Текст книги "Телохранительница Его Темнейшества (сборник)"

Ничего подобного: проклятие богини касается только настоящего виновника, то есть Дамира. Но я прикусила губу: если узнает владыка – а он, конечно, узнает, – то мне не поздоровится. Никто не будет разбираться.

– А где настоящий Ирек? – спросила я. – Это он пропал?

– С ним как раз все в порядке. Я отправил его выстраивать поисковый круг – у него эти заклятия получаются лучше, как ни удивительно. Мне пришлось заменить его на лекции, иначе ему опять за прогулы влетит. Меня могут «тени» выручить, а у него нет таких слуг.

Надо же, брата прикрыл собственной грудью. Это наш-то эгоист Дьяр? Не ожидала от темного такого праведного поступка.

– Тогда кто исчез? – по моему встопорщенному, как терновый куст, и решительному виду принц понял, что заслужить прощение за бесчестную игру иллюзий он может только чистосердечным признанием.

– Отец, – вздохнул он. – Снова. Ты видела, что с ним сделали, даже когда вся сила была с ним? А сейчас… – принц резко отвернулся, и голос его дрогнул. – Сейчас он совсем беззащитен…

И столько боли прозвучало в его словах, что я простила этому избалованному, высокомерному и бессердечному негодяю все. Почти все. Ну, кое-что, если быть точной. Даже и не знаю, что именно.

– Лика, ты последняя говорила с Сатарфом. Скажи, что произошло после того, как вы ушли из той лачуги? Он вернул тебя в Башню трех принцесс, это я уже знаю. А потом?

– Там с ним говорили Кикируся, Шурш и… богиня Лойт.

– Богиня? – изумленно взлетела смоляная бровь. – О чем?

– Не могу сказать.

Глаза Дьяра потемнели, тени по углам аудитории приобрели зловещую глубину.

– Лика!

– Не могу, Дьяр. Но я скажу, что владыка был сильно огорчен, когда богиня показала ему мою мать.

– Фальшивую или настоящую?

– Настоящую.

– И что же его так огорчило?

– В тот момент она была с мужчиной.

– Понятно, – принц помолчал, как-то странно оглядев меня потемневшими глазами, словно только что увидел и зрелище его не обрадовало. – Будем надеяться, что у отца просто приступ гнева. Тогда я знаю, где его искать. Спасибо, Лика!

Он порывисто обнял меня за плечи, чмокнул в щечку и тут же исчез, закутавшись в крылья. Я даже не успела рассердиться. Или не захотела, кто меня поймет?

Миранда и Зулия были очень удивлены, когда, устав ждать, заглянули в аудиторию и обнаружили меня одну-одинешеньку.

– А где Ирек и Шан? И принц?

– Я их убила и развеяла. Надоели все.

– О! Тогда идем обедать. Это дело надо отметить.

Отметить мы решили в башне, но там выяснилось, что все запасы съестного пожрал Шурш. А Шу и Шурку мы обнаружили в корзинке с последней бутылочкой вишневого ликера. Обе тварюшки присосались, выпустив тончайшие волосинки, проникшие даже сквозь поры пробки.

– Сволочи! Алкашки! – отодрала Зулия ставшую темно-красной шкурку Шурки, невыносимо пахнувшей проспиртованной вишней.

Шу при нашем появлении забилась в угол и благоухала мятой. Мятной настойки в наличии тоже уже не было. Вздохнув, девчонки отправились в город пополнять припасы, а меня отправили выпрашивать у Кикируси птичью клетку для провинившихся хеммо.

Глава 11
Царица Эльда выходит на охоту

Обряды прощания у оборотней заняли немало времени, и Эльда успела и отдохнуть, и сверить полученные карты с данными тайной стражи – не соврали ли прожженные контрабандисты, чтобы себе цену набить. Дурой царица не была и в волчью преданность не верила ни на грош.

И навестила главный храм Лойт, чтобы поругаться с богиней, позволившей некоторым старым темным прохиндеям и юным негодяйкам лицезреть царицу в неподобающий момент. Но даже не это приводило ее в бессильную ярость. Такую, что почти пролетела недлинный путь от дворца до главного храма, идеальной перламутровой полусферой возвышавшегося в самом центре столицы.

Царица, не обращая внимания на жриц и внутреннюю храмовую стражу, ворвалась в главный зал, где сидела на большом мраморном троне статуя богини, одетая лишь в серебристые цветы, спугнула стайку семилетних девочек, готовившихся к первому посвящению.

– Оставьте меня все, – приказала Эльда, и зал за минуту опустел. «Хоть какая-то привилегия», – усмехнулась царица, – как бывшей старшей жрице, ей позволено было обратиться к богине без посредников.

– Как ты допустила, Лойт, чтобы этот темный мерзавец прикоснулся грязными лапами к Лике? Ты могла защитить мою девочку! – Эльда непочтительно облокотилась о колено сидящей статуи Лойт и даже пристукнула по нему кулачком. – Богиня ты или истукан бессердечный?

– Кулак не отбей, дорогая, – вяло огрызнулась богиня. Каменные губы статуи чуть шевелились, и зрелище было жутковатым, но царица, как бывшая жрица, и не такое видела, чтобы пугаться. – Подумаешь, невинный поцелуй…

– Она еще ребенок!

– Ее совершеннолетие через две луны, какой ребенок? Ревнуешь, Эльда?

– Нет!!! – рявкнула, с такой силой обрушив кулак на неповинный камень, что и впрямь отбила руку. Затрясла, дуя на пострадавшую конечность.

Богиня тихо засмеялась.

– Ревнуешь. До сих пор. Я же вижу в твоем сердце, не спрячешься. Он, кстати, тоже взбесился, когда тебя увидел с этим… И целовал он не Лику, а тебя, глупая. Твоя дочь в парике так похожа на тебя, точнее, на ту невинную девочку, которая передо мной трепетала лет двадцать назад. Конечно, не на эту мегеру, какой ты сейчас стала.

– Ты сговорилась с моей суэнни!

– И что с того? Я не хочу потерять тебя, Эльда.

– Я давно уже не твоя жрица! Скорее, ты хочешь любой ценой заполучить Сатарфа и вернуть свои храмы в его страну. Но ты не учла, что демоны и любовь несовместимы. Лику я им не отдам. И уж тем более не такому бессердечному старому хрычу. Он ей в деды годится!

– О нем и речи нет, – поспешила согласиться Лойт.

– И его сын тоже ее не получит! Никаких темных, хватит!

– И это я слышу от демоницы?

– Не чистокровной, прошу заметить. Я еще и сельо. Ты все время это забываешь.

– У Сатарфа есть еще один сын. Славный мальчик.

– Бастард? Да ни за что! Никаких темных, я сказала! К демонам демонов!

– И что ты сделаешь?

– Я царица на этой земле. Закрою твои храмы по примеру соседей.

Лойт помолчала с минуту. Вздохнула.

– Ты же не пойдешь на это безумие, дорогая? Ты же первая лишишься всей лунной магии.

Вот она, оборотная сторона сделки с богами. Царица задумчиво оглядела посиневший кулак.

– Еще как пойду, если с моей дочерью что-нибудь случится. А сила… Магия сельо, повелительниц драконов смерти, была и до лунной богини, она от самих Серых Пределов, от земли нашей изначальной. Мне хватит и того, что останется, чтобы удержать царство. И, кроме того, я темный магистр. Забыла?

– Ты поклонишься Сатарфу? – приподнялась каменная бровь. – Иначе как ты вернешь себе благословение Тьмы?

– Все равно ты не держишь своих обязательств, Лойт. Оборотни сказали, что под моим носом, чуть ли не под стенами дворца, завелась хисса. Почему ты не сообщила мне? Она же была твоей девой, прежде чем превратилась.

Статуя, оживленная присутствием богини, опустила каменные веки слепых глаз. Сказала с грустью:

– Эльда, ты не понимаешь, что происходит. Этого даже моя верховная не понимает… Я слепну и глохну. Я перестаю слышать своих жриц. Только через посвященный мне селенис. А много ли их у нас? Потому и не сказала о хиссе, что услышала о ней только от тебя. Потому и не увела вовремя Лику от владыки.

Царица с сочувствием погладила каменное колено истукана.

– Что, так все плохо?

– С каждой новой жертвой злодея все хуже, – прошептала Лойт.

– Получается, моя девочка, ушедшая по твоему приказу в сердце Тьмы, там сейчас беззащитна?

Богиня не ответила.

– Молчишь?! – тут же вспыхнула Эльда. – Ты же знала, что не сможешь ей помочь, если понадобится, и все равно отправила ее туда! К убийце в лапы! Приманкой! Ты не богиня, Лойт. Ты кровожадное чудище!

Развернувшись на каблуках, царица выбежала из храма.

* * *

Едва стих грохот ее каблуков, из боковой двери, скрытой за колонной, выскользнула женская фигура в белом плаще с низко надвинутым капюшоном, почтительно склонилась перед статуей. Затем придирчиво осмотрела мраморное колено – нет ли трещин.

– Какое кощунство! – проскрипел голос старой девы. – Эльда совсем теряет разум. Не пора ли нам сменить владычицу Серых Холмов, моя богиня?

– Уж не на тебя ли, верховная?

– Почему бы и нет? Мы объединим духовную власть с мирской, и это будет расцвет твоих храмов. Уж я-то никогда не поднимусь против тебя, богиня. Мои жизнь и сила полностью в твоих руках, – жрица подняла голову, чтобы взглянуть на бесценные селенисы, украшавшие голые груди статуи, и капюшон слетел, открыв моложавое, тщательно припудренное длинноносое лицо. Но никакая магия, никакие снадобья уже не могли скрыть ее старости.

Селенисы в ожерелье богини мягко осветились.

– Я подумаю, Вайра. Следи пока за каждым ее шагом.

– Непрерывно слежу, богиня. Но сегодня – самый подходящий момент. Эльда собирается устроить облаву на болотах. На молодую и голодную хиссу. Тварь может оказаться неожиданно сильна, если ты поможешь ей, как бывшей лунной деве, и одновременно лишишь Эльду своего благословения за кощунство. Пусть царица попробует сражаться без лунной магии. Тогда эта нахалка поймет, на кого посмела поднять руку, и ее гибель станет назиданием для остальных.

– Ты так боишься, что она станет верховной вместо тебя?

– Ей не стать, ее сердце давно мертво. Там нет места для любви, а значит, и для тебя, великая госпожа.

Смех Лойт раскатился по огромному храму чистым хрустальным звоном.

– Уж не читаешь ли ты в сердцах лучше меня, Вайра? Ты стала чересчур стара и завистлива. И твое сердце уже давно не радует меня. Позаботься лучше о своем, а не о чужом.

* * *

Последней каплей для Эльды стало возвращение во дворец, где она обнаружила, что в ее защищенном стенами и заклинаниями кабинете, на ее собственном столе, обладавшем дополнительной защитой, лихорадочно мерцает белая лилия. Словно маяк в бурю.

– Какого Хурга! Опять любовное письмишко! Как он посмел?!

Царица брезгливо подняла цветок за кончик стебля и только собралась вышвырнуть, как белые лепестки осыпались, сложившись на лету в лист бумаги, испещренный рунами. Эльда, мгновенно выхватив взглядом слово «Лика», рухнула в кресло и вчиталась. Из дрогнувших в отчаянье губ вырвался стон:

– Боги! Этого и следовало ожидать. Мерзавец! Берра!

– Что случилось, госпожа? – стражница тут же явилась и замерла в изумлении, увидев слезы в уголках глаз царицы.

– Алиан прислал письмо.

– Да он каждый день достает то цветочками, то бабочками, не успеваем отлавливать, – смутилась начальница охраны.

– На этот раз счастье, что не уничтожили письмо. Алиан сообщает, что получил послание от Сатарфа. Владыка Темного Трона взял в заложницы нашу дочь. А Лойт, эта… рррр… даже не намекнула мне, дрянь бессмертная!

– И каковы требования Сатарфа? – осторожно поинтересовалась воительница.

– Алиан не написал. Та еще бестия! Ты не помнишь, куда я зашвырнула его слишком болтливый портрет?

Берра хмыкнула, почесала изящный носик.

– Помнится, в клочки порвали еще лет десять назад.

– Не может быть! Его и Хург не порвет. Он же магический. В воде не тонет, в огне не горит, дерьмо такое. Самовосстанавливающийся и, лихо его забери, самовозвращающийся из любой задницы!

– Тогда надо посмотреть в вашей заброшенной спальне под подушкой, – улыбнулась стражница.

Впервые портрет появился именно там, вспомнила царица. Потому и пришлось ей бежать из собственных комнат в собственном дворце. Выселил ее, гад такой.

– А в моих прежних покоях еще осталась подушка?

– Если не рассыпалась от старости. Там ничего не трогали. Вы же замуровали дверь, когда не смогли от портрета избавиться.

– Да… припоминаю… – Эльда нахмурила лоб, с ненавистью глянула на письмо, словно в нем и заключался источник всех ее бед. И носил этот источник имя Сатарф. – Что ж, пойдем ломать стену.

Обе отправились в замурованную спальню коротким путем: через купальню, куда прежде тоже был выход из заброшенного помещения. Долго спорили, где именно была дверь, пока Эльда в раздражении не снесла полстены заклинанием. Когда осело каменное крошево, открылись унылые, серые от пыли покои, заставленные резной мебелью. Резьбу уже было не видно под паутиной.

А ведь прежде они были волшебно прекрасными, как и полагалось царице Серых Холмов: серебристо-жемчужные, с нежнейшими лунными оттенками задрапированных узорным шелком стен и покрывал на ложе. Когда-то узоры на них были живыми – плавно меняющимися под взглядом пейзажами удивительной красоты. Теперь же в комнате все мертво застыло.

Эльда прошла к роскошному ложу под когда-то белоснежным кисейным балдахином, выглядевшим теперь, как картон.

– Откуда здесь столько пыли и паутины? И на кого тут охотятся пауки? На пыль? – удивилась Эльда и чихнула. Берра пожала плечами.

Царица, осторожно приподняв подушку в батистовой (теперь материал напоминал ржавый железный щит) наволочке, извлекла небольшой, с две сложенных ладони, портрет в тонкой светящейся рамке. Вот на нем не было ни пылинки. И голубые глаза изображенного светловолосого мужчины ярко блестели, как живые. Портрет улыбнулся, когда царица провела по нему кончиками пальцев, активируя заклинание.

– Здравствуй, возлюбленная моя Эльда, – проникновенным баритоном заговорил мужчина.

– Твоя? – фыркнула царица. – Никогда не была твоей, Алиан.

– Никогда?

– Один раз не в счет. И лучше не напоминай. Не начинай старую песню, иначе я отдам твой портрет на съедение дракону смерти. Уж тогда-то твоя магия не сможет его мне снова всучить.

– Хорошо, не буду, – Алиан смиренно опустил длинные ресницы. – Ты позволишь войти?

Эльда, кивнув, прислонила портрет к подушке и отошла к креслу. Но садиться побрезговала. Скрестила руки на груди, вздернула подбородок, наблюдая, как из портрета проливается поток света, как из лучей ткется и наливается осязаемой плотью фигура высокого немолодого воина – с мощными богатырскими плечами, узкой талией, перехваченной широким узорчатым поясом. Такие же узоры из переплетенных лилий виднелись на головном обруче, удерживавшем шапку светлых волос длиной ниже плеч.

Берра, топтавшаяся у входа, восхищенно вздохнула. Все-таки не понимала она царицу. Такой мужчина! Ну, светлый маг, и что? Для сельо неважно. Ну, староват. Так ведь по нему и не скажешь! Ну, лицо слегка женственное – красивое, большеглазое, с мягкой линией губ и тонким аристократическим носом. Зато какие плечи! Уж чем-чем, а силой и волей боги не обидели архимага Алиана. А Эльда нос воротит. Демоница она наполовину, видите ли. А ведь он, рискую жизнью, спас ее когда-то от гибели, и у царицы от него – единственная дочь.

Эльда, бросив взгляд на стражницу, прекрасно увидела бесхитростные мысли, отразившиеся на девичьем личике. Никто никогда не понимал царицу, кроме суэнни Раганы. Да и можно ли кому-то объяснить, что один лишь вид светлого мага Алиана причинял Эльде безумную боль, возвращая ее память в ту кошмарную ночь, когда она едва не стала тварью?

Да, он ее спас. Он рисковал первым погибнуть от ее клыков и когтей, если бы превращение завершилось. А не завершилось оно лишь потому, что могучий и опытный архимаг Алиан нашел ее, связал магией и изнасиловал. Из благих намерений. Спасая ее жизнь и разум. Но разве женщина когда-нибудь простит такое?

– Ты все так же прекрасна, Эльда, – вздохнул Алиан, подходя к замершей царице.

– Больше ни шагу. Я уже не маленькая, обезумевшая от боли и ужаса девчонка. На этот раз я с тобой справлюсь.

Архимаг остановился, поморщившись, как от зубной боли.

– Я не собираюсь на тебя нападать, дорогая. Спасибо, что вспомнила обо мне.

– Лишь затем, чтобы спросить, что потребовал Сатарф за освобождение моей дочери.

– Нашей дочери, – уточнил Алиан. – Это не требования. Это издевка. Достать луну с неба.

– Что-о?!

– Сатарф весь в этом. Я ему написал, но он пока молчит. Я сам приду за Аэликой.

– Каким образом? Через Серые Пределы я не пропущу ни одного твоего мага. Ваша война с Темным Троном мне не нужна.

– Мы можем пойти в обход, через океан. Но о войне пока речи нет. Я пойду один за моей дочерью.

– Лика МОЯ дочь! – гневно крикнула царица.

И мгновенно в комнате появилось четвертое лицо – маленькая сухонькая старушка со спицей в руке. Погрозила царице пальцем, и та сникла, взяв себя в руки. Эльда повторила уже тише:

– Моя дочь! Ты решил, что получил повод уволочь ее в ваше светлое логово? Чтобы я больше никогда ее не увидела?

– Почему же никогда? – мягко спросил Алиан. – Ты можешь прийти за ней ко мне.

– Чтобы уже не выйти из твоего замка? Ну уж нет. Я сама разберусь с Сатарфом.

– Но темный прислал письмо не тебе, а мне, Эльда. Как отцу Лики. С тобой он и разговаривать не будет.

– Мне и не надо, чтобы он со мной разговаривал. Я найду и уведу мою дочь по «лунному мосту». И тебя я захотела увидеть лишь затем, чтобы сказать: не смей вмешиваться, Алиан. Не тяни к ней свои светлые лапки. Ты ее не получишь.

– Эльда, ты жестока. Лика и моя дочь тоже. Она уже стала взрослой, а я никогда ее не видел! Я ее отец!

– Нет. Ты – мой насильник, Алиан. Результаты насилия тебя уже не касаются. Только если Аэлика сама захочет тебя увидеть, я не буду препятствовать. Пока она ни разу не изъявляла такого желания.

– Эльда, пока мы спорим о наших родительских правах, девочка в беде, – напомнил архимаг. – Какая разница, кто придет к ней на помощь?

Царица вздернула подбородок.

– Если бы она действительно попала в серьезную передрягу, я бы знала, Алиан. Я пока не понимаю, какую игру затеял Сатарф, но уверена, что ее жизнь в безопасности, иначе моя суэнни предупредила бы. Правда, Рагана?

– Правда, милая, так и есть, – кивнула старушка, улыбнувшись. – Уж я-то присматриваю за нашим золотым клубочком во все глаза, и не только свои.

Белый маг не видел Рагану, даже не почувствовал, судя по удивлению, мелькнувшему на холеном лице, когда он оглянулся. Он тут же низко поклонился:

– Мое почтение, мудрая.

Старая ведьма скорбно покачала головой:

– Ох и льстец ты, Алиан. Да была бы я мудрой, разве допустила бы такую несуветную путаницу в ваших судьбах? Иди уж, не мучай мою девочку. Сердцу не прикажешь… Увидишь ты еще свою дочку, да не сейчас. Сатарф, баловник такой, пуще своего сердца ее бережет, волосу не даст упасть, не бойся. Ступай, Алиан, ступай.

Бросив на нее задумчивый взгляд и печальный – на царицу, архимаг поклонился обеим и исчез. Суэнни вздохнула:

– Вот ведь не повезло. Кто ж знал, что он однолюб?

И тоже исчезла, хитро покосившись на царицу.

Эльда засунула портрет архимага под матрац, лицом вниз, брезгливо отряхнула перепачканные пылью ладони и кликнула слуг, приказав вымыть помещение, но не трогать ложе.

– И близко не подпущу его к моей девочке, – все еще кипела она негодованием. – За моей спиной решил снюхаться с темным, сволочь светлая! И пусть только этот Сатарф посмеет еще раз тронуть Лику хоть пальцем – постригу когти вместе с пальцами. Опыт у меня есть, не побрезгую.

– Но, госпожа, как вы до него доберетесь? – резонно спросила Берра.

– Оборотни знают тайные тропы.

– А если заведут в ловушку и сдадут владыке Тьмы?

– Ты плохо знаешь их законы. Стая – вот что для них бог и царь. Либо они оспаривают право власти у вожака и дерутся с ним, либо подчиняются. Предательства среди них не существует. Вашим и нашим они не служат. Потому любому правителю с ними трудно. И победить вожака – еще не значит стать следующим. Стая может не принять. Хасеру они бросали бы вызов до последнего щенка. Сдохли бы все, но не приняли. И знаешь, почему оборотни признали меня, Берра?

Эльда, перечитав и скомкав письмо Алиана в кулаке, отошла к окну, прислонилась лбом к прохладному стеклу.

– Догадываюсь, – с печалью отозвалась стражница. – Они почувствовали в вас… ту… вторую…

– Зверя, – кивнула Эльда, повернувшись. Ее глаза были сухи. – Оборотня. Гиньи способны принять любой облик, и волчицы тоже, и даже волка. А это значит, милая Берра, что моя суэнни права: тварь опасно близка. И мне лучше утопиться в том болоте.

– Госпожа!

– Но не раньше, чем я вытащу дочь из лап мерзавца Сатарфа! Охота на хиссу будет хорошей проверкой боеспособности стаи – смогу ли я их повести как единое целое.

– А если там гинья?

– Вряд ли. Это слишком редкий зверь, – горько усмехнулась царица.

* * *

Когда стая, навязанная царице волею судьбы в качестве новой семьи, прибыла к парадным воротам дворца, Эльда приняла ее с почестями. Оборотней было куда больше, чем боевая группа в трактире: они захватили с собой и братьев, и жен, оставив в логовах лишь старух и детей.

Царица, оглядев зубастое, скалящееся во все пасти воинство, вздохнула:

– Что скажут мои подданные на такое резкое увеличение царского рода? Да еще за счет контрабандистов! Кстати, Шуа, не вздумай терять ваши связи. Они нам еще пригодятся по обе стороны от Серых Холмов. Когда вернемся, поставлю вас в инспекцию таможенных дозоров. Будут давать взятки – бери, деньги – казначею, а список нарушителей и описи незаконно ввезенного товара подавай Берре. Прикроем и перевербуем всю паучью сеть. Утаишь хоть медный грош или чье-то имя – ходить тебе скопцом в ошейнике Лойт.

– Как прикажешь, госпожа, – содрогнулись новоявленные таможенники.

– Присягу при вступлении на государственную службу тоже потребую.

Энтузиазма у оборотней поубавилось. Но деваться им было уже некуда. Бросать вызов ведьме, сломавшей Бешеного Хасера, пока никто не решался.

– Как прика… – начал было Шуа, но его заглушил жуткий грохот.

Завибрировала земля. По периметру окружавшей дворец стены вспыхнули световые кольца – сработала защита.

– Атака темных! – ахнули стражницы, мгновенно окружив царицу и выставив мечи и магические щиты.

– Днем! Вот наглецы!

– Давненько не появлялись.

Но если это и была атака, то несерьезная: через миг все стихло. К Эльде подбежала Берра с докладом и ехидными комментариями:

– Зафиксирован прорыв шестерых демонов, госпожа. Пытались нахрапом проникнуть во дворец. Видно, совсем дурные. Их отбросило. Судя по всему, они даже не ожидали такого, идиоты. Без щитов шли, как к себе домой.

– Берра, доклад не по форме, – нахмурилась царица. – Куда отбросило?

Вошедшая в раж лунная дева скорчила виноватую рожицу, но капавший с языка яд совсем сдержать не могла:

– На север срикошетило. Аккурат в то болото, хиссе в зубки. Вот подарочек твари, не подавилась бы. Два отряда наших ловцов уже выступили из крепостей, ближайших к месту их падения, дополнительно к направленному туда первому отряду. Берут местность в окружение. Если хисса подарочек не слопает, а они ее не укокошат, возьмем всех горяченькими.

– Выступаем, – скомандовала Эльда.

– Позволь сказать, царица, – встрял Шуа. – Мы быстрее ваших коней и можем нести тебя и твоих слуг на себе. Вы, сельо, девы легонькие, наша скорость не пострадает.

– Что ж, рискнем.

Оборотни перекинулись мгновенно. Царица приподняла бровь, заметив, что на этот раз, в отличие от превращений в трактире, хитро устроенная оружейная перевязь с мечами не лопнула, а осталась на их телах. Исчезла только одежда.

– Что-то новенькое в ваших превращениях, – пробормотала она и подала пример шарахнувшимся от таких «лошадок» подчиненным: оседлала предложенную ей рыжеватую спину Шуа и запустила ладони в густую шерсть на его загривке.

– Учимся, госпожа, – с трудом выговорил Шуа – волчья пасть не слишком приспособлена к человеческой речи. – На тебе такая же скользящая перевязь, мы оценили. От вожака нам передаются и новое знание, и новая сила.

– Вот хитрецы… – тихо засмеялась она. – То-то вы такие смирные овечки! И кто вы теперь будете? Лунные волки?

– Твои, царица. Только твои. Как вожак, ты тоже можешь принять силу от нас. Всю, до последнего дыхания. Стая едина.

– Что-то я не заметила по Седому, чтобы вы ему помогли…

– Это был не общий бой, а ритуальное единоборство, никто из нас не мог вмешаться.

Он рванул стрелой за ворота, и стая с всадницами, последовавшими примеру госпожи, устремилась следом.

Бег оборотня был стремительным, ветер бил в лицо, и Эльда опасалась, что без седла ее скинет с широкой спины такого неудобного средства передвижения. Но вскоре ею овладело странное ощущение слияния с мощью мчавшегося под ней существа. Ей казалось, что это она почти летит, не разбирая дороги, перепрыгивает через рытвины и овраги. Возвращалось давно забытое пьянящее чувство полета.

Оно не посещало ее с той ночи, как она утратила крылья и едва не превратилась в неразумную гинью. С той кошмарной ночи, когда она раскрылась владыке Сатарфу вся, до последнего дыхания, отдала ему сердце и душу, а он ее отверг. Если бы ее, полупревращенную, умиравшую от боли, тоски и ужаса, не нашел Алиан, давно не было бы самой Эльды, не было бы и ее маленькой Лики – единственного существа, ради которого царица поклялась жить, как бы ни было это мучительно.

Жить. Без любимого. Без крыльев. Без надежды, что тоска уйдет. В вечном страхе, что когда-нибудь тварь победит, сожрет ее изнутри.

«Я справлюсь. Я сильная. Ради дочери я всегда буду сильной», – стиснула зубы царица и вцепилась в волчий загривок так отчаянно, что оборотень недовольно рыкнул.