Текст книги "Дневник призрака"

Глава 17

– Но это же неправда, то, что ты не знаешь содержания книги, – сказала Зина, внимательно наблюдая за лицом Бершадова.

– Ну, может, – рассмеялся он. – Только вот тебе я должен объяснить отдельно. Без подсказок. Не забывай, это тоже часть твоего задания. – Он уже не улыбался, а просто спокойно смотрел на нее.

– Если Маричка была немецким агентом… если вы все это знали… Не проще ли было ее арестовать? Зачем убивать? – Зина даже говорить не могла.

– Мы не в песочнице играем, – резко прервал ее Бершадов. – И здесь не детский сад! При арестах так много болтают языком. Остановиться не могут! Ну а мы умеем языки развязывать! Ну хорошо, если бы она стала болтать о том, о чем знают лишь несколько человек в стране? И даже если бы ее арестовали – какая участь ее ждала, по-твоему? Считай, что просто мы облегчили ее судьбу. Так сказать, уменьшили страдания.

– Как вы узнали, что она работает на немцев? А если это ошибка? – вырвалось у Зины.

– Все не можешь успокоиться? – рассмеялся Бершадов. – У меня нет ошибок. Я вообще никогда не ошибаюсь, потому что все просчитываю наперед.

– Это… бездушно, – не удержалась Крестовская, – все просчитывать. А как же человеческие чувства? Отношения с женой?

– Как ты понимаешь, жены у меня нет. Понимаю, что ты очень хотела это услышать, – ехидно усмехнулся Бершадов. – Правда, я чуть не женился один раз. Было дело. Но эта дамочка даже не явилась на вокзал. Чем выбрала свою судьбу.

– Свою судьбу? Что это значит? – Зина внутренне содрогнулась.

– Я ее убил, – продолжал улыбаться Бершадов, – ее, а заодно ее приятелей. Очистил, так сказать, город.

– Ты чудовище! Это чудовищно! – выпалила Зина, позабыв о том, что решила себя контролировать.

– Ну да. А я и не отрицаю, – с губ Бершадова не сходила ехидная усмешка. – В нашем деле не нужны человеческие чувства. Это только помеха, преграда. Эмоции лишают человека рассудка и делают из него обезьяну. Так что ты либо делаешь свое дело, причем очищаешь общество, либо просто отходишь в сторону и не мешаешь тем, кто сильнее тебя. Таков закон.

– Закон джунглей, – вздохнула Зина.

– Возможно, – кивнул Бершадов, – но это не самый плохой закон. Так что теперь ты понимаешь, что со мной надо поосторожнее.

– Да… Понимаю, – упавшим голосом сказала Зина.

– Вот и хорошо. Сделаешь правильные выводы. А насчет того, как я вышел на ее след… Всему виной было убийство инженера.

– Убийство инженера? – в недоумении повторила Зина.

– Очень интересное убийство, – губы Бершадова тронула легкая, совсем не ироничная улыбка, и в этот момент он как никогда раньше был похож на человека. От вида этой улыбки у Зины сжалось сердце. В ней отчетливо было видно, каким человеком он мог стать… И каким стал.

– Одной из важных частей работы моего отдела является сбор информации, – продолжил Бершадов, улыбка исчезла, а голос его снова стал четким и жестким, – я должен быть информирован обо всем, и не только о том, что происходит в стране. Надо ли говорить, что когда случаются убийства или другие тяжелые преступления, я получаю информацию об этом из самых первых рук.

– Я понимаю, – кивнула Зина, твердо знающая теперь, на кого работал Кирилл Матвеев.

– Так вот. Ровно год назад я получил информацию о том, что в доках порта, вернее, в одном из далеких бывших деревянных складов, расположенных на самом берегу, найдено тело человека. Это мужчина лет 30–35. И на его теле не было найдено признаков насильственной смерти. Он просто лежал на земляном полу. Мертвый.

– Не было признаков насильственной смерти, – нахмурилась Зина.

– Да, именно. Вижу, ты соображаешь кое-что. Хорошо, – улыбнулся Бершадов, в этот раз – командной, торжествующей улыбкой, Зина уже научилась классифицировать их для себя.

– В мужчине опознали инженера, который работал в одном из технических отделов порта по обслуживанию доков. Название отдела тебе ни к чему… – Бершадов сделал театральную паузу, а затем продолжил: – Мужчину звали Матвей Корнийчук. Уроженец села Жовтое Балтской губернии. В Одессе жил 11 лет. И выслужился по служебной лестнице очень неплохо.

– Матвей Корнийчук? – Кровь отхлынула от лица Зины. – Но это же невозможно! Так звали мужа Марички! Она же носила фамилию мужа! Мария Корнийчук. Девичья была другая. И он умер?

– Не спеши, – Бершадов предостерегающе поднял ладонь.

– Это невозможно! Информация была ложная! – Зина все не могла успокоиться. – Муж Марички был в порядке, она мне сама говорила, что с ним все хорошо, и он работает в порту.

– До конца дослушай, – снова улыбнулся Бершадов, как будто ребенку, который требует конфету. Но Зина не была ребенком, не любила конфеты, и в этой улыбке было для нее что-то жуткое.

– Ладно, – она постаралась взять себя в руки, – говори.

– В первую очередь меня заинтересовала причина смерти. Очень заинтересовала, – спокойно продолжил Бершадов. – Дело в том, что смерть от естественных причин, так, чтобы не было никаких признаков насильственных действий и при вскрытии невозможно было определить ничего другого, кроме природного заболевания, была одной из разработок секретного медицинского отдела, с которым мы сотрудничаем. У них есть много интересных штук. Самая старая – самоубийство по принуждению, с помощью некоего химического вещества. Название тебе не надо. Но самоубийство всегда вызывает вопросы – все же это насилие. А вот естественная смерть – совсем другое дело.

– Естественную смерть сымитировать невозможно, – встряла Зина, – при вскрытии все равно можно определить наличие любого химического вещества. Надо только сделать правильный анализ.

– А кто будет делать анализ, если внешне все выглядит идеально и гладко – к примеру, кровоизлияние в мозг или оторвался тромб? Кому же придет в голову? – рассмеялся Бершадов. – Отдел работал над внешним наличием, так сказать, серьезных причин. И были очень хорошие результаты. Поэтому убийство инженера меня поразило.

– Чем? – не поняла Крестовская.

– Тем, что это убийство, – Бершадов пожал плечами. – Молодой мужчина в возрасте от 30 до 35 лет не может умереть естественной смертью без какого-то заболевания! Судя по документам, Матвею Корнийчуку было 34 года, и он был абсолютно здоров.

– Бывают разные случаи, – как врач Зина не могла с ним согласиться.

– Мне стало ясно, что его убили. Но зачем? Кому был нужен инженер из порта? Это было не наших рук дело, – продолжал пояснять Бершадов, – мы даже не следили за ним. Даже о существовании его не знали! Нам он был не нужен. И вдруг такое… Поэтому первое, что я сделал, это прямо на место, в ангар, привез своих специалистов-медиков и заставил провести тщательный анализ. Химическое вещество из разработок этого отдела в крови у него нашли сразу.

– Ну, это было понятно, – хмыкнула Крестовская.

– Опять появилось два варианта – либо в отделе крыса, и у нас утечка, либо это параллельные разработки иностранных спецслужб, которые ведут такие же исследования. Тут оставалось только выжидать. У этого инженера была жена, Мария. Как она убивалась, как убивалась! – Бершадов скривился. – Это показалось мне очень театральным. Я приказал следить за ней. А через день в отделе кадров порта случился пожар – загорелась электропроводка. И большинство личных дел сотрудников было уничтожено. В том числе документы Матвея Корнийчука.

– Как это? – не поняла Зина. – Разве органы не забрали его личное дело? Почему оно осталось в порту?

– Это я приказал. Я понял, что за документами убитого парня станут охотиться, кто-то попытается их либо уничтожить, либо выкрасть. Я дал им такую возможность! – радостно похвастался Бершадов. – Так все и произошло. Документы уничтожили. А ровно через неделю в порту появился новый инженер, по имени Матвей Корнийчук.

– Быть не может! – вздохнула Крестовская.

– Еще как может, – Бершадов явно был доволен впечатлением, которое произвел на Зину его рассказ. – Это был молодой мужчина, внешне чем-то очень похожий на убитого. И почти сразу ему была выделена комната в коммунальной квартире в городе, куда он вселился. Теперь мои люди не спускали с него глаз.

– Ясно, догадываюсь, – кивнула Крестовская, – Маричка, да?

– Ровно через день после вселения его в новую квартиру Мария Корнийчук ушла с прежней своей квартиры. Сдала ключи в домоуправление: сказала, что уезжает к родителям в деревню.

– В деревню… – Зина подавила возглас: Маричка была коренной одесситкой, родилась и выросла в одном доме с ней, с Зиной…

– …И переехала к нашему, вот этому… в его комнату, где стала жить с ним как жена, – улыбнулся Бершадов, в этот раз абсолютно равнодушно. – То есть муж остался в наличии, даже с тем же именем и фамилией. Никто ничего и не узнал. Ну а на работе смену адреса Мария объяснила тем, что мужу дали новую комнату, и она переехала к нему. Кто станет выяснять подробности?

– Да, действительно, – вздохнула Зина.

– С первых же дней совместного проживания парочка принялась активно заниматься книгой. Новоиспеченный супруг заодно собирал и сведения в порту.

– А вы ему не мешали?

– Зачем? Что такого ценного в порту? Меня интересовало другое. Книга. И они вывели меня на ее след.

– Как это ужасно, – Зина действительно не могла понять, – неужели Маричка совсем не тосковала о том, первом муже? Как же можно так сразу, с другим, как будто ничего не произошло?

– Ну, положим, это был не муж, – спокойно пояснил Бершадов, – а тоже агент. Такой же, как и этот. Подозреваю, что у Марии вообще никогда не было мужа. Все это являлось маскировкой.

– Но зачем? – слушать все это Крестовской было тяжело.

– Кто теперь знает? – Бершадов пожал плечами. – Острые ощущения… Деньги… Адреналин… Может, и идейные убеждения. Слишком многие ненавидят советскую власть. Все это печально до крайней степени. Словом, Мария сломала свою жизнь с легкостью. Причем о том, что ломает себе жизнь, она явно не подозревала.

– Вы арестовали его? – задала Зина риторический вопрос.

– Сразу же, как мною было принято решение о ликвидации Марии Корнийчук, – спокойно ответил Бершадов. – Мария думала, что муж на смене, а он был уже у нас.

– И что же, он заговорил? – Крестовская поневоле увлеклась рассказом Бершадова.

– Заговорил, – кивнул тот. – У нас все говорят, да еще как. Полностью поведал о том, на кого работал и зачем.

– Ну и на кого же?

– Что ж, вопрос правильный, – Бершадов пристально, без тени улыбки, посмотрел Зине в глаза, – своих противников надо знать в лицо. Тем более, что тебе все равно придется с ними столкнуться. Ведь уже сталкивалась.

– Аненербе, – догадалась она.

– Да, – кивнул Бершадов, – эта страшная организация имеет агентов по всему миру, и особенно они шарят у нас.

– Зачем? – вырвалось у нее. – Но зачем?

– Гитлер готовится к войне в Европе, – спокойно пояснил Григорий, – ему нужно любое оружие. А нет более серьезной силы, чем тайная сила знания.

– Война в Европе? Это же безумие, – опешила Зина. Ей вдруг стало очень страшно.

– Не такое уж и безумие, – Бершадов был настроен очень серьезно, – Германия уже стала милитаризированной державой. Гитлер бряцает оружием перед лицом таких сильных стран, как Англия и Франция. СССР будет достаточно выгодно, если агрессия Гитлера падет на эти страны и ослабит их влияние в мире.

– Поэтому СССР займет позицию нейтралитета? – догадалась Зина.

– Именно. Война Гитлера с Европой выгодна СССР. Поэтому мы действуем не так агрессивно, как могли бы, обладай другими полномочиями и другой информацией. Мы отпустили задержанного. Вышвырнули его на границе с Польшей.

– Но зачем? Это же враг! Его надо было расстрелять! – воскликнула Зина, сама не понимая, как так быстро и убедительно оказалась во власти рассказа Бершадова.

– Нет. Он больше не опасен. Ему все равно уже подписан смертный приговор, – в голосе Бершадова звучало спокойствие, – его свои убьют, как расколовшегося агента. Они ведь знают, что его пытали, и он все сказал. Поэтому с ним покончено. В СССР он больше не сунется. А нам очень полезно знать как можно больше об Аненербе.

– Значит, Аненербе очень интересует книга… Так же, как и вас… – задумалась Зина. – Эта книга связана с подготовкой к войне?

– У Германии сейчас все связано с подготовкой к войне, – спокойно пояснил Бершадов, – и книга… Она важна. Дневник призрака.

– Значит, речь идет об оккультных знаниях, если за ней охотится не контрразведка, а Аненербе?

– Соображаешь правильно. Разведка тоже включена, но Аненербе – приоритет. Ведущая роль.

– Я хочу узнать о них побольше, – вздохнула Зина.

– Знаю, – кивнул Бершадов, – теперь это просто необходимо. Поэтому я захватил кое-какие бумаги. Для тебя полезно будет ознакомиться с ними.

Он раскрыл планшет и положил перед Зиной желтоватые листки, отпечатанные на машинке.

– Читай вдумчиво. Когда закончишь, оставь бумаги здесь, на столе. С собой не бери. Просто оставь их и уходи. Квартиру закроют.

– Это все, что от меня требуется? – Крестовская не смогла удержаться от сарказма.

– Нет, – Бершадов по-прежнему сохранял серьезность и спокойствие, – теперь тебе придется очень тщательно обдумать свой следующий шаг. С чего ты начнешь.

– Но я уже начала, – не поняла Зина.

– Нет. Ты двигалась на ощупь, в темноте. Теперь ты пойдешь прямо. Это необходимо делать с пониманием дела – думать, куда ты идешь и зачем.

– Кажется, я поняла… – Крестовская вздохнула.

– Если не знаешь, куда идти, иди вперед. Иди прямо, – сказал Бершадов, – и помни: никому теперь нельзя доверять. Все носят маску. Все. Даже я.

С этими словами, оставив бумаги на столе, он вышел. Пытаясь собраться с мыслями, Зина несколько минут просидела, глядя в окно. Воробьев больше не было. Поднявшийся ветер трепал голые ветки. Везде главенствовал серый цвет. Выбора не было. «Если не знаешь, куда идти, иди вперед. Иди прямо». И Зина пошла. Взяв в руки желтоватые листки, она углубилась в чтение.

В дословном переводе слово «Аненербе» означало «Наследие предков». Полное название организации звучало как «Немецкое общество по изучению древних сил и мистики». Официально Аненербе считалась организацией, созданной для изучения традиций, истории и наследия германской расы. На самом деле целью были оккультные исследования – для обеспечения и поддержки функционирования государственного аппарата Третьего рейха.

В 1928 году Герман Вирт издал книгу «Происхождение человечества», в которой утверждал, что у истоков человечества стоят две проторасы. Первой была «нордическая», являющаяся духовной расой с Севера. Второй были пришельцы с южного континента Гондвана, охваченные низменными инстинктами, раса Юга. Южная раса имела признаки вырождения и была не так развита интеллектуально и духовно, как северная.

Представителей Юга Вирт назвал «зверями». В книге сообщалось, что звери – это особый вид существ, которые хоть и выглядят внешне как человек, но в принципе отличаются от него. Высокодуховный человек является полной противоположностью человеко-зверя. Зверь же является не только не человеком, как обычное животное, но является и античеловеком.

Причиной деструктивных процессов в обществе нордической расы гиперборейцев Вирт назвал расовое смешение гиперборейцев с бессловесными, то есть не владеющими интеллектуальным смыслом слов и примитивными звероподобными существами, населявшими другой континент – Гондвану.

Существа с Юга просто пародировали язык, а их язык по сути являлся антиязыком, мысль людей-зверей искажала интеллектуальные пропорции. По причине своего умственного недуга эти антилюди, эти человекоподобные существа поклонялись предмету – фетишу. Таким образом полное интеллектуальное вырождение могло привести к материализму – миру объектов, поставив под угрозы интеллектуальную и духовную целостность мира.

Книга Вирта стала настольной не только для Гитлера, но и для других лидеров нацистского движения. Впоследствии на работах и идеях Вирта Гиммлер разработал и стал внедрять в жизнь свою теорию о «чистоте расы»: именно он, с полного одобрения Гитлера, разработал целые способы «мероприятий» для проведения так называемой «расовой гигиены», или «расовой санитарии», самым «мягким» из которых стали концентрационные лагеря.

Книга Германа Вирта стала духовной основой деятельности эзотерического масонского общества «Туле» – предвестника Аненербе.

Можно сказать, что корни Аненербе возникли в результате деятельности общества «Туле», созданного на гипотезах и идеях ученого Германа Вирта и оккультиста Фридриха Хильшера, который, в свою очередь, был наставником будущего генерального секретаря Аненербе Зиверса.

Хильшер общался со шведским исследователем Свеном Гедином, специалистом по Востоку, а также с профессором Мюнхенского университета Хаусхофером. Личным ассистентом Хаусхофера был молодой Рудольф Гесс.

Именно он, Рудольф Гесс, познакомил профессора Хаусхофера с Адольфом Гитлером. Гитлера сразу увлекла идея завоевания жизненного пространства, различные оккультно-мистические построения и гипотезы, он стал действующим оккультистом и вступил в масонскую ложу.

Последователем теории жизненного пространства Хаусхофера был и друг Альфреда Розенберга Александр Никурадзе, который стал идеологом созданного в Польше в 1925 году оккультного общества «Прометей». Особое влияние на направленную на поиск союзников в Европе, на Среднем Востоке, в Индии и СССР теорию германской расы, помимо трудов Хьюстона Чемберлена, оказали именно идеи Никурадзе, который считал, что для окончательного решения вопроса о господстве нордической расы необходима мировая война. А Розенберг курировал национальную и расовую политику Третьего рейха.

В 1935 году в Мюнхене прошла историческая выставка под названием «Наследие немецких предков», которую организовал Герман Вирт. К тому времени он уже был профессором, защитил диссертацию, посвященную голландским песням, под названием «Деградация голландских фольклорных песен». В этой диссертации Вирт открыто говорил о своей гиперборейской концепции высшей расы.

Эта концепция существования антилюдей с антиязыком и антимыслями очень заинтересовала Генриха Гиммлера, ярого антисемита и оккультиста, посетившего эту выставку. Ему, как уже говорилось, и принадлежала идея создания Аненербе.

В 1935 году Гиммлер становится президентом и уполномоченным организации «Наследия предков», а в 1936-м эта организация становится частью СС.

Интерес к выставке проявил и расист Рихард Дарре, и оккультист-язычник Фридрих Хильшер. Таким образом, с самого начала своего возникновения общество Аненербе было связано с будущими нацистскими лидерами.

Однако во время крупного митинга национал-социалистической партии в сентябре 1936 года Адольф Гитлер резко раскритиковал первого руководителя Аненербе Германа Вирта. Он сказал следующее: «Мы не имеем ничего общего с теми людьми, которые понимают национализм лишь как набор легенд и мифов и в результате слишком легко подменяют его расплывчатыми фразами нордического содержания. Сейчас они начинают проводить исследования, основываясь на мифической культуре атлантов».

Гиммлер же думал иначе – он очень хотел освободить нацистскую Германию от католицизма. Для достижения этой цели он всячески старался поддерживать тесные дружеские отношения с неким Карлом-Марией Вилигутом, бывшим полковником австрийской императорской армии, бывшим пациентом психиатрической больницы, который в свои 67 лет заявлял, что он является потомком божества северных народов Тора и обладает тайными знаниями древних германских племен.

В 1936 году Вилигут вместе с Гюнтером Кирхоффом в рамках института Аненербе начал раскопки на холме Мург в Черном лесу близ Баден-Бадена. Там, по его мнению, находились руины древнего поселения ирминистов – последователей древнегерманской религии. И древний алтарь был найден.

Глава 18

После успеха этой экспедиции отношение к оккультной организации изменилось. Как уже упоминалось, Гиммлер принял официально впавшее в опалу Аненербе в состав СС. Первоначально Аненербе входило в состав Главного управления расы и поселений. В 1937 году Гиммлер отправил Германа Вирта, занимавшего пост президента организации, в отставку и передал Аненербе в Инспекцию концентрационных лагерей. Это, с одной стороны, было связано с критикой Вирта как ученого, а с другой – с несостоятельностью его идеи происхождения ариев от атлантов в глазах фюрера.

Рейхсфюрер СС Гиммлер удачно использовал этот благоприятный момент для подчинения организации «Наследия предков» структуре СС и увеличения своего влияния.

Зиверс, как человек с университетским образованием, должен был играть роль связующего звена между учеными и рейхсфюрером СС Гиммлером. Руководителем всех медицинских программ был назначен Август Хирт. Пост президента занял Вальтер Вюст.

Однако в 1939 году посты Вюста и Гиммлера поменялись местами – президентом Аненербе стал Гиммлер, а Вюст – куратором.

1939 год стал переломным для всей организации Аненербе. 1 января Аненербе получило статус самостоятельной организации с расширением прав и предоставлением дополнительного финансирования. Первоначальной целью общества «Наследие предков» было доказательство теории расового превосходства германцев.

Во всех официальных документах партии Гитлера и законах нацистской Германии существовал только термин «германская раса», или «индогерманская раса». Термины «арийская раса», «арийцы» были только в устной речи и они не были распространены так широко. Также эти термины встречались и в печатном виде – в трудах предшественников нацистов и в исторических, антропологических и археологических исследованиях.

Еще в программе 1935 года было сказано следующее: «…изыскания в области локализации духа, деяний, наследства индогерманской расы. Популяризация результатов исследований в доступной и интересной для широких масс народа форме. Работы производятся с полным соблюдением научных методов и научной точности». Это были важные цели Аненербе. Однако вскоре они изменились.

Именно в 1939 году Аненербе получило четкую структуризацию. Были созданы отделы, которые потом больше не изменялись за все время существования организации. Их структура была довольно четкой.

Президент – Генрих Гиммлер. Директор, научный куратор – Вальтер Вюст. Административное управление – Вольфрам Зиверс. Финансовый фонд «Наследие предков» – Бруно Гальке. Издательство фонда «Наследие предков», руководитель – Фридхельм Кайзер.

Главное управление Аненербе находилось в берлинском районе Далем. По разным источникам, количество отделов «Наследия предков» колебалось от 13 до 50, что было связано с постепенным разрастанием организации и увеличением финансирования. На содержание Аненербе нацистская Германия тратила в три раза больше денег, чем в США было потрачено на изобретение ядерной бомбы! Это свидетельствовало о том, какое значение функционированию этого общества придавали Гиммлер и Гитлер.

В Аненербе было 35 научных отделов, которые находились под личным руководством профессора Фюста из Мюнхена. Оборудованы они были так, что позавидовать их базе могли любые университетские лаборатории и больницы.

Самым важным в Аненербе считался учебно-исследовательский отдел, посвященный письмам и символам древних рукописей, в том числе по оккультизму и славянскому чернокнижию. Этот отдел появился в организации в 1935 году, одним из первых, и возглавлял его лично Герман Вирт. С 1935 года именно этот отдел находился под личным курированием Гиммлера, а позже – Гитлера, который очень увлекся поиском старинных военных артефактов и рукописей.

Поиск артефактов и таинственных реликвий – такой была цель отдела, работа которого содержалась в глубоком секрете. А все записи подвергались особой шифровке. Ключ этого шифра приравнивался к государственной тайне, и в стране его знали лишь несколько человек. Особый же ключ, без которого расшифровка считалась невозможной даже при знании самого шифра, знали всего четыре человека: Герман Вирт, Гиммлер, Адольф Гитлер и безымянный сотрудник шифровального отдела, разработавший абсолютно новый способ шифрования.

После того, как шифр был с успехом применен в работе отдела, а первые лица Третьего рейха освоили полностью все ключи, жизнь безымянного сотрудника отдела была закончена. Он был убит в своей собственной квартире сотрудниками гестапо. Смерть замаскировали под самоубийство. Многие считали, что этот способ – избавление от неугодных людей с помощью «самоубийства» – немецкие спецслужбы позаимствовали у советского НКВД. Ведь именно там этот способ был доведен до совершенства.

В 1938 году в этом отделе появился специальный подраздел – сектор исследования символов. Руководителем его стал Карл Теодор Вайгель – известный оккультист и специалист по рунам. Впоследствии он открыл еще один отдел – рунологии. Рунам придавалось огромное значение, не случайно именно они были изображены на форме СС. Разработкой применения рун к военной форме как раз и занимался отдел рунологии организации Аненербе.

Руководителем отдела рунологии стал Вольфганг Краузе. Впоследствии, в силу своей важности, этот отдел разросся в отдельную структуру, заняв самостоятельную нишу в Аненербе.

Вторым по важности, после отдела древних рукописей, символов и рунологии, стал отдел исследований оккультных наук.

После прихода к власти нацистов все науки, имеющие отношение к сверхъестественному, были запрещены. Все гадалки, знахари, прорицатели оказались в концлагерях и тюрьмах. Гитлер запретил все практики по парапсихологии, спиритизму и оккультизму, все это попало под официальный запрет.

Однако это не помешало Аненербе заниматься именно этим. В Германии же началась «охота на ведьм». Людей, обладающих особыми знаниями и сверхъестественными способностями, просто уничтожали. Интересным же, с точки зрения Аненербе, предлагали сотрудничество. И, чтобы спасти свою жизнь, многие соглашались.

Отдел исследований оккультных наук был укомплектован просто огромным количеством специалистов по всевозможным практикам. Если в Германии не было таких, к примеру, по религии вуду или же сибирских шаманов, то поиск таких людей проводился по другим странам. Сотрудники спецслужб их похищали и привозили в Германию. А дальше у них был выбор – либо смерть, либо работа на Аненербе.

Такое преследование людей, способных приоткрыть завесу над тайнами будущего, объяснялось личной заинтересованностью Гитлера.

Однако такие знания не должны были просачиваться в широкие массы. Простым людям не надо было допускать сомнительных мыслей и задаваться вопросами: прав ли Гитлер, нужна ли война? И, тем более, перед ними нельзя было приоткрывать завесу над будущим.

Поэтому работа этого отдела находилась под строжайшей охраной. Все записи шифровались, а за всеми сотрудниками велось круглосуточное наблюдение. Некоторые даже были изолированы от своих семей.

Еще одним особым отделом, третьим по значимости в Аненербе, был отдел «Зондеркоманда Н», который занимался созданием картотеки ведьм и сбором исторических данных о всех ведовских процессах. Руководил им Рудольф Левин.

Сотрудники отдела изучали женщин, которых подозревали в ведовстве. Ведьмам вообще уделялось огромное значение в германской мифологии. Кроме того, инквизиция особо жестоко свирепствовала на территории средневековой Германии.

Самое большое количество костров инквизиция зажгла именно на германских землях. Католическая церковь издавна подозревала жителей Германии в язычестве, поэтому особо мощные силы были брошены именно в эту страну. Известно, что во времена инквизиции в Германии существовали целые деревни, в которых были уничтожены все жители женского пола в возрасте от 1 года до 80 лет.

Книги, написанные в тот период, наделяли женщин особыми способностями, позволяющими им становиться ведьмами. Жуткий труд «Молот ведьм», созданный двумя монахами – Шпренгером и Инститорсом, – стал практическим руководством к действию. А потому на территории Германии инквизиция разошлась вовсю.

Кроме изучения всех процессов над ведьмами во времена инквизиции отдел исследования оккультных наук занимался поиском потомков знаменитых ведьм, о которых шла речь в древних рукописях. Ведь известно, что дар колдовства передается по наследству по женской линии.

У нацистов вообще было особое отношение к женщинам. За ними признавали ряд магических свойств. Шпионки женского пола очень ценились в спецслужбах. Однако к руководству, к получению высших чинов Третьего рейха, женщины допущены не были. Кроме того, Гитлер издал специальный запрет о призыве женщин на военную службу – в немецкую армию призывать их было запрещено, даже в санчасть. Сталин при этом позволял женщинам служить в армии и даже получать высокие воинские должности.

Отложив в сторону описание отделов Аненербе, Зина задумалась. Насколько же страшный и серьезный враг существовал в самом сердце Европы! С какой тщательностью и скрупулезностью немцы охотились за запретными знаниями по всему миру!

Она не могла отбросить свои мысли: пугает ли это только ее одну, или испугано и руководство НКВД, советские спецслужбы, которые так же тщательно следят за Аненербе, как и немцы за всеми остальными? Видит ли Бершадов в деятельности страшной организации что-то пугающее? Похоже, видит.

Поражала четкая методичность этой опасности. С какой организованной структурой изучалось все мировое зло!

После знакомства с этими документами Зина была просто потрясена. Сколько ненависти, зла, отчаянной ярости ко всему живому чувствовалось в работе этих четких и опасных структур! Бершадов был прав. Не побороть с легкостью такого противника. За пару дней она не справится с ним.

Беда нависла над миром. Зина почти физически ощущала ее черную тень. Страшная, непоправимая беда.

Крестовская открыла следующую папку. Здесь речь шла о том, что отделы Аненербе были тесно связаны со спецслужбами. Агенты Аненербе, профессиональные сотрудники спецслужб, охотились за учеными во всех странах, в том числе и в СССР. Они имели возможность перекупать ученых, ценных исследователей, действуя либо деньгами, либо шантажом.

Дальше – Зина не поверила своим глазам. Речь шла… о 9 отделе НКВД, о так называемом шифровальном отделе Глеба Бокия, который являлся чем-то вроде советского аналога Аненербе. С той только разницей, что немецкая Аненербе была огромной организацией, а в СССР изучением паранормальных и оккультных явлений занимался всего один отдел.

Зина слышала о 9 отделе, когда столкнулась с поисками оборотня Лугару. Насколько она знала, этот отдел был расформирован.

И вот из документов, которые лежали прямо перед ней, следовало, что расформирование и уничтожение отдела могло было быть вызвано несколько другими причинами.

В 1935 году, сразу же после создания немецкой Аненербе, ее генеральный секретарь Вольфрам Зиверс подписал странный приказ о тщательном изучении всех секретных разработок и экспедиций, проведенных ведомством Глеба Бокия, то есть деятельность секретного 9 отдела НКВД.