Текст книги "Телохранительница Его Темнейшества (сборник)"

5

Миранда больше не искала его, вооружившись книгой поисковых заклятий и перчатками ловчих. Она, кутаясь в теплую шаль, сидела каждую ночь на том дереве в парке, где впервые услышала тихое, но такое верное: «Не стоит он твоих слез».

Сидела до тех пор, пока Даори не сжалился, хотя проще было покусать девку и не мучиться.

– Что, опять горгульи спать не дают? – спросил он, устраиваясь на всякий случай повыше и подальше. Мало ли, что в эту красноволосую голову взбредет.

– Ты правда вампир?

И он опять промолчал.

– Значит, правда, – вздохнула девушка. – И ты умрешь без амулета?

– Нет. Я давно мертв, – зло усмехнулся Даори, хотя мышиной пастью попробуй усмехнись.

Посланник князя с амулетом задерживался, Даори терял позиции лучшего ученика и приобретал славу худшего прогульщика, а куратор уже потирал руки и говорил о скором отчислении. Пришлось кланяться ректору Вултону и давать взятку – последние наличные деньги. Правда, князь обещал похлопотать, если и Даори ускорится с выполнением задания. А он медлил. Он явно нарывался: промедление считалось дерзостью.

– Тебе-то какое дело, Миранда? – фыркнула летучая мышь. – Одним смердящим трупом станет меньше.

– Ты совсем не пахнешь мертвечиной.

– Да неужели? – оскорбился Даори, всегда отличавшийся чистоплотностью. – Вампиры, к твоему сведению, ничем не пахнут, они не потеют и не гниют. А я – вампир, – произнес он наконец это страшное слово.

– Почему я тебя не боюсь?

– Потому что дура! – в сердцах бросил Неупокоенный.

К его удивлению, девушка даже не возмутилась. Значит, осознает собственную глупость. Не безнадежна. Жаль, мало ей осталось для того, чтобы поумнеть.

– Мне кажется, я знаю твое имя, – задумчиво сказала она. – Я тебя видела в другой ипостаси, когда ты летом говорил с Ликой о каком-то заклинании. Ты – Даори Энриати. Так?

Зря она вспомнила. Было куда проще, когда он был для нее летучим мышонком.

– Да, Миранда, именно так.

Вот и познакомились. Славно. Теперь самое время приступать к соблазнению, но Даори стало неимоверно противно. Нет, девушка привлекательна, слов нет. Ножки, грудь, талия в обхват его ладоней. Губы, созданные для поцелуев. Кровь горячая и невинная, несмотря на ее ночевку у жениха… Что может быть вкуснее для вампира? Но… настроения нет. Выпить ее хочется, а соблазнять – нет. Чисто гастрономический интерес.

– И это ты был белым шпионом? – допытывалась девушка. – И тебя после пыток скормили Неупокоенным, а они сделали из тебя такого же?

– Как видишь, – коротко ответил Даори, не желая вдаваться в кошмарные подробности короткой прижизненной биографии.

– Кем ты был в Белой империи? – спросила эта ненормальная. – Я все равно теперь узнаю у деда, наверняка он слышал о тебе, так лучше уж ты сам расскажи.

– Наследником лен-мага. Лен – это крупные земельные владения, которые белый маг обязан содержать в порядке и гармонии с соседями.

– Как у нас князь, глава клана?

– Не совсем. У вас князя делает власть над подданными. Чем больше подданных ему поклонится, тем он сильнее. Тем крепче власть. Над душами. Поэтому это – темная власть. А у нас лен-маг – одно целое со своим наделом. Земля и все на ней растущее дают ему силу и мощь.

– То есть лен-маги – это просто сильные маги земли?

– Можно и так сказать, – ему не хотелось вспоминать.

– И он вынужден сидеть в земле, как дерево? – все-таки эта девица-демоница до ужаса наивна.

– Нет, он может путешествовать. Связь с леном не физическая, она – магическая и духовная. Лен-маг может передать ее преемнику или наследнику. Или даже полностью разорвать, – и он не стал говорить, как это безумно, чудовищно больно. Хуже, чем обращение в вампира. Он равнодушным тоном продолжил: – Без земли лен-маг утрачивает право титула. Он – просто бродячий маг, черпающий силу в самом себе.

Но иногда и такие изгои очень сильны, усмехнулся он про себя. Не земля, не ветер, не лес и не вода делают мага. Дар – это Свет, который всегда с ним. Даже после смерти, в искаженном теле вампира. Это дар свыше.

– Почему же ты бросил свою землю и стал лазутчиком в Тархареше? – спросила дотошная демоница.

– Долг перед империей, – уклонился Даори от ответа.

Не мог же он ей сказать «потому что наивный легковерный идиот».

– А у тебя была там любимая девушка? – голосок Миранды показался ему напряженным.

Даори вспомнил свой единственный раз с женщиной и скривился. Вот ту магессу ему сейчас даже выпить не захотелось бы. Нашел же его князь соблазнителя.

– Нет, любимой не было, а теперь уже и не будет.

– Почему? – искренне изумилась она.

Где, скажите, в какой первозданной пустоте выросло это дитя темных? – возвел очи к небу пушистый крылатый зверек.

– Мертвое сердце неспособно любить, – терпеливо пояснил он. – Мертвая плоть неспособна к любовным утехам.

– Совсем? – не поверила Миранда, начитавшаяся контрабандных романтических историй.

– Совсем. Все сказки о страстных вампирах-любовниках – это наша пропаганда для легковерных девочек, у которых вкусная кровь. А жертвы уже никому не расскажут правду. Иди домой, Миранда, холодно.

– Это тебе холодно, ледышка, а мне и тут хорошо. Не хочу я в башню.

– Тогда занимай тот подвал, я там прибрался и новое ложе сделал. И простыни свежие взял у Кикируси.

– Можно? Спасибо! – обрадовалась самая странная из демониц. – Извини за амулет. Я правда подумала, что это жуткий клоп. Так не хочется сдохнуть в расцвете лет или превратиться от одного укуса в каменную троллиху!

Даори снова попытался усмехнуться мышиной пастью. Не получилось, к его досаде.

– А моего укуса ты не боишься?

– Нет, – девушка решительно тряхнула головой, рассыпая по плечам густую волну волос. Жаль, в темноте не видно их искристого винного цвета. – Ты еще не видел мою боевую ипостась. Я сама тебя покусаю, поверь на слово. Кроме того, ты же поклялся не причинять мне зла.

– Я обманул. Я клялся жизнью, которой у меня уже нет.

Миранда задумалась. Молча спрыгнула с дерева и пошла по дорожке к учебному корпусу, где Даори устроил себе убежище, уже переставшее быть тайным. Ведь о нем знали уже двое.

– Знаешь… – вдруг остановилась демоница, подняв лицо к звездному небу. – Слова – это буква. А в клятве главное – дух. И клянутся не словами, а духом. Ты не жив, но и не мертв, Даори. Пусть сердце твое сейчас не бьется, но что-то заставляет тебя двигаться и мыслить? Не душа ли? У тебя есть душа, и она – живая. Так не этой ли жизнью ты поклялся? Или той, которая еще может быть?

Он так удивился, что расцепил коготки и грохнулся оземь. Поднялся уже на своих двоих, отряхнул помятые серые брюки, одернул рукава серебристой рубашки, рефлекторно пригладил идеально уложенные заклинанием золотистые волосы.

Миранда наблюдала, распахнув восторженные глаза и приоткрыв от изумления губы.

Такие красивые, соблазнительные, манящие… кого-нибудь другого. А Даори голоден, он может думать только о еде. Не так ли?

О пульсирующей жилке на смуглой девичьей коже. О том, как брызнут в его холодное мертвое небо капли горячей крови, оживляя остывший труп, разогревая замершую в жилах черную кровь, запуская в теле странный процесс псевдожизни, как поднявшийся ветер запускает крылья и жернова мельницы. И его мертвое сердце снова начнет биться, легкие вдохнут полной грудью, а плоти вернется упругость. Ненадолго, пока взбурлившая в жилах жижа снова не остынет.

«Пусть сердце твое не бьется, но что-то заставляет тебя двигаться и мыслить?» – только что вопрошала эта до ужаса наивная демоница. У вампиров нет души, потому они – Неупокоенные. У них есть только Зов и Голод.

Даори на миг ощутил тошноту. Не иначе как от острого приступа неутоленной жажды, а совсем не от ненависти к себе. Вовсе нет, Великий, будь ты проклят.

– Уходи, Миранда, иначе я за себя не отвечаю, – прохрипел он, отворачиваясь, чувствуя, как вытягиваются игольчатые пустотелые клыки, которыми так удобно засасывать кровь. – Я не властен над собой, понимаешь? Я отдан Зову. Меня держит только запрет моего князя, наложенный по договору с вашим ковеном и Троном. Но иногда вампиры… иногда мы сходим с ума и превращаемся в голый инстинкт, в чистую жажду, и тогда рвутся все запреты. А я очень давно не ел.

Голова кружилась. Пробудившийся инстинкт поднимался огромной волной, которая вот-вот обрушится и оглушит. И он превратится в нерассуждающего зверя.

– То есть ты видишь во мне только пищу? – попятилась девушка.

– Да, – соврал он. – Ты – всего лишь пища. Не советую бежать, это будет вызовом хищнику, и я не сдержусь. Уходи медленно, спокойно, не делая резких движений.

Она кивнула, сделала еще один шаг назад, и вдруг ее испуганное личико исказила до невозможности шальная улыбка. Розовый язычок выскользнул изо рта, призывно провел по губам.

– Тогда лови! – выдохнула она, разворачиваясь, и помчалась во весь дух, помогая себе нелепыми, полураспустившимися, совсем еще подростковыми крыльями.

«Дура. Как есть дура», – простонал бывший светлый маг. А в его разуме уже сметались все барьеры, слетали запреты, забывались приказы и оставалась только слепая безумная Жажда.

Догнать и взять. Ее кровь, ее тело, ее жизнь. Вобрать ее всю, обладать с такой полнотой, с какой может только вампир, и растворить в себе без остатка.

6

Миранда отнюдь не была такой наивной дурочкой, какой была вынуждена казаться. Но что поделать, если мужчины теряют бдительность именно перед такими очаровательными дурочками, пусть даже у них демонические коготочки?

А вампир – такой же мужчина. Пусть и бывший. Может быть. Тут ее источники сведений мутили воду, утверждая прямо противоположное. И Миранде ничего не остается, как убедиться своими глазами.

Белые летучие мыши не бывают говорящими. А вот у мертвых блондинов с жемчужными крыльями и ангельски-голубыми глазами вполне может оказаться такая нестандартная ипостась.

И вел он себя нестандартно для вампиров. Уж кто-кто, а Миранда знала об их поведении не только из учебников, у нее любимая учительница, знаменитая лингвистка Эллина Вивер, добровольно ушла к Неупокоенным, а после так изменилась, что от нее осталась лишь оболочка. А потом эта тварь пришла за Мирандой, соблазняя «вечной жизнью», силой и уникальными знаниями. Зачем ей эти знания? Разве это жизнь?

Даори Энриати не выходил из головы Миранды с их первой встречи в стенах Академии. Он оказался самым странным вампиром из всех, кого видела и о ком слышала демоница. Либо он вел настолько изощренную игру, что не подкопаешься. Либо странности объяснялись тем, что он был когда-то белым магом. Причем, вздохнула девушка, магом ее мечты. Он даже после смерти вел себя как рыцарь. Как жаль, что они так поздно встретились.

После первой ссоры с Даори она поплакала, потосковала, но ее деятельная натура взяла верх. И Миранда готовилась к облаве на белую летучую мышь, то и дело гоняя верного Тая, с которым пришлось опять помириться ради такого дела, в библиотеку. Миранда изучала все, что могла найти о вампирах, от древних сказаний до современных исследований, воскрешала в памяти давно прочитанное.

Она все просчитала, как ей казалось.

Она решала собственную задачу магического взросления: и ее дед, и магические свитки утверждали, что развитие Миранды как высшей демоницы запаздывает из-за ранней смерти отца, не успевшего дать ей покровительство родовой Тени. Да еще нападение вампирши сказалось – магия Миранды оказалась выжжена, такое яростное сопротивление оказала девочка. Книги утверждали: чтобы снять внутренние блоки, ей нужно снова пережить стресс.

Или не пережить, если вампир окажется быстрее.

Может быть, Миранда, всегда отличавшаяся осторожностью, и не пошла бы на такую смертельную провокацию. Ради одной только себя не сумела бы рискнуть. Магия когда-нибудь и выросла бы вместе с крыльями и без такого риска.

Но ей срочно понадобилось быть сильной. Настоящей высшей демоницей во всем блеске и величии. Чтобы один белый вампир увидел и проникся.

Но и внимание его нужно было не столько ради самой Миранды. Ради ее девичьего, воистину демонического тщеславия. Нет. Оно было нужно ради самого Даори Энриати.

Он должен узнать о словах бывшей ее учительницы Эллины Вивер, ставшей Неупокоенной из-за безумной жажды заглянуть в древнейшие свитки Тринадцатого клана и добраться до великих знаний.

«Тебе откроются такие тайны, ключ к которым потерян еще в древности, – говорила она Миранде. – Ты боишься стать такой, как я? Но это лишь этап, дорогая. И ненужный этап, теперь-то я знаю. Ты была моей лучшей ученицей, и я открою тебе, что наша бессмертная не-жизнь, это еще не венец бытия. Я нашла ключ к древним легендам Неупокоенных, о котором не знает никто. Я знаю, как снова стать живой, по-настоящему. И, может быть, даже бессмертной, – вампирша наклонилась к самому лицу сжавшейся от ужаса девочки. – Это просто. Нужно пройти через жизнь и не-жизнь, через смерть и не-смерть, чтобы вернуться в новую, истинную жизнь, которая еще может быть даже для вампира. Ну, соглашайся, тогда будет меньше боли!»

Даори должен узнать и решить, что с этим делать.

Жаль, что дед уничтожил Эллину вместе с ее знаниями. И почему-то Миранде казалось, что вряд ли учительница ушла после развоплощения к новой жизни. Не может это быть так просто хотя бы потому, что это несправедливо. Да, юная дочь клана Вечерних теней верила в Высшую Справедливость, у каждого свои недостатки.

Но также она верила в Высшую Закономерность. Ничего не бывает случайно. И Эллина вернулась неслучайно, и о тайне сказала неслучайно, а словно сама Вечерняя тень, чьей дочерью когда-то была и безумная лингвистка, потянула ее за язык. И Даори Энриати неслучайно оказался светлым, но мертвым воплощением девичьих грез демоницы Миранды.

Осталось всего ничего – совершить невозможное. Вернуть ему жизнь. Но без желания самого вампира это немыслимо. Значит, нужно заставить его хотя бы выслушать, отнестись к себе всерьез. А как это сделать, если он видит в тебе только глупую, доверчивую… пищу?

Рассчитав провокацию, даже бросив пробным камушком канувшую в непонимание фразу: «Так не этой ли жизнью ты поклялся? Или той, которая еще может быть?» – Миранда теперь неслась по парку с замирающим от ужаса сердцем.

Она даже учла, что среди деревьев ее короткие крылья станут преимуществом, а его длинные будут цепляться за ветки. И не ошиблась.

Но не могла рассчитать, какой силой он обладал.

Даори оказался неутомим. У него не сбивалось дыхание, потому что он не дышал. У него не выпрыгивало из груди мертвое сердце. Она чувствовала его движение за спиной, ей казалось, ледяные пальцы кошмарного преследователя, чьи глаза из прекрасных голубых стали бездонными черными, вот-вот вцепятся в ее развевающиеся волосы.

И он достал ее! Схватил за кончик крыла. Рывок, и ее повело в сторону. Миранда взвизгнула, прощаясь с жизнью, ее колени подкосились… И в тот же миг какая-то мощная волна толкнула ее в спину, понесла вперед с удесятеренной скоростью, и вот уже вырвавшиеся на свободу настоящие демонические крылья подняли легкое тонкое тело над верхушками деревьев.

– Получилось! – ликовала девушка. Вот теперь она уже не будет самой отстающей на третьем курсе. Если выживет в эту ночь, конечно.

Она оглянулась: как там ее преследователь?

Да… Миранда все просчитала. Не учла одного: шнурка на ботинке.

Ошарашенный неожиданной метаморфозой беглянки, вампир опомнился, взмахнул крыльями, рванул за ней, но шнурок зацепился за ветку, клыкастого хищника развернуло и шарахнуло о дубовый сук лбом. Бедняга рухнул замертво, если это слово применимо к Неупокоенным.

А со стороны корпуса на шум уже кто-то бежал, размахивая жезлом дежурного.

– Что тут происходит? Почему нарушаете комендантский час?

– Господин Сайк, – узнала она куратора и поморщилась. – Простите. У меня случилось обретение силы. А адепт Даори Энриати помогал.

И ведь ни слова лжи! А обретение силы – почти единственное исключение из правил, когда адепта не могли наказать за нарушение. Потому что только Тьма и Тени знали, когда и кому раскрыть силу, и комендантский час для них не установишь.

Кудрявый богатырь недоуменно поморгал на нее, перевел взгляд на распущенные за спиной девушки крылья, расцвеченные всеми красками заката.

– Поздравляю, адептка Миранда. А с этим что? – он с подозрением оглядел бездыханный труп.

– Так помогал же. Я испугалась, а ему случайно прилетело.

Труп пошевелился и застонал.

– Замечательно, – брезгливо скривился Грид Сайк, с трудом удерживавшийся, чтобы не попинать презренного вампира. – Теперь всем разойтись.

Даори с трудом поднялся сначала на четвереньки, потом, придерживаясь за дубовый ствол, выпрямился. Потер лоб, на котором в свете звезд, луны и закатных крыльев демоницы прекрасно различалась огромная черная ссадина. Кровь не текла, разумеется. Какая у голодного вампира кровь?

Он растерянно взглянул на прекрасные трепещущие крылья Миранды, улыбнулся, поднял вверх два пальца, что означало «вау!», и, пошатываясь, спотыкаясь, поковылял в сторону мужского общежития.

– Совсем неправильный вампир, – вздохнула Миранда. – А вы не подскажете, господин куратор, чем он тут питается?

– Крысами и обрезками сырого мяса в столовой, – с презрением бросил Грид Сайк. – Не будем же мы из-за пары ублюдков беспокоиться.

Значит, тут учится еще один Неупокоенный. Какие же они… незаметные.

– А разве им не привозят живых животных? – не утихало ее любопытство. – Им же свежая кровь нужна.

– Нет. Устраивать в Академии скотобойню? После их укуса туши сжигать надо, никто не притронется, даже звери. Привозят им кровь раз в месяц, и хватит. Зачем их сюда вообще допустили, непонятно. У них свои школы есть, куда никого из живых не пускают, и свитки собраны подревнее наших. Думаешь, с кем-то делятся? Кабы! А с чего такое беспокойство? Он что, покушался на тебя?

– Нет-нет, как вы могли подумать такое! – воскликнула Миранда, даже крылья возмущенно встопорщила. – Скорее, я на него. Я же высшая демоница, главная в пищевой цепочке!

И, рассмеявшись, девушка решительно направилась к Башне трех принцесс, оставив куратора недоуменно чесать кудрявый затылок.

7

«Даори, как продвигаются дела по порученной тебе миссии?» – разбудил вампира ввинтившийся в мозг голос Великого князя.

Даори распахнул глаза. Вечерело: в щелки затянутого паутиной окна стрелами врывались закатные лучи цвета крыльев Миранды. Их остывающие жала были уже безобидны для вампира.

«Сегодняшнюю ночь мы провели вместе, Предвечный. Еще платонически, но я уже завоевал доверие демоницы, а вы знаете, как это сложно, особенно если учесть, что у нее есть жених», – мгновенно отчитался неудачливый, зато находчивый соблазнитель. Возможно, чаще надо голову к дубу прикладывать.

«Отлично, – проворчал его собеседник, совсем как добрый дядюшка, но молодой маг прекрасно знал, на какие жестокости способна эта условно бессмертная сволочь. – Что у тебя с учебой? Наверстал пропущенное?»

«Без амулета не представляется возможным, мой господин».

«Куда ты его опять дел? Тебе его передали дней десять назад».

«Вас обманули, Великий. Никто не выходил на связь и, соответственно, ничего не передавал».

Давление на миг ослабло, но тут же вернулось с удвоенной сдержанным гневом силой.

«Я разберусь. Даори, что тебе известно о группе белых магов в стенах Академии?»

«Пока ничего, мой господин, но я присмотрюсь», – бодро ответил вампир.

«Присмотрись, мой мальчик, присмотрись, – в голосе князя прозвучала усмешка. – Ты помнишь, какое условие я тебе поставил? Моя помощь твоей матери стоит недешево, каждая капля эликсира, удерживающая ее жизнь, драгоценна, внесенный тобой залог закончился полгода назад».

«Да, господин, я помню. Благодарю».

«Что мне твоя благодарность? Твой долг перед кланом растет. Отрабатывай, иначе тебе придется отработать так, как я хочу, и вряд ли тебе это понравится!»

Давящее присутствие князя исчезло, а Даори едва не стошнило. Голова опять раскалывалась. Хотя вот чему там болеть? Мозг не чувствует боли, а остальные ткани – мертвее некуда. Голод. Проклятый Голод. Если Даори сегодня никого не выпьет, хоть крысу, то израсходует последний резерв, а там и развоплотиться может. Кто тогда поможет его несчастной матери? Уж точно не Тринадцатый клан.

Даори поднялся, оглядел мутными глазами каморку, соображая, как он сюда попал, если направлялся на свою законную койку в общежитие? Вот что значит годами выработанные рефлексы. Койку ему выделили в общей комнате, и там он еще ни разу не спал со времен поступления, прекрасно зная, что может не проснуться. Демоны не позволят, и не посмотрят ни на какие законы Темного Трона. Как же. Вампир, да еще и бывший светлый, да еще и шпион. Враг в кубе.

Впрочем, на его отсутствие на месте в комендантский час так же годами все закрывали глаза. Хотя адепты тайком заключали пари и искали его тайное прибежище – об этом Даори прекрасно знал. Но кто из них может проследить за маленькой летучей мышью?

Он толкнул дверь и замер. У порога стояла запечатанная высокая бутыль с красной жидкостью. К узкому горлышку обрывком бечевки привязана записка. Вампир присел на корточки, прочитал послание, не дотрагиваясь до подарка: «Это бычья кровь, сегодняшняя. Взята на скотобойне со всеми гигиеническими предосторожностями. Отравы нет, забыла положить. М.».

Вот ведь… демоница! Даори попытался представить, чтобы какая-нибудь белая красавица-магиня отправилась на скотобойню за кровью для вампира, который ночью едва ее саму не сожрал. И не сумел. Непредставимо.

Интересно, а хвост у нее есть? Маленький, упругий, с нежной кисточкой… Или хвосты бывают только у низших демонов? Проверить бы, чтобы знать точно…

Нет, это же невозможно! Он целыми днями думает об этой негодяйке! О ее губках, шейке и вполне вероятном хвостике. Как же мерзко от самого себя. Это просто жажда. Даже не так – Жажда. Мучительная вампирья страсть, от которой умирают глупые наивные дурочки.

И эту конкретную красноволосую дурочку, которая понятия не имеет, какое гнусное задание он должен выполнить, нужно как-то спасти.

Сам подставил девчонку князю, сам и спасай.

Откупорив еще теплую, магически подогретую бутыль, он принюхался, выцедил глоток. Пить из горлышка или из вены – две большие разницы, как говорят в Тринадцатом клане. Тут сначала в рот набрать, потом выпустить клыки и выцеживать, как из грязной вонючей лужи. Все-таки бычья кровь – гадость несусветная во всех отношениях. Но жить, точнее, не-жить надо. У него есть цель. Или теперь даже две.

* * *

А ночью, переписывая пропущенные из-за отсутствия амулета лекции, он снова услышал шум: кто-то лез в окно, ворча и поминая Хурга. Даори усмехнулся, бесшумно отомкнул дверь, оставив ключ в замке, погасил светильник, обернулся летучей мышью и привычно забрался в вентиляционный короб, откуда наблюдал сквозь решетку за гостьей.

Миранда вошла, создав алый огонек, огляделась, разочарованно вздохнула.

– Даори, ты здесь?

– Здесь, – глухо отозвался он, постаравшись создать магическое эхо, чтобы девушка не определила его нору.

– Можно я тут переночую?

– Горгульи?

– И грифон.

– Ночуй. Спасибо за ужин.

За нападение он принципиально не извинился: предупреждали нахалку, нечего было провоцировать.

– Да не за что, – она заперла дверь изнутри, прошла к ложу – новенькому, пахнувшему стружкой, застеленному чистым бельем. Села. – Даори, я договорилась с дедом, чтобы… ну… не знаю, как у вас в Белой империи, но у нас тут, бывает, войнушки случаются с соседями. Сейчас вот с орками. Каждый клан обязан выделить отряд. И у нас в клане пленники появились. А они такие… разные… некоторые совсем… плохие.

– Я понял, – невыносимо было слушать ее спотыкающуюся от смущения речь. – Твой дед предлагает мне роль палача?

– Да.

– Согласен, – равнодушно сказал он, даже не поблагодарив. За такую работу не говорят спасибо.

– Я передам.

Пауза. Не из страха. Вампир чувствовал, что Миранда совсем его не боится. Скорее, собирается с мыслями.

– Ты можешь мне показаться? – попросила она.

– Закрой глаза.

Она закрыла, и он бесшумно выполз, перелетел на спинку стула, повис вниз головой.

– Можешь открыть, – скомандовал он и с удовольствием понаблюдал за гримаской разочарования. – Не нравлюсь?

Миранда потрясла головой, рассыпая по плечам багрово-алые перья волос.

– Не-а. Я не с Мышонком хочу говорить.

– А придется, – упорствовал Даори – О чем?

Демоница неожиданно протянула руку и, хихикнув, пощекотала мышке брюшко.

– Прекрати! Терпеть не могу щекотку! – сорвался он со стула и перелетел на ближайший насест – спинку ложа.

Зря! Взметнулся костер крыльев, сложился шалашом, а загребущие ручонки демоницы сцапали маленькое мышиное тельце.

– Ой, не могу, ты такой невыносимо хорошенький! – всхлипнула, хохоча, эта темная, невоспитанная, обнаглевшая девица и чмокнула разъяренного мыша в ушко. Его, вампира! Он раззявил маленькую, усеянную острыми зубками пасть и зашипел. Ничуть не испугалась, толстокожая. – А как ты забавно злишься, моя мохнатенькая прелесть!

И разошедшаяся шалунья, нагло отобравшая у него единственное пристанище, выжившая с единственной кровати, лишившая жизненно необходимого амулета, эта проходимка и авантюристка исхитрилась поцеловать взъерошенного зверька в нос! Его, вампира!

Как ни крепился Даори, но тут не выдержал и щелкнул зубами на нахалку. И клык случайно поцарапал ее губу. Выступила капелька крови. Одуряюще сильный запах шибанул по ожившим ноздрям Неупокоенного. Оглушил. Изменил его тело в мгновение ока.

Не успевшая даже пискнуть девушка оказалась вжата в постель тяжелым мужским телом, а его губы накрыли и смяли ее рот. Одной ладонью он перехватил ее руки в запястьях, – а вампиру не нужна боевая ипостась, он и так сильная тварь, – а второй ухватил за затылок, вплетя пальцы в густую шевелюру, не давая жертве уклониться от обжигающего поцелуя и его шального языка.

Такого взрыва Даори не испытывал даже при жизни. Его сердце, запущенное бычьей кровью, гулко колотилось в грудь, а разбуженная кровь, казалось, вскипала. И ожившие легкие впитывали в себя воздух, наполненный горячим девичьим ароматом.

Если бы он не перекусил накануне, то князь получил бы в клан новенькую вампиршу, и ему уже нечем было б шантажировать Лику. Впрочем, чем больше проходило времени, тем меньше Даори верил в причину повеления соблазнить красноволосую Ликину подружку. Нет, тут не столько тайна заклинания, сколько месть Зан-о-Мьира за убитую Вечерним князем вампиршу Эллину. Взять у него взамен любимую внучку – это в духе Предвечного.

Отпустив наконец задыхающуюся, совсем не сопротивляющуюся, а вовсе даже наоборот, крепко обнимавшую его девушку, он слизнул капельку крови с ее губы, прошелся языком по ее шее, слегка прикусил вожделенную, лихорадочно пульсируюшую жилку, показывая, что жертва полностью в его власти.

– Вкусная, – шепнул он в покрасневшее ушко. – Очень вкусная девочка. Придется съесть.

И вернулся к ее распухшим губам, целуя на этот раз нежно, почти невесомо, посасывая то верхнюю, то нижнюю, обиженную им губку, залечивая.

– Ты пил мою кровь! – упрекнула Миранда, жадно запуская пальцы в его шелковые, золотистые локоны и вглядываясь в сияющие голубые глаза. – А у тебя глаза светятся.

– Не пил, а только принюхался, – возразил Даори, скользя губами по ее виску и ушку, которое слегка прикусил. – М-м… Ты невероятна. А ты знаешь, что единственное отражение, которое может видеть вампир, – это отражение в глазах жертвы?

– Теперь знаю. Ты меня обратил?

– Нет. Обращение происходит не так. А потом, зачем нам тут два трупа? Хватит одного моего.

Он отстранился, глядя ее в мерцавшие вишни глаз. С блаженной улыбкой втянул в себя ее запах.

– Безумно вкусная, – заявил совершенно серьезно и… превратившись в летучую мышь, упорхнул подальше от соблазна, под самый потолок. Это, конечно, не спасение вампира от крылатой демоницы, но в узкую трубу вентиляции она точно не пролезет.

– Даори! – подскочила она, не успев поймать беглеца. – Вернись!

– Нет, Миранда. Я не железный, лучше полюбуюсь тобой издалека. Или твой жених останется без невесты.

– Ты меня обратишь?

– Размечталась! Нет. Просто соблазню и брошу, предварительно осушив.

Испугается она, как же. Тут кто кого соблазняет, хмыкнул Даори, гордым мышиным взором оглядывая будущую жертву, принявшую самую, с ее точки зрения, соблазнительную позу. Красотка, ничего не скажешь.

– Опять пустые угрозы, – вздохнула жаждущая соблазниться. – Когда уже до дела дойдет?

– Ты хочешь стать вампиршей? – обвинительным тоном инквизитора спросил Неупокоенный. – Хочешь условно вечной жизни? И такой же вечной жажды, иссушающей разум? Обратись к кому-нибудь другому. Я не буду тебя обращать. Зачем мне рабыня, которая вечно будет за мной ползать на коленях и умолять ее поиметь?

Миранда вспыхнула. Вскочила, одернула помятое платье. Белой молнией мышь метнулась к ней, пролетев над самой головой. Девушка от неожиданности плюхнулась на постель, а мышь, уцепившись за потолочную балку, продолжила как ни в чем не бывало:

– Я не договорил, Миранда.

– Подожди! – вскинула она раскрытую ладонь. Вишневые глаза смотрели необыкновенно серьезно. – Я не хочу становиться вампиршей. Мне уже предлагали.

– Кто?! – рыкнул Неупокоенный.

– Ее уже нет. Такое роскошное предложение не понравилось моему деду. Но я хочу знать, нравится ли тебе быть вампиром?

– Мне? – Даори на миг пожалел, что мышиная пасть не способна демонически хохотать. – Да я просто в восторге! Скажи, какому разумному существу, какому светлому магу обладающему памятью о полноте жизни, о сиянии Света, понравится быть заледеневшим трупом и оживать только в момент поглощения чужой горячей крови?

– Вампиру? – вопросительно приподняла она бровь.

Мышь фыркнула.

– Только не тому, кто был белым магом. Сейчас я ненавижу себя, Миранда. Я ненавижу тех, кто дал мне эту не-жизнь.

Она обхватила себя руками, словно внезапно замерзла. Подняла на него влажные глаза.

– Даори, я не понимаю мимику мышей, не чувствую, правду ты говоришь или притворяешься. Я хочу видеть твое лицо. Мне это важно. Обещаю не приставать.

Он хмыкнул, перелетел на стул и, опускаясь, развернул свое полноценное тело. Рукава у рубашки почему-то опять задрались. Неужели он, вопреки изменившейся сущности, еще растет, как нормальное живое тело, и одежда ему стала мала? Не может быть! Вампиры не растут, у них навсегда остается то тело, в котором они убиты и обращены.

И опять ему показалось, что Миранда всматривается в его лицо с какой-то жадной тоской. Заметив, что он перехватил ее взгляд, девушка прикрыла глаза, а через миг взглянула уже спокойно, с легкой вежливой улыбкой, словно между ними ничего не произошло. А действительно, что особенного случилось? Подумаешь, поцелуй. Она и с Таем целуется ночи напролет. Вампир подавил вспышку ярости. С чего бы ревновать? Пищу не ревнуют! И точка.