Текст книги "Королевская кровь. Горький пепел"

«Обязательно, – с интонацией психиатра вторил мне внутренний голос. – А сейчас – есть!»

Когда я вернулась из столовой, мое улучшившееся настроение снова померкло: у входа в процедурную обнаружились не только ожидающие перевязок и уколов больные, но и три гостьи. Рыжие, модно одетые, благоухающие дорогими духами, неуместными в пропахшем лекарствами коридоре. Это были супруга бывшего мэра госпожа Фемминс, стройная и очень ухоженная, промокающая сухие глаза платочком, и ее дочери шестнадцати и семнадцати лет – они были представлены мне во время первого визита. Я прошла бы мимо – но жена Фемминса, увидев меня, заломила руки, протянула их ко мне и на глазах у врачей и больных упала на колени.

– Ваша светлость! – возопила она. Из глаз ее, как по команде, потекли слезы. – Прошу вас, помилуйте моего бедного мужа! Он умрет в тюрьме, а мы будем разорены! У нас сегодня арестовали все имущество! Оставили только дом!

Я отстраненно подумала, что Леймин быстро взялся за дело.

– Девочки, ну же, просите госпожу герцогиню за отца!

Дочери ее тоже опустились на плитку пола, краснея и пряча глаза от унижения и неловкости. Мне тоже было противно и неловко, и в груди снова заворочалась злость.

Возможно, я бы сказала просительницам что-то совсем не светское, но тут дверь в процедурную распахнулась и в проеме показалась Нелл.

– Ох ты ж Матушка Богиня! – проворчала она недовольно и сочувственно посмотрела на меня. – Следующий!

К процедурной на костылях попрыгал больной, и создавшейся паузы хватило, чтобы я сумела проглотить резкие слова. Это стоило таких усилий, что Ангелина бы точно гордилась мной.

– Он слабый человек, легко поддающийся влиянию! – сжав руки на груди, рыдала жена Фемминса. – У него слабое здоровье, но ведь не все деньги он получил… не очень праведно! А забрали – все! Не губите, госпожа герцогиня! Пожалейте наших дочерей, они остались без приданого! Только вы можете решить нашу судьбу!

В коридоре собирались люди. Сцена была отвратительной. Внутри меня все кипело от злости и желания высказать ей, что она лицемерка: где были ее слезы, когда на улицах голодали и мерзли беженцы, а мэр наживался на них? Да и о каком приданом может идти речь, когда форты держатся еле-еле?

Но одновременно мне было жаль эту немолодую женщину, в один день потерявшую и положение в обществе, и богатство, хотя, судя по внешнему виду, она сполна пользовалась плодами деятельности супруга. Мне было очень жаль девчонок – они не показались мне при встрече противными и избалованными. Да и прийти с прошением требовало немало мужества, какие бы мотивы за этим ни стояли. Но устраивать в больнице скандал, о котором будут судачить по всему герцогству и за его пределами, ей не стоило.

– Судьбу вашего супруга будет решать лорд Лукас Дармоншир, господин этих земель и мой муж, – сказала я как можно спокойнее. – Вашей же судьбе, как и судьбе ваших дочерей, со стороны закона, как я понимаю, ничего не угрожает. Вас не оставили без крыши над головой, и это хорошо. Теперь встаньте, госпожа Фемминс. Здесь лечебное учреждение, а не моя приемная. – Я перевела взгляд на пациентов и открыла дверь. – Кто следующий на перевязку?

Я ушла в процедурную, не глядя, встали они или нет. Слава богам, у них хватило ума не продолжать сцену.

Но этим дело не закончилось: несколькими часами позднее я увидела дочерей Фемминса на приемке раненых. Их мать воинственно намывала пол и опустила голову, когда я вошла в приемное с ампулами кровеостанавливающего. Возможно, она делала это, чтобы повлиять на меня, но ее упорство и небрезгливость были достойны уважения.

А вечером в процедурную зашел главврач Оуэн Патрисон. Он подождал, пока мы с Нелл отпустим пациентов, потер рыжие усы с проседью и сообщил:

– В госпитале наплыв аристократок, желающих поработать санитарками, ваша светлость. Все вдохновлены вашим примером и хотят служить на благо родины, как герцогиня Дармоншир. Вы спровоцировали невиданный приступ патриотизма среди нашей элиты.

– Ну да, ну да, – пробормотала я. Скорее, кого-то послали напуганные возможными арестами отцы и мужья-коррупционеры, а кто-то воспринял это как новую моду.

– И пожертвования полились рекой, – добавил он. – С просьбами ненароком сообщать вам имена жертвователей.

Я закрыла глаза и вздохнула. Иногда я особо ненавидела людей.

– А что, – вмешалась Нелл бодро, – деньги и рабочие руки нам не лишние ведь, а, доктор? Да плевать, какие у них мотивы. Главное, что зашевелились.

Я посмотрела на нее и улыбнулась. Возможно, ответственность и спокойствие уже пустили в моей душе свои ростки, но до умения принимать людей такими, какие они есть, мне еще далеко.

Наверное, это и есть мудрость, которая мне недоступна.

Глава 8

Шестое апреля, Инляндия, Дармоншир

Марина

На третий день ни я, ни Рита в госпиталь не вышли. Нас и леди Шарлотту ночью подняли с постелей, спешно посадили в листолет – за пульт управления сел командир гвардейцев капитан Осокин, – и мы сквозь густой туман полетели в сторону моря.

Иномиряне захватили несколько фортов и сейчас добивали остатки дармонширской армии.

Леди Лотта была бледна и, кажется, молилась. Горничные молчали, Рита сидела с закрытыми глазами, а я, сонная, сжимающая мешочек с оставшимися тремя иглами, прижалась лбом к стеклу и смотрела вниз, стараясь не думать, как там Люк.

Виндерс не спал. Во тьме и тумане сияли тысячи фар: по улицам в сторону рудложского побережья направлялись потоки машин. Те, у кого не было автомобилей, целыми семьями шли к порту, надеясь спастись на одном из кораблей. Я увидела подсвеченные корпуса госпиталя – мы пролетали прямо над ним. К приемному все так же подъезжали скорые, суетились врачи, санитары, которые будут работать до последнего. А я опять бежала.

– Капитан, вы не в курсе, что с госпиталем в замке Вейн? – спросила я вполголоса.

– Леймин занимается эвакуацией, – отозвался Осокин, не оборачиваясь. – Он сделает все возможное, моя госпожа.

Через час мы пересекли пролив и высадились на Маль-Серене. Терласса, столица, находилась с другой стороны острова, а мы приземлились на территории маленького поместья на берегу моря. Солнце еще не взошло, но мы не ложились спать – не сговариваясь, вышли к морю и стояли там, глядя на противоположный берег, туда, где слева в рассеивающемся тумане полыхали далекие вспышки артиллерии. Напротив светил огнями Виндерс, где десятки тысяч испуганных людей искали спасения. Леди Лотта, в темном платке, наброшенном на плечи, обнимала Риту и молчала. А я комкала в руках платье от привычного и мерзкого ощущения предательства и то и дело поднимала к глазам телефон – нет ли известий от Люка.

Ну не может же он, невероятно удачливый, умеющий превращаться в огромного змея и управлять ветрами, погибнуть?

Я вспомнила огромных стрекоз с их челюстями, вспомнила солдат с оторванными конечностями, трупы с вырванными кусками тел и, передернув плечами, потерла кулаками глаза.

Только живи, Люк. Умоляю, живи. Я люблю тебя и ненавижу, но ты уже часть меня, и без тебя я тоже буду мертва.

Зазвонил телефон, дрогнуло и замерло сердце… но это был Мариан.

– Марина, – сказал он быстро, – ты еще в Виндерсе?

– Нет. – Я отошла от леди Лотты и Риты, повернувшихся ко мне с надеждой во взглядах, отрицательно покачала им головой. – Нас эвакуировали на Маль-Серену.

– Хорошо, но остров все равно слишком близко к иномирянам, – хмуро проговорил Байдек. Родной голос из другой, далекой жизни. – Я бы хотел, чтобы ты вернулась в Иоаннесбург, но не уверен, что твоя переноска сейчас сработает. Телепорты не работают.

– Я в любом случае не оставлю мать и сестру Люка. – Я почесала подбородком зудящую руку и плотнее запахнула тонкую куртку. Здесь было тепло, но от нервов меня знобило и снова начинало тошнить. – И я должна узнать, что с ним самим.

Он помолчал.

– Нет известий?

– Нет, Мариан, – сдавленно сказала я и внезапно беззвучно заплакала, сдерживаясь, чтобы он не понял. Хотелось упасть на песок и выть в голос.

– Он наверняка хочет, чтобы вы были в безопасности. И обязательно вас найдет, Марина. Нужно уезжать.

Байдек говорил, а я слышала его как сквозь вату, вдыхая соленый морской воздух и глотая соленые слезы.

– Отправляйтесь к Ангелине. Ситуация в Дармоншире катастрофическая, да и на Юге Рудлога очень сложная. Есть реальная опасность, что Юг захватят до побережья, и остров Иппоталии следующим окажется под ударом. Тогда идти по морю к Пескам будет опасно. Я сейчас вышлю к вам корабль, только запрошу у командира твоей гвардии координаты.

– Не беспокойся, Мариан. – Я прижала трубку плечом к уху, вытерла лицо и начала ожесточенно расчесывать себе руки. – У нас есть и листолет, и корабль. Капитан Осокин сказал, что на Маль-Серене мы пробудем недолго – нас сюда отправили, чтобы срочно вывести из-под удара. А отсюда уже спокойно повезут к Пескам.

– Хорошо, – успокоенно пробормотал он. – Пожалуйста, держи меня в курсе, Марина. И если будут хоть какие-то проблемы, звони.

– Обязательно, – пообещала я. – И, Мариан… – Я прислушалась, присела, коснувшись мокрого песка ладонью. Голова закружилась, но я стиснула зубы и вдавила ладонь глубже. – Я сильнее ощущаю Василину. Она движется. И, кажется, ближе к поверхности.

– Куда движется, Марин? Куда? – Он почти кричал.

Я завертела головой, снова расчесывая себе кожу над брачным браслетом. Бедный Мариан, он совсем извелся. Я хотя бы могла в любой момент убедиться, что Вася жива, а ему было совсем непросто. И он даже поплакать не может.

– Не могу сейчас сориентироваться по сторонам света, тут темно и туман вокруг, – со вздохом пояснила я. – Но я стою лицом к порту Виндерса, а Василина очень далеко и движется наискосок и влево от меня.

Мы простояли на берегу до рассвета. Меня тошнило все сильнее, я до крови разодрала руки, но никак не могла заставить себя направиться в дом – мне все казалось, что стоит уйти, и я пропущу звонок на чей-то телефон или появление Люка. Листолет еще несколько раз летал туда-сюда через пролив – перевезли заспанных детей, затем к поместью подошел корабль со слугами из виндерсского дома. Туман разошелся, поднялось солнце, и видно стало, как от порта Виндерса по ослепительному лазурному полотну моря, оставляя белые следы, веером убегают десятки судов – от огромного парома до крошечных катеров и весельных лодок. Они шли вправо, а мы смотрели влево – туда, где в нескольких часах пути бились, защищая нас, гарнизоны фортов. Берег заворачивал дугой, и фортификации было не разглядеть – зато удалось увидеть далекие башни и шпили замка Вейн, очень четкие в рассветном небе. Сумели ли вывезти госпиталь? Или замок уже захвачен и моих коллег и раненых в этот момент убивают, как убивали всех в поместьях ранее захваченных земель?

Мне на лицо упал луч солнца, и я поспешно сунула руку в карман куртки, отчего-то испугавшись, что потеряла мешочек шамана. Но он был на месте, и я, продолжая сжимать его и перекатывать под плотной тканью три иглы, все же побрела к дому, увязая в песке. Но не дошла – через несколько шагов меня скрутило, и я стояла, согнувшись, пытаясь отдышаться и едва не теряя сознание, когда меня подхватили леди Шарлотта с одной стороны, Рита с другой и повели к дверям.

– Тебе нужно прилечь, Марина, – с ласковой строгостью сказала свекровь. – И пора позавтракать. Нам всем понадобятся силы, нельзя выматывать себя.

Кажется, мое состояние они обе восприняли с облегчением: это помогло отвлечься от тяжелых мыслей и тревоги. В по-серенитски изящном доме из белого мрамора, с колоннами у крыльца и огромными окнами меня окружили такой заботой и суетой, что я взмолилась о пощаде, отказалась от соленых сухариков и спаслась бегством в уборную. Там, закрыв дверь, я и вколола иглу – и боли почти не почувствовала, так меня трясло и так зудели руки.

Две. Две иголки – и мой обет для Пол будет исполнен. Нужно обязательно позвонить ей сегодня, пока я в зоне действия вышек. Если нас не увезут раньше, чем она проснется.

Ночная побудка, дурнота, нервы и слезы опустошили меня – выйдя, я извинилась перед леди Лоттой и Ритой и ушла в свою спальню. Там уже похлопотала Мария, и я, забравшись в пахнущую чистотой постель, сжалась под хрустким тонким покрывалом и закрыла глаза, сдерживаясь, чтобы снова не впиться ногтями в запястья.

Живи, Люк. Умоляю тебя, живи.

Через час я стояла на борту корабля, наблюдая, как удаляется от нас Маль-Серена, зеленая, яркая, окутанная солнечным сиянием и морем. Долго поспать мне не удалось – капитан Осокин настоял, что отправляться в Пески необходимо как можно скорее. Впереди виднелись ушедшие из Дармоншира суда. На палубе вдоль кают по кругу носились дети, за ними с лаем – бедняга Боб, не понимающий, почему его опять увезли из места, где он только-только начал осваиваться, и отчего под лапами качается пол.

Здесь же стояли слуги, леди Шарлотта неподалеку разговаривала с капитаном корабля, гвардейцы заняли позиции по периметру с оружием в руках – на случай, если будут атаковать иномиряне. Хотя я точно знала, что, если на нас нападет хотя бы одна стрекоза, мы не сможем спастись.

Вдруг зазвонили телефоны – как-то разом у нескольких человек, – и к ним присоединялись всё новые звонки. Я, еще сонная и безразличная ко всему, краем уха слушала разговоры и восклицания и с отстраненным удивлением отмечала радостный гул, поднявшийся за спиной.

Несколько кораблей впереди почему-то стали разворачиваться – я недоуменно смотрела на них, а они уже шли нам навстречу. Разворачивались и остальные – все, которые я видела. Наше судно чуть сменило курс, и я с удивлением увидела, что мы проходим мимо целой флотилии – от Рудлога, сопровождаемые боевыми листолетами, двигались несколько десятков больших военных кораблей, выкрашенных в голубой цвет, ощерившихся пушками, с флагами всех Эмиратов на мачтах.

Да что происходит?

– Марина! – позвала леди Лотта. Она спешила ко мне и… улыбалась?

Я наконец-то очнулась – зазвонил мой собственный телефон. На экране высветилось «Майки Доулсон», и я сделала свекрови знак подождать и поднесла трубку к уху.

– Ваша светлость! – задыхаясь, приветствовал меня Майки. – Вы знаете, конечно, уже… боги… мы разбили иномирян у фортов! Я только что разговаривал с Леймином, он сказал, враги разбиты начисто, наши войска собираются переходить в наступление! К нам на подмогу пришли берманы и идут Эмираты!

– Невероятно, – заторможенно проговорила я, провожая глазами эмиратские корабли. Отняла трубку от уха и включила громкую связь. Леди Шарлотта имела право это слышать – и она замерла, сжав пальцами мой локоть.

– Невероятно! – благоговейно продолжал Майки. – Это ведь чудо, ваша светлость! Мы все думали, что Дармоншир падет за несколько часов, а теперь… Леймин сказал, Виндерсу в ближайшие недели точно ничего не угрожает, можно приостанавливать эвакуацию… Это все его светлость!

– С лордом Лукасом все в порядке? – остановила я его.

– Да, – удивленно сказал Майки. – Он жив. А разве он не связывался с вами?

– Нет, – только и сумела ответить я, разозлившись до ужаса. Я почти умерла от страха за него, от неизвестности, я так горько плакала и молилась, а он даже не выкроил секунду, чтобы написать мне два слова!

– Он, наверное, очень занят… – промямлил Майки.

Я понимала, что он очень занят, но злость никуда не девалась, как и обида. К глазам снова подступили слезы. Доулсон-младший, видимо, почуял неладное и заторопился, запинаясь:

– Очень много раненых и погибших, госпожа герцогиня. Леймин сказал, идет зачистка остатков инсектоидов у фортов. Наверняка лорд Лукас занят там. Или не может отлучиться от брата… э-э-э-э… не то хотел сказать…

Пальцы леди Шарлотты сжались на моей руке до боли.

– Майки? – позвала она так повелительно, что я покосилась на нее с изумлением.

– Вы слышали, леди Кембритч? – уныло откликнулся Доулсон-младший.

– Да. Что с Бернардом?

– С ним все в порядке… – Это прозвучало так фальшиво, что и глухой бы поморщился.

– Майки, это мой сын. Не смейте мне врать, – свекровь говорила тихо, но от ее тона у меня мурашки побежали по коже. Так на моей памяти умела только Ангелина.

Новоиспеченный мэр сдался:

– Он ранен, сейчас в Вейне, госпожа графиня. Но его жизни ничего не угрожает! Вам не нужно было об этом знать!

– Догадываюсь, кто принял это возмутительное решение, – проговорила леди Лотта с усталой иронией.

Я тоже догадывалась. Как и о том, почему он до сих пор не позвонил.

– Я прикажу развернуть корабль, – сказала я. Свекровь кивнула.

– Но его светлость приказал доставить вас в Пески! – беспокойно воскликнул Майки. – В Виндерсе все равно опаснее, чем за Милокардерами!

Ну точно же. Надеялся, что мы уплывем достаточно далеко для того, чтобы возвращаться, поэтому и не звонил. Нет, мой муж не змей. Мой муж – коварная и бессовестная свинья.

«Он же заботится о тебе, Марина».

Конечно заботится. Но я с ума в Песках сойду от бездействия и отсутствия известий.

– Не переживайте, Майки, в Виндерс мы не вернемся, – едко ободрила его я. В душе воцарились покой и ощущение, что я наконец-то поступаю правильно. Леди Лотта положила голову мне на плечо, обняла, улыбаясь.

– Слава богам! – выдохнул Доулсон-младший.

– Детей и слуг высадим в порту, – продолжила я. – Они будут, как и прежде, жить в нашем доме, и в случае нападения вы отвечаете за то, чтобы переправить их в Пески. А я на листолете отправлюсь напрямую в Вейн.

– Но ваша светлость! – пробубнил Майки. – Это неразумно. И его светлость не позволит…

– Мне не нужно позволение, – отрезала я. – Я еду в Вейн.

– И я, – вторила мне свекровь. – Там мой сын. И я должна быть рядом с ним.

Леди Лотта ушла разыскивать Риту, чтобы рассказать ей новости, я же направилась к капитану Осокину. Он только вышел из капитанской рубки и хмуро посмотрел на меня, видимо, понимая, о чем я хочу поговорить.

– Ваша светлость?

– Капитан, – проговорила я, – ситуация у фортов изменилась. Я приняла решение возвращаться в Вейн.

– Моя госпожа, – тон его был сдержанным, но в глазах явно читались сомнения в моей адекватности, – простите, но это неразумно и крайне опасно. Я не могу этого допустить и, как ваш телохранитель в военной обстановке, настаиваю, чтобы мы продолжали путь в Пески. Иначе я буду вынужден либо действовать по своему разумению, либо сложить обязанности.

Ну вот почему бы ему не сказать просто «Да, миледи» и сделать по-моему? Внутри меня кипела такая смесь из остаточного страха, обиды, злости и нетерпения, что на споры сил почти не было. И напоминать, на кого капитан работает, не хотелось.

– Андрей Юрьевич, ваша помощь очень важна мне, – сказала я жестко. – Но этот корабль сейчас развернется и пойдет обратно в Виндерс. Не сердитесь и, прошу, не оставляйте меня – ведь до этого момента я была идеальным объектом охраны, правда?

– Вы вели себя очень разумно, – согласился он неохотно. – Поэтому я и удивлен вашим решением. Но моих людей достаточно, чтобы довести этот корабль до Песков вопреки вашему приказу, моя госпожа. Даже если я заслужу вашу немилость, в критической обстановке я обязан действовать в интересах вашей безопасности, иначе какой из меня охранник? И я не вижу причин, почему не должен этого сделать.

Я очень старалась сохранять спокойствие. Но это было непросто – опять меня, как ребенка, пытались куда-то сослать и что-то запретить. Я вспомнила леди Шарлотту – все же ее умение обходить острые углы было на высоте – и попробовала зайти с другой стороны:

– Вы, как глава моей гвардии, обязаны оберегать меня, но ведь и я, как герцогиня Дармоншир, обязана подавать пример стойкости людям герцогства. А я убегаю, вместо того чтобы оставаться на своем месте.

– Мы не в героической поэме, – поморщившись, сказал он. – Никто вас в вашем положении не осудит, ваша светлость.

Я выдохнула. Можно было добавить, что меня мучает совесть, что мне плохо, если я не занята делом, что я прикипела к Вейну и людям в нем. Но это было слишком личным и не убедило бы капитана гвардии. И я сказала единственное, что было способно изменить его решение:

– Андрей Юрьевич, я ведь могу в любой момент обернуться в птицу и улететь напрямую в Вейн. Могу заставить вас подчиниться мне, и вы даже не поймете этого. Но мне бы не хотелось терять ваше хорошее отношение или находиться в замке без вашей защиты.

Я не стала добавлять, что никогда в жизни ни того, ни другого не делала и вовсе не уверена, что смогу. Мне и угрозы-то дались с трудом.

Осокин остро взглянул на меня, словно примеряясь, не получится ли оглушить и связать дурную герцогиню, прежде чем она прыгнет за борт, поразглядывал немного – я встретила его взгляд, и он поджал губы и отступил. Поверил.

– Я сообщу капитану, что мы возвращаемся, – сказал он сухо. – И поговорю с Леймином.

– Спасибо, Андрей Юрьевич, – я улыбнулась с облегчением. – Вы ведь не уйдете от меня теперь?

– Нет, – буркнул он, вложив в короткое слово все неодобрение, и вновь открыл дверь в капитанскую рубку.

Мне пришлось выдержать еще один непростой разговор с Леймином, который уговаривал, увещевал, возмущался, а в конце договорился до того, что не пустит меня в замок без согласия герцога.

– С ним пока не связаться, – завершил он свою воспитательную речь, – но, уверен, как только он узнает о вашем решении, тут же запретит вам приезжать в Вейн.

– Запретит мне? Не пустите меня в мой дом? – уже раздраженно переспросила я. – Жак, вы знаете, как я вас уважаю, но это уж слишком. Довольно. Я приняла решение, я понимаю его возможные последствия и больше не желаю слушать ничего подобного. Я не спрашиваю у вас разрешения, а ставлю в известность. Вы так же служите мне, как и его светлости, не так ли?

Мне было неприятно от собственной резкости, тем более что Леймин для нашей семьи был больше, чем глава службы безопасности, но удушающей опеки я наелась еще в Иоаннесбурге.

– Примите мои извинения, госпожа герцогиня, – обиженно проворчал старик после паузы, и я представила, как угрожающе он вращает глазами. – Я действительно позволил себе лишнего. Как я понимаю, только лорд Дармоншир способен вас сейчас остановить. И повторю, – добавил он непоколебимо, – очень надеюсь, что он это и сделает.

Я положила трубку, чтобы не наговорить ему того, о чем потом буду жалеть. Иногда мне казалось, что мир состоит из людей, считающих, что лучше знают, как мне поступать.

Корабль разворачивался, а я стояла у поручней, подставив лицо ветру, – он ласково касался моих щек, и это успокаивало. Люку я звонить не стала. Сам позвонит. И я найду, что ему сказать. Заодно успокоюсь, переживу обиду и злость и смогу разговаривать разумно – во всяком случае, я очень на это надеялась. Потому что я так соскучилась по нему, меня так штормило, так кидало от нежности и гордости за него к желанию надавать пощечин, сделать больно и наорать, что становилось страшно.

«Да, беременность сделала тебя еще и агрессивной».

Но ветер уже остудил мою голову, и я только улыбнулась и приложила руку к животу, прислушиваясь к себе. Иногда, очень редко, что-то сдвигалось во мне, словно на бурю эмоций опускали задвижку, и я на несколько минут погружалась в непривычный блаженный покой. Как сейчас.

На обратном пути я позвонила Кате. Мы иногда созванивались с ней – буквально на несколько минут – и говорили о всякой ерунде. Нам обеим было страшно из-за войны и неизвестности, и эти разговоры, как и чайные посиделки с леди Лоттой и Ритой в Вейне, придавали ощущение нормальности происходящему вокруг.

– Ты знаешь, мы тоже переехали, – сказала мне Катя в этот раз, после того как выслушала мои восторги по поводу победы Люка и мою язвительность из-за его молчания. – Нас перевезли на какой-то хутор под Иоаннесбургом. Вместе с твоей сестрой, Марина. Сказали, опасно оставаться в монастыре, дали час на сборы… Саша нас и перенес. Теперь тут обустраиваемся.

Я озадаченно хмыкнула.

– Мариан мне и слова не сказал. Хотя, конечно, ему не до этого. Как вам там, удобно?

– Да, вполне, – отозвалась Катя. – Девочек уже закормили творогом. Тут такая фактурная бабушка-хозяйка, Марина! Маленькая, чуть сутулится, а взгляд такой, будто подковы может голыми руками гнуть.

Ее речь прервалась моим хихиканьем.

– Марин, – позвала Катя тревожно, и я замолчала. – Я не хотела тебе говорить, но все же скажу. Будь осторожна. Я гадаю на своих, раскладываю зерно… И тебе раз за разом выпадает большое удивление и смерть рядом.

– Ничего удивительного, – тяжело сказала я. Смешливое настроение как рукой сняло. – Я же медсестра, Катя. Смерть всегда рядом со мной.

В замок Вейн мы с леди Шарлоттой и Маргаретой прибыли во второй половине дня. Я вышла из листолета на бетонированную посадочную площадку позади замка – Вейн возвышался над нами серой громадой, – вдохнула весенний свежий воздух, расстегнула пальто и сняла длинные перчатки. Их я надела, чтобы не расчесывать руки. К счастью, зуд после известия о том, что мы отстояли форты, не возвращался.

Я не сразу поняла, что вокруг не так. Леди Шарлотта коснулась моего локтя и тихо заметила:

– Форты молчат.

Орудия фортов действительно молчали, и тишина эта, наполненная шелестом деревьев и щебетом птиц, показалась мне настолько прекрасной, что к глазам снова подступили слезы.

К запаху свежей зелени и влажной земли вдруг примешался привкус дыма, и это мгновенно оборвало мое мечтательно-расслабленное настроение. Я оглянулась – да, дымили ямы в лесу, выкопанные для сжигания трупов. В замке продолжали спасать жизни. К сожалению, спасти всех не получалось.

Мы, сопровождаемые горничными и несколькими гвардейцами во главе с капитаном Осокиным, пошли вокруг замка к входу. Все так же трепетали справа от крыльца бесконечные веревки со стираным бельем – кажется, их стало еще больше, – а напротив распахнутых дверей стояло пять машин с ранеными. Слишком много на наш маленький госпиталь.

Шла выгрузка. У колес одного из грузовиков виталист Росс Ольверт пытался запустить сердце кому-то из солдат, перекрикивались санитары, то и дело исчезающие с носилками в открытых дверях Вейна, стонали раненые. Нас увидели; моя акушерка Кэтрин Лоу, стоявшая тут же, на распределении поступивших, устало улыбнулась, махнула рукой – и я кивнула в ответ, уже ощущая, как заворачивается внутри привычный адреналин и необходимость спешить.

Замок встретил нас знакомым старым уютным теплом, резким запахом лекарств и затихающим гулом голосов. Пациенты поворачивались к нам, кто-то удивленно шептал: «Герцогиня», кто-то вставал и кланялся. Я кивнула, отступая в сторону, чтобы не мешать санитарам, поднимающим тяжелых раненых на второй этаж, и осматриваясь. Койки сейчас стояли и справа от лестницы, а когда мы уезжали, под госпиталь была отведена только левая часть. Мест не хватало, часть бойцов была размещена на матрасах на полу, но я отметила, как вокруг чисто – несмотря на переполненность, антисанитарии не допускали. Лежачим организовали места за ширмами, но это, конечно, не соответствовало никаким нормам. Мне в глаза вдруг бросились рыжие кудри Софи́ Руфи́н – она споро и ловко переодевала кого-то из раненых. Девочки ее вместе со всеми детьми были вывезены в наш виндерсский дом, и леди Лотта как-то упомянула, что Софи по несколько раз на дню звонила нянечке, спрашивала о них, даже плакала в трубку – но оставалась здесь. И понятно, почему оставалась. Переезжать с нами было бы неприлично.

Я отвела взгляд – внутри всколыхнулось почти забытое и болезненное, отозвавшееся уколом ярости, – и пошла к лестнице.

Леди Лотта сразу поинтересовалась у одного из санитаров, где Бернард, и мы направились на второй этаж.

Брат Люка спал – бледный, подключенный к капельнице, с плотно перевязанным животом, – а в палате у окна, к нашему недоумению, обнаружилась коротко стриженная серенитка в халате, с перебинтованной рукой и страшными синяками на лице. Такие быстро убираются виталистами, но наш Росс не мог тратить силы на легкие повреждения.

– Добрый день, – немного удивленно и тихо проговорила леди Лотта. – Вы… сослуживица Бернарда?

Я покосилась на Риту – она оглядывала серенитку со знакомым прищуром. Так же ревниво она смотрела на меня на свадьбе.

– Добрый. – Гостья, ничуть не смутившись, по-военному склонила голову и сложила руки за спиной. Голос ее был спокойным и уверенным. – Майор Церсия Лариди, миледи?..

– Кембритч, – пояснила свекровь. – Бернард – мой сын. А это мои невестка и дочь.

Серенитка так же спокойно кивнула нам.

– Я приглядываю за лейтенантом, чтобы не отвлекать сиделок от более тяжелых пациентов. Мы некоторое время служили вместе и одновременно попали в госпиталь.

Свекровь внимательно посмотрела на нее и – высший пилотаж – словно невзначай поинтересовалась:

– Вы были рядом, когда его ранили?

Майор улыбнулась. Она оказалась совсем не проста.

– Да. Но, полагаю, лейтенант сам вам все расскажет, если посчитает нужным.

– Конечно, – согласилась леди Кембритч, снимая плащ и отдавая его горничной. – Но вы ведь побудете со мной? Расскажете о его состоянии…

У серенитки не было шансов. Я пробормотала, что нужно идти, и мы с Ритой быстро направились в свои покои. Помощь требовалась срочно, но нужно было снять дорожную одежду, вымыться и что-то съесть, потому что неизвестно, когда получится это сделать в следующий раз.

Когда мы спустились, в операционных уже работали наши хирурги – доктор Лео и появившаяся незадолго до моего отъезда серенитка Амаде́я Верфо́нсис. Маргарета пошла помогать на первичной обработке ран, а я подготовила в третьей операционной инструмент и перевязочные, спустилась к Кэтрин, распределявшей раненых, взяла у нее список тех, кого я могла зашить или обработать, и попросила санитаров поднять ко мне первого.

Чуть позже, обрабатывая йодовой салфеткой рваную поверхностную рану спины, оставленную, по-видимому, лапой охонга, я снова почувствовала себя абсолютно счастливой. В эти моменты во мне не оставалось ни злости, ни страха, ни усталости – только сосредоточенность на деле.

Поесть мне удалось только ближе к ночи, когда закончились те пациенты, которым могла помочь я. На втором этаже было тихо, врачи и медсестры разошлись кто на обход, кто отдохнуть, и только в операционных и реанимации продолжалась работа. Я предложила подменить Кэтрин на вечерних уколах, и она, поколебавшись, согласилась – не спала со вчерашнего вечера. Я же перед обходом налила себе чаю, схватила лежащий в маленькой обеденной каморке бутерброд и начала жевать его, радуясь отсутствию тошноты, когда вошел доктор Лео Кастер. Уставший, почти убитый, худой, но с горящими глазами – по ним я поняла, что операция прошла успешно. За прошедшие часы я успела пообщаться почти со всеми коллегами, которые были мне искренне рады, а вот с доктором Лео пересечься не удалось.