Текст книги "Уайтбол. Социальная фантастика/н/ф/мистика"

***

Одному богу ведомо, зачем Христо задвинул эту с речь, недоступную для аудитории. Впоследствии некоторые биографы сделают предположение, что капитан уже тогда был безумен. Их оппоненты скажут: нет, ничего подобного, Христо Ведов сошел с ума несколько позже, а в тот раз он говорил для самого себя, пытаясь таким образом успокоить свою гипертрофированную совесть.

(Соавтор попросил добавить: очко он успокаивал, а не совесть. Версия, конечно, вульгарная, но добавляю. Объективность превыше всего.)

Совесть Христо Ведова – это отдельный пунктик летописцев. Некоторые сравнивали ее со злокачественной опухолью. Так же, как и опухоль, вышеуказанная особенность души «безумного капитана» являлась болезненным перерождением здорового, по сути, органа; точно так же она была несовместима с жизнью (с нормальной жизнью, по крайней мере); точно так же увеличивалась с годами, пока весь Христо Ведов не превратился в один непомерно разросшийся метастаз.

Но вернемся к теме. На счет монолога есть и другое, почти противоположное мнение. Оно исходит от скептиков, окончательно потерявших веру в чистоту человеческих помыслов. Якобы Христо ни на минуту не забывал, что его контакт с Чужими фиксирует записывающее устройство скафандра, и заранее подготовил речь, которая войдет в историю даже в случае гибели самого капитана.

Скептикам возражают пессимисты. Друзья! – говорят пессимисты. – Не забывайте: не судят только победителей.

А наиболее эмоциональные адепты культа капитана Христо добавляют: да, да, да, и не забывайте – ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ СУДЯТ!!!

Существует и еще одна, позитивная точка зрения на вышеуказанный монолог: ответ нужно искать не в слабостях Христо Ведова, а, наоборот, в его сильных, сверхчеловеческих задатках. Якобы в те минуты капитан выступил как гениальный интуист-провидец и предвосхитил своим выступлением имевшие место позднее телепатические контакты между отдельными наиболее сенситивно одаренными землянами и отдельными не менее сенситивно одаренными циклопами. О подобных телепатических контактах часто пишут газеты.

Правда, это желтые газеты.

***

Как и обещал, Христо вернулся на корабль к вечеру, совершенно разбитый, и созвал расширенный командирский совет.

– В общих чертах: Чужие существуют, Чужие разумны. Муравейник жив-здоров, чего и нам желаю. Циклопы не проявляют агрессии и настроены на контакт. В черном ящике моего скафандра видеозапись последних двенадцати часов. Я сейчас уйду, на ваши вопросы ответит Олег Иванович Войчек, насколько сможет. Отныне информация открыта, но осаждать биолабораторию запрещается, не мешайте людям работать. Олег Иванович, я взял образец ткани с внутренней стенки колонии. Разберитесь, что это такое. Может, оно как-то связано с иммунитетом. И подготовьте сводку о Чужих для передачи на Землю. Конструкторам: нужен портативный декодер, регистрирующий и записывающий электрические импульсы в широком диапазоне. Возможно, позже получится взять образцы речи соседей. Тем, кто будет работать вне корабля: дальний непрерывный свет у циклопов означает призыв, приглашение. Если вы постоянно вопите «иди ко мне», то не хрен обижаться, что вас лапают. И, наконец, ко всем. Самое главное. Оснований для паники нет. Постарайтесь объяснить это своим сотрудникам.

За сим Христо покинул собрание и, цепляясь за стеночку, удалился в лазарет.

Через десять минут в палате ожил селектор внутренней связи:

– Кэп! Когда в следующий раз соберешься затыкать собственной задницей амбразуру, если тебя не затруднит, поставь в известность хотя бы меня.

– Володя, не будет больше никаких амбразур. Отныне ситуация сложная, но штатная. Я все объясню.

– Буду очень обязан.

– С Землей поговорили?

– Нет. Сильные помехи, на твое счастье. Или на мое.

– Хорошо. Я свяжусь с тобой. Немного позже.

– Как скажешь.

Осипенко дал отбой.

***

Христо лежал на койке в лазарете и безобидно уходил в мир иной. Совсем уйти ему помешали: объявился посетитель.

– Вы в состоянии разговаривать, капитан?

– Вполне.

– Доктор, будьте добры, оставьте нас вдвоем, – посетитель дождался, пока Анна выйдет за дверь, и продолжил:

– Христо, я имел неудовольствие просмотреть вашу пленку. Все понимаю: когда экспедицию готовили к полету, инструкции по контактам с чужими расами прошли у большей части экипажа мимо сознания. К сожалению, мимо вашего сознания тоже. Тогда это казалось не слишком серьезным. Солнечная система, как нас учили, не приспособлена для возникновения и развития жизни, а таинственные пришельцы со звезд – и вовсе материал для комиксов… Но ведь контакт состоялся, так? Значит, самое время припомнить инструкции и отнестись к ним с полной мерой ответственности.

Розовский замолчал. Молчал и Христо: ждал продолжения, примерно представляя, каким оно будет. Лишнего члена экипажа слишком долго не принимали всерьез, как и земные инструкции по контактам. А теперь, видишь, пришло его время. Пешка вырвалась в ферзи. И способна создать не меньше проблем, чем Чужие.

– Христо, вам напомнить, сколько пунктов инструкции вы нарушили своей вчерашней эксцентричной выходкой?

– Я ездил проверить, осталась ли жизнь в колонии.

– Убедились, что пока есть. Вообще-то это ничего не значит, сопротивляемость у различных особей к одним и тем же возбудителям может быть разной. Пример – наш земной гепатит: его инкубационный период длится от нескольких дней до полугода… но это так, к слову. Пусть. Вы убедились, что колония пока жива. Если целью была разведка, то вы свою задачу выполнили и должны были тут же вернуться на корабль. Кто позволил вам снова вступать в контакт с Чужими? Кто позволил вам покидать вездеход, вступать в телесный контакт, находиться весь день среди Чужих, хуже того – войти в муравейник, и – совсем уже недопустимо – брать образцы ткани со стенки колонии?

Христо сделал круглые глаза:

– Не понял. Мне нужно дополнительное разрешение на то, чтобы выполнять свои прямые обязанности?

На сей раз удивился Розовский:

– А вы правильно представляете себе свои обязанности? Контакты – не ваша компетенция. Вы точно также не должны вмешиваться в эту сферу, как не вмешиваетесь в рабочий процесс в других областях: не диктуете геологам, где и как им бурить скважины. Не советуете врачам, какими препаратами лечить людей.

– Кто сказал – не вмешиваюсь? Не обольщайтесь, Андрей, я в каждой бочке затычка. Работа такая, – пояснил капитан.

Розовский вздохнул:

– Христо, пока вы здесь болеете и не слишком заняты, потрудитесь еще раз внимательно прочитать инструкцию о контактах. Еще лучше – заучите наизусть. А сейчас я вам расскажу, какие проколы вы допустили вчера. Первое: вступая в телесный контакт с Чужими, вы тем самым повысили вероятность заражения их нашими микроорганизмами. Второе: если вас не убили на месте, это еще не значит, что циклопы (как вы их называете) неагрессивны в принципе. Допустим, у них обостренное чувство гостеприимства. Или другой вариант: они оценивают свои и наши силы и предпочитают до поры до времени избегать конфликтов. Разрабатывают стратегию борьбы с нами, а вы своим посещением дали им дополнительную информацию о землянах. Может быть даже наши друзья ждут поддержки откуда-то.

Нашла коса на камень. Отбрехиваться придется долго и любыми средствами.

– Откуда, если на планете только один муравейник?

– Христо, не будьте наивны. Если муравейник действительно один (что еще не доказано), это, скорее всего, означает его не местное происхождение.

– С неба свалился.

– Именно.

– Вы серьезно считаете, что куча протоплазмы может самопроизвольно перемещаться в космосе?

– Хотите сказать, за несколько часов вашей самовольной вылазки обследовали строение в двадцать километров? Откуда вы знаете, что является ядром этой кучи протоплазмы? Я смотрел вашу пленку очень внимательно, особенно внутренние съемки. Вы, должно быть, не заметили: периодически циклопы распластываются по стене жилища и какое-то время находятся в таком положении, дотрагиваясь до поверхности разговорными щупальцами. Вы можете быть уверены, что за этой стеной ничего нет?

– Допустим, у них там штаб, старейшины сидят. Но ведь не двигатель космического корабля, елки зеленые!

– Разумеется, любой космический корабль должен быть похож на наш. Иллюминаторы, терминалы, куча кнопок на панели управления… убогая у вас фантазия, капитан.

– Пусть убогая. Но естественные законы еще никто не отменял. Живая ткань – даже с морозостойкими покровами – не может быть подходящим материалом для корпуса сооружения, преодолевающего пространство. Давайте так: я перечитаю инструкцию, а вы пока ознакомитесь с основами сопромата, Андрей.

– Хорошо, вот вам еще один вариант. Корабля циклопов в настоящий момент нет на планете. Муравейник – колония, и у нее регулярная связь с метрополией. Может быть, именно сейчас они ждут инструкций из родного мира, как им действовать в отношении чужой расы. В отличие от вас, Христо, вам не требуются инструкции. Или даже так: циклопов доставили сюда представители третьей цивилизации. Невообразимо превосходящей их и нас в техническом развитии. Что скажет эта третья раса, когда узнает, что ее воспитанников обижает непойми-кто?

– Обидели мы их не специально, тут уже ничего не поделаешь. Второй раз я пришел с миром. Хуже не стало. Может быть, мне даже удалось исправить некоторые ошибки.

– И наделать новых. Например, повысить вероятность заражения Чужих.

– Существует ли такая вероятность – скоро будет ясно. Для этого я и взял образец, если вы не поняли. И еще одно вы отказываетесь понимать, очевидное: нет никаких гарантий, что мы больше не столкнемся с соседями. Несмотря на инструкцию. Разве только Земля отзовет «Ганимед» в связи с форс-мажорными обстоятельствами.

– Вряд ли Земля отзовет «Ганимед». Максимум, свернет работы на поверхности спутника, но это повлечет за собой огромные финансовые потери. Вероятность контакта с иными расами учитывалась при разработке проекта. Не учитывался только нездоровый энтузиазм некоторых членов экипажа. Даже хуже: из числа руководства экспедицией.

– Я действовал в интересах экипажа.

– Христо, меня предупреждали, что вы упрямы. Само по себе это не страшно. Вы безответственно упрямы – это уже страшно.

– Я ни от чего не отказываюсь и готов нести ответственность.

– Вы опять не поняли. Ответственность за свои действия вы понесете только на Земле, а пока до отлета со спутника у нас несколько месяцев. За это время вы с вашими представлениями о целесообразности и никому не нужным героизмом имеете хорошие шансы развязать планетарную войну. А то и звездную. Даже вы с вашей убогой фантазией можете представить, что такое звездная война для нашего родного мира. Он просто-напросто к ней не готов.

– Как вы хорошо обо мне думаете, Андрей.

– Что вижу, то и думаю. Вы меня ввергли в шок своей вчерашней выходкой, капитан. Не ожидал. Представляю, как изумятся те, кто рекомендовал вас на эту должность… Но у меня нет желания доставлять вам неприятности. Рассчитываю на ваш здравый смысл. По возвращении на Землю мы можем испортить эту пленку, а я со своей стороны постараюсь сгладить острые углы в докладе. Взамен только одно: сотрудничество. Вы должны пообещать, что больше не будете предпринимать в отношении Чужих никаких действий, не посоветовавшись со мной. С сегодняшнего дня контакты прекращены, капитан. Вплоть до подробных переговоров с Землей.

– Да.

– Договорились, – кивнул Розовский, поднялся со стула и пошел на выход. У двери обернулся:

– Не нужно на меня обижаться, Христо. Я уважаю вас и ценю. Вплоть до вчерашнего дня полагал выбор Центра идеальным. Будем считать давешние события последствиями шока: ваше первое пребывание в колонии Чужих – серьезный удар даже для крепкой психики. Но поймите правильно: у нас задачи разного уровня. Ваш приоритет – защитить экспедицию. Всего лишь. А мой – охранять Землю.

…Серьезное это дело – охрана Земли. Особенно, когда неизвестно от чего и как.

Действовать по ситуации

Ричард Уорн:

Игнорируя протесты Анны, капитан покинул лазарет через два дня и первым делом отправился в биолабораторию.

Войчек встретил его обескураженный и смертельно усталый. Было с чего: за эти двое суток работники нашей группы спали максимум десять часов (на всех), а шеф, кажется, не спал вообще.

– …Одно – почти наверняка: за здоровье и благополучие циклопов можете не опасаться. Мы не способны устроить им эпидемию, даже если бы очень постарались. Вы угадали: ткань муравейника имеет непосредственное отношение к иммунитету… так вот, иммунная программа колонии практически абсолютна.

Войчек подвел Христо к микроскопу.

– Видите мелкие, точечные темные тельца в составе клеток? Как соринки? Это сторожевой механизм. Сейчас он пребывает в латентном состоянии, поскольку угрозы для клеток нет. Когда в клетках начинают хозяйничать наши микробы, «солдаты» просыпаются и становятся способны подавить любую атаку. Действуют, как зеркало: отражают специфику агрессора, мгновенно видоизменяются в необходимые антитела и начинают стремительно размножаться.

Он вздохнул:

– Чудеса в решете. Это не иммунитет, это… магия какая-то, другого слова не подберешь. При любой напасти вашему циклопу достаточно прилепиться к стенке колонии для того, чтобы получить необходимую «вакцину». Муравейник просто сотворит ее на ходу. Экспромтом.

– Ну что ж, Олег Иванович, – задумчиво произнес капитан. – Желаю вам разобраться в этих чудесах и получить нобелевскую премию.

– Спасибо, конечно, – покачал головой шеф. – Боюсь, до нобелевской премии тут как до луны. Возможностей лаборатории «Ганимеда» уже сейчас недостаточно, чтобы провести необходимые исследования… Но это еще не все. Вы ничего необычного не заметили?

– Не понял?

Войчек устало улыбнулся:

– В прошлое ваше посещение я вам показывал образец ткани циклопа. Не видите разницы между той демонстрацией и этой?

– Черт… – изумился Христо. – Теперь вижу.

Шеф кивнул:

– Он продолжает нормально существовать в комнатных условиях. И в других условиях тоже. Убить ткань – ни разогревом, ни охлаждением – у нас не вышло. Температуры ниже планетарных ей безразличны. А выше семидесяти по Цельсию начинает выделяться фермент, который образует на образце защитную термостойкую пленку. При последующем снижении температуры пленка рассасывается. Вот таким образом. Если по нашему муравейнику прокатится поток жидкой лавы – при условии, что тяжесть лавы не сложит постройку – колония окажется замурована в вулканический пласт, но сохранит жизнедеятельность.

– Здорово. А сами зверушки?

– Могу предположить, что в теле колонии имеются аварийные карманы. В крайне неблагоприятных условиях зверушки забираются в эти карманы и там пережидают беду… Еще: мы воздействовали на образец различными видами лучей. То же самое, что с плюсовыми температурами: при сильных отклонениях от оптимума (за оптимум мы приняли естественное излучение на Ганимеде) на поверхности ткани образуется защитное покрытие. По окончании воздействия исчезает.

– Плацдарм на все случаи жизни… Нам бы такой.

– Не говорите. Хоть часть этих возможностей, и на Земле наступит золотой век. Панацея от всех болезней, защита от стихийных и техногенных бедствий. Трудно вообразить, что еще.

Христо усмехнулся:

– А потом люди стройными рядами поедут переселяться на Ганимед. Поскольку на родине станет не развернуться.

– Кстати, да. Вполне возможно, эти создания колонизируют наш мир из-за демографического взрыва в тех краях, где они жили раньше… в таком случае, во всей солнечной системе через какое-то время станет не развернуться.

– По-вашему, циклопы ломятся сюда из большого космоса?

Войчек кивнул:

– Безусловно. Капитан, наши соседи – белковые создания. Их родной мир – не Уран и не Плутон. Это планета, похожая на Землю. Я имею в виду тот мир, в котором они возникли и эволюционировали до разумного состояния… Но потом все изменилось. В своем теперешнем виде циклопы не приспособлены для жизни на планете земного типа. Одного только нашего «g» достаточно, чтобы отправить их на свалку эволюции. Плацдарм, возможно, еще и не такое выдержит, но…

– Верю. И что?

– Нынешние циклопы – результат множественных мутаций исходного вида, и произошли эти мутации, вероятнее всего, уже во время вселенских странствий.

– Космические цыгане.

– Думаю, да.

…В общем, поговорили. Странный получился разговор: простые слова, очевидные факты, а за ними – растущее ощущение абсурда и нежелание верить глазам своим. Несколько суток мы барахтались в этих чудесах как мухи в молоке. Глупец тот, кто считает, что сенсация – абсолютный стимул. Есть границы человеческому приятию. За этими границами предвкушение открытия исчезает куда-то. Вместо него растет и крепнет первобытный суеверный страх.

Все объясняется рано или поздно. Или принимает какие-то упрощенные формы. Пусть бессмысленные, зато органично вписывающие неведомое в систему приемлемых штампов. Сейчас уже фактически общепризнанно: мы встретили сверхрасу.

Капитан меж тем отправился к Осипенко.

– Привет, Володь. Что Земля?

– Молчит. Думает.

– Долго она будет думать? Мы сюда прилетели полгода в корабле сидеть, или как?

– Это ко мне вопрос?

Христо уселся в кресло: потрепанный организм напомнил о себе, голова начала кружиться.

– Завтра уходим на ночную сторону. Если наши умники нынче ни хера не родят, еще четыре дня вылетят псу под хвост.

– Что ты предлагаешь?

– Ничего не предлагаю. Мне популярно объяснили, что я лезу не в свое дело. В настоящий момент любая программа действий – даже просто сидеть здесь, на грунте, не вылезая из корабля – чревата контактами, а контакты – не моя компетенция. Поэтому я не предлагаю ровным счетом ничего. Что скажут, то и сделаю. Уйти на полюс – уйдем на полюс. Подняться на орбиту – ради бога. Лететь домой – хоть сейчас. Только пусть скажут.

– Кэп, ты меня идиотом считаешь? – устало откликнулся Осипенко. – Им все объяснили. Такие новости не осмысливаются мгновенно.

– Володя, нам все-таки повезло. Не знаю, насколько, но повезло. Если бы мы встретили каких-нибудь кровожадных монстров, которых в кино кажут, здесь давно уже была бы гекатомба.

– Чего ты накручиваешь себя и меня? Подождем до завтра. Не будет ответа – в ближайшие дни проведем разведку на полюсе, как собирались.

– Да без толку это, – раздраженно ответил капитан.

– Почему?

– Я только что от Войчека. Хочешь, сам к нему сходи. Наши соседи – серьезная публика, бегство на полюс не спасет. В лучшем случае получим отсрочку.

– И то хлеб.

– Геологи еще не вопят?

– Господь с тобой. Все прониклись и сидят тихо, как мыши.

– Ладно. Ждем до завтра.

…До завтра руководящие указания так и не поступили, по объективным причинам: не состоялась связь.

Когда наша стоянка откочевала в ночь, Володя отправился к капитану:

– Засылаем «Стрижа» на полюс?

– Нет. «Стриж» будет нужен тут. Патрулировать район вокруг здешних разработок.

– Что ты задумал?

– Купол ставим.

– Здесь? Ты бредишь.

– Ничуть. Не вижу смысла тратить ресурсы без малейшей пользы.

– Полевики не пойдут на это.

– Они сюда зачем приехали? Детский сад, ей-богу.

– Кэп, у тебя опять тяга к приключениям открылась?

– Володя, подскажи мне способ избежать приключений. Может, домой полетим?..

***

Неделя прошла спокойно. У подножия горного хребта смонтировали купол, начали строительство буровой вышки. В двадцати километрах на север от новой станции разместили цепь контрольных маячков. Любое движение с северной стороны теперь автоматически регистрировалось на корабле.

На орбиту подняли зонд для наблюдения за «муравейником».

Через сутки после выхода из немой зоны Центр, наконец, выдал исчерпывающие указания: «Запланированные работы продолжать. Действовать по ситуации. Контактов с чужой расой не допускать».

– А ты что рассчитывал услышать? – развеселился Христо, глядя на удрученного Осипенко. – Они что – дураки, брать на себя такую ответственность? Всем хочется и рыбку съесть, и в дамки влезть, не только нам с тобой.

– Ты можешь мне объяснить, зачем у нас спец по контактам в команде?

– Как – зачем? Инструкции хранить. Володя, я тебя умоляю. Для того чтобы заточить человека под какую-то функцию, нужно хотя бы предполагать, что за работу ему предстоит выполнить. Невозможно загодя спланировать действия в полной неизвестности. Это – самого себя за волосы из болота.

…Да уж. «Затачивать» людей под функции – болезнь нашего века. Тяжелая болезнь, сродни синдрому иммунодефицита. Вне функции человек не имеет шансов на выживание. Отлепился от стенки колонии – погиб.