Текст книги "История Новгорода Великого. От древнейших времен до падения"

Таким образом все условия, на которых князь должен был владеть Новгородом, сохранившиеся в дошедших до нас договорных грамотах, постоянно одинаковые в продолжение более двухсот лет и с явным указанием, что таковые же условия постоянно требовались и прежде, ясно определяют положение князя в Новгороде и с тем вместе свидетельствуют, почему ни один князь не оставался постоянно новгородским князем, хотя новгородцам этого очень хотелось и они даже брали с иных князей клятву до смерти не оставлять Новгорода. Судя по сим условиям, князю просто не у чего было жить в Новгороде; недаром древний Святослав говорил новгородскому посольству, просившему у него князя: «да кто к вам пойдет?». Здесь прямая и ясная разгадка всем спорам и войнам новгородцев с своими князьями. Условия княжеской власти в Новгороде так были стеснительны в сравнении с условиями княжьей власти в других владениях Руси, особенно как она стала развиваться с конца XII столетия, что ни один русский князь не мог постоянно оставаться новгородским князем; и в то же время все сколько-нибудь сильные русские князья желали владеть Новгородом, как придачею к своим отчинным владениям, ибо с Новгорода шли князю большие доходы. Притом же каждый русский князь ясно видел по ходу дел в Новгороде, что несмотря на крайне стеснительные условия по договорам, можно делать многое при помощи сильной партии, не обращая внимания на договоры. Все это вело к тому, что князья держались в Новгороде только при помощи партий, и как скоро партия, поддерживающая князя, терпела поражение от соперников, то и князь должен был немедленно оставлять Новгород – или противная партия предавала его суду и изгоняла силою, приглашая на его место другого князя; здесь уже не принимались в расчет никакие заслуги князя Новгороду, и самые усердные на пользу Новгорода князья, вместе с падением их партии, изгонялись точно так же, как и князья, ни о чем более не думавшие, как о стеснении новгородских вольностей и о доставлении выгод своей партии, и даже последние нередко держались долее первых.

Но сколько смут ни порождала в Новгороде частая смена князей, тем не менее княжеская власть была необходимостью в новгородском устройстве, без князя новгородцы не могли оставаться на продолжительное время. Обстоятельства, вызвавшие новгородцев в 862 году на приглашение Рюрика с братьями, продолжали существовать во все 616 лет, пока Новгород пользовался самостоятельностью и независимостью. В новгородском устройстве верховная власть князя была необходимостью, без которой в правительстве оставался ничем не заменимый пробел; так что новгородцы, порешивши изгнать одного князя, большею частью старались удерживать его у себя до тех пор, пока не придет другой князь, приглашенный ими занять его место. И несмотря на стеснительные условия, княжеская власть в Новгороде в действительности никогда не теряла того большого значения, какое она имела при Рюрике, первом варяго-русском князе, приглашенном в Новгород. Новгородцы, постоянно любившие строго держаться старины, только заботились о том, чтобы княжеская власть в их земле по возможности не выходила из границ определенных первым приглашением и не принимала того опасного для новгородской вольности развития, которое постоянно возрастало в других владениях Русской земли. А посему князь, державшийся договорных условий и не нарушавший их, всегда мог рассчитывать на преданность новгородцев, они усердно помогали ему во всех делах и обыкновенно говорят такому князю: «камо, княже, очима позрипш ты, тамо мы головами своими вержем». Таковый князь пользовался вполне властью, ему определенною договорами; он был верховным владыкою Новгорода, все государственные акты писались от его имени, его наместники управляли городами в Новгородской земле, его судьи ездили по всем владениям в Новгородской земле; князь, по согласию с вечем, вел войну и заключал мир, он был верховным предводителем войск новгородских, от его имени и от имени Новгорода отправлялись и принимались посольства. Князь имел право созывать вече и участвовать в законодательстве, и даже издавать законы от своего лица, ежели они не противоречили правам Новгорода. Приглашенного князя при его принятии обыкновенно сажали на престол в церкви Св. Софии; но князь не имел постоянного двора в самом Новгороде, его законное место жительства было на Городище; за два поприща от Новгорода, где жила и княжеская дружина.

II. Жизнь Новгорода Великого

Рассказ четвертый. Новгород от прибытия Рюрика. до кончины Юрия Владимировича Долгорукова

Новгород Великий, древнейшая колония дунайских славян на севере России, в самой глубине Финских племен води, чуди, корелы и других, по свидетельству исландских саг и Нестора Киево-Печерского, уже в IX столетии господствовал на огромном пространстве земель от Финского залива на восток до Уральских гор и за Уральские горы до реки Оби в Сибири, и от Белого и Ледовитого морей на юг до реки Оки. О прежней жизни Новгорода мы почти не имеем прямых известий, кроме свидетельства о его огромных владениях, да знаем еще, что новгородцы выделили от себя сильные колонии кривичей и северян по Днепру и полочан по Западной Двине[4]4
  Что новгородцы были древнейшими славянскими пришельцами прямо с Дуная, удержавшими за собою родовое название славян, тогда как другие славянские племена, поселившиеся в Русской земле, утратили свое родовое название, об этом прямо свидетельствует Киево-Печерский инок Нестор, писавший свою летопись в конце XI и начале XII столетий. Вот подлинные слова Нестора о первом поселении славян новгородских: «Словены же седоша около озера Ильменя, прозвашася своим именем, и сделаша град и нарекоша и Новгород». Далее рассказывая предание о путешествии апостола Андрея Первозванного на север, к Балтийскому морю, Нестор продолжает: «(иде Андрей по Днепру горе вверх), и по приключаю прииде и ста под горами на брезе, и рече к сущим с ним учеником: “видете ли горы сия? яко на сих горах возсияет благодать Божия, имать град велик быти и церкви многи Бог воздвигнута нмать”. Вшед на горы сия, благослови я, постави крест, и помолився и слев с горы сея, идеже после же бысть Киев, и поиде по Днепру горе. И приде в словени идеже ныне Новгород, и вид ту люди сущая, яко есть обычай им, и како ся мыют и хвощутся, и удивися им. Иде в варяги и приде в Рим, исповеда елико научи и елико вид, и рече им: дивно видел словенскую землю идучи ми семо». Далее Нестор говорит: «Словени держат свое княжение в Новгород, а другое на Полоте, иже полочане, от их же кривичи, иже сидят на верх Волги и наверх Двины и наверх Днепра, их же град есть Смоленск; туда бо седят кривичи, таже север (северяне) от них». Сии три прямые древнейшие свидетельства ясно говорят, что новгородские славяне были самыми старшими поселенцами, пришедшими на Русь с Дуная, что даже во время Андрея Первозванного их земля около озера Ильменя уже называлась словенскою землею, когда земля полян была еще пустынею и не имела названия, и что полочане, кривичи и северяне были колонистами новгородскими, так что после таких свидетельств нет и надобности в иных доказательствах этого дела столько ясного само по себе. А между тем в нашей литературе недавно пущено мнение, что новгородцы были колонистами из Киева в земле кривичей, а кривичи были не колонистами Новгорода, а какими-то иными пришельцами, занимавшими все земли Северо-Восточной Руси задолго до пришествия туда новгородцев. В подтверждение этого мнения автор его не представляет никаких прямых и древнейших свидетельств, а основывает его на книжных сказках XVI и XVII столетий и на разных натяжках и кривых толкованиях и на этимологической дыбе, на которой слово пищит так, как хочется исследователю. Насколько заслуживает уважения это мнение и представляю судить беспристрастному суду читателей, и только для объяснения дела привел здесь помянутые ясные свидетельства Нестора.


[Закрыть], из которых, впрочем, кривичи и полочане долго не прекращали своих связей с Новгородом и составляли с ним один огромный славянский союз среди финских и литовских племен. По свидетельству Нестора, во 2-й половине IX столетия в этом союзе, к которому примыкали и некоторые финские племена как равноправные члены, начались сильные несогласия и междоусобия, грозившие окончательным распадением союза. И новгородцы, как старейшие, чтобы прекратить гибельные междоусобия, в 862 году от P. X. собрали общее вече, на которое были приглашены и кривичи, и разные финские союзные племена; и на это вече было решено пригласить, для прекращения междоусобий, варяго-русских князей, ближайших своих соседей в Скандинавии, и вручить им управление Новгородскою землею, т. е. всем союзом племен.

Рюрик, Синеус и Трувор, варяго-русские князья, прибывшие в 862 году по приглашению в Новгород из Скандинавии[5]5
  Что варяго-русские князья, приглашенные новгородцами, были скандинавами или норманнами, на это мы имеем множество свидетельств и своих, и чужеземных, и притом свидетельств древних, относящихся и к IX, и к Х, и к XI столетиям, и таких свидетельств, которых ясность и достоверность не подлежит сомнению и спору; так что мнение о скандинавском происхождении варягов-руси в нашей исторической литературе получило вполне заслуженный авторитет и обратилось почти в аксиому, утвержденную всей историей варяго-русов и скандинавов.


[Закрыть], привели с собою и все племя руси, и на основании договора, заключенного ими с новгородцами по взаимному согласию, получили от новгородцев в непосредственное управление: Рюрик – Ладогу в земле Корельской, Синеус – Белоозеро в землях племени веси и Трувор – Изборск, один из пригородов, принадлежавших кривичам. Через два года по прибытии в Новгородскую землю Синеус и Трувор умерли, и их владения перешли к Рюрику, который таким образом один стал владеть во всей Новгородской земле и начал раздавать своим мужам города с областями, кому Полотск, кому Ростов, кому Белоозеро, куда и отправились назначенные Рюриком мужи с своими дружинами, поселились там и начали строить крепости, детинцы или города. А между тем сам Рюрик передвинулся из Ладоги к Новгороду и построил на противоположном берегу Волхова крепость, которую назвал также Новгородом. Против этого нового распоряжения, несогласного с первоначальным договором, новгородцы восстали и под предводительством своего выборного воеводы Вадима Храброго в 864 году вступили в бой с Рюриком и были разбиты, причем сам Вадим убит, а его сообщники частью также пали в битве, а частью были казнены Рюриком или бежали. Эта неудача Вадима очевидно произошла от того, что большая и лучшая часть новгородцев держались стороны Рюрика. Через три года опять было восстание одной партии новгородцев, кончившееся также неудачно; восставшие принуждены были бежать из Новгорода в Киев. Сии неудачи восстававших ясно показывают, что Рюрик не только был довольно силен, чтобы победить противников, но и умел вести себя так, что большинство новгородцев, особенно лучшие люди, держались его стороны, и при помощи их он мог прокняжить в Новгороде целые семнадцать лет, т. е. до самой своей кончины, которая последовала в 879 году. Летописи, кроме показанных выше рассылки мужей по городам и двух восстаний, задушенных Рюриком, ни слова не говорят о других проявлениях деятельности этого первого князя, приглашенного новгородцами. Это показывает, что деятельность Рюрика преимущественно состояла из мирных распоряжений, необходимых для введения порядка и тишины, для доставления управы и суда новгородскому обществу, потрясенному недавними междоусобиями, и для того именно пригласившему князей, чтобы водворить мир и тишину. Рюрик все время управления своего в Новгородской земле провел в исполнении тех княжеских обязанностей, которые он принял на себя по договору с новгородцами; он разослал своих мужей с отрядами дружины по тем городам, которые новгородское вече передало княжеской власти, он сам ездил по Новгородской земле и чинил суд и управу, как это в древности водилось у князей в Скандинавии, и как это делали последующие Русские князья; и такою мирною деятельностью настолько успел приобресть себе расположение в большинстве новгородцев, которое и поддерживало его во время смут, произведенных недовольным меньшинством, что смуты меньшинства должны были смолкнуть. Мало того, большинство дозволило ему остаться в новопостроенной им самим крепости, вероятно заключив с ним сделку, по которой Ладога отошла к пригородам, управляемым посадниками, назначаемыми новгородским вечем. Кроме того, отдаленные области Полотск, Белоозеро, Ростов, Суздаль и Муром, кажется, со времени Рюрикова княжения незаметно отошли от Новгорода и обратились в княжеские волости и таковыми остались навсегда.

Преемник Рюрика, князь Олег, которому, по словам летописи, сам Рюрик передал княжескую власть и своего малолетнего сына Игоря, проживши в Новгороде три года и очевидно тяготясь своим положением, в 882 году ушел со всею своею дружиною и с Игорем на юг и захватил Киев, остался там жить и таким образом сделался самостоятельным князем, нисколько не зависимым от новгородского веча. Это новое положение Олега поставило Новгород в необходимость или искать нового князя, который бы согласился жить в Новгороде, на тех условиях, которые ему предложит вече, или вступить в новый договор с Олегом. Новгородцы решились на последнее, они вступили в новый договор с Олегом, по которому Олег согласился посылать к новгородцам своих посадников или наместников для суда и управы, а новгородцы обязались платить с своей земли условленную по взаимному согласию дань, и сверх того ежегодно высылать по 300 гривен варягам Олеговым, за свободную торговлю по Днепру. Сии новые условия восстановили разорванную было связь Новгорода с князем и существовали неизменными в продолжение 88 лет. Во все это время новгородцы не участвовали ни в одном из многочисленных походов киевских князей, и Новгород, как совершенно отдельное государство, даже не упоминается ни в одном договоре русов с греками, и мы не имеем никаких известий о непосредственных отношениях невских князей к Новгороду до великой княгини Ольги, которая в 947 году приезжала в Новгород, а с согласия веча получила там земли по Мсте и Яуге, где учредила погосты и наложила оброки в пользу княжеской власти, и назначила равные места для княжеских ловищь, и даже посещала свою родину Псков, где памятником ее посещения оставались сани, хранившиеся там даже во время Киевского летописца Нестора.

С 970 года отношения Новгорода к князьям несколько изменились. Перед отправлением киевского князя Святослава вторично в Дунайскую Болгарию новгородцы, как вольные люди, отправили к нему посольство с требованием прислать к ним в князья которого либо сына, и с угрозою в случае отказа сыскать себе князя в другом месте. Святослав, зная, как не привлекательно положение князя в Новгороде, отвечал прямо: «да кто к вам пойдет». Новгородцы, получивши отказ от старших Святославовых сыновей, Ярополка и Олега, уже имевших уделы, выпросили себе младшего Святославова сына Владимира, еще не имевшего удела, который и отправился с Добрынею своим дядею по матери, в Новгород, с отцовского дозволения. Таким образом новгородцы получили себе особого князя, и, по-видимому, к ним возвратились времена Рюрика. Киевский князь уже не мог посылать в Новгород своих посадников; но через пять лет обстоятельства переменились не в пользу Новгорода. По смерти Святослава Владимир, услыхавши о самовластии старшего своего брата Ярополка и об убиении им другого брата Олега, ожидая и себе подобной участи и не решаясь положиться на приверженность сильного Новгорода, ушел к варягам в Скандинавию; а Ярополк, князь киевский, узнавши об этом, немедленно прислал в Новгород своих посадников, разумеется на тех же условиях, на которых уже прежде принимались княжие посадники; и новгородцы приняли присланных посадников, как нисколько не изменяющих отношения князей к Новгороду. На третий год после бегства Владимир возвратился в Новгород с варяжскою дружиною, выгнал оттуда Ярополковых посадников, которых, разумеется, новгородцы не защищали, а напротив, собрали войско в помощь Владимиру для войны с Ярополком, надеясь для себя более пользы от Владимира, чем от Ярополка. Владимир, благодарный новгородцам за помощь во время войны с братом, занявши Киев и управившись с Ярополком, отправил в Новгород посадником своего дядю по матери Добрыню, которого любили новгородцы, и в 985 году вместе с новгородцами и своею дружиною и полками приднепровскими ходил на камских болгар, в пользу Новгорода, и заключил с ними мир по настояниям новгородского посадника Добрыни.

В 988 году Владимир, как известно, принял святое крещение и крестил Русскую землю, и для сего по разным городам разослал своих сыновей с епископами и священниками, приказывая им строить церкви и обращать народ в христианство. В это же время, именно в 989 году, был прислан от Владимира в Новгород в князья-посадники старший Владимиров сын Вышеслав и с ним епископ Яким Корсунянин с священниками, которые начали обращать новгородцев в христианство, строить церкви и низвергать идолов. По смерти Вышеслава Владимир прислал в Новгород посадником другого своего сына Ярослава, который и оставался постоянно князем-посадником новгородским в продолжение всей остальной жизни отца, и даже около двух лет по смерти Владимира. Ярослав, подобно другим новгородским посадникам, исправно платил условленную дань в Киев, по две тысячи гривен в год, и сверх того, раздавал по тысяче гривен в самом Новгороде состоявшему при нем полку или дружине гридей; а затем управлять Новгородом, не спрашиваясь отца и согласно с новгородским вечем и народными обычаями, т. е. чинил суд и управу, что собственно и требовалось для Новгорода. Лучшим сему доказательством служит то, что когда в 997 году Владимиру понадобилось новгородское помощное войско для войны против печенегов, то он сам отправился в Новгород просить у тамошнего веча, чтобы оно дозволило собрать войско в помощь княжой дружине и киевским полкам. Дало ли эту помощь новгородское вече – по летописям неизвестно; но важно то, что великий князь киевский в самый разгар войны с печенегами, оставляя в опасности Киев и другие приднепровские города, должен был сам ехать в Новгород с просьбою о помощи; это ясно показывает, что Владимировы отношения к Новгороду были такие же, как и отношения прежних князей, что он не мог приказывать новгородцам, несмотря на то, что сын его был в Новгороде посадником, и должен был искать согласия или дозволения веча. Семнадцать лет после Владимирова путешествия за помощным войском мы не имеем никаких известий о сношениях новгородцев с киевским князем; знаем только, что новгородский князь-посадник Ярослав исправно высылал в Киев условленную с Новгорода дань две тысячи гривен. Но очевидно отношения сии были неудовлетворительны; ибо вдруг, после семнадцатилетнего платежа дани, Ярослав в 1015 году перестал высылать дань и послал в Скандинавию просить помощи у варягов для войны с отцом. Чем бы кончилась эта война, мы не знаем, ибо Владимир во время приготовления к ней скончался; но то несомненно, что Ярослав, любимый князь новгородцев, подобный известным впоследствии двум Мстиславам, сражавшимся за св. Софию и Великий Новгород; вступая в борьбу с отцом, ратовал бы за права вольного Новгорода, и война сия была бы ведена не одними варягами, призванными Ярославом, но всем Новгородом; новгородцы в этой войне воевали бы как за любимого своего князя, так и за неприкосновенность прав вольного Новгорода.

Смерть Владимира не изменила отношений Ярослава к Новгороду. Новгородцы ему были нужны для борьбы с Святополком, занявшим Киев, уже убившим братьев Бориса, Глеба и Святослава и добиравшимся до самого Ярослава, а равным образом и Ярослав был дорог для новгородцев, как князь, умевший прожить с ними почти двадцать восемь лет и хорошо знакомый с их обычаями и уже объявивший войну отцу за права Новгорода. А посему, когда Ярослав, узнавши о смерти отца и об избиении братьев Святополком, на другой день по получении сей вести созвал вече и объявил новгородцам о грозящей ему опасности со стороны Святополка, то новгородцы, хотя и были накануне обижены самоуправством Ярослава, приказавшего избить некоторых значительных новгородцев, избивших недавно буйных варягов, тем не менее в один голос отвечали: «еще, княже, братья наша иссечена суть, можем по тебе бороти», и немедленно на том же вече решили выставить ему 40 тысяч войска для войны с Святополком. Война Ярослава с Святополком выказала вполне привязанность новгородцев к своему любимому князю; они как бы взялись во что бы то ни стало доставить киевский престол Ярославу, три раза вооружались за него против Святополка; даже один раз изрубили Ярославовы ладьи, когда он, разбитый Болеславом Польским и воротившийся в Новгород только сам пять, хотел бежать к варягам за море; сами наняли для него варягов и для этого собрали добровольно по четыре куны с человека, а с старост по десяти гривен, с бояр же по осьмнадцати гривен. Равным образом и в последующих войнах Ярослав в новгородцах постоянно имел самых верных и усердных союзников и помощников, и во всех своих невзгодах искал себе убежища и защиты в Новгороде, так Ярослав два года жил в Новгороде после неудачной битвы с Мстиславом при Листвене, и потом новгородцами был приведен в Киев, и при их помощи заключил с Мстиславом мир у Городца, по которому весь правый берег Днепра и Киев утверждены за Ярославом. Потом в 1036 году новгородцы помогли Ярославу освободить Киев от осады печенегов и дрались с печенегами целый день, с раннего утра до позднего вечера. И все это Новгород делал добровольно, только по одной любви к Ярославу, а отнюдь не потому, что отношения новгородцев к своему князю изменились, что Ярослав сделался полным владыкою Новгорода и Новгород утратил свою самостоятельность; ибо во всех исчисленных выше войнах Ярослав сам приезжал в Новгород просить помощи, или новгородцы сами добровольно вызывались помогать любимому князю, о приказаниях же нет нигде и помину.

Ярослав, хорошо понимавший значение Новгорода и благодарный за пособия, которые ему оказывали новгородцы во время упорных войн с Святополком, утвердившись окончательно в Киеве в 1019 году, вступил с Новгородом в новые условия, которыми точнее определялись отношения Новгорода к князьям, и новгородцы освобождались от многих прежних обязательств и между прочим от платежа в Киев двух тысяч гривен дани; для определения сих новых отношений между Ярославом и новгородцами были составлены особые грамоты, известные под именем Ярославовых грамот, на которые новгородцы впоследствии постоянно ссылались в своих сношениях с русскими князьями и требовали, чтобы князья управляли Новгородом согласно с Ярославовыми грамотами. Кроме грамот, Ярослав постоянно во всю свою жизнь старался угождать и помогать Новгороду; так когда в 1021 году Брячислав князь полотский нечаянно напал на новгородские владения, и даже успел ворваться в самый Новгород, ограбить его и увести пленников, то Ярослав, получивши об этом весть в Киеве, немедленно сел на коня и на седьмой день нагнал Брячислава на Судомери, разбил и принудил воротить новгородскую добычу и пленников. Потом в 1024 году он приходил в Новгород усмирять мятеж, произведенный волхвами, прежними толкователями и учителями языческой религии, которые, пользуясь случившимся тогда в той стороне голодом, старались возмутить еще неокрепших тамошних христиан; он переловил волхвов, особенно распространившихся по Суздальской земле, тогда еще не совсем отделенной от Новгорода, успокоил своим прибытием народ и отправил торговцев в землю болгарскую за хлебом. Далее в 1030 году он ходил для новгородцев на чудь и построил там город Юрьев, нынешний Дерпт, а в 1036 году привел к новгородцам в князья своего старшего сына Владимира, для чего сам приезжал в Новгород, и дал новгородцам епископа Луку Жидяту, на место умершего Иоакима Корсунянина. А еще прежде в 1032 году, Ярослав устроил в Новгороде училище на триста человек. Все сии действия показывают, что Новгород при Ярославе был отдельным и самостоятельным государством, союзным Ярославу и даже признававшим его власть в известных пределах, но отнюдь не составлял одного целого с прочею Русскою землею. То же подтверждают и действия самих новгородцев, из которых видно, что новгородцы во многом распоряжались, как народ совершенно независимый от киевского князя; так в 1032 году новгородское вече, без всяких отношений к Ярославу, посылало своего выборного воеводу Улеба за Железные ворота, куда-то на Север; точно так же в 1042 году Владимир, сын Ярослава, княживший в Новгороде, по распоряжению новгородского веча и для Новгорода, а не для Киева, ходил в Южную Финляндию, на племя емь, жившее там. Сам Ярослав явно признал Новгород владением независимым и самостоятельным, ибо в своем духовном завещании не поместил его в число уделов, назначенных тому или другому из сыновей; и тем самым предоставил новгородцам на волю выбрать себе князя.