Текст книги "Уайтбол. Социальная фантастика/н/ф/мистика"

***

Люди сидели в корабле и ждали, чем закончится визит соседей. «Стриж» крутился по периметру станции, прочесывая, квадрат за квадратом, несколько километров прилегающей территории. Маленький «муравейник» больше не появлялся.

А через час в злополучный купол ударил метеорит. Небольшой камешек. На участок, где располагалась буровая, даже крошка не долетела.

Камень разворотил центр шатра. Пилоты, полюбовавшиеся сверху на разрушения, поставили предварительный диагноз: по меньшей мере, жилой модуль приказал долго жить.

– Заколдованная какая-то станция, – сокрушенно произнес дежурный радист. – Неправильно у нас тестируют полевое оборудование. Надо бабку на контроль запускать, с присыпками против сглаза.

– Точно. Сколько уже пришлось на этот злосчастный купол. Всего-то неделю стоит…

Судьба двоих циклопов, восседавших на крыше сооружения, никаких сомнений не вызывала. Еще четыре тела корчились в судорогах на периферии развороченного шатра.

– Почему сородичи не забирают их? – мрачно сказал Христо минут пятнадцать спустя.

– Может, эта группа – камикадзе. Их уже списали, – предположил дежурный.

– Глупо. И непохоже на…

– На что?

– Не знаю. «Стриж», как слышно? Возвращайтесь. Посадка около корабля.

– Какого… ты опять собрался делать? – насторожился Осипенко.

– Если в ближайшие пятнадцать минут за этими не прилетят – мы их отвезем. Выгрузим где-нибудь в километре от муравейника, дадим дальний свет и смоемся. Дальше соседи сами решат – лечить, добивать или бросить.

– Их уже бросили, Христо.

– Циклопы боятся «Стрижа», ты сам сказал. Потому и не идут сюда. Из-за нас не идут, и это плохо.

– А ну как твои жмурики в дороге совсем загнутся?

– Войчек говорил: они живучие. Может, дотянут.

– Кэп, на Земле тебя посадят.

– Если мы туда попадем.

Следующая сцена, нечаянным свидетелем которой я стал, не попала ни в один источник, документальный или художественный. Почему не попала – читатель скоро поймет.

Сейчас об этом уже можно рассказать: все участники – Ведов, Розовский, Осипенко – давно ушли в мир иной.

А тогда мы молчали.

Несколько добровольцев – капитан, пилот, штурман и четверо полевиков – собирались на выход, когда в коридоре появился взбешенный спец по контактам.

– Христо, вы окончательно решили поставить крест на себе, экспедиции и землянах? Или я чего-то не понял?

– Андрей, вы хронически чего-то не понимаете. Гибнут разумные существа. Возможно, друзья. Но даже если нет: и на войне, случается, спасают жизнь пленным.

– Вот именно – пленным! А что бы вы подумали, если бы потенциальный противник привез вам нескольких искалеченных землян? На кого бы грешили?

– Такое уже было недавно, когда слизень приволок подыхающего капитана к вездеходу. Знаете, что сказала врач, как только я открыл глаза? «Тварь спасла вам жизнь, Христо». Нормальная человеческая реакция, а вы пойдите на хер с вашей паранойей.

– При глубочайшем моем уважении к доктору Анне, она еще не все человечество. Земная история знала массу примеров, когда царям привозили отрубленные головы их посланников. И это означало объявление войны. Христо, я прекрасно понимаю: мировоззрения Чужих мы не знаем, ничего не остается, как действовать в соответствии с человеческими представлениями. Но это не основание приписывать слизням ваш личный менталитет. Вы, как и доктор Анна, далеко не все человечество.

Ожил динамик:

– Кэп, «Стриж» вернулся.

– По местам, ребята. Извините, Андрей, многообразие земных менталитетов мы с вами позже обсудим.

Розовский поймал капитана за локоть:

– У меня есть приоритетное право на связь с Землей. Желаете, чтобы я его использовал?

– Желаю.

…Дальнейшее произошло очень быстро. Единственное, что я, стоявший поодаль, успел заметить – какие-то резкие движения в том конце коридора, а затем Розовский медленно сползает вниз по стене. Из ладони вываливается парализатор, которым спец по контактам не успел воспользоваться… Остается только гадать, какие полномочия реально были у нашего «менеджера по связям».

– Христо, – сдавленно проговорил Осипенко. – Это уже… совсем зря.

Капитан подхватил обмякшее тело, затащил в свою каюту и заблокировал дверь.

– Володя, присмотри за ним. Вдруг помощь потребуется. Надеюсь, я его не убил.

– Что говорить Земле?

– Расскажи про метеорит. Остальное – позже, – ответил капитан, и, не оборачиваясь, пошел на выход.

Камикадзе as is

Дмитрий Стрельцов:

Мы сели в километре от живого вулкана. Мы – то есть экипаж «Стрижа» и четверо полевиков-добровольцев.

Не то чтобы мне нравилась идея этой экспедиции. Циклопы сами не забрали своих раненых – может, так и надо? Но параноидная идея «коварного противника» нравилась еще меньше. С такими возможностями, как у соседей, они бы нас давно в порошок стерли, если бы мыслили нашими категориями. Либо категории очень сильно не наши, либо соседи все же не агрессоры. Мало ли чем им понравился купол. На корабль не нападают. Ладно, допустим, корабль еще не нашли… На вездеходы, на буровую атак до сих пор не было. Купол понравился чем-то. Хрен их знает чем.

А бросать раненых подыхать не очень красиво. Меня как-то в поле, в маршруте, скорпион укусил. Где бы я был, если б не пастухи? А они тоже могли рассудить: чужой, мало ли зачем он тут валяется. Может, так и надо…

Короче, собралась нас компания недальновидных идиотов во главе с кэпом, и повезли мы этот живой бифштекс на север. Не без содрогания кое-как загрузили пострадавших на специальную платформу для особо хрупкого оборудования, подняли в грузовой отсек «Стрижа». Скорая помощь та еще, но жмурики не сопротивлялись.

Долетели. Выгрузили. Парочка раненых пыталась сигналить. Правда, слабо.

– Если камикадзе – наверно, не звали бы на помощь? – неуверенно сказал штурман, когда люди забрались обратно в челнок.

– Может, эти двое – морально неустойчивые.

– Темный лес и китайская грамота… Чего мы ждем, кэп?

– Сам не знаю. Пока ждем. Если будут нападать на «Стрижа» – взлетаем.

– А все-таки?

Христо помолчал, потом неохотно ответил:

– Нужно посмотреть на реакцию. Если заберут и потащат в муравейник – значит, по их понятиям мы правильно сделали… а может и не значит… Информация, какая-никакая.

Нападать на «Стрижа» никто не стал. Пострадавших сородичи забрали и унесли. Ясности, на мой взгляд, не прибавилось.

– Пошли и мы домой, – вздохнул капитан.

– Кому-кому, а тебе, кэп, теперь дешевле в муравейнике остаться, – мрачно пошутил кто-то из монтажников.

– С удовольствием, – отпарировал Христо. – За штурвал сядешь?

В ста метрах от челнока загорелся дальний свет.

– Кому это? Все ушли, вроде.

– Да хрен бы с ними, ребята, летим.

«Фонарь» продолжал светить. Рядом загорелся еще один.

– Кажется, нас зовут.

Несколько минут молча смотрели в сторону муравейника. Сигналы не исчезали и не приближались.

– Что будем делать?

– Ничего, – ответил Христо. Может, в гости зовут. А может на расправу.

…Кто меня за язык тянул – не знаю. Есть такая штука – дурная инициатива. Со мной иногда случается. Правда, обычно, по пьяни…

– Кэп, давай я схожу. Мы ведь, помимо всего, на разведку прилетели? Я даже не член экипажа. Если уж капитан у нас тут иной раз живцом работает, полевикам сам бог велел.

– Нет.

– У тебя сохранится запись разговора. Я пойду добровольцем, под свою ответственность.

– Не понимаю, как тебя могли включить в экспедицию. Отсутствие чувства опасности – серьезный дисквалификационный признак.

– Чья бы корова…

Кэп сдался. Как-то очень легко сдался. Я бы на его месте… не знаю.

– Иди, черт с тобой. Связь не прерывать. Вести запись. Не стрелять, даже если тебя расчленять будут.

– Понял.

Когда выбрался наружу, до меня дошло, на что напросился. Но уже напросился.

– Только связь по телефону, – сказал Христо. – Никакого дальнего света.

Это он не мне. Еще трое вылезли и выстроились около «Стрижа». Им напоминает.

Меня как бы… уже списали.

А куда теперь денешься?

Мать-мать-мать…

Собрался с духом и пошел.

Добрел до этих. Нет, все-таки подобные рожи надо в штаны прятать. Полудохлые-то они еще ничего, устрицы и устрицы, только что сырые. А живые, блин… Как только кэп с ними по доброй воле целый день просидел.

Стою-молчу. Они потрогали меня электрическими щупальцами и тоже молчат.

– Митя! – раздалось в наушниках.

Я вышел из ступора, отрапортовал:

– Встреча на Эльбе состоялась. Пока не бьют.

– Как они себя ведут?

Своевременный вопрос. Визави, не выключая дальний свет, подались куда-то.

– Уходят, – растерялся я. – Что делать? Идти за ними?

– А приглашали?

– Хрен их разберет.

– Попробуй пойти. Если сразу не убили – может, и ничего.

– А ну они меня сейчас в муравейник заведут и на жертвенник?

– Правильно, – спокойно ответил Христо. – Возвращайся назад.

– Понял тебя. Иду за ними.

Циклопы направленно двигались в сторону дома. Когда я начинал отставать, ползли медленнее. Как это все-таки понимать – эскорт или конвой?

– Митя, ты здесь?

Куда я, на хер, денусь…

– Здесь. Все по-прежнему, идем. Ччерт!

Уперлись. Слона-то я и не приметил. Думал, к «вулкану» направляемся.

– Тут маленький муравейник, по пути к большому. Вроде того, что болтался у нашей базы. Сопка. Хозяева подались внутрь.

…и пропали.

Ччерт. Христо там уже дважды побывал, а я чем хуже? Ага, Христо гостил в большом. Тот как бы город. А этот маленький. Может, храм и есть? С жертвенниками.

– Не молчи!

– Не молчу. Кэп, они внутри и не выходят. Я один. Какие будут инструкции?

Нервы у Христо, похоже, сдали.

– Все, хватит. Возвращайся.

– Уверен?

– Ты приказы понимаешь?

– Есть, шеф.

Я сделал несколько шагов в сторону челнока.

Хозяева тут же выползли наружу.

По мою душу выползли.

«Ты хорошо бегаешь при полутора десятых „g“?..»

…Кто-то как-то где-то писал, что когда смерть приходит по настоящему, ее приближения не ощущаешь. Ни ужаса, ни тоски. Просто – вот, ты есть, а через секунду тебя уже нет… Я стоял, как замороженный. Они ко мне приближались, а я стоял. И никогда не сумею объяснить почему. Куда делся инстинкт, который должен был сработать автоматически? Бежать! А я стоял…

На сей раз они меня тыкать щупальцами не стали. Вместо этого тройной короткий световой сигнал.

– Митя, бл…, ты где?

– Спокойно, кэп. Я здесь. Задержать пока что не пытаются, спрашивают… Ччерт! Христо, я понял: они так спрашивают!

– Как – так?

– Тройной короткий.

Я медленно пошел к челноку. Отошел метров на тридцать, обернулся.

Не преследуют.

– Кэп! Я хочу вернуться обратно. В муравейник, то есть. Не может быть, чтобы военнопленного, или жертвенного барана, или все в этом роде так просто отпустили. Мы чего-то не понимаем.

…В то свое приключение (заурядное, в общем-то, приключение: сколько с тех пор народу перебывало в муравейниках) я осознал: мы действительно очень многого не понимаем. Не только в циклопах – это неудивительно. Мы в самих себе не понимаем ничего. Я и сейчас не могу объяснить, что тогда помешало мне бежать, сломя голову, и что заставило вернуться туда, откуда следовало бежать. Гордость? Долг? Любопытство? Чепуха это все по меркам Вселенной…

Это было похоже на какой-то цикличный, бегущий по кругу сон. Только теперь уже не кошмарный. Я вернулся к муравейнику. Еще раз обменялся «рукопожатием». Еще раз увидел непонятный мне вопрос.

Прошел внутрь. Один, провожать меня не стали.

Огромный зал. Стены, пол, потолок – будто драпированные. И скользкие. Несколько крупных камней, бессистемно торчащих с разных сторон. Вот и весь интерьер.

Я видел запись, которую кэп из муравейника приволок. Здесь то же самое, если не считать моих собственных скрипящих нервов.

Зачем у них тут камни, в декоративных целях или в утилитарных? Может, у этих камней какое-нибудь религиозное значение? Меня не убьют, если я один булыжник в качестве табуретки использую?

– Мить!

– Я здесь. В муравейнике.

– Не молчи.

– Не молчу. Кэп, а тут красиво. Есть что-то такое… от Сальвадора Дали.

Прозвучало жалобно.

– Мить! Либо соберись, либо возвращайся назад.

Он решил, что у меня уже крыша поехала? Сейчас ведь еще спасать попрутся…

Красиво. Непривычно, но красиво. И совсем нестрашно. Так же нестрашно, как открытый космос… Сюрное такое местечко. Иона в брюхе у кита ощущал себя подобным образом. Действительно похоже на какой-то желудок. Только желудок красный должен быть. Нет, у теплокровных красный. Вру, у рыб тоже… А у слизней? Наверно, это вообще не кровь – то, что мы давеча видели. На таком-то морозе.

– Митя!!!

– Христо, я в порядке. Может, прогуляться по коридорам?

– Нет.

– Так прямо сидеть и ждать?

– А ты как хотел?

– И долго ждать?

– До отмашки.

– Твоей или хозяйской?

– Любой! – прорычал кэп.

Минут пять восседал на камне, как мыслитель роденовский. Ничего не менялось. Несколько раз перекинулся репликами с капитаном. От хозяев ни ответа, ни привета.

– Кэп, я так ничего не высижу, только кислород кончится. Давай все-таки пройдусь. Буду идти строго по правилу левой руки, снимать и комментировать.

– Недалеко.

– А далеко и не получится, по такому паласу… Поехали! Первый коридор налево. Ничего нового. Все как на твоей пленке.

Сюр, сюр, сюр…

– …Прополз метров пять. Еще поворот налево.

– Там циклопы есть, или ты один бродишь?

– Ни души. Еще несколько метров прошел. Коридор налево, это получается третий поворот… опять ни фига нового. До чего ж неудобно тут двигаться.

– Дотронься до стены.

– Дотрагиваюсь. Мягкая.

– Что-нибудь почувствовал необычное?

– Ничего, а что я должен был почувствовать?

– Я вот тоже… Они-то, наверно, чувствуют.

– Они-то, наверно, говорят, а мы с тобой глухонемые… еще один поворот налево. Все как прежде.

Даже скучно. Не знаю, чего ждал. Потайных пещер с сокровищами. Груды обглоданных человечьих черепов и костей, от жертв, наворованных охотниками-экстремалами на Марсе где-нибудь… или, скажем, гигантского кибермозга… или того самого двигателя, который позволяет телепортировать муравейник… так бы меня сюда и пустили, если б тут находился двигатель, ага.

– Все, Мить, достаточно. Чтобы найти, нужно, как минимум, знать, что ищешь. Возвращайся.

– Как скажешь. Первый поворот направо. Ничего не случилось… Второй поворот направо. Ничего не… Кэп, здесь еще один поворот, я его давеча прозевал.

– Начинается, бл…! Полевик хренов.

– Не ругайся. Зато тут новенькое. Не коридор. Комната. Большая. Фиксирую… материал тот же, что в коридорах. Ага! По стенам дырки, мелкие, сантиметра три в диаметре.

– На что похоже?

– На дырки. Ровный ряд, по периметру стены. Расстояние между соседними метра три. Ччерт!..

– Что?

– Одну потрогал – расползлась сантиметров до десяти… похоже, карман какой-то.

– Не вздумай руку совать!

– Опоздал, я уже… да, карман. Узкий, в обе стороны достаю. Вниз не достаю. Ничего там, кажется, нет, пустая полость. Только смазка слизистая. Как влагалище, извиняюсь.

– Может, оно и есть. А ты там руками шаришь. Ща как получишь по морде, мало не покажется. Хватит экспериментов, возвращайся немедленно.

(По словам моего соавтора, не так уж далеко мы были от истины. Зал с дырками, как выяснилось позже, имеет прямое отношение к репродуктивной функции. В брачный сезон самки в эти карманы откладывают яйца).

Хозяева снова встретили меня вопросом. Я придержал палец на выключателе, отсигналил в ответ так же: коротко, трижды.

– Какого х… ты делаешь? – прорычал кэп.

– Я их тоже спросил.

– А о чем ты их спросил?..

– Спросил: какого черта… А он внутрь пошел. Зовет с собой. Можно?

Пауза.

– Руки в карманы и ничего не трогать.

– Есть… Он ведет меня туда, куда я уже ходил. Не, не совсем туда. Первый был поворот налево, а второй – направо… Теперь снова налево… Опять направо… черт, тут зал какой-то. Чем-то завален.

– Чем завален?

– Крошка – не крошка, песок – не песок… мелкое что-то. Кэп, можно я возьму образец этого дела?

– Нет. Вдруг квалифицируют как воровство.

– Он же сам меня сюда привел. И потом, я у него на глазах возьму… на глазу, то есть… уже взял, извини, кэп.

– Реакция?

– Никакой. Стоим, смотрим друг на друга, как два идиота… Движемся дальше. Из зала с песком ушли. Справа по ходу еще один поворот… тут тоже зал… ччерт! Здесь полно знаешь чего? Мха! Ты был прав, они его собирают.

(…и сажают. «Песок», который я видел в предыдущем зале – посевной материал. Это тоже выяснилось потом).

– Я знаю, – отозвался Христо. – Биологи мох в желудке у слизня нашли.

Значит, меня на продуктовый склад привели. Или в столовую.

– Кэп, а у них принято отказываться от угощения?

– А ты не отказывайся. Возьми с собой.

– Взял… Теперь меня ведут в комнату с дырками в стене.

– Посещение публичного дома за счет устроителей.

Судя по тону, кэп, наконец, расслабился. Или перешел стрессовую границу. Что, самому было легче бродить в муравейнике? Сомневаюсь. Я-то хоть не первый сюда попал.

– Гыы… может, он мне покажет, как это нужно делать?.. Нет, облом. Стоит, ждет.

Уставшая от напряжения группа контроля рассмеялась. На меня тоже накатило веселье:

– Не, не буду. Лучше в следующий раз приятелей приведу.

– Отставить базар!..

Это подействовало отрезвляюще. Подумалось: а ведь можно и так. Усыпить страх. Потом усыпить осторожность. Потом просто усыпить… где-нибудь на камушке… в зале с едой или «девками»… и – привет. Никаких жертвенников. Никаких скальпов. Это живой дом и впрямь окажется брюхом. Переварит, и все дела.

Эйфория – страшная штука. Даже в земном экстриме. Главное, откуда взялась?..

Хозяин будто почувствовал перемену моего настроения. Как бы… пожал плечами? Пополз на выход. Сорвалось?

Или я опять чего-то не понял?

Может, мы, земляне, неуязвимы для их обработки – по крайней мере, мгновенной?

Или не замышлялось ничего плохого, все это моя паранойя? Страх и подавленное состояние – частое следствие эйфории.

Надо будет капитана спросить, он с ними целый день просидел. Что чувствовал-то?..

– Митька, ты где, мать твою?

– У входа, кэп.

Снова тройные вспышки. Чего они все-таки хотят?

Страх ушел, обернулся таким же мороком, как давешнее припадочное веселье. Думать надо. Вернуться на корабль, посоветоваться с умными людьми, с капитаном тоже. Одна дурная башка хуже, чем несколько, пусть таких же дурных.

Однако перемену я все-таки почувствовал: муравейник стал мне небезразличен. То есть, он и раньше был небезразличен, но раньше это как бы постороннее… а теперь как бы…

– Что дальше делать, Христо?

– Возвращайся.

– Прямо так и уйти? Они же от меня чего-то хотят.

– Ну, поблагодари их за экскурсию, если сумеешь.

Я дотронулся до своего гида. Пусть думает: пытался что-то сказать, но поскольку глухонемой, то ничего не вышло. Развернулся и побрел в сторону «Стрижа». Состояние было такое, будто на меня свалился целый десяток земных «g». Усталость, апатия и какая-то странная грусть.

Пока шел, понял, почему кэп две недели назад угнал вездеход и подался к циклопам.

Пусть в первое посещение он испытывал шок, а не эйфорию вперемежку с паранойей, как я только что. Все это – его шок и моя настроенческая синусоида – легко объяснимо: когда человек неожиданно для себя раскрывается, он уязвим втройне… Пусть кэп был десять раз не прав, поддавшись импульсу. Пусть он и сейчас ошибается, и циклопы все-таки враги… пусть и я ошибаюсь тоже.

Я понял, что он почувствовал тогда. Муравейник никого не считает чужим. И это совсем не зависит от личности посетителя. Это зависит исключительно от хозяев… даже не так. От каких-то законов, которым подчиняются хозяева.

Каждый, сюда входящий, становится причастным.

Так же как, появляясь на свет, человек становится причастным миру. До самой смерти тебе никуда не деться от своего мира. В одну реку дважды не войдешь.

Эмпаты, блин…

В «Стриже» меж тем шло бурное обсуждение моего эксперимента.

– …У меня шальная версия появилась. Чужие предлагают нам поселиться в этом муравейнике.

– Поселиться? Нам?

– Наш-то муравейник метеоритом накрыло.

– Может, они знали про метеорит? Купол «перепрыгнуть» в безопасное место хотели.

– Точно. От протечек замазали, стало жалко бросать.

– Поехали домой, – вздохнул Христо. – Надо думать, Розовский и теперь найдет аргументы в доказательство коварства потенциального противника.

– Плюнь, кэп. Скучно мужику и обидно. Все самое интересное проходит мимо него.

– И улиткам скучно. Хотят, что мы поближе перебрались. И не боятся ведь.

– Я бы на их месте тоже не боялся. Ползают по планете какие-то каракатицы, соплей перешибешь. Абсолютного иммунитета нет, плацдарма на все случаи нет. И мозгов нет: муравейники оставляют под метеоритами.

…Сейчас у них эйфория. Потом будет страх или апатия. Потом на философию потянет. Контактный вирус из циклопятника.

«Стриж» оторвался от земли и взял курс на корабль.

– Эмпатия, – буркнул я тихонько, но все почему-то услышали.

– О чем ты? – спросил Христо.

– Муравейник вызывает эмпатию. Они не друзья и не враги. И вообще не раса. Они – мир. Как Земля. Земля может накормить или убить, но не от любви и не по злобе. От природы. Мир можно любить или ненавидеть, но нельзя оставаться непричастным. Не получится. Отгородиться от него могут только стопроцентно аутичные люди. Они вне мира. Остальные внутри.