Текст книги "Наваждение"

БАСНИ ШЕРШНЯ

Прошла ещё неделя. Косте позволили уйти в свою палату в спальном корпусе. Он ушёл из изолятора вечером, после ужина. Ребята играли в мяч во дворе. Всё было, как обычно. Казалось, дети забыли о трагическом происшествии в детдомовском саду.

Костю заметили и обступили ребята из его класса. Краем глаза он увидел Соню. Девочка сидела на ступенях крыльца и о чём-то увлечённо болтала с Танькой и Веркой Калитюк, её самыми близкими подругами. Казалось, Сонька и не заметила появления Кости, но он знал, что она внимательно за ним наблюдает. Не была бы она Сонькой!

На следующее утро, сразу после завтрака, вся дружина отправилась на море. Их неутомимый синенький автобус сделал несколько ходок, чтобы отвезти на берег всех желающих. Костя поехал в автобусе с малышами. К нему присоединились Славик и Гарик. Ехать пришлось стоя, но ребята уселись на ступеньки и с весёлыми шутками доехали до «места высадки десанта». Заводилой и шуточником был, как всегда, Славик. Весёлый смех и шутки не замолкали всю дорогу до пляжа. Даже водитель смеялся над проделками ребят и умолял не безобразничать на дороге.

Уже повзрослев, ребята привыкли к необычной полноте и видимой медлительности Славика Шершнёва. Дети перестали обращать внимание на его обманчивый внешний вид. Все знали, что если он захочет, то обязательно догонит, и отберёт то, что ему приглянулось. Славик любил покушать, и всегда тяжело дышал и обильно потел при жарком солнце, но был приятен в общении, не смотря на кажущуюся излишнюю медлительность и тучность тела. Но медлительность его была слишком обманчивой. К седьмому классу Славик бегал стометровку быстрее многих мальчишек в классе, и был сильнее самого учителя по физкультуре. А когда он расслабленно сидел где-нибудь на лавочке, казалось, что этот увалень не сможет и передвинуться хотя бы на пятнадцать сантиметров в любую сторону. Но какой же обманчивой была ленивая медлительность этого жируна!

Уже, будучи на берегу, ребята быстро разделись и прямиком помчались в воду. Костя краем глаза заметил, что там, рядом с их вещами, остановились девчонки из их класса. Среди них была Сонька.

– Чего этой дуре надо?! – недовольно пробурчал Костя, догоняя Славика. Тот остановился, внимательно посмотрел на Костю и вдруг громко расхохотался.

– Шо, не допёр? Она же щас опять начнёт подкатывать под тебя! – весело подмигнул Косте толстяк, и хитро прищурился. – Чего теряться? Я бы воспользовался!

– Славик, ты случайно не знаешь, как всё произошло с Варей? – сам не ожидая от себя такой откровенности, вдруг спросил Костя.

– А, шо, ты ничего до сих пор не сечёшь? – вдруг остановился Славик, и резко повернулся к Косте. Лицо толстяка выражало крайнюю степень удивления, а маленькие, заплывшие жиром глазки, вылезли из орбит почти на лоб. Надо сказать, что Костя почти подружился со Славиком, уж, во всяком случае, никогда больше не дрался с ним. Славик помнил об острых кулаках и ловкости Кости, и тоже первым на рожон не лез, но доверять Славику в главном было невозможно. Шершень мастерски умел, не задумываясь и не моргнув глазом, наврать с три короба, и сам верил в свои басни, но при более внимательном взгляде на проблемы, сами собой выплывали нестыковки. Верить этому мальчишке было невозможно, так же, как и не верить…

– Расскажи. Я не секу темы, я ж в изоляторе две недели проторчал, книжек умных начитался, аж, тошнит! – откровенно признался Костя.

– Слышь, начитанный, пойдём, сплаваем до буйков, и я расскажу по дороге. Только обещай, что будешь нем, как рыба и от восторга пускать бульки носом пускать не станешь. Песок жрать не заставлю, и так знаю, что не проболтаешься. Верю тебе, а второе и компот в обед – за тобой…

– Не лопнешь?

– Не-а, сегодня ещё ни с кем не поспорил, рискую голодненьким остаться, на тебя вся надежда, – неожиданно очень смешно пропищал Славик, массируя свой необъёмный живот.

То, о чём рассказал Славик, повергло Костю в шок. Восторг был полным. Впору было утонуть и пускать бульки с самого дна от рассказа Славика, но Костя перевернулся на спину и остался лежать на тихой воде бухты, наблюдая за полётом чаек, и стараясь понять то, о чём только, что сообщил ему Славик.

И выходило у Шершня, что во всём была виновата Соня. И во всём был виноват сам Костя! А, может, и не она, и не он, а сложившиеся обстоятельства, но всё равно, Сонькино участие в избиении Вари, откровенно-нахально, просматривалось.

Славик клятвенно подтвердил свои слова, потребовал «второе» и компот в обед, и нырнул неожиданно глубоко, а когда шумно вынырнул и отдышался, сказал невероятное: что причиной и призом драки был сам Костя! Причину можно было объяснить, а с призом не получалось.

Очевидно, своим невниманием и безразличием, он обидел, задел за живое Соню. У неё душа чайником закипела, так она однажды случайно выразилась. Соня сама советовалась со Славиком о том, как точнее нанести удар в пузо, чтобы было совсем больно, чтобы вздохнуть было невозможно, а синяков и следов всяких бы не осталось. Славик давал ей советы, на заднем дворе детдомовских корпусов учил драться, не понимая, зачем девчонке такие знания, ведь Кот никогда не давал её в обиду. Соня неделю своими обедами Шершня кормила, говорила всем, что похудеть хочет, а сама… А когда случилось непоправимое, Соня пообещала Славику, что при всех поцелует взасос за молчание, и Славик молчал, надеялся, не выдавал Соню. Он ждал обещанного поцелуя, но так и не дождался. Потому охотно поделился с Костей своими обидами. Всё выходило так логично, но так гадко, что Косте захотелось нырнуть и больше не выныривать никогда.

– Жлобиха она махровая, твоя Сунька! Я научил её твоим приёмчикам, уж извини. Придётся научить эту козу драную, ещё и долги отдавать… – снова шумно выдохнул Славик, потом снова набрал воздуха в лёгкие и нырнул, чтобы вынырнуть далеко за буйком. Костя так и остался лежать на воде, будто подстреленный на болоте селезень. Сколько длилось оцепенение, не помнил. Спасатели окликнули его. Перевернувшись, поплыл к буйку, судорожно ухватился за железное проржавевшее, но не потопляемое железное чудовище, пытаясь отдышаться, а, придя в себя, поплыл прочь от пляжа в сторону открытого моря… На берег его вернули те же спасатели.

ЭХ, СОНЬКА, СОНЬКА!

Наплававшись до изнеможения, и на не твёрдых ногах спрыгнув из лодки спасателей на песок у берега, без сил обвалился в горячее пекло пляжа и закрыл глаза, будто спрятался от реальности. Картина случившегося несчастья предстала перед его внутренним взором во всей своей безобразной красе. Ему хотелось рыть ямы в песке, кричать, выть, реветь лютым зверем, драться, кусаться, но, в событиях прошлого, он был бессилен что-либо изменить. Варю уже не вернуть… А Сонька…

Он и винил, и оправдывал Соньку, он жалел Варю, потом изнывал от жалости к Соне. Он боялся кому-то рассказать о своих убеждениях, построенных на рассказе Славика, и на догадках, вызванных этим неприятным откровением. Он понимал, что никогда не раскроет рот, чтобы не разъяснять хоть кому-то, даже Мишке, правду о причинах страшного происшествия в детдомовском саду. И были ли его предположения истинной правдой, не знает никто…

Лёжа на горячем песке, он забылся коротким беспокойным сном, от которого разбудила его сама Соня.

– Ну, чего разлёгся? Прощение собираешься просить? – с вызовом спросила она, и легонько пнула Костю в бедро, накрашенными модным в детском доме лаком, пальчиками стопы.

– Урыл бы тебя, сука… Сгинь… – простонал он и отвернулся, чтобы эта… исчезла из его восприятия действительности.

Соня поняла, что поторопилась. Костя ещё не остыл. Он сам, до сих пор, её не простил, и обо всём догадался, да ещё этот врун Шершень постарался, информацией поделился. Разве можно верить самому Шершню?!

Соня внимательно следила за мальчишками, когда они стояли у самого берега, и в море сопровождала их тревожным взглядом. Она знала, о чём Шершень рассказывает Косте, и не на шутку разволновалась. Это она послала спасателей к Косте, когда потеряла надежду дождаться его возвращения на берег. Костя не только не жалеет о ссоре, он сам поддерживает в себе ту яростную злость, которая проявилась на крыльце изолятора. Соня поняла, что, после контакта со Славиком, друг и не думать не хочет о примирении, и мгновенно поменяла тактику.

– Котик, это не я, чесслово, не я, – заныла она плаксиво, присев на песок, рядом с Костей, будто сама слышала о чём рассказал Косте Шершень. – Я её и пальцем не тронула, понимаешь?!.. А твой Шершень – гад и врун, и ты поверил ему, а не мне! Ты его больше слушай. Я с ним ещё разберусь! А тебя я прощаю, но Варьку твою не я побила! Видно, не одной мне она житуху подсолила… Это она сука, а не я! – Выпалила Сонька, и обиженно отошла к девчонкам, сидевшим поодаль на горячем песке. – Захочешь дружить, так я – не против! – обернувшись, с вызовом крикнула она уже оттуда.

Эх, Сонька, Сонька! Потом он видел, как Соня тихонько плакала в сторонке, чтобы никто из подружек не видел её настоящих слёз. Ему бы пожалеть её, как было всегда, но не подошёл, не пожалел. Никто к ней не подходил. Она даже перестала стараться казаться красивой, и с первым рейсом автобуса уехала домой. Он ещё долго лежал в горячем песке. Думал…

Спустя несколько дней, их помирил Миша Корпач. Костя, признав себя виновником ссоры, убежал на луг, нарвал полевых цветов, и, вернувшись в детский дом, бросил их к ногам Сони, выпрашивая у неё прощение. Соня простила, не задумываясь.

НОВЫЕ ПЛАНЫ НА БУДУЩЕЕ

Отец Миши, дядя Юра, после тяжёлой болезни, вот уже третий год не ходил в море на сейнере. Он оставался вроде и на берегу, но рыбачить не переставал. Он стал уходить не далеко от берега на своей моторной лодке. Рыбы привозил домой много, и деловитая тётя Аля пристраивала улов в надёжные места.

Когда погода «барахлила», дядя Юра ухаживал за своим садом, который разбил за домом. Однажды где-то по дешёвке он скупил саженцы яблонь, договорился с председателем колхоза, и высадил маленькие деревца на пустыре за домом. За три года сад приобрёл ухоженный вид и заплодоносил.

Дядя Юра любил свой сад, и проводил в нём всё свободное время.

– Поберёг бы себя, обормот! – часто ворчала тётя Аля.

– Отступись, жена! Не надейся, на печке ещё успею поваляться. Пока ноги носят, не мешай… – посмеивался в ответ дядя Юра.

Жена не перечила мужу, и мир в доме не нарушался. Дети росли, а дядя Юра нашёл себе заботу.

В тот год целое лето Миша помогал отцу, и часто выходил в море вместе с ним на их моторной лодке, а когда возвращался, мчался быстрее ветра в детский дом, искал Костю, и они вместе убегали в свою землянку на крутом берегу озера в плавнях.

Там, на лужайке у землянки, они строили грандиозные планы на будущее и чертили чертежи подводной лодки, которую решили мастерить из большой жестяной бочки, без надобности, стоявшей во дворе сельской конюшни. Бочка всегда была наполнена дождевой водой и окурками, и надо было стащить её так, чтобы, дядя Петя, местный конюх, не увидел, кто украл «сокровище», и не прибежал с кулаками и жалобами в детский дом, или к Мишиному отцу, дяде Юре. Бочка оказалась слишком тяжёлой, и ребята никак не могли придумать способ незаметной доставки ценного груза на берег бухты.

Однажды сам дядя Петя попросил Мишу вывезти на пустырь, мешавшую телегам выезжать со скотного двора, жестяную бочку. Костя дружил с дядей Петей, часто проведывал коня Пиона, даже научился кататься на нём верхом.

Доярки и птичницы часто подшучивали над конюхом, но тот не обижался. Даже на новое прозвище стал отзываться, чтобы лишний раз не подвергаться насмешкам женщин. Кто-то из птичниц назвал его Пыреем, так кличка намертво прилипла к мужику. Теперь никто на скотном дворе к нему по-другому и не обращался.

В тот жаркий августовский день Костя жарился на пляже «до красной кожи индейца». Последние дети уехали на детдомовском автобусе всего четверть часа назад. До обеда оставалось ещё довольно много времени, и Костя попросил воспитателей позволить ему остаться на пляже. Ему позволили. Он не хотел ещё есть, и знал, что, если опоздает, Славик обязательно сожрёт его обед, но домой всё равно не торопился. В большой алюминиевой кастрюле, на заднем крыльце столовой, в помоях, которые выливались в огромную алюминиевую кастрюлю, или у доярок в коровнике, или у дяди Пети, всё равно будет много еды и для него. Голодным он не останется.

Сначала он начал мечтать. Но мысли о Вареньке не давали покоя, болью отдаваясь в висках. Он без конца, снова, и снова, продолжал обдумывать несчастный случай, произошедший совсем недавно, и никак не мог успокоиться. Он продолжал мысленно искать виновника, не смотря на то, что уже давно всё было выяснено и предано забвению. Соню никто не винил…

Вдруг, кто-то позвал его.

– Ко-тя, Ко-тя! – кто-то надрывно кричал издалека. Костя поднял голову и оглянулся вокруг. Он не сразу понял, откуда доносится голос, сначала подумал, что показалось. Но кто-то действительно звал его. – Ко-тя, Ко-тя! – и голос, звавший его, был знакомым.

«Мишка, – пронеслось в голове. – Где ж ты, гад, откуда кричишь? Ничерта не зырю, ослеп от солнца!..»

Костя вскочил на ноги и посмотрел в сторону холма, громадой нависавшего над морем. Голос звенел, явно, оттуда. И он заметил маленькую фигурку Миши. Друг отчаянно махал руками и кричал, стараясь обратить на себя внимание. Костя узнал Мишу сразу. Тот был похож на маленького пляшущего человечка из одной волшебной сказки.

«Козявка, а не Мишка!..» – подумал Костя, и рассмеялся.

– Ко-тя, Ко-тя, иди ко мне! – ещё громче закричал Миша, когда понял, что Костя услышал и увидел его. Костю не надо было уговаривать. То, что он увидел, привело мальчишку в восторг. За Мишкиной спиной смирно стоял запряжённый в телегу Пион, а в телеге загадочно и мутно своим ржавым боком отражала солнечные лучи их долгожданная бочка!

Костя быстрее ветра мчался по склону холма вверх. На свой бросок он отдал все силы. Прибежал, и, тяжело дыша, упал рядом с телегой. Грудь его гудела от ударов натруженного сердца, к горлу подкатился ком тяжести, не давая сделать вдох, и, на несколько мгновений, Костя затих в позе убитого бойца, растянувшись в некошеной, и уже, успевшей побуреть, траве. Отдышался, сел, и посмотрел в глаза разгорячённому победой Мише.

– Как спёр?… – только и спросил, всё ещё, задыхаясь.

– Котик, я не пёр! Пырей сам дал телегу, сам Пиона впряг, и попросил бочку со двора на свалку вывезти. Я и согласился. Он после вчерашних празднований никакой. И вот, я здесь! Теперь она наша! И я предлагаю бочку вон, в ту яму скатить, выпилить на ней окошко, заделать резиной и вставить стекло…

– А мы справимся? У нас же сварочного аппарата нет! – сокрушённо вздохнул Костя.

– Ну, ты даёшь! А пилки, по металлу, зачем мы выпрашивали и тырили в ДОКе? И сверло у бати имеется, так, я возьму. Для дела же! – хлопнул себя по бёдрам Миша. – Мы ж инструмент отцу отдадим потом, правда?!

– Ага, отдадим. Значит, сможем? – обрадовано воскликнул Костя.

– Сможем, сможем. Продрелим дырочку, и пилками – вперёд! А потом я стекло специальное принесу, по размеру отверстия, понял? Мне вырежут, мне обещали! – Миша не мог успокоиться, и всё приплясывал у телеги. – Давай, поможем Пиону, тащить эту чёртову бочку к той яме, что осталась от взрыва снаряда во время войны. Там уже травой дырка в земле заросла, и бочку никто не найдёт.

– Мешок, а Мешок, а как мы эту клятую бочку сможем из той ямы выкатить? Она же тяжеленная. Пиона второй раз тебе никто не даст. Если пообещаем, шо сдадим на металлолом, то може и дадут, а отряд сразу в передовых окажется, – вдруг задумался Костя. Миша тоже призадумался, потом, вдруг встрепенулся.

– Никуда мы её сдавать не будем, и в передовики записываться не станем. И Пион нам не понадобится. С передовиков спрос всегда больше, зафурычь?! Знаешь, давай столкнём её в ущелье. Там и пилить будем, а когда всё допилим и размеры снимем, как батя учил, выкатим бочку на берег, и утопим её на глубине. Как?

«ПОДВОДНАЯ ЛОДКА»

Мороки с бочкой хватило до начала учебного года. В неожиданной суматохе творчества Варенька как-то забылась, отодвинулась в прошлое, образ её потускнел, а острота воспоминаний притупилась. Нет, Костя ничего не забыл, но за быстрым бегом дней, в вихре событий, всё реже всплывал в памяти образ девочки, и в душе уже не ныла тоненько и противно тоска об утрате.

Костя был увлечён строительством подводной лодки. Об опасностях, подстерегавших мальчишек на дне бухты, строители даже не задумывались. Они верили в свою удачу, и никому не говорили о посетившей их задумке. В их тайном распоряжении была вся акватория бухты. В мечтах они уже обогнули весь земной шар в этой ржавой бочке, как самые настоящие герои из фантастических произведений Жуля Верна…

Миша, как и обещал, притащил резину и, совсем толстое и тяжеленное, но прозрачное, стекло. А когда лодка была готова, пришлось попросить одноклассников, помочь столкнуть её в воду. Обещали прокатить в произведении ума и фантазии каждого, кто изъявит желание побывать на дне бухты в «субмарине» собственного производства. На таких условиях Славик Шершнёв первым вызвался помочь, к нему тут же присоединился Гарик, а потом и Сашка Корсаков с Антоном, сыном председателя колхоза, к ним присоединились.

Когда ребята всей гурьбой пришли на берег ущелья, «субмарины» на месте не оказалось. Как будто, и не было её вовсе, никогда не было! В то утро Миша хотел подпилить дерево, мешавшее спуску их бочки в море, но пилку принёс напрасно. Бочки не было на месте, будто кто-то языком её слизал, а дерево осталось не тронутым, и весело шелестело зелёной листвой.

– А где же?… – в растерянности спросил Миша, покачивая ножовкой.

– Не знаю… – в недоумении пожал плечами Костя.

– Я ща!.. – выпалил Миша, разбросал свои тапки в разные стороны, забросил в кусты ножовку, и, не обращая внимания на возгласы ребят, бросился в воду. Костя не успел даже глазом моргнуть.

Миша отплыл немного от берега, и нырнул. Его долго не было. На спокойной поверхности моря не появилось ни одного пузырька воздуха. Мальчишки, начали волноваться, уже, спустя минуту, когда Миша так и не появился на поверхности. Костя в любой момент был готов нырнуть в морскую пучину за Мишей, но тот неожиданно вынырнул и начал отфыркиваться. Тяжело дыша, он выполз на берег.

– Она тама!.. Тама ещё… – прошептал Мишка, лёжа на гальке без сил, стараясь восстановить дыхание, и тыча пальцем в сторону моря. Он больше ничего не мог сказать, силы, будто, покинули Мишу.

Непонятное исчезновение бочки казалось каким-то волшебством. Будто, какой-то гигант, словно пушинку, поднял их «подводную лодку», и забросил в море. Кто был этим гигантом, мальчишки долго не могли понять, и уже после, став взрослыми, узнали, как всё произошло. А сейчас они не знали, что бочку спустили под воду контрабандисты, а зачем, никто не мог объяснить. Сейчас мальчишки были благодарны тому гиганту, без труда забросившему их субмарину в глубины моря, но, в то же время, находились в недоумении, не понимая, как гиганту удалось легко столкнуть неподъёмную тяжесть в воду.

Костя тоже нырнул в глубину прозрачных вод. Он увидел своё детище, лежащим на боку, на пятиметровой глубине, с тускло сверкавшим толстым стеклом. Но он умудрился рассмотреть и ещё кое-что…

– Мешок, ты тоже видел?… – спросил он возбуждённо, когда выбрался на берег.

– Что, бочку? – Миша в недоумении уставился на Костю.

– Не-е… Там есть вход в какую-то пещеру…

– Ты, шо?! – в восторге дёрнул его Славик.

– Не «шо», а вход в пещеру. Я, немного, сдрейфил. Знаешь, она своим чёрным зевом меня напугала…

– Я ща, позырю… – Выкрикнул Славик, и бросился в воду. Никто не успел его удержать.

Славик, совсем долго, не показывался на поверхности. Костя уже принял решение снова нырнуть, хоть сил и не было. Миша тоже был ослабевшим после ныряния. Тогда Антон, сын председателя колхоза, принял решение нырнуть за Славиком.

– Щас моя очередь прославиться! – рассмеялся он, снимая шорты. А Славик всё не выныривал на поверхность. Одно осознание непоправимого несчастья подстёгивало ребят к отчаянным действиям. – Может, с ним шо-то тама случилось, а я, как будущий врач, смогу его спасти?!

Но Антон пропал так же безвозвратно, как и Славик. Не вынырнул он на поверхность и через десять минут.

– И шо там такое страшное? – подал голос Гарик. – Теперя моя фишка. Куда надо плысть, чтобы узырить ту зевину пещеры? Они, наверняка, туда смылились, – сделал он глубокомысленный вывод. У Кости не нашлось слов для возражения. – Може, они тама клад нашли, и уже разделили, а мы тута пирожимся, и все пиастры прохлопываем?!

– Вот, как нырнёшь, сразу под собой бочку увидишь, и сразу смотри в сторону берега. Зев входа тама, усёк? – со знанием дела сказал Костя. Ему уже не хотелось нырять и рассматривать вход в пещеру, но нырнувшие ребята пропали в пучине, и следовало их найти живыми, или мёртвыми. От одной мысли о непоправимом несчастье Костю передёрнуло. Он понимал, что следует срочно предпринимать какие-то действия, чтобы найти и спасти ребят. – Я с тобой нырну, хочешь?

– Конечно, хочу. Я же бздю сам!

– Если боишься, чего лезешь? Никто же не неволит! – невесело рассмеялся Миша. – Я ща тоже нырну, ребят надо выручать…

– Я знаю, они тама уже клад делят, а мы тута к камням поприлипли, и лясы точим. А меня жаба давит! Ай-да, нырнём. Мы же тоже!.. – не унимался Гарик, стоя по колени в воде. Жалко было смотреть на его тощее и посиневшее от страха тело. Жадность, великая сила, толкавшая многих на необдуманные поступки, гнала и его под воду.