Текст книги "Шанталь. Против течения"

Принимая комплименты от экзальтированного окружения, не перестающего восхвалять его красоту и грацию, монарх всё время поворачивал голову по сторонам, словно выискивая кого-то. Но вот его напряжение начало спадать, ибо цепкий взгляд выхватил из огромной толпы ту, ради которой и было задумано сегодняшнее празднество. Ради одной-единственной мимолетной улыбки прелестных уст он готов был сразиться с целым королевством.

Под восторженные аплодисменты, на которые не скупились дворцовые подхалимы, он вытянул вперёд унизанную драгоценными перстнями правую руку, приглашая только что прибывшую гостью присоединиться к нему.

Словно повинуясь какой-то магической силе, взгляды всех присутствующих обратились в её сторону. Шёпот восхищения прокатился по рядам придворных подобно несущейся лавине, перерастая в бурные овации, когда из расступившейся толпы появилась прекраснейшая из дев, заставляющая саму богиню любви и красоты Афродиту скрипеть зубами от досады и прятаться на другом конце земли.

«Прекрасная Елена», супруга спартанца Менелая и возлюбленная троянца Париса – это была именно она. А как же иначе? Разве мог хоть кто-нибудь из простых смертных соперничать с ней красотой?

Словно впервые влюблённый школяр, Луи с замиранием сердца следил за тем, как Шанталь шаг за шагом, не спеша приближалась к нему. Казалось, что сама юная красота во плоти явилась взорам всех присутствующих. Одетая в роскошные бело-золотые одежды древнегреческой царицы, она ступала с такой грацией и величием, с какой это могла делать только та, в чьих жилах текла царская голубая кровь. Роскошные волосы цвета золотистого мёда были уложены в красивый греческий узел, несколько выпущенных локонов, завиваясь, опускались до самой талии, подчёркнутой широким плетёным поясом. Венчала изумительное творение парикмахерского искусства стефана – небольшая корона, усыпанная бриллиантами и редчайшими изумрудами, подчёркивающими необычный цвет глаз красавицы. Маленькие, аккуратные ступни, едва выглядывающие из-под платья, были обуты в специально созданные для такого случая сандалии наподобие тех, которые когда-то носили знатные гречанки.

Да, его решение было верным. Выбирая среди сотен других костюм «Елены» для своей протеже, Луи ничуть не сомневался в том, что только он, подобно драгоценной оправе, сможет подчеркнуть всё великолепие боравийской принцессы. Обнаженные руки по моде того времени были схвачены на запястьях и повыше локтей золотыми браслетами, изображающими змей и химер. Такие же серьги, скреплённые длинными перевитыми золотыми цепочками, спускались вниз от мочек изящных ушек до плеч, слегка позвякивая при каждом движении девушки. Но самым примечательным в костюме всё же была полумаска. Выполненная из греческой тиснёной парчи и расшитая золотой и серебряной канителью, она приковывала внимание к изумрудам глаз, сияющих в её прорезях, и алым губам, так и зовущим к поцелуям.

Вынужденная играть навязанную ей роль, девушка приняла длань монарха и, в знак покорности приложившись к ней губами, встала рядом с ним, принимая его приглашение открыть первый танец.

Глава 22

Хмельное вино лилось рекой. Прошло совсем немного времени, и те, кто ещё совсем недавно робко оглядывался по сторонам, боясь поставить себя в неловкое положение в присутствии первых лиц государства, теперь лихо отплясывали гавот, поддавшись всеобщему настроению. Тут и там раздавались взрывы смеха, перерастающего в не совсем приличный пьяный хохот. Народ, позабывший о сословном неравенстве, веселился вовсю.

Но была среди общего сумасшествия пара глаз, которая ни на миг не упускала из виду спутницу короля, которую тот в этот самый момент изящно вёл в танце.

Переодетый в символические плащ и маску, изображающие смерть, де Клермонт заскрипел зубами. Как же он ненавидел эту выскочку!

Рука неосознанно потянулась к груди, где в потайном кармане широкого плаща был спрятан остро заточенный стилет.

Тщеславная глупышка поступила не слишком мудро, выбрав слишком заметный костюм. Он не спустит с неё глаз и, как только выдастся подходящий момент, нанесёт смертельный удар прямо ей в сердце. В многочисленной и разношёрстной толпе, собравшейся нынче вечером, не сразу смогут понять, что произошло, и у него будет время, чтобы незаметно исчезнуть с места преступления.

Сегодня! Бедняжка Шанталь… пора ей занять своё место рядом с родителями в усыпальнице боравийских королей. Ну а он, благополучно выполнив поручение генерала Айвана, сможет получить высокий офицерский чин, о котором столько времени мечтал.

* * *

– Держись всё время неподалёку, Саид, – прежде чем войти внутрь, приказал Патрис, – я не слишком склонен доверять обещаниям мессира Кольбера. До тех пор, пока я не получу от него подписанное королём помилование, расслабляться будет нельзя. Если заметишь что-то подозрительное, ты знаешь, что нужно делать.

Переодетый в трофейный костюм, доставшийся ему в недавней жесточайшей схватке с маврами, Саид коротко кивнул, давая понять, что согласен со своим господином. Темнокожий, с короткой курчавой бородкой и тёмными волосами, нынче скрытыми под шелковым тюрбаном, с массивной золотой серьгой в левом ухе, одетый в кафтан и шаровары, за широким поясом которых были заткнуты изогнутый кинжал и абордажный палаш, Саид своим свирепым видом внушал настоящий страх каждому, кто, поддавшись всеобщему безумству, пытался заигрывать с ним.

– Не беспокойтесь, раис, – внимательно оглядываясь по сторонам, коротко ответил помощник, – моя сабля, как и моя жизнь, без остатка принадлежат вам.

– Знаю, друг мой, и благодарен тебе за это, – улыбнувшись, Патрис похлопал его по плечу.

В отличие от своего капитана, всегда пытающегося найти в людях что-то хорошее, Саид совсем не доверял обещаниям всесильного министра. С самого рождения привыкший чуть ли не ежедневно сталкиваться с людской подлостью и предательством, он не ждал от тайной встречи с министром короля ничего хорошего. Если бы речь шла о безопасности любого другого человека, он не принимал бы всё так близко к сердцу, но это был капитан Патрис, тот самый, что, рискуя собой, дважды спасал ему жизнь, заслоняя собственной грудью, как щитом, от жестоких ударов вражеских клинков. Что ни говорите, но такое не только не забывается, но и накрепко связывает судьбы между собой. Саид никогда не подведёт своего капитана, и если он когда-нибудь получит возможность сложить голову ради него, то пойдёт на это с радостью.

Безудержное веселье, окружающее их, разрасталось с головокружительной скоростью. Проносясь мимо них в сумасшедшем хороводе, кто-то схватил Патриса за руку и увлёк в танце за собой.

– Раис! – Проклятье! Как бы письмо от Кольбера не оказалось ловушкой, в которую враги желают заманить его господина.

С отвращением отталкивая от себя подвыпившего сатира, бесстыдно пытающегося поцеловать его в губы, Саид, оглядываясь, с нарастающей тревогой выглядывал в толпе знакомую фигуру.

* * *

Кружась в танце со столь блестящим партнёром, как его величество, я, пользуясь тем, что мое лицо было частично скрыто под маской, старалась незаметно оглядеться, выискивая в толпе Ренарда. Сегодняшняя ночь грозила стать судьбоносной не только для меня, но и для него, так как, решаясь на побег со мной, он сознательно обрекал себя на вечные скитания вдали от всего, что могло быть ему дорого.

Однако подобная перспектива, похоже, моего поклонника не страшила, ибо он с радостью ухватился за возможность не только навсегда покинуть родину, где оставалась его мать, но и отказаться от доставшегося ему в наследство графского титула.

Я увидела его почти сразу. Согласовывая план сегодняшнего побега, мы, с целью избежать любой путаницы, договорились, что он оденется средиземноморским пиратом. Согласно списку, в который нам посчастливилось заглянуть одним глазком, никого другого в костюме «грозы морей» на маскараде заявлено не было, а значит, можно было не опасаться того, что мы можем друг друга не узнать.

Облегчённо вздохнув, я немного расслабилась, не переставая следить глазами за алым плюмажем, мелькающим в толпе.

Король, обладающий весьма чувствительной натурой, тотчас уловил изменения в моём поведении. Улучив момент, когда во время очередной фигуры наши пальцы соприкоснулись, он прошептал:

– Мы счастливы видеть, как улыбка вновь возвращается на ваши прелестные уста, мадемуазель. Приняв наше предложение, вы проявили поистине королевскую мудрость. Даём своё слово, что вы никогда не пожалеете о том, что согласились принять столь великую честь, как стать возлюбленной короля Франции.

«Великую честь?!» От возмущения я перепутала па и едва не растянулась на полу, чудом умудрившись сохранить равновесие. «Нет, так не пойдёт! Нужно под любым предлогом избежать дальнейшего общения с «царственным возлюбленным», пока я не ляпнула что-нибудь такое, последствия чего могут оказаться для меня крайне нежелательными».

Сославшись на внезапно возникшее от страшной духоты головокружение, я извинилась и, попросив позволения удалиться, чтобы немного освежиться и привести в порядок костюм, поспешила туда, где в последний раз видела Ренарда. Увидев его поднимающимся по широкой лестнице, я подобрала юбки и устремилась следом. Однако это оказалось делом крайне непростым. Мне то и дело преграждали путь какие-то типы, совершенно бесцеремонно хватающие за руки и пытающиеся увлечь за собой в безудержном хороводе. Когда, наконец, мне удалось высвободиться, оказалось, что Ренарда уже и след простыл.

– Он наверху, – незаметно подошедший Клод заставил меня подскочить на месте. С благодарностью вцепившись в его рясу, я позволила ему вести меня за собой.

Преодолев бесчисленное количество ступенек, мы очутились на верхней галерее. Здесь располагались рабочие кабинеты, и в этот час, когда всё веселье было сосредоточено внизу, встретить кого-либо наверху было почти невозможно. В поисках графа мы с Клодом договорились разделиться и на разных этажах осмотреть поочередно все помещения. Одну за другой я открывала каждую дверь только для того, чтобы убедиться, что за нею никого нет.

Открыв очередную и осторожно позвав Ренарда, я уже собиралась её прикрыть, когда чья-то невидимая рука с силой втолкнула меня внутрь, не дав и пикнуть. Дверь захлопнулась, я оказалась в темноте, а чей-то до боли знакомый голос издевательски пропел над самым моим ухом:

– Ну вот и попалась, мышка. Отбегалась.

Этот голос… Его узнать не составляло большого труда. Характерный нервный смешок, сопровождающий речь, мог принадлежать только одному человеку – графу де Клермонту.

Двигаясь на ощупь, я попыталась отойти как можно дальше, но его мои жалкие потуги спастись лишь веселили:

– В чём дело, маленькая дрянь? Дара речи лишилась? – снова это противное, несколько жеманное хихиканье, – вынужден тебя огорчить, дитя, но в этот раз спастись не удастся. – Похоже, он продумал всё до мелочей.

Я испугалась. Впрочем, ненадолго. Как всегда в таких случаях, сработал инстинкт самосохранения, и на смену испугу пришла ярость. Кровь бросилась в голову, прогоняя остатки страха и слегка туманя разум.

Да кто он такой? Что о себе возомнил? И как смеет вот так запросто угрожать принцессе крови?

Шаг за шагом, теснимая убийцей, я продолжала осторожно пятиться назад, стараясь нащупать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, в то время как он, абсолютно уверенный в собственной победе, разглагольствовал о том, какую выгоду принесёт ему моя смерть.

Успев в своё время неплохо изучить характер графа, я нисколько не сомневалась в том, что как только словесный поток иссякнет, он приступит к практическим действиям и не замедлит нанести мне смертельный удар.

В каком бы большом помещении не пришлось передвигаться, все равно рано или поздно ты упираешься в какую-нибудь преграду. Так и я, продолжая пятиться назад, в то время как абсолютно уверенный в себе де Клермонт загонял меня в искусно расставленную ловушку, в какой-то момент упёрлась спиной в стену. Дальше двигаться было некуда.

– Вот ты и попалась, – едва не промурлыкал довольный граф, когда понял, что жертва полностью в его власти.

Я была зажата в углу возле самого окна, о чём могла судить по тяжёлым бархатным портьерам, которые ощущала полуобнажённой спиной.

Ах, если бы их хоть немного раздвинуть, чтобы можно было осмотреться при отблесках света факелов, горящих на улице.

Я вздрогнула, когда ледяные пальцы де Клермонта с неожиданной силой сжали моё горло:

– Я же предупреждал, что расквитаюсь с тобой, – зловеще прошептал он мне на ухо, а затем с силой ударил о стену.

Плотные портьеры смягчили удар, в то время как в голове блеснула молния. Минуточку… А что если?..

Решив, несмотря ни на что, бороться до конца, я, почти задохнувшись, собралась с силами и, резко вскинув ногу, обутую в сандалию, ударила его по лодыжке. Он вскрикнул и от неожиданности ослабил хватку. Этого оказалось достаточно для того, чтобы я, ухватившись за тяжеленные занавеси, резко дёрнула их вниз. Карниз треснул, и душная, невероятно пыльная ткань обрушилась прямо на Клермонта. Успев вовремя отскочить, я чудом избежала возможности остаться погребённой под грудой бархата.

Пока де Клермонт, барахтаясь и ужасно сквернословя, пытался выбраться из неожиданной ловушки, я не мешкая поспешила туда, где, по моим приблизительным расчётам, должен был находиться выход.

Распахнув дверь, я выскочила в коридор, но не успела сделать и пары шагов, как рука убийцы, чудом успевшего очень быстро освободиться, вцепилась мне в волосы и с силой потащила назад. Я закричала. В конце коридора послышался стук тяжелых сапог со шпорами, стремительно приближающихся к нам. Я едва не расплакалась от облегчения, когда разглядела своего спасителя. Это был тот самый «пират». Ренард. Слава богу!

Мгновенно оценив обстановку, де Ламмер, выхватив из висевших на боку ножен шпагу, которая, к моему удивлению, оказалась не бутафорской, а самой настоящей и невероятно острой, бросился на убийцу.

Чтобы защититься от неизвестно откуда появившегося спасителя, Клермонту пришлось выпустить меня из рук. Этого оказалось достаточным, чтобы я немедленно забежала за спину своего вовремя появившегося союзника.

Беру обратно свои слова о том, что Ренард слишком изнежен. Только сейчас, в пылу боя, я в самом выгодном свете смогла разглядеть крепость его мышц и силу натренированных ног. В моих глазах он, сражающийся как лев, вырос настолько, что стал казаться гораздо выше ростом, чем я помнила.

Де Клермонт был опытным противником, но, признаться, у него не было никаких шансов против моего защитника. Уверенно фехтуя, тот теснил соперника до тех пор, пока, сделав ложный выпад, не заставил совершить ошибку и раскрыться, чтобы точным ударом пронзить его грудь.

Клермонт удивлённо крякнул, ещё не до конца понимая, что произошло. В следующий миг его глаза закатились, и он упал прямо к нашим ногам.

Крик рвался из моего горла. Чтобы не произнести ни звука, я зажала ладонью рот. Хладнокровие Ренарда меня поражало и восхищало. Словно ничего особенного только что не произошло, он выдернул окровавленный клинок и, вытерев его об одежду графа, спокойно засунул обратно в ножны.

Однако хладнокровным ему долго оставаться не удалось. Покончив с врагом, он повернулся ко мне и удивлённо застыл, с интересом разглядывая так, будто встретил впервые. Я видела, как блестят его синие глаза в прорезях маски. Он уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут послышались чьи-то голоса.

О нет! Не хватало ещё, чтобы к довершению ко всем моим бедам нас застали над телом мёртвого де Клермонта. Тогда можно смело ставить жирный крест на всех наших попытках спастись.

Вцепившись в рукав расшитого серебром камзола, я потащила его в сторону лестницы для прислуги, не давая и рта раскрыть:

– Обсудим всё, когда покинем это проклятое место.

– Как скажешь, красавица, – не говоря больше ни слова, он последовал за мной.

* * *

– Ренард! Мне необходимо срочно с вами поговорить! Дело совершенно не терпит отлагательств!

Юный де Сежен был на середине лестницы, когда его окликнули. Истеричные нотки, явно слышавшиеся в голосе матери, не предвещали ничего хорошего. Прекрасно зная её нрав, он не сомневался в том, что сейчас начнётся бесконечный и совершенно бессмысленный поток жалоб, выслушивать которые у него не было ни времени, ни желания. Они с Шанталь договорились встретиться в половине восьмого, и он и так уже немного запаздывал. А всё потому, что для того, чтобы сохранить свой отъезд в секрете, приходилось всё делать самому. Он самолично собрал и упаковал свой багаж, который незаметно вынес по его приказу старый, служивший ещё его отцу лакей, и спрятал от любопытных глаз в карете. Его отъезд станет для всех неожиданностью. Когда домашние хватятся, он будет уже далеко. Огромный корабль с распущенными по ветру парусами унесёт их с Шанталь на край земли, где они смогут начать новую жизнь. Вместе.

Шанталь… Стоило только подумать о ней, как внутри всё замерло от сладостного предвкушения встречи с той, которая уже давно занимала прочное место в его мыслях и сердце.

– Ренард! – он так погрузился в себя, что вздрогнул от неожиданности, когда мать (и откуда только такая резвость в её-то годы?) схватила его за ворот камзола пиратского костюма и потянула за собой в гостиную, – вы и представить себе не можете, что я только что узнала! Один очень важный и очень преданный нам человек сообщил, – при этих словах мадам графиня залилась лёгким румянцем, – что этот проклятый Патрис, ваш брат, будь он неладен, оказался жив и здоров! – Она была столь возмущена, что совершенно не обратила внимание на то, какой радостью озарилось лицо её сына при этой, казалось бы, ужасной новости.

– Патрис жив? Мадам, вы уверены?

– Да, мой дорогой, к сожалению. Но это ещё не самое неприятное! Как стало известно, негодяй за нашей спиной заключил сделку с Кольбером, который в обмен на некую важную услугу обязался не только получить для него прощение короля, но и восстановить титул и вернуть все земли.

– Это справедливо, я рад за него, – Ренард облегчённо улыбнулся. Что же, всё честно – земли и титул вернутся к истинному хозяину, ну а он с чистой совестью сможет покинуть эти края навсегда.

– Вы в своём уме? Ренард, я вас не узнаю, вы неважно выглядите. Вы больны? Неужели вы совершенно не понимаете масштабов надвигающейся катастрофы? Нас без денье в кармане выкинут на улицу, и что нам, по-вашему, потом делать? Побираться вместе с нищим сбродом? Нет уж, благодарю покорно! Я этого так не оставлю! Не для того я столько лет терпела вашего безвольного пьяницу отца, чтобы в итоге остаться ни с чем. Я…

– Матушка, перестаньте! Однажды по глупости я согласился стать вашим невольным соучастником, но больше на такое не пойду. Хотите совет? Покайтесь. Попросите прощения у Патриса. У него доброе сердце, и я уверен, он сможет вас простить.

– Никогда! Вы предлагаете мне склонить голову перед каким-то сопливым мальчишкой? Ни за что!

– Что ж, мадам, это ваш выбор. Впрочем, вы всегда сможете удалиться в монастырь. Не сомневаюсь, что пост и молитвы пойдут вам только на пользу.

– Вы несёте чушь, Ренард. Я даже слушать вас не буду, – женщина закрыла ладонями уши, – прошу вас, удалитесь с глаз моих! Не понимаю, что за радость вечно выводить меня из себя?

Ну вот и всё. Пора. Он уходит с лёгким сердцем. Всевышний пощадил его, сняв с души тяжкое бремя, которое он нес целых пять лет, кляня себя за смерть любимого брата.

Окинув прощальным взглядом дом, он произнёс в спину удаляющейся в свою комнату матери:

– Прощайте, мадам! – щелчком расправив белые перья на плюмаже шляпы, он принял из рук горничной шёлковую маску и, завязав её на затылке, уверенным шагом и не оглядываясь вышел во двор.

Глава 23

Патрис не без удовольствия разглядывал изящную полуобнаженную спину незнакомки, спускающейся по лестнице немного впереди него. Определённо, сегодняшний день был удачным во всех отношениях. Всего несколько минут назад он расстался с Кольбером, честно выполнившим своё обещание: письмо, подписанное самим королём, было лучшим доказательством тому, что он мог теперь свободно передвигаться по стране, не волнуясь о том, что будет пойман и повешен, как какой-нибудь преступник, на Гревской площади. Кстати, о преступниках… Любуясь поразительной грацией незнакомки в маске, он совершенно позабыл о том, что ещё совсем недавно пронзил шпагой негодяя, пытавшегося её убить. Интересно, чем ему не угодила эта крошка?

Он вновь перевёл взгляд на девушку, которая отчего-то резко встрепенулась и поспешила спрятаться в одном из завешенных альковов, увлекая за собой и его.

Если у Патриса и были какие-нибудь сомнения относительно того, следует ли уединяться с незнакомой девушкой, то они очень быстро исчезли в тот самый миг, когда она со вздохом облегчения стянула с лица мешающий нормально дышать кусок блестящей ткани и улыбнулась ему, как старому знакомому.

Улыбка на невыразимо прекрасном лице, которое не могло принадлежать простой смертной, подействовала на него, как удар под дых. Нет, она просто не может быть настоящей! Не доверяя собственным глазам и не совсем понимая, что делает, он протянул руку к самому красивому лицу из когда-либо виденных им лиц и провёл по атласной коже кончиками пальцев, которые отчего-то начало покалывать.

Что происходит? Он не был сопливым желторотым юнцом, впервые повстречавшим женщину. За прошедшие годы в его постели сменилось невероятное количество привлекательных обольстительниц, способных увлечь любого, но эта… эта была особенной. Ее глаза, словно драгоценные камни, чистые и яркие, горели на нежном личике в форме сердечка. Алые губы, раздвинутые в улыбке, манили к поцелуям, в то время как его руки мечтали распустить растрепавшиеся в причёске золотистые локоны и зарыться в их шёлке. Хотя нет, одной рукой он зарылся бы в шелк волос, а другой непременно сжал бы упругую девичью грудь, угадывающуюся под обтягивающей тканью.

Он бы долго ещё мог фантазировать, но она прервала поток его не слишком приличных мыслей тем, что, чуть смущаясь, приподнялась на цыпочках и, обняв обеими руками за шею, притянула к себе. Нежные губы, осторожно, словно крылья бабочки, коснулись его губ и собирались упорхнуть прочь, но он не дал им такой возможности. Положив руку на затылок девушки, он склонился к удивлённо раскрывшемуся ротику и впился жгучим поцелуем в её губы.

* * *

Странное чувство, охватившее меня в тот момент, когда я увидела Ренарда, сражающегося за мою жизнь, не оставляло ни на минуту. Более того, навязчивое желание ощутить под руками твёрдость его каменных мышц сводило с ума. Поединок с де Клермонтом изменил всё. После случившегося я смотрела на Ренарда совершенно по-другому. Он всё ещё был в маске, скрывающей добрую половину лица, но его необыкновенные тёмно-синие глаза я узнала бы из тысячи других.

Как же слепа была я прежде! Мой спаситель был не мальчик, но муж, способный защитить жизнь той, которой клялся в любви. Да, теперь, когда последние сомнения отпали, я могла с уверенностью сказать, что готова бежать с ним не только в Италию, но и вообще куда угодно.

Боже, какая же я дурочка! Как можно было когда-то считать этот волевой подбородок женственным? А его плечи? Таких широких и сильных плеч мне никогда прежде видеть не приходилось.

Не в силах сопротивляться жару, разливающемуся внутри меня, я сделала то, о чём мечтала с той минуты, как увидела его над поверженным противником. Он уже признался мне в своей любви, теперь была моя очередь рассказать о своих чувствах. Притянув к себе, я прижалась губами к его рту.

Губы у Ренарда были тёплыми и твёрдыми. Робко и не слишком умело прикоснувшись к нему губами, я поспешила было отстраниться, когда он, не желая отпускать, крепко обхватил меня и прижал к себе. В следующую секунду его твёрдые губы стали мягче пуха и завладели моим ртом.

Мой первый настоящий поцелуй… В наивных девичьих мечтах я представляла его несколько иным, но действительность оказалась куда более волшебной. По мере того, как губы мягко, но настойчиво пробовали на вкус мои, его руки жили какой-то совершенно самостоятельной жизнью. Они то ласкали мне спину, то зарывались в волосы, то рождали совершенно волнующие ощущения, сжимая мою грудь. Кровь, бурля и кипя, бежала по венам с такой скоростью, будто собиралась устроить внутренний пожар. Я настолько увлеклась поцелуем, что совершенно растерялась, когда он слегка отстранился и со страстью заглянул мне в глаза. Почувствовав странное одиночество, я невольно вновь потянулась к нему:

– Ренард, я… я…

Он дёрнулся, как от удара. Оттолкнув от себя, он сначала пораженно, а затем почти с ненавистью уставился на меня, словно я совершила что-то невыразимо ужасное.

– Ренард?! Жаль тебя разочаровывать, крошка, но ты спутала меня с кем-то другим! – с этими словами он протянул руку к своему лицу и рывком стянул маску.

Боже правый! Это был не граф де Ламмер, а совершенно чужой человек, которого, клянусь, я видела впервые в жизни.

В своё оправдание могу сказать, что в его чертах определённое сходство с моим другом всё же было, а глаза так вообще были точно такого же невероятного кобальтового оттенка, но на том дальнейшее сходство заканчивалось.

Незнакомец был высок, широкоплеч и по-мужски красив. Костюм пирата, в котором он появился на маскараде, сидел на нём так лихо, будто он носил его всю жизнь. Внимательно приглядевшись, я поняла, что длинные тёмные волосы, которые я изначально приняла за парик, в действительности были его собственными. С лёгкой руки герцога Лотарингского Канденетта, причёска, носящая одноименное название а ля «канденетт», которая приобрела невероятную популярность во всей Европе, очень ему шла. Ровно разделённые пробором на две части волосы длиною ниже плеч были аккуратно подстрижены лесенкой, оставляя на лбу небольшую ровную чёлку. Согласно последней моде, небольшой локон с левой стороны был заплетён в кокетливую косичку и завязан бантом с крупным сапфиром. Причёска, равно как и золотая серьга в ухе, очень шли незнакомцу, придавая его образу некую загадочность и дерзость одновременно.

Совершенно растерявшись, я всё еще не знала, как реагировать на то, что он оказался другим, незнакомым мне человеком, когда его губы, ещё совсем недавно ласкавшие мои, скривила неприятная усмешка, а затем он произнёс:

– Твоему любовнику повезло, малышка. Подумать только, сорвал такую розу! Надеюсь, он щедро оплачивает твои услуги?

Что он несёт? Откуда вдруг такая агрессия? Я не понимала, чем могла вызвать в нём такую перемену. От несправедливой обиды заныло в груди сердце и защипало глаза. Но признаваться в слабости я не собиралась. В конце концов я – принцесса крови, наследница знатного королевского рода, а не какая-нибудь уличная девка, с которыми, судя по всему, он привык иметь дело. Не желая показать, как меня задели и оскорбили его слова, я с достоинством ответила:

– Месье! Возможно, своим поведением я дала вам повод судить обо мне превратно, но уверяю, что всё совсем не так, как вы могли подумать. Меня ввела в заблуждение ваша одежда. Дело в том, что точно в таком же костюме на балу должен был появиться мой жених – граф де Ламмер. Мне жаль, что я, взволнованная и шокированная покушением на мою жизнь, не смогла сразу понять, что передо мной не высокородный дворянин, а неотёсанная деревенщина, понятия не имеющая о том, что следует проявлять почтение, обращаясь к благородной даме. Надеюсь, вы понимаете, что не стоит предавать огласке это досадное недоразумение, которое может обернуться для нас обоих не слишком приятными последствиями?

– Вы – благородная дама? Не смешите меня! – за его неловкой попыткой оскорбить меня скрывалась внутренняя неуверенность. Так капризный ребёнок, видя, что никто не обращает на него внимания, пытается привлечь его к себе, ломая игрушки и огрызаясь на всех подряд.

– Ну что же, раз нам, наконец, удалось выяснить, что мы с вами оба относимся к отбросам общества, не самое ли время распрощаться и разойтись по тем помойкам, из которых мы вылезли?

Он молча кивнул, продолжая сверлить меня злым взглядом. В какой-то момент его губы зашевелились, будто он собирался что-то сказать, но в следующий миг, очевидно, передумав, он лишь горько усмехнулся и, приподняв занавес, вышел к танцующим.

Оглушенная тем, что со мной произошло, я присела на банкетку, стоящую в углу. Лицо горело, как в огне, сердце колотилось, как сумасшедшее, грозясь выскочить наружу, ну а губы… Губы всё ещё ощущали на себе то нежные, то жгучие поцелуи незнакомца, и от этого мне лишь сильнее хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться.

Я всё ещё сидела, обхватив себя руками, когда в щель занавески просунулось курносое личико молоденькой служанки:

– Ой, простите, госпожа, я не знала, что здесь кто-то есть! – увидев меня, она поспешила извиниться и исчезнуть, но я успела её окликнуть:

– Постой-ка, поди сюда. Можешь оказать мне одну услугу?

Она с готовностью кивнула и, повинуясь знаку войти внутрь, сделала книксен:

– Всё что угодно, госпожа.

Мне понравилось её открытое честное лицо сельчанки, ещё не испорченной жизнью в столице. Не красавица, но не лишенная некоторой привлекательности, стройная, светловолосая, она идеально подходила для исполнения моего плана.

– Вот что нам нужно сделать…

Уже через четверть часа мы обе покидали альков: она – в костюме Елены Троянской, я – в грубом платье служанки. Дав последние наставления и поправив маску на её испуганном личике, я поспешила надвинуть чепец, скрывающий мои волосы, пониже на лоб и смешаться с толпой. Это оказалось весьма своевременным, так как именно в этот самый момент церемониймейстер объявил любимую сарабанду короля.

Жадная до зрелищ толпа хлынула к центру, в то время как я, стараясь держаться ближе к стенам, осторожно протискивалась к выходу. Очутившись на воздухе, я поспешила осмотреться. По счастливой случайности рядом со мной остановилась карета, из которой вышел сильно запоздавший Ренард. В том, что на этот раз это был именно он, а не тот, другой, я уже не сомневалась. Ещё не успевший надеть маску граф де Ламмер был достаточно узнаваем в свете фонарей, освещающих площадь перед ратушей. Не теряя времени, я схватила его под локоть и увлекла обратно к карете. Узнав меня, Ренард окликнул возницу и велел ему трогать.

План, придуманный нами, был неидеален, так как у нас практически не было времени как следует ко всему подготовиться, но тем не менее он был достаточно прост и оставлял возможности для импровизации.