. На службу за рубежом дозволялось поступать только к союзникам, с обязательством вернуться в Россию по первому требованию. По достижении сыном дворянина двенадцати лет родители обязаны были письменно отчитаться, чему он обучен, желает ли учиться дальше и где. Родителей, которые не желали обучать своих детей, предлагалось рассматривать «как нерадивых о добре общем» и подвергать презрению со стороны «верноподданных и истинных сынов Отечества». Таким людям запрещалось появляться при дворе, участвовать в публичных собраниях и торжествах. Менее обеспеченные дворяне могли определять своих детей на учебу в кадетский корпус, находившийся под патронажем императора.

Указом от 21 марта 1762 г. монастырские имения были подчинены гражданским коллегиям, а монастырские крестьяне переведены в ведение государства, им передавались в вечное пользование пахотные земли монастырей. Для содержания духовенства царь назначил «собственное жалованье». Таким образом, Церковь, лишенная огромной собственности и даровой рабочей силы, стала одним из сильных противников нового русского самодержца.

Большим ударом для российской знати явился указ о «бессребрености службы», запретивший дарить чиновникам крестьянские души и государственные земли. Знаками поощрения отныне могли быть только официальное жалование в чин, медали и ордена.

Деятельность Петра в социально-политической области не менее значительна: введение гласного суда, ограничение личной зависимости крестьян, повышение роли купечества в обществе. Большую роль в проводимых реформах играли пользовавшиеся доверием государя Д. В. Волков, генерал-прокурор Сената А. И. Глебов и директор Кадетского корпуса А. П. Мельгунов. Эти люди подготовили много важных и, несомненно, полезных для России документов, которые получили одобрение Петра. Однако бо́льшая часть новаций не была воплощена в жизнь в силу не только объективных, но и субъективных обстоятельств, среди которых персона самого Петра III играла далеко не последнюю роль.

Император совершил много серьезных ошибок, одна из которых стало для него роковой. Речь идет о ликвидации Канцелярии тайных розыскных дел – секретной политической полиции Российской империи, которая за 37 лет существования стала одним из символов государственной власти. Служители «слова и дела» внушали страх представителям всех сословий. Информация о пытках, применявшихся при допросах, привела к тому, что русское общество стало отождествлять канцелярию с инквизицией.

Седьмого февраля 1762 г. в 10 часов утра Петр I приехал в Сенат и там объявил свою волю:

«Канцелярию тайных розыскных дел уничтожить и [отныне] оной не быть, а уч[редить] при Сенате особую экспедицию на тако[м основании], как было при государе императоре [Петре] Втором…».[193]193
  Цит. по: Самойлов В. В. Возникновение Тайной экспедиции при Сенате // Вопросы истории. – 1948. – № 6. – С. 80.


[Закрыть]

Через две недели, 21 февраля, манифестом императора Тайная канцелярия была ликвидирована. Обоснование формулировалось следующим образом:

«Ненавистное выражение, а именно „слово и дело“, не долженствует отныне значить ничего, и мы запрещаем употреблять оное никому; о сем, кто отныне оное употребит, в пьянстве или в драке, или избегая побоев и наказания, таковых тотчас наказывать так, как в полиции наказываются озорники и бесчестники».[194]194
  Полное собрание законов Российской империи, с 1649 г. по 1812 г. Собрание первое. – Т. XV. – № 11445.


[Закрыть]

Если принять за основу предположение, что политическая полиция была упразднена из-за желания императора устранить практику ложных доносов и пытки, то такое его стремление, наряду с введением гласного суда, является весьма демократичным и намного опережающим свое время. Однако для ликвидации канцелярии у Петра имелась еще одна причина. Как мы уже упоминали, это ведомство занималось не только политическим сыском, но и контрразведкой, в том числе против Пруссии. Поэтому вполне логично, что решение об упразднении было принято по «весьма настоятельному прусскому совету», из желания угодить Фридриху II, кумиру Петра. Работа прусской секретной службы в тот период характеризовалась чрезвычайной эффективностью именно в связи с прямым влиянием Фридриха на российского императора.

В любом случае, ликвидация политической полиции как института защиты основ государственности (говоря современным языком, конституционного строя) без одновременного создания других защитных механизмов совершенно недопустима. Одним росчерком пера Петр разрушил отлаженную систему предупреждения, выявления и пресечения попыток отстранения законного государя от власти – структуры, способной добывать необходимую информацию и использовать ее для устранения угрозы на ранних стадиях. Вероятно, что именно окружение государя, в том числе и его политические противники, сделали все для того, чтобы он выпустил из рук контроль над политическим сыском, передав его Сенату.

Можно предположить, что, имея собственную секретную службу, Петр смог бы избежать печальной участи. Проанализировав реформы, толковые аналитики секретной службы (а такие в России были всегда) смогли бы определить круг недовольных. Затем – оперативная разработка отдельных лиц из этого круга для установления доказательств их причастности к антигосударственной деятельности и арест заговорщиков либо судейским чиновникам, либо оперативными работниками, либо преданным государю силовым подразделениям.

Подобные подразделения в распоряжении Петра имелись. В 1755 г., еще наследником престола, он начал создавать собственную гвардию, костяк которой первоначально составляли выходцы из Голштинии. К 1762 г. ее общая численность не превышала 3500 человек, из них около двух тысяч были голштинцами, остальные – пруссаки, гессенцы, лифляндцы, шведы и малороссы. Гвардия, имевшая на вооружении около тридцати орудий, дислоцировалась в Ораниенбауме.

Двенадцатого марта 1762 г. Секретная экспедиция секретаря Б. Сахарова[195]195
  Комиссия готовила к слушанию вопросы, касавшиеся Коллегии иностранных дел, пограничных комиссий и Канцелярии тайных розыскных дел.


[Закрыть] подала в канцелярию генерал-прокурора список служителей Канцелярии тайных розыскных дел и ее московской конторы. Пятнадцатого марта их судьбу решали генерал-прокурор А. И. Глебов и обер-прокурор П. Н. Трубецкой, поставленные на эти должности Петром III сразу после восшествия на престол. Служителей упраздненной канцелярии в количестве десяти человек (сенатский секретарь С. Шешковский, штаб-лекарь Х. Геннер, протоколист М. Зотов, регистратор И. Емельянов, канцелярист И. Зряхов, подканцеляристы П. Иванов, И. Соколов и А. Шмагин, копиисты Н. Козин и Д. Войлоков) решили зачислить «в учреждаемую при Сенате экспедицию до будущего указа». Таким образом, Экспедиция тайных дел (Тайная экспедиция при Сенате) полностью унаследовала весь штатный состав упраздненной канцелярии.

Первоначально экспедицию присоединили к Секретной экспедиции Сахарова, но Шешковский и его люди трудились в Петропавловской крепости. К началу апреля новую структуру по привычке стали именовать «тайной» или «секретной». Отметим, что приговоры, вынесенные сенаторами, исполнялись без конфирмации Петра III.

Верные люди из окружения государя не раз указывали ему на подозрительную активность его супруги, но Петр на предупреждения не реагировал. Фридриху II он писал, что солдаты зовут его отцом и не хотят повиноваться женщине, что он гуляет один пешком по улицам Петербурга. Это как нельзя лучше раскрывает характер императора, уповавшего более на Бога, чем на своих подданных. Возможно, однако, что Петр понимал исходившую от жены угрозу. Некоторые современники упоминают о намерении государя развестись с Екатериной и жениться на Е. Воронцовой – якобы он хотел объявить об этом после празднования своего тезоименитства 28 июня 1762 г.

Тем временем Екатерина, жившая в Петергофе, активно собирала сторонников, возлагая особые надежды на гвардейских офицеров. Напомним, что политические интриги она вела еще при Елизавете. Так, в 1756 г. она писала своему политическому советнику – английскому посланнику Ч. Уильямсу, как будет действовать, если Шуваловы, в случае внезапной смерти государыни, предпримут попытку отстранить Петра от власти в пользу Павла Петровича.

К лету 1762 г. в заговоре против императора состояли: граф Н. И. Панин; граф П. И. Панин; княгиня Е. Р. Дашкова (в девичестве Воронцова) – ближайшая подруга и компаньонка Екатерины; князь К. И. Дашков – один из лидеров петербургской масонской организации; князь М. Н. Волконский. Особо ценной для заговорщиков была поддержка главного директора над всеми полициями барона Н. А. Корфа и шефа Измайловского полка графа К. Г. Разумовского, а также офицеров лейб-гвардии во главе с братьями Орловыми. По мнению ряда историков, к заговору были причастны и влиятельные международные масонские круги, которых в окружении Екатерины представлял таинственный «господин Одар». По мнению датского посланника и доверенного агента датского двора А. Шумахера, очевидца событий, под этим именем скрывался известный граф Сен-Жермен.

Скорее всего, заговорщики имели информацию о намерении Петра развестись с супругой после 28 июня и тоже готовились к этой дате. Подтверждением сказанному может служить тот факт, что 26 июня участвовавшие в заговоре офицеры-гвардейцы стали спаивать солдат столичного гарнизона. На занятые Екатериной у английского купца Фельтена деньги (официальная мотивация займа – покупка драгоценностей) было закуплено более 35 тысяч ведер водки. Таким примитивным (но весьма эффективным) способом не участвовавшие в заговоре полки «выбивались» из игры, поскольку теряли способность к сопротивлению. К сожалению, и в настоящее время алкоголь является одним из наиболее опасных противников солдата. Каждый, кто участвовал в боевых действиях или специальных операциях, может привести примеры гибели тех, кто польстился на бесплатную выпивку.

Однако заговорщики не ограничивались раздачей водки – их главным оружием стали слухи. В петербургских домах шептались, что Петр решил заточить Екатерину в Шлиссельбургскую крепость или убить, что государь решил переженить голштинцев и пруссаков на придворных дамах, что православных священников заставят носить платье лютеранских пасторов и обреют им бороды и т. п. В XX в. Й. Геббельс сформулировал подобную методику в одной фразе: «Ложь, для того чтобы в нее поверили, должна быть чудовищной».

Между тем план заговорщиков чуть было не сорвался: в конце июня 1762 г. между солдатами распространился слух, будто императрица погибла. Двадцать седьмого июня один из солдат-преображенцев рассказал об этом капитан-поручику П. Б. Пассеку, добавив, что среди солдат могут начаться волнения. Видя, что Пассек не намерен ничего предпринимать, преображенец отправился к капитану В. П. Измайлову. Измайлов немедленно отправился с докладом к майору П. П. Воейкову. Воейков арестовал Пассека и отправил донесение в Ораниенбаум, императору. Петр распорядился немедленно доставить Пассека для допроса. Однако отсутствие полноценной секретной службы и вполне возможный саботаж со стороны генерал-полицмейстера Н. А. Корфа привели к тому, что про изошла утечка информации. Понимая, что заговор может быть раскрыт, при частные к нему действовали решительно. Утром 28 июня Екатерина Алексеевна покинула Петергоф и направилась в столицу, где солдаты гвардейских полков принесли ей присягу как императрице. Однако даже в гвардии единодушной поддержкой мятежники не пользовались: если измайловцы и семеновцы практически сразу перешли на сторону Екатерины, то преображенцы колебались и кричали, что «умрут за Петра». И только после ареста ряда офицеров-преображенцев (С. Р. Воронцова, П. И. Измайлова, П. П. Воейкова и др.) полк перешел на сторону бунтовщиков.

Известие о мятеже застало Петра III в Петергофе, куда к середине дня прибыл из Петербурга генерал-поручик М. Измайлов. Голштинские гвардейцы заверили государя, что будут защищать его до самой смерти, но Петр, будучи личностью импульсивной, но нерешительной, колебался и отдавал противоречившие друг другу приказы.

По нашему мнению, оптимальным вариантом для него являлась немедленная эвакуация в Лифляндию и Восточную Пруссию, где была расквартирована действующая армия под командованием преданного Петру генерала П. А. Румянцева. Даже не имея заранее отработанных маршрутов эвакуации, под защитой кавалерийских подразделений, сохранивших верность государю, это было вполне выполнимо. В качестве заслона от возможного преследования следовало использовать пехотные и артиллерийские части голштинцев, поручив командование ими фельдмаршалу Миниху, которого Петр возвратил из двадцатилетней (!) ссылки. (Позже в ответ на вопрос Екатерины Миних признался, что «хотел жизнью своей пожертвовать за государя, который возвратил ему свободу».)

Некоторые авторы называют еще на два варианта действий: двинуться на Петербург или укрыться в Кронштадте. Первый вариант мог иметь шансы на успех только в том случае, если бы Петр опирался на поддержку армейских полков столичного гарнизона, но те, как вы уже знаете, оказались выведены из игры «Ивашкой Хмельницким». Кроме того, Екатерина с гвардией в 10 часов выступила в Петергоф, так что встреча противоборствующих сторон произошла бы в полевых условиях, при значительном (три к одному) численном перевесе мятежников.

Отступление в Кронштадт имело тот недостаток, что у императора отсутствовали суда для переброски (одновременно с ним) голштинской гвардии на о. Котлин. Еще один важный момент – сторонники императора не располагали точной оперативной информацией о настроениях в гарнизонах Петербурга и Кронштадта. Не следует забывать, что столичное дворянство и духовенство в подавляющем большинстве поддерживали Екатерину.

Как нам кажется, эвакуацию Петра в действующую армию, с учетом отрицательного отношения армейских офицеров к гвардии, следует считать более предпочтительной, чем указанные варианты. Время и возможности для организации эвакуации у императора были, но не было главного – воли к активному сопротивлению. Утром 29 июня Петр III был арестован; ему пришлось подписать заранее составленный манифест об отречении от престола.

Фридрих II оценил действия заговорщиков как «безумные», а заговор – как «плохо составленный»; прусский король справедливо считал, что российского государя погубил недостаток мужества.

Низложенного Петра отправили в Ропшу «под тщательное наблюдение» екатерининских гвардейцев и 7 июля 1762 г. задушили. Официально было объявлено, что император скончался «от геморроидальных колик». По отношению к конкурентам в борьбе за престол Екатерина предпочитала действовать по известному принципу «Нет человека – нет проблемы», придерживаясь убеждения, что политика редко подчиняется нравственным законам.