Текст книги "Сага об Эгиле"

LXXIV

Рано утром Эгиль собрался в дорогу со своими спутниками. При расставании Эгиль подарил Альву большой мех. Альв с благодарностью принял подарок.

– Я смогу сделать себе плащ из этого меха, – сказал он и просил Эгиля опять навестить его, когда Эгиль поедет обратно.

Они расстались друзьями, и Эгиль поехал своим путем. К концу дня он прибыл ко двору ярла Арнвида, и ярл принял его очень хорошо. Его со спутниками посадили рядом с мужем, сидевшим на почетном сиденье напротив ярла.

Проведя там ночь, Эгиль и его спутники изложили ярлу свое поручение и передали ему слова норвежского конунга. Они сказали, что конунг хочет получить всю дань с Вермаланда, которая осталась неуплаченной с тех пор, как Арнвид стал там ярлом. Ярл сказал, что он передал всю дань в руки посланцам конунга.

– И я не знаю, – сказал он, – что они потом сделали с ней: отдали ее конунгу или бежали с нею из страны. Но раз вы предъявили истинные знаки, что вас послал конунг, то я соберу всю дань, которая ему причитается, и передам ее вам в руки. Я не отвечаю, однако, за то, что с вами может потом случиться.

Эгиль прожил там некоторое время со своими людьми, а перед тем как они уехали, ярл передал им дань. Она была частью серебром, частью – беличьими шкурками. И когда Эгиль и его люди собрались, они пустились в обратный путь. При расставании Эгиль сказал ярлу:

– Теперь мы отвезем конунгу дань, которую получили, но ты должен знать, ярл, что здесь гораздо меньше, чем конунг рассчитывал получить, и ведь сюда не вошла вира за его посланцев, которых, как люди говорят, ты велел убить.

Ярл отвечал, что это неправда. На этом они расстались.

Когда Эгиль уехал, ярл позвал своих двух братьев, которые оба звались Ульвами. Он сказал им так:

– Я думаю, что этот верзила Эгиль, который здесь у нас только что был, не принесет нам добра, вернувшись к конунгу. Легко себе представить, как он будет говорить о нас конунгу, если он посмел в глаза обвинить нас в таком деле, как убийство людей конунга. Вы должны поехать за ними и убить их всех, чтоб они не смогли оговорить нас перед конунгом. По-моему, самое разумное подстеречь их в лесу Эйдаског. Возьмите с собой столько людей, сколько нужно, чтобы ни один из них не ушел и чтобы вы сами не потерпели от них урона.

Братья снарядились в дорогу, и с ними тридцать человек. Онп поехали в лес, где знали каждую тропинку. Их разведчики следили за Эгилем. Через лес вели две дороги. Одна из них шла через гору по крутому склону и была такой узкой, что двое не могли ехать рядом по ней. Эта дорога была более короткой. Другая дорога шла под горой. Там были большие болота, через которые были положены поваленные деревья. Здесь тоже можно было ехать только по одному в ряд. У каждой дороги село в засаду по пятнадцати человек.

LXXV

Эгиль ехал, пока не доехал до двора Альва. Там его хорошо приняли, и он провел там ночь. Он поднялся до рассвета в собрался в дорогу. Когда он сидел за утренней едой со своими людьми, вошел Альв. Он сказал:

– Рано собираешься, Эгиль! Я бы посоветовал тебе не спешить так в дорогу, а действовать осторожно, потому что я думаю, что в лесу вас подстерегает засада. У меня нет людей, чтобы дать тебе подкрепление, но я хочу предложить тебе переждать здесь у меня, пока я не скажу тебе, что можно ехать через лес.

Эгиль ответил:

– Это все только пустые страхи. Я поеду своей дорогой, как собирался раньше.

Он собрался со своими людьми в дорогу, а Альв удерживал его и просил вернуться, если он увидит, что кто-то проехал до него. Он сказал, что ни один человек не проехал через лес к западу с тех пор, как Эгиль проехал на восток.

– Кроме тех, – добавил он, – которые, как я полагаю, хотят на вас напасть.

– Как ты думаешь, сколько там должно быть человек, если это так, как ты говоришь? – спросил Эгиль. – Нас нелегко одолеть, будь нас даже меньше.

Альв ответил:

– Я ездил в лес, и мои люди со мной. Мы нашли там следы, и эти следы вели в глубину леса. Там должно быть много народу. А если ты не веришь моим словам, поезжай туда и посмотри на эти следы. Но только вернись обратно, если убедишься в том, что я сказал правду.

Эгиль поехал, и когда они выехали на дорогу, которая вела в лес, они увидели следы людей и лошадей. Спутники Эгиля стали говорить, что надо вернуться.

– Мы поедем вперед, – сказал Эгиль. – Меня не удивляет, что через Эйдаског проехали люди. Ведь это большая дорога.

И они поехали дальше, а след не прерывался, и отпечатков ног было очень много. А там, где дороги расходились, следы расходились тоже, и их шло поровну в каждую сторону. Тогда Эгиль сказал:

– Теперь я допускаю, что Альв говорил правду. Нам надо сейчас так приготовиться, как если бы мы знали, что предстоит встреча с врагами.

Тогда Эгиль и его спутники скинули плащи и верхнюю одежду и положили все это на сани. У Эгиля в санях был толстый канат, потому что у людей, которые едут в далекий путь, был обычай иметь с собой запасные канаты на случай, если понадобится чинить сбрую. Эгиль взял большой плоский камень и закрыл им грудь и живот. Потом он прикрутил его к себе канатом и обмотал себя им всего до плеч.

Эйдаског – это такой лес, что с обеих сторон его густая чаща доходит до самых селений. В середине же его – перелески и кустарник, а местами и вовсе нет леса. Эгиль и его люди поехали по более короткой дороге, которая шла через гору. У всех у них были щиты и шлемы, а также оружие, чтобы рубить и колоть. Эгиль ехал впереди, и когда они доехали до горы, внизу было мелколесье, а наверху на горе леса не было.

Когда они начали подниматься по крутому склону, из леса выскочили семь человек, бросились за ними и стали в них стрелять из луков. Эгиль и его люди повернулись к ним и стали поперек дороги. Тогда сверху со скалы стали спускаться другие. Они кидали вниз камни, и это было много опаснее. Тогда Эгиль сказал:

– Отходите вниз и защищайтесь, как только можете, а я поднимусь на скалу.

Они так и сделали. Когда Эгиль поднялся на скалу, перед ним оказались восемь человек, и все они сразу бросились к нему и напали на него. Об этой битве нечего рассказывать кроме того, что он уложил их всех. Потом он подошел к обрыву и стал бросать вниз камни. Враги перестали сопротивляться. Три вермаландца были убиты, а четверо ушли в лес. Они были ранены и ушиблены.

Тогда Эгиль и его люди взяли своих лошадей и поехали вперед, пока не поднялись на гору. А те вермаландцы, которые ускользнули от них, рассказали все своим товарищам, сидевшим в засаде у болота. Те отправились вперед по нижней дороге, чтобы опередить Эгиля на пути. Тогда Ульв сказал своим товарищам:

– Теперь мы должны действовать хитро и не упустить их. Дело обстоит так, что та дорога идет по горе, болото же подходит к самой горе. Там наверху есть скала. Дорога же идет вдоль скалы, и она из шире узкой тропы. Одни из вас должны отправиться к скале и напасть на них, если они захотят пройти там. Другие же должны спрятаться здесь в лесу и напасть на них сзади, когда они покажутся. Надо, чтоб ни один из них не ушел.

Они так и сделали. Ульв пошел вперед к скале, и с ним десять человек. Эгиль же и его люди ехали своим путем и ничего не знали об этих замыслах, пока не достигли того места, где дорога становилась узкой. Тут сзади на них напали вооруженные люди. Эгиль и его товарищи повернулись к ним лицом и стали защищаться.

Теперь на них напали еще и те, которые были под скалой, и когда Эгиль увидел это, он кинулся им навстречу. Они недолго сражались, и Эгиль убил некоторых на дороге, другие же отошли назад, где было ровнее. Эгиль бросился за ними. Тут пал Ульв. В конце концов Эгиль один убил одиннадцать человек. Потом он вернулся туда, где его товарищи защищались против восьми врагов. С обеих сторон были раненые. Когда Эгиль появился, вермаландцы сразу же убежали. Лес был совсем близко. Пятеро убежали туда, все сильно израненные, а трое лежали мертвыми. На Эгиле было много ран, но ни одной тяжелой.

Они пустились в дорогу. Эгиль перевязал раны своим товарищам. Все раны были не смертельны. Они сели в сани и ехали остаток дня. А те вермаландцы, которые убежали, взяли своих лошадей и потащились из леса на восток, к жилью. Там им перевязали раны и дали им провожатых. Так они приехали к ярлу и рассказали ему о своей неудаче. Они сказали, что оба Ульва погибли и пятнадцать человек остались лежать мертвыми.

– И только мы пятеро вернулись живыми, и то все раненные и ушибленные.

Ярл спросил, что сталось с Эгилем и его спутниками. Они ответили:

– Мы не знаем точно, насколько они изранены, но они очень смело нападали на нас. Когда нас было восьмеро, а их четверо, нам пришлось бежать. Пятеро из нас убежало в лес, а трое погибли, Эгиля же и его людей мы видели только полными сил.

Ярл сказал, что все это очень плохо.

– Я бы мог примириться с потерей стольких людей, если бы вы убили этих норвежцев. А сейчас, когда они выйдут из леса на запад и расскажут норвежскому конунгу, что произошло, надо ждать от него самого худшего.

LXXVI

Эгиль ехал дальше, пока не выбрался из лесу. К вечеру они приехали к Торфинну и встретили очень хороший прием. Эгилю и его спутникам перевязали там раны. Они пробыли там несколько ночей. Хельга, дочь хозяйки, уже исцелилась от своего недуга и была на ногах. Она и вся семья благодарили Эгиля за это. Эгиль и его люди отдохнули там и дали отдохнуть лошадям.

Тот человек, который вырезал руны Хельге, жил неподалеку. Теперь стало известно, что он сватался к ней, но Торфинн не захотел ее выдать за него. Тогда он хотел соблазнить ее, но это ему не удалось. Наконец он задумал вырезать ей любовные руны, но он не сумел этого сделать и вырезал ей такие руны, от которых она заболела.

Когда Эгиль был готов к отъезду, Торфинн с сыном поехали провожать его. Всего их было десять или двенадцать человек. Весь день они ехали вместе с ними для защиты от Армода и его людей. Но когда стало известно, что Эгиль и его люди отбились в лесу от превосходящих числом врагов и победили их, Армод потерял надежду на то, что он сможет справиться с Эгилем. Так он и остался дома со всеми своими людьми.

Эгиль и Торфинн обменялись при расставании подарками и дали обет быть друзьями. Потом Эгиль и его люди поехали своим путем, и о том, как они добрались до Торстейна, ничего не рассказывается. Там им залечили их раны, и они прожили там до весны, А Торстейц послал людей к конунгу Хакону, чтобы отвезти ему дань, собранную Эгилем в Вермаланде. Когда они прибыли к конунгу, они рассказали ему, что произошло с Эгилем во время его поездки, и передали ему дань.

Конунг понял теперь, что справедливым были его предположения о том, что ярл Арнвид оба раза велел убить посланцев, которых конунг посылал на восток. Конунг сказал, что Торстейн может теперь оставаться в стране и жить с ним в мире. Посланцы отправились домой и, вернувшись к Торстейну, рассказали ему, что конунг очень доволен поездкой Эгиля и что Торстейн может теперь жить в мире с конунгом.

Летом конунг Хакон поехал на восток, в Вик, и оттуда с большим войском отправился в поход в Вермаланд. Ярл Арнвид бежал, но конунг взял большой выкуп с бондов, которые, по словам тех людей, которые собирали дань, были непокорными. Он поставил другого ярла управлять этим краем и взял заложников от него и от бондов. Потом Хакон двинулся дальше в западный Гаутланд и покорил его, как рассказывается в саге о нем и в песнях, которые о нем сложили. В них рассказывается также о том, как он отправился в Данию и воевал там. Двенадцать кораблей вывел он из строя у датчан, когда у него было только два своих, а своему племяннику Трюггви, сыну Олава, он дал тогда звание конунга и власть над восточным Виком.

Летом Эгиль снарядил торговый корабль и набрал гребцов. А тот боевой корабль, на котором он осенью приплыл из Дании, он при расставании отдал Торстейну. Торстейн богато отдарил Эгиля, и они обещали друг другу быть друзьями. Эгиль послал людей в Аурланд к своему родичу Торду и поручил ему управлять своими землями в Согне и Хардаланде. Он просил Торда продать эти земли, если бы нашелся покупатель.

Когда Эгиль был готов в путь и подул попутный ветер, он сначала вышел из Вика, а потом поплыл на север вдоль берегов Норвегии и дальше в открытое море. Ветер благоприятствовал ему. Эгиль вошел в Боргарфьорд и направил корабль к берегу, недалеко от своего двора. Он велел перенести товары домой, а корабль вкатить на берег. Потом он отправился домой, и люди встретили его очень радостно. Он провел зиму дома.

LXXVII

К тому времени, когда Эгиль возвратился из своей поездки, весь край был заселен. Первые поселенцы уже все умерли, но их сыновья или внуки еще там жили.

Кетиль Гува приехал в Исландию, когда страна была сильно заселена. Первую зиму он пробыл в Гувускаларе, на полуострове Росмхваланес. Кетиль приехал с запада, из-за моря, из Ирландии. У него было много рабов-ирландцев. Весь полуостров Росмхваланес был тогда уже заселен. Поэтому Кетиль отправился на полуострова к северу оттуда и следующую зиму провел на полуострове Гуфунес, но не поселился там навсегда. Оттуда он поехал на Боргарфьорд и провел там третью зиму, в том месте, которое позднее назвали Гувускалар, на реке Гуве, которая впадает в море там, где он оставил на зиму свой корабль.

Торд, сын Ламби, жил в Ламбастадире. Он был женат, и у него был сын по имени Ламби. Ламби был тогда уже взрослым и высоким и сильным для своих лет. Летом, когда люди поехали на тинг, Ламби поехал тоже. А Кетиль Гува поехал на запад, в Брейдафьорд, поискать там себе жилье. В это время убежали его рабы. Ночью они пришли в Ламбастадир к Торду, подожгли его дом и сожгли Торда и всех его домашних. Они разорили его клеть и растащили драгоценности и товары. Все это они нагрузили на лошадей и потом поехали на полуостров Альфтанес.

На восходе солнца Ламби вернулся домой. Еще ночью он увидел пожар. С ним было несколько человек. Он сразу же поехал догонять рабов. К нему присоединились люди из других дворов. Когда рабы заметили погоню, они пустились бежать и бросили награбленное. Одни убежали в болота, другие бежали вдоль моря, пока не очутились перед фьордом. Тут Ламби со своими спутниками догнал их, и они убили одного, которого звали Кори. С тех пор это место называется Коранес (полуостров Кори). А Скорри, Тормод и Сварт прыгнули в море и поплыли от берега. Тогда Ламби и его спутники взяли лодки и поплыли за ними вдогонку на веслах. Скорри они поймали на Скоррей (острове Скорри) и убили его там. Потом они подплыли к островку Тормодсскер (островку Тормода) и убили там Тормода. Поэтому островок этот так и называется. Они поймали там еще нескольких рабов, и по их именам называются теперь места. Потом Ламби жил в Ламбастадире и был знатным бондом. Он обладал большой силой, но не был буйным человеком. Кетиль Гува поехал на запад, в Брейдафьорд, и поселился в Торскафьорде. По его имени долину назвали Гувудаль, а фьорд – Гувуфьорд. Жену его звали Ири, она была дочерью Гейрмунда Адская Кожа. Их сына звали Вали.

Жил человек по имени Грим. Он был сыном Свертинга. Он жил в Мосфелле, ниже пустоши. Он был богат и знатен родом. Его единоутробную сестру звали Раннвейг, она была женой Тородда, годи в Альфусе. Их сын был законоговоритель Скафти. Грим тоже был позже законоговорителем. Он посватался за Тордис, дочь Торольва, племянницу и падчерицу Эгиля. Эгиль любил Тордис не меньше, чем своих собственных детей. Она была очень красивая женщина. Так как Эгиль знал, что Грим – человек знатный и потому подходящий, чтобы быть ее мужем, они были помолвлены. Тордис выдали замуж за Грима. Эгиль выделил ей тогда ее отцовское наследство. Она поехала к Гриму, и оба они долго жили в Мосфелле.

LXXVIII

Жил человек по имени Олав.[85]85
  Жил человек по имени Олав. – О нем и его роде рассказывается в «Саге о людях из Лаксдаля».


[Закрыть] Отцом его был Хаскульд, сын Колля из Долин, а матерью Мелькорка, дочь ирландского короля Мюркьяртана. Олав жил в Хьярдархольте, в долине Лаксдаль на Брейдафьорде. Олав был очень богат и красив собой. Это был очень достойный человек. Олав посватался за Торгерд, дочь Эгиля. Торгерд была девушка красивая, рослая, умная и очень гордая, но всегда спокойная и покладистая. Эгиль хорошо знал, кто такой Олав, и понимал, что он достойный жених. Поэтому Торгерд выдали замуж за Олава. Она поехала с ним в Хьярдархольт. Их детей звали Кьяртан, Торберг, Халльдор, Стейндор, Турид, Торбьярг, Бергтора. Бергтора была женою годи Торхалля, сына Одди. Торбьярг была сначала женой Асгейра, сына Кнатта, потом – Вермунда, сына Торгрима. Турид была замужем за Гудмундом, сыном Сальмунда, и у них были сыновья Халль и Барди Убийца. Оцур, сын Эйвинда, брат Тородда из Альфуса, получил в жены дочь Эгиля, Беру.

Бадвар, сын Эгиля, был тогда в расцвете юности. Это был многообещающий юноша, красивый собою, рослый и сильный, такой, каким были в его годы и Эгиль и Торольв. Эгиль очень любил его, и Бадвар тоже был очень привязан к нему. Однажды летом в реку Хвиту вошел корабль, и там был большой торг. Эгиль купил там много лесу и велел отвезти его на корабле домой. Его люди отплыли на корабле с восемью скамьями для гребцов, который был у Эгиля.

Случилось так, что Бадвар попросил их взять и его с собой, и они согласились. Так он поплыл с ними к устью реки Хвиты. Их было шестеро на судне с восемью скамьями для гребцов. Они собрались плыть домой, но им мешал вечерний прилив, и так как им пришлось пережидать его, они отправились только поздно вечером. Тут поднялся очень сильный юго-западный ветер, а отливное течение шло ему навстречу. Вода бурлила во фьорде, как это часто бывает там. В конце концов корабль затонул, и все они погибли.

На другой день волны прибили их тела к берегу, и тело Бадвара оказалось у мыса Эйнарснес. Другие тела отнесло на юг фьорда, и туда же прибило корабль. Его нашли у скалы Рейкьярхамар.

Эгиль узнал о случившемся в тот же день и сразу поехал разыскивать тело сына. Он нашел его на берегу. Эгиль поднял его, положил перед собой и так поехал на мыс Дигранес к могильному холму Скаллагрима. Он велел раскопать холм и положил Бадвара рядом со Скаллагримом. После этого холм был опять засыпан, но не раньше, чем день склонился к вечеру.

Потом Эгиль уехал домой, в Борг. И когда он вернулся, то пошел сразу в каморку, где он обычно спал. Он лег и задвинул засов. Никто не смел заговорить с ним. Еще рассказывают, что когда Бадвара хоронили, Эгиль был одет так: чулки плотно облегали его ноги, на нем была красная матерчатая одежда, узкая в верхней части и зашнурованная сбоку. И люди рассказывают, что он так глубоко вздохнул, что одежда на нем лопнула и чулки тоже.

Эгиль не отпер двери своей каморки и на другой день и не принимал ни еды, ни питья. Так пролежал он весь день и следующую ночь. Никто не смел заговорить с ним.

А на третье утро, когда рассвело, Асгерд велела одному человеку сесть на коня – тот помчался во весь опор на запад, в Хьярдархольт, – и рассказать обо всем, что случилось, Торгерд. Было после полудня, когда он приехал туда. Посланный сказал также, что Асгерд просит ее как можно скорее приехать в Борг.

Торгерд велела сразу же седлать коня, и с ней поехали двое человек. Они скакали весь вечер и всю ночь, пока не прибыли в Борг. Торгерд сразу вошла в дом. Асгерд поздоровалась с ней и спросила, ужинала ли она. Торгерд громко ответила:

– Я не ужинала и не буду ужинать, пока не попаду к Фрее.[86]86
  …пока не попаду к Фрее – т. е. пока не умру. Фрея – богиня плодородия, которая, повидимому, связывалась и с царством мертвых.


[Закрыть] Я намерена последовать примеру моего отца, я не хочу пережить его и брата.

Она подошла к спальной каморке и крикнула:

– Отец, отопри! Я хочу, чтоб мы оба отправились одним путем.

Эгиль отодвинул засов. Тогда Торгерд вошла и задвинула засов снова. Она легла на другое ложе, которое там было. Тогда Эгиль сказал:

– Это хорошо, дочь, что ты хочешь последовать за отцом. Большую любовь выказала ты мне. Что за смысл жить мне дольше с таким горем?

Они молчали некоторое время. Потом Эгиль спросил: – Что это, дочка? Ты что-то жуешь?

– Я жую водоросль,[87]87
  Водоросли часто употреблялись в пищу в Исландии.


[Закрыть] – сказала она, – потому что, думаю, мне станет хуже от нее. Иначе, боюсь, я проживу слишком долго.

– А разве она вредна? – спросил Эгиль.

– Да, очень, – отвечала она. – Хочешь попробовать?

– Что ж! – сказал Эгиль.

Спустя некоторое время она крикнула, чтобы ей принесли пить. Ей принесли воды. Тогда Эгиль сказал:

– Это всегда так. Когда поешь водоросли, хочется пить без конца.

– Хочешь попить, отец? – спрашивает Торгерд.

Он взял рог с питьем и сделал большой глоток. Торгерд сказала:

– Нас обманули, это молоко.

Тогда Эгиль впился зубами в рог, откусил кусок и бросил рог на землю. А Торгерд сказала:

– Что ж нам теперь делать? Наш замысел расстроился. Я все же хотела бы, отец, продлить нашу жизнь, чтобы ты мог сочинить поминальную песнь Бадвару. А я бы вырезала ее рунами на дереве.[88]88
  Повидимому, это анахронизм. Руны не использовались для записи литературных произведений.


[Закрыть] А потом давай умрем, если нам покажется, что так надо. Твой сын Торстейн вряд ли сочинит поминальную песнь Бадвару, а ведь не подобает оставлять его без посмертной почести, потому что я думаю, что из нас двоих ни один не будет сидеть на его тризне.

Эгиль сказал, что и в самом деле едва ли можно надеяться на то, что Торстейн сумеет сочинить песнь Бадвару, даже если попытается.

– Так что я попробую сам, – добавил он.

У Эгиля был еще один сын, Гуннар, и он тоже недавно умер. Вот начало песни:

 
Тягостно мне
Неволить язык —
Песню слагать.
Одина мед
Мне не дается.
Трудно слова
Из горла
Исторгнуть.
 

Чем далее сочинял, тем более креп Эгиль, и когда песнь была окончена, он исполнил ее Асгерд, Торгерд и своим домочадцам. Он встал со своего ложа и сел на почетное сиденье. Эту песнь он назвал «Утрата сыновей».[89]89
  Эту песнь он назвал «Утрата сыновей». – Сохранилось (не полностью) 25 строф этого самого замечательного из произведений Эгиля и единственного из произведений скальдов, в котором внутренний мир автора выдвинут на первый план. Эта песнь послужила прообразом для песни Эрнульфа в «Воителях в Хельгеланде» Ибсена. «Утрата сыновей» была сочинена, видимо, ок. 960 г.


[Закрыть] Потом Эгиль велел справить тризну по своим сыновьям по старому обычаю, а когда Торгерд уезжала домой, он богато одарил ее на дорогу.

Эгиль долго жил в Борге и состарился там, но не слышно, чтобы он вел какие-либо тяжбы с кем-либо здесь в стране. Не слышно также, чтобы у него были поединки или битвы с тех пор, как он навсегда поселился в Исландии. Люди говорят, что после событий, о которых было рассказано, он не покидал Исландии. Эгиль не мог жить в Норвегии из-за враждебности конунгов, о которой уже говорилось. Он жил широко, потому что имел немало добра. И он был весел и бодр духом.

Конунг Хакон, воспитанник Адальстейна, долго правил Норвегией, но к концу его жизни в Норвегию пришли сыновья Эйрика и воевали с конунгом Хаконом за власть. Однако Хакон из всех битв выходил победителем. Их последняя битва была у Фитьяра на острове Сторд в Хардаланде. Конунг Хакон победил, но был ранен насмерть. Тогда в Норвегии стали править сыновья Эйрика.

Херсир Аринбьярн был при Харальде, сыне Эйрика. Он стал его советником, и Харальд осыпал его почестями. Аринбьярн был его военачальником и ведал защитой страны. Аринбьярн был могучий и привычный к победам воин. Он получил в управление фюльк Фирдир.

Эгиль, сын Скаллагрима, узнал о том, что в Норвегии стал править новый конунг, а также то, что Аринбьярн вернулся в свои владения в Норвегии и был в большой чести у конунга. Тогда Эгиль сложил в его честь хвалебную песнь.[90]90
  Сохранилось (но полностью) 25 строф этой песни, в которой Эгиль прославляет своего друга Аринбьярна. Своеобразие «Песни Аринбьярну» в том, что Эгиль в ней много говорит о себе.


[Закрыть] Эта песнь начинается так:

 
Песню вождю
Быстро сложил.
Но о скупцах
Петь не хочу.
Вольно пою
Славу вождю,
Где надо лгать —
Я молчалиив.
 

Жил человек по имени Эйнар. Он был сыном Хельги, внуком Оттара, правнуком Бьярна Норвежца, который занял землю в Брейдафьорде, и братом Освивра Мудрого. Уже в раннем возрасте он был рослым, сильным и во всем искусным человеком. С юности начал он слагать висы и был очень любознателен.

Однажды летом, на альтинге, Эйнар зашел в палатку Эгиля, сына Скаллагрима, и они стали беседовать. Вскоре у них зашла речь об искусстве скальдов, и оба остались довольны этой беседой. После этого Эйнар привык часто беседовать с Эгилем, и между ними возникла большая дружба. Эйнар недавно вернулся из поездки в чужие страны. Эгиль много расспрашивал его о событиях в Норвегии, а также о своих друзьях и тех, кто, как он думал, ему враг. Он много расспрашивал также о тех, кто теперь был в силе. А Эйнар расспрашивал Эгиля о его былых походах и о его подвигах. Такая беседа нравилась Эгилю, и он охотно рассказывал Эйнару о былом.

Эйнар спросил Эгиля, что было его самым большим подвигом, и просил его рассказать о нем. Тогда Эгиль сказал:

 
С восьмерыми дрался,
С дюжиною дважды.
Все убиты мною
Волку на добычу.
Бились мы упорно.
На удар ударом
Отвечал клинок мой,
Для щитов опасный.
 

Расставаясь, Эгиль и Эйнар обещали друг другу быть друзьями. Эйнар долго пробыл в чужих краях среди знатных людей. Он был щедр, но часто нуждался. Эйнар был человек храбрый и благородный и хороший товарищ. Он был дружинником ярла Хакона, сына Сигурда.

В то время в Норвегии шла война. Ярл Хакон воевал с сыновьями Эйрика: то ему, то им приходилось оставлять страну. Конунг Харальд, сын Эйрика, пал в битве у Хальса в Лимфьорде, на юге, в Дании. Его там предали. Ему пришлось биться с Харальдом, сыном Кнута, которого звали Золотой Харальд, и с ярлом Хаконом. Тогда пал в битве вместе с конунгом Харальдом и херсир Аринбьярн, о котором прежде шла речь. И когда Эгиль узнал о гибели Аринбьярна, он сказал:

 
Меньше стало ныне
Тех, что блеском моря
Воинов дарили.
За морем едва ли
Щедрые найдутся,
Что мои ладони
Захотят наполнить
Белым снегом тигля.[91]91
  Блеск моря – золото; снег тигля – серебро.


[Закрыть]
 

Скальда Эйнара прозвали Звоном Весов.[92]92
  Его прозвали так потому, что он получил в подарок от ярла Хакона весы, чашки которых звенели, когда в них клали гирю. Песнь Эйнара «Недостаток золота» сохранилась. Ее название, повидимому, намекает на то, что автор нуждался, когда ее сочинял.


[Закрыть] Он сложил хвалебную песнь в честь ярла Хакона, которая называется «Недостаток золота». Ярл очень долго не хотел слушать ее, так как гневался на Эйнара. Тогда Эйнар сказал:

 
Эту брагу Одина[93]93
  Брага Одина – поэзия.


[Закрыть]
Сделал я о конунге.
Он страною правит,
Спать другим позволив.
Верить не могу я,
Что не любит скальдов
Конунг. Я стремился
Здесь его увидеть.
 

А потом он сказал еще:

 
Я поеду к ярлу,[94]94
  Ярл Сигвальди – викингский вождь, который воевал с ярлом Хаконом; змея ран – меч.


[Закрыть]
Что мечом усердно
Волчьи стаи кормит.
На корабль пойду я
К Сигвальди, что носит
Щит с узором круглым.
Ран змею сгибающий
Не прогонит скальда.
 

Ярл не захотел, чтобы Эйнар уехал, и поэтому выслушал песнь. В награду за песнь он дал Эйнару щит. Это было большое сокровище: на щите были рисунки из древних сказаний, а между рисунками – золотые блестки и драгоценные камни.

Эйнар поехал обратно в Исландию, в гости к своему брату Освивру. Но осенью он уехал оттуда, приехал в Борг и остался гостить там. Эгиля тогда не было дома. Он поехал недалеко на север, и дома ждали его. Эйнар ждал его три ночи. Тогда был обычай более трех ночей не гостить. Затем Эйнар собрался в дорогу, и когда он был готов, он подошел к месту Эгиля и укрепил над ним тот драгоценный щит, сказав домашним, что он дарит этот щит Эгилю. После этого он уехал, а в тот же день Эгиль вернулся домой. Когда он подошел к своему месту, то увидел щит и спросил, кому принадлежит это сокровище. Ему сказали, что приезжал Эйнар Звон Весов и подарил ему этот щит. Тогда Эгиль сказал:

– Ничтожнейший из людей! Он думает, что я просижу над щитом всю ночь и буду сочинять в честь него песнь![95]95
  Существовал обычай сочинять в честь дарителя щита хвалебную песнь с описанием изображении на этом щите. Сохранились отрывки из нескольких таких «щитовых» десен.


[Закрыть] Дайте мне коня! Я догоню и убью его!

Эгилю сказали, что Эйнар уехал рано утром.

– Он должен быть уже на западе, в долинах Брейдафьорда.

Тогда Эгиль сложил все же хвалебную песнь, и она начинается так:

 
Восхвалить хочу я
Щит – подарок добрый,
Славу коня морского.[96]96
  Слава коня морского – щит, потому что щитами украшались борта боевого корабля.


[Закрыть]
Щедрый воин в дом мой
Слово прислал привета.
В песнях я искусен,
Пусть услышит каждый
Песню, что сложил я.
 

Эгиль и Эйнар остались друзьями на всю жизнь, а об этом щите рассказывают, что Эгиль взял его с собой, когда поехал на одну свадьбу на север, в Видимюр, вместе с Торкелем, сыном Гуннвальда, и сыновьями Бьярна Красного – Тревилем и Хельги. Там щит испортился, упав в бочку с кислым молоком. Эгиль велел снять с него украшения, и в блестках оказалось двенадцать эйриров золота.