Текст книги "Человек с улицы Литературной"

Сегодня многие старожилы могут рассказать, что еще до войны сквернословие, как и чумное, беспробудное пьянство, не было повальным в деревнях, народ знал меру и не переходил черту дозволенного.

С чем же останемся мы, читатели, в конце повести?

«А можа, ён хацеў сказаць, што ж гэта за такая штука жыццё, як жа ж яно ўмее падманваць, то ўзносячы чалавека высока, а затым непазбежна апускаючы ўсё ніжай, ніжай, ніжай?…» По мнению автора, спуск в преисподнюю – более закономерное действие, чем совершение каждодневного восхождения.

Не хотелось бы закончить анализ повести «Дикий Луг» на столь грустной ноте, которую задает сам писатель. Великим творцам было позволительно заглядывать не только в прошлое, но и предвидеть будущие горизонты. Соглашусь со словами Лессинга, ставшими хрестоматийными: «Не может быть великим то, что неправдиво».

Мне могут возразить: мол, таково видение мира автором и его надо принимать. В таком случае и я как читатель могу не согласиться со столь принижающей народ «национальной неполноценностью», слава богу, что персонажи сходят с ума, горят от водки и умирают только в повести «Дикий Луг».

Для меня «правда по А. Федоренко» видится ограниченной его творческим кругозором, и вряд ли она может претендовать на величие. Почему же такая «правда» так мелка и не похожа на правду? Кто поможет ответить на мои непростые вопросы, ведь они касаются не чьих-то личных амбиций, а претендуют на большее: быть или не быть отечественной литературе в контексте нашей современности?

Может, другие писатели, критики, филологи-литературоведы не во всем согласятся со мной и приведут более убедительные аргументы по поводу отражения сельской жизни прошлого в «Диком Луге». Но в одном хочется быть уверенной: в творчестве любого автора могут быть не только взлеты и «звездные минуты», но и неудачи, и кто знает, что лучше для творческого роста – поздравительные барабанные реляции или суровый спрос с самого себя.

Художественный реализм современной прозы, даже вымышленный, должен нести в себе хотя бы маленький заряд позитива, надежды и созидания. А кто, как не писатель, обязан сегодня служить своему народу вещим и возвышенным Словом, вырабатывая национальный иммунитет против квелого пессимизма и мрачной обреченности.

Ведь творили предшественники А. Федоренко – писатели И. Мележ, В. Короткевич, Я. Брыль, поднимая человека к небесному, они отрывали его от приземленного бытия, возможно, идеализируя, добавляя недостающей романтики и благородства! Но без этого никак нельзя, особенно в наше сложное время.

Наши победы и поражения

Последнюю логическую точку по разбору стихотворения «Я не любил» поставил сам автор, и слава богу!

Для посетителей сайта – читателей, молодых авторов и всех, кто интересуется вопросами литературы, – такой детальный авторский разбор – настоящая удача, мастер-класс, лаборатория, школа, которой так нам не хватает.

Первое, что хочу отметить, – доброжелательный тон статьи Георгия Ивановича Киселева, чувствуется жизненный опыт, интеллигентность, сдержанное великодушие, мудрость и высокий профессионализм.

Спасибо ему, что приберег столько искренних, добрых слов участникам конкурса. Правда, за рамками осталась Тамара Гусаченко-Краснова, наверное, автор посчитал ее как искреннего защитника непрофессиональной, так как с ее стороны не был представлен отклик. Формально автор прав, но я бы отдельно отметила ее активное участие если не как конкурсанта, то как неравнодушного поэта. Хочется надеяться, что поэт поэта не обидит. На мой взгляд, победитель здесь один – это сам автор стихотворения.

Киселев Г.И. попытался дать нам всем исчерпывающий ответ на вопрос о тех подводных камнях, которые многие не заметили или не захотели заметить в стихотворении. Лично я отнеслась к конкурсу довольно легкомысленно, о чем сейчас очень сожалею. Выстрелила первой, а надо было больше поразмышлять, настроиться, прочувствовать ситуацию, впустить тему в свою душу и дать более обстоятельный, развернутый отклик.

Наш автор корректен, без всяких обид со своей стороны (вот у кого надо поучиться терпению и выдержке!) показал не только скрытый, глубокий смысл содержания, но также сумел убедительно доказать наличие как у читателей, так и у критиков неподготовленности к восприятию поэтических образов и поверхностного взгляда.

В данной аналитике автор выступил еще в одной привычной для него ипостаси – литературного критика. А здесь я увидела уже иной оттенок: некоторую насмешливость, профессиональное превосходство и как итог – преподанный развернутый урок более опытного наставника.

Не знаю, как другие, а я с благодарностью принимаю такие дельные советы и уроки, а где их еще можно получить, у кого? Осталось только самообразование, чтение литературоведческих книг и чужих превосходных критических статей. Никто ничего тебе не даст, не откроет, не научит, на блюдечке с голубой каемочкой не преподнесет. Есть желание – учись самостоятельно, нет – замыкай ряды отстающих. Не очень хочется плестись в хвосте аутсайдеров. Жизнь в литературе предполагает ежедневную учебу и движение вперед.

Второе. Раз выдался повод поговорить про обучение и наставничество, выскажусь на сайте, другой возможности пока не вижу.

Не могу говорить о других, скажу несколько слов о Гродненском отделении. Наверное, его руководитель Людмила Кебич по горло занята административной работой, хлопотное это дело – руководить общественной организацией, которая насчитывает уже 36 человек. Но я о другом – о творческой обстановке, о творческом духе, доверии и традициях (не на пустом месте отделение разрослось), которые должны быть в писательской организации, но которых нет и в помине.

Руководитель отделения может сразу возразить, в чем нисколько не сомневаюсь, и покажет отчеты, документы, расскажет о проведенных мероприятиях. Это прямая обязанность руководителя, но мне хочется подчеркнуть другое. На бумаге у нас все действует, аппаратный механизм вертится, отчеты пишутся, а вот живой, не выхолощенной оргмероприятиями работы нет.

Не ведется никакой предварительной работы с рукописями, прозаики и поэты не собираются в стенах отделения для обсуждения в рабочем порядке новых произведений коллег, каждый варится в одиночку. Если бы такая практика существовала, можно было бы избежать многих ошибок и просчетов и свет бы не увидели многие откровенно слабые, даже графоманские книги.

Не для галочки в бумажном отчете, не для видимости активной работы, а фактически надо проводить как минимум ежемесячные мастер-классы, собирать творческие семинары по поэзии, прозе, публицистике, критике, делиться опытом с молодежью, подвергать критике и разбирать тексты еще в рукописях. В отделении есть опытные писатели, их мало, но они есть. Это Иван Пешко, Елена Руцкая, Марьян Дукса, Мария Шевченок, Валерий

Черепица, Георгий Киселев, Галина Самойло, Тамара Мазур. Это тот сильный творческий актив, на который можно положиться, тот потенциал, который можно максимально использовать для общего дела.

При разумном разделении текущей работы председатель отделения может отвечать за чисто административную работу, а большую часть ТВОРЧЕСКОЙ может поручить сильным литераторам: им есть что сказать и рассказать молодежи, и чему поучить, и самим поучиться.

Четыре года наблюдаю, к сожалению, только парадную сторону работы отделения – праздничные презентации новых книг, юбилеи, встречи, пропаганду и продвижение книг местных авторов, и это должно быть. Кто-то больше участвует, кто-то меньше, но нет самой важной, профессиональной части работы, менее заметной, но такой необходимой – учебы. На бумаге создан совет, состав которого не меняется уже седьмой год. Чем занимается этот пресловутый совет, по большому счету, неизвестно. Но где-то в отчетах все выглядит даже очень пристойно.

И как итог – нет преемственности поколений литераторов, отсутствует практика проведения творческих литературных семинаров, рабочих диспутов, свободного обмена мнениями в коллективе. Председатель отделения сосредоточилась исключительно на формальной части работы, придерживается личных принципов: не выносить сор из избы, «абы ціха». Проблемы есть (где их нет?), но они копятся, вызревают, не разрешаются и в коллективе не обсуждаются.

Председатель отделения за годы работы усвоила единоначалие как прием руководства, скопированный ею еще в период работы заместителем директора по воспитательной работе культпросветучилища, но писатели не подростки-ученики, за которыми нужен жесткий надзор и строгие наставления, а давно состоявшиеся личности.

Например, председатель отделения никак не отреагировала на некорректность поведения Д. Радиончика на сайте по отношению к старшему коллеге Киселеву Г.И., хотя возможность была. Такие отношения никак не объединяют коллектив, не нацеливают на общие идеи, а наоборот, вносят деструкцию и разобщенность. Игнорирование назревших проблем привело к тому, что Гродненское отделение в лице его председателя представляет сегодня яркий образец не творческой литературной организации, а какого-то казенного мини-госучреждения.

И последнее. Многие авторы жалуются, что трудно попасть в план издательств, напечататься в литературном журнале, газете, везде долгие, многолетние очереди. Это факт. Но вот заработал литературный сайт, представилась возможность участвовать в дискуссиях, публиковать свои работы – пожалуйста, пробуйте, пишите, учитесь, дерзайте! Но в ответ – молчание. Почему писательское большинство молчит? Что это за феномен – молчащее писательское сообщество, или это не писатели, а какая-то инертная многочисленная масса?

Почему из руководителей отделений активно работает на сайте одна Тамара Краснова-Гусаченко, председатель Витебского отделения ОО СПБ? Разве это не повод для серьезного разговора на местах?

Чрезмерная заорганизованность аппаратной работы, ее сухой формализм и бумажность подменяют саму благородную идею литературного объединения. На местах должны собираться и сплачиваться творческие силы, люди, близкие по духу, по литературным интересам. А что имеем на самом деле? Отчеты и мелкие интриги, плохие самиздатовские книги и кулуарное продвижение приближенных к председателю людей. Не обиды, самомнение, пустозвонство и недосказанность, низкая писательская культура и творческий застой должны превалировать в работе общественного объединения (если хотим быть настоящими писателями, а не заниматься дележкой символических премий и грамот), а стремление создавать настоящую ЛИТЕРАТУРУ.

Она еще жива, чуть теплится огонек жизни, и ее задача – поднимать вечные вопросы, учить добру, а не злу, воспитывать в человеке сострадание, любовь к ближнему, менять душевный настрой читателей и развивать духовную сторону.

Надо заниматься литературным трудом, а не растрачивать силы на обсуждение второстепенных вопросов, нужно уметь исправлять ошибки, определять приоритеты, поднимать авторитет вышеперечисленных писателей, учиться у них лучшему, усваивать и распространять их опыт, тем самым задавая в отделении более высокую творческую планку.

Такой пример зрелости мастера слова добровольно продемонстрировал на сайте поэт, переводчик, литературный критик из Волковыска Г. Киселев – скромный труженик литературной нивы, без пустых амбиций, сберегающий свое время для занятий творчеством, без каких-либо надежд получить от нас благодарность, не стремящийся за мнимым успехом и не погрязший в местных склоках и амбициозных разборках. Честь и хвала ему! На своем примере он показал, как можно и нужно работать, быть духовно здоровым и взыскательным к своему творчеству.

Графомания

– Вы собираетесь стать писателем? Но у Вас нет способностей!

– Так я же буду писать! Читать будут другие!

Бородатый анекдот

О графоманах написано много. Столько всего, что графоманам впору позавидовать. Может быть, это даже такой специальный вид графомании – писать о графоманах? Но все же, что такое графомания и кто такие графоманы? То ли это психически нездоровые люди (настоящих пациентов больниц мы из рассмотрения исключаем), то ли бездельники, то ли еще кто? Нужно четкое определение.

Графомания [греч. grapho – пишу, mania – безумие, страсть, влечение] – непреодолимая страсть к сочинительству у человека, лишенного необходимых для этого способностей.

Если эта болезненная страсть ограничивается только листами исписанной бумаги, прочитанными родственникам, и на этом путь в большую литературу заканчивается, то это один вариант развития графомании, довольно невинный.

Второй вариант – именно поход графомана в литературу в надежде снискать себе славу. В последние годы он встречается довольно часто.

Имею причастность к литературным занятиям, привыкла отвечать за свои слова, потому и констатирую: это явление в литературных кругах стало приобретать катастрофические масштабы, что-то наподобие эпидемии какой-либо заразной болезни. Над этим приходится задуматься. Так ли все безобидно? И как отличить, например, настоящего графомана от бездарного писателя? Постараюсь назвать главные признаки пристрастия к бесплодному сочинительству.

Количество написанного можно отнести к литературному труду, но можно и к графоманскому.

Как быть с качеством, кто определит его? Читатели, литературные критики, ученые-литературоведы, работники сферы формирования общественного мнения?

Отношение автора к критике, его собственная самооценка – не здесь ли надо искать ответы? Замечено: чем талантливее писатель, тем спокойнее у него отношение к критике, он всегда разберется сам, что-то отвергнет, что-то возьмет в свой багаж, к чему-то прислушается… и будет дальше работать, совершенствоваться, придумывать новые приемы и формы, то есть будет все время находиться в поиске и самопознании.

Графоман, напротив, никогда не будет работать с тем самозабвением и одержимостью, как того требует настоящая литературная работа. Он меньше всего понимает, что его творения несовершенны. Для него каждое его слово – идеальный образец. И, конечно, графоман очень подозрителен к справедливой критике. Отсюда поиск врагов и завистников.

Для большинства авторов мнение читателей является стимулом для творческого развития, а также бесценным источником информации о недостатках их произведений. Один белорусский писатель даже написал на литературном сайте, мол, не хвалите меня, для меня это ноль информации, а вот над дельными критическими советами задумаюсь.

У графомана слово мертвое, заимствованное, не выстраданное сердцем, не заряженное искренними чувствами, тогда как в настоящей литературе оно сразу отзывается, поет, играет, дышит, потому что живое и радостное. Ему веришь, такое слово вызывает ответные сильные эмоции – боль, страдание, улыбку, переживание. Произведение талантливого автора проникает в сердце читателя, и читатель откликается, происходит взаимное сотворчество, долгожданный диалог «писатель – читатель».

Настоящий писатель открыт миру, читателям, критике, из него он черпает свои сюжеты, наблюдения и откровения.

Теперь о так называемом самиздате. Когда-то во времена моей молодости ходили по рукам такие книги. «Самиздатом» они назывались именно потому, что никогда и ни при каких обстоятельствах не должны были официально издаваться. Теперь «самиздатом» называют все, что издано за деньги заказчика, то бишь писателя. Кто заказывает музыку, тот и платит. В этот жаргон, к сожалению, попали многие книги, не выдерживающие никакой критики. Бездарный самопал, изданный в наши времена от 50 до 100 экземпляров, не прошедший строгого, взыскательного редакторского отбора. Неудивительно, что многие такие «авторы» не печатаются в литературных журналах, вернее будет сказать, их не печатают. Выход подборки стихов или прозы в журнале – показатель, прежде всего, качества текста и профессионализма автора.

Сегодня «самиздат» пущен на самотек. И ладно бы, выходили такие образцы пошлости и безвкусицы для домашнего пользования. Нет, наши

«графы Хвостовы» не удовлетворены прочтением своих опусов только родственниками и друзьями, они ломятся в писательскую организацию. Примите нас, талантливых и перспективных, как только станем обладателями писательской корочки, тогда и наваяем не меньше графа Льва Николаевича. Литературный труд – редкий труд, порой исключительный, и талантливых писателей по определению не может быть много. Это не инкубатор, в котором можно создать все технические условия и выращивать на поток «литературных звезд». То, что возможно и прогнозируется в шоу-индустрии, слава богу, находится в другой, недосягаемой для простых смертных сфере. Рождение и появление мощных национальных исполинов – тайна, сокрытая от нас Создателем.

Отсутствие в современной белорусской литературе знаковых имен наводит порой на грустные мысли: не потому ли так много расплодилось всякой лжелитературы от масскульта и прочего печатного суррогата, что в общественной иммунной системе произошел сбой, снизился ее порог защиты, поредел читатель и как результат – начался агрессивный рост графоманских псевдоимен и прочих заменителей образцов высокого искусства.

«Писательская корочка» и членство в рядах общественной писательской организации еще не показатель отсутствия «любительства» и откровенного графоманства. Жесткая требовательность, взыскательность, самокритичный подход к собственному творчеству, обращение к ожидающему читателю, а не уход в себя, отражение в современных произведениях проблем нашей жизни, живое отношение к наследию классиков, выбор языковых средств литературного самовыражения и вопрос этики в литературе, вопрос ответственности писателя за то, «как слово наше отзовется», должны помочь писательскому сообществу избавиться от графоманской коросты, пошлости и мертвого слова.

«Верхи» не могут, а «низы» не хотят

«Получается, отдельные редакторы просто лишают авторов возможности общаться со своим белорусским читателем. Русскоязычная литература просто блокируется, а белорусскоязычная мало кому нужна».

Использование методов по блокированию русскоязычных авторов «отдельными редакторами» приводит не к развитию национальной литературы, ее укреплению и мощи, известности и распространению за наши пределы, служению Отечеству и читателям, а к неестественному сужению и консервации литературного поля и его участников. Именно в том убогом, не побоюсь этого слова, бездарном исполнении. У нас чрезмерно исполнительный дурак: если уж молится, то обязательно в изрядном усердии свой лоб-то и расшибет.

Дурак и есть дурак, а вот кто за ним стоит – хотелось бы конкретно, по должностям, именам и фамилиям, кто или что лежит камнем преткновения такого болезненного, запущенного и потому рецидивирующего вопроса: почему хорошая белорусская литература русскоязычных авторов находится под негласным запретом?

Великолепная литература, написанная на замечательном родном языке талантливыми белорусскими авторами, настоянная на славных традициях недавнего прошлого и потому несравненная, благоухающая, как хорошей выдержки старое вино, очень нужна, просто необходима, как чистый воздух, хлеб или драгоценная вода, для развития современного литературного процесса, для современного читателя. Иначе в ближайшее время беларускамоўны чытач окончательно исчезнет, как редкие птица и растение.

В своей стране придется создавать что-то на подобие «черного списка», как в «Красной книге», где приведен перечень представителей флоры и фауны, исчезнувших в последние годы на территории Беларуси. Только наша «Красная книга» литературная, ее задача – абараніць беларускамоўнага чытача, такого же редкого, взрощенного на богатстве и уникальности родного слова и теперь стоящего перед угрозой окончательного исчезновения.

Но на бедной, сравнительно неразвитой литературе (сравнение не в пользу большинства современных белорусских писателей, это надо объективно признать), не подпитанной и не обогащенной за счет других, более талантливых источников и течений, не воспитать, не завоевать квалифицированного читателя с отменным эстетическим вкусом. Отсутствие ярких новых имен подтверждает, что искусственное выхолащивание, «выбраковка» и сознательная «прополка» русскоязычных писателей «отдельными редакторами» привели за последние двадцать лет к повальному оскудению и вымороченности национальной литературы. По принципу: хоть какой, но свой.

Хорошую книгу, востребованную, отборную и своевременную, с изысканной красотой родного слова, но и со своим оголенным нервом, гражданской честностью, с отражением нашей непростой жизни, с ее болями, проблемами, тенями и светом не надо заставлять покупать или читать «пад прымусам». Такая литература просто читается или… не читается совсем. Восторженные «ахи» и «охи» местных Кукушкиных и Петуховых оставим на их совести.

Но если только книга читается (это ее неоспоримый плюс), то с необозримым интересом, нравственной пользой. И это естественный процесс, как дыхание, как превращение маленького человека в зрелого, как его непрестанный духовный рост, для которого нужны витамины в виде устойчивого литературного багажа, а не его балласта. Книга должна быть верным спутником, светочем, путеводной звездой в смутные времена и даже в моменты беспросветного мрака жизни, а не пылиться, как ненужная вещь, на полке, всеми забытая и брошенная.

Слепо навязанная герметичная консервация, бездумная деятельность борцов «за чистоту рядов» порождают вот это самое «что-нибудь, но побелорусски», что может привести, в конце концов, к окончательному обеднению родной литературы, ее неконкурентоспособности с писателями из других стран и непростительной зашоренности. Как никогда прежде наша литература сегодня страдает от обремененной катакомбности, ярко выраженной «местечковости», тяготеет к узкому, а потому тупиковому андеграунду, отрываясь от потребностей современного читателя.

Все это очень печально, но никогда не поздно исправить ситуацию, нужны лишь общие усилия и воля. Нельзя в столь сложном, давнем вопросе стравливать белорусских писателей, одним давая привилегии, а других не замечая в упор.

Потому что никакие, даже самые благие намерения и официальные мероприятия, спущенные сверху в рамках специальных праздников и дней, не реанимируют интереса к чтению, к родной литературе, если не появятся истинно талантливые национальные писатели. А они должны прийти не из кабинетов редакций, а из самой гущи жизни. Их правда и забытая народность станут нашей общей правдой, пусть даже она будет самой соленой и нестерпимо жгучей. Только тогда сможет пробудиться настоящий интерес и к книге, и к родному языку, иначе мы не дождемся ответного движения снизу.

Почти революционная ситуация, как из канонической формулировки: «верхи» не могут, а «низы» не хотят.