Текст книги "История Новгорода Великого. От древнейших времен до падения"

По смерти Ярослава новгородцы, помня любовь его к ним, беспрекословно признали власть киевского князя, старшего Ярославова сына, Изяслава, княжившего у них в последние годы жизни отца. Изяслав, подобно отцу, старался ладить с новгородцами; в первые годы своего княжения в Киеве он дал им в князья своего старшего сына Мстислава; потом сам прибыл в Новгород и водил новгородцев на чудь. т. е. за Чудское озеро. Далее, в 1060 году снова приезжал в Новгород и опять водил новгородцев в землю чуди и принудил тамошнее племя сосолов платить Новгороду по две тысячи гривен в год. Впрочем, этот поход не принес той пользы Новгороду, какую бы можно было ожидать по тому обещанию, какое дали сосолы Изяславу, ибо вслед за удалением его из Новгорода, они не только изгнали присланных из Новгорода даньщиков, но и сами с большими силами напали на Юрьев и, хотя города не могли взять, тем не менее пограбили и пожгли все окрестности, и даже доходили до Пскова; и новгородцы с псковичами снова должны были воевать против них, причем хотя и разбили Сосол, но и сами потеряли до 1000 человек своих ратников. В 1066 году нечаянно напал на Новгород полотский князь Всеслав Брячиславич, занял его до Неревского конца, ограбил храм Св. Софии, снял колокола, паникадилы и кроме разных богатств захватил множество пленников, жен и детей. Изяслав Киевский, мстя за обиду Новгорода, поднял своих братьев, Святослава Черниговского и Всеволода Переяславского, и начал войну с Всеславом, которая, после многих кровопролитных битв, кончилась тем, что Ярославичи обманом схватили Всеслава и отправили в Киев, где и засадили его в поруб.

Когда в 1068 году Изяслав, изгнанный киевлянами из Киева, бежал в Польшу, то новгородцы обратились к черниговскому князю Святославу Ярославичу и взяли у него в князья сына его Глеба, и так полюбили этого молодого князя, что несмотря ни на какие смуты и перемены князей в Киеве, твердо держались за него в продолжение 12 лет, до самой его кончины. Глеб с своей стороны усердно служил Новгороду: он, предводительствуя новгородцами, храбро дрался с храбрейшим из тогдашних князей Всеславом Полотским, в 1069 году вторично напавшим на Новгород, и разбил его в страшной битве под городом у Зверинца на Гзени; потом в 1071 году, в самом Новгороде усмирил восстание староверов, замышлявших, под предводительством какого-то волхва, восстановить старое идолопоклонство; и наконец в 1079 году сложил свою голову за Новгород в битве с заволоцкою чудью. По смерти любимого князя Глеба, новгородцы обратились к прежнему своему князю Изяславу Ярославичу, уже в третий раз княжившему в Киеве, и взяли себе в князья его сына Святополка.

Святополк, прокняжив спокойно десять лет в Новгороде, ушел в Туров; а новгородцы выпросили себе в князья у тогдашнего Киевского князя Всеволода Ярославича его внука Мстислава Владимировича, еще малолетнего. Мстислав, выросши таким образом среди новгородцев, так свыкся с их обычаями и такую заслужил у них любовь, что они не хотели с ним расстаться; и когда Святополк, по смерти Всеволода сделавшийся великим князем киевским, в 1102 году хотел посадить в Новгороде своего сына, а Мстислава вывесть оттуда, то новгородцы отправили в Киев посольство, которое от их имени прямо сказало киевскому князю: «не хочем Святополка, ни сына его: аще ли, княже, две главы имеет сын твой, то пошли его. А Мстислава даль нам Всеволод, и мы вскормили его князем, а ты ушел от нас, ударил пятою в Новгород». Долго спорил Святополк с новгородским посольством, но ничего не успел сделать, новгородцы поставили на своем, и несмотря на сделку, бывшую между Святополком и отцом Мстислава Владимиром Мономахом, удержали у себя Мстислава. А еще прежде того, в 1095 году, когда Святополк с Владимиром Мономахом договорились передать Новгород Давыду Святославичу Смоленскому, новгородцы на дороге остановили Давыда, ехавшего в Новгород, и вызвали к себе Мстислава, уже отправленного Мономахом в Ростов. Сими двумя поступками они ясно доказали русским князьям, что вольны в своих князьях и, как народ независимый, кого хотят принимают, нисколько не соображаясь с распоряжениями киевского или другого какого князя.

Со времени смерти Ярослава великого, в продолжение с лишком сорока лет, новгородцы не принимали никакого участия в междоусобиях князей друг с другом, и мы не встречаем их полков ни в одной междукняжеской войне того времени; но их привязанность к Мстиславу так была велика, что для него они решились отступить от правила невмешательства и в 1096 году в первый раз, собственно для Мстислава, выступили в поход на защиту Ростовского и Суздальского края от нападения Олега Святославича, хотевшего отнять эту землю у Мстиславова отца Владимира Мономаха, и после упорной битвы, неподалеку от Суздаля; на урочище называемом Кулачьце, разбили наголову Олега и принудили бежать из Суздальской земли. В отплату за такую услугу новгородцев, Мстислав, по определению новгородского веча, сделал несколько походов в Прибалтийский край: так в 1111 году он вместе с новгородцами ходил на очелу, финское племя, жившее в пределах нынешней Эстляндии; потом в 1113 году разбил другое финское племя – чудь на Вору, а в 1116 году взял у чуди город Медвежью Голову, на границах чуди с ливью, и в тот же год заложил новые стены вокруг Новгорода, обширнейшие против прежних. Наконец, в 1117 году, после двадцативосьмилетнего княжествования в Новгороде, Мстислав был переведен своим отцом Владимиром Мономахом в Южный, или Русский, Переяславль, а в Новгороде вместо себя оставил, вероятно по отцовскому распоряжению, своего, еще несовершеннолетнего сына Всеволода Мстиславича.

Распоряжение Владимира Мономаха о переводе Мстислава в Переяславль крайне не понравилось новгородцам. Им, с одной стороны, тяжело было расстаться с любимым князем, а с другой стороны, это распоряжение некоторым образом ставило их в зависимость от киевского князя, чего они очень не любили. И, как кажется, неудовольствие свое они выразили довольно ясно и не хотели повиноваться новому князю Всеволоду, ибо на другой год по удалении Мстислава Мономах и Мстислав нашли нужным вызвать в Киев старейших новгородских бояр и взять с них присягу; причем Мономах некоторых из них, вероятно более опасных, удержал у себя и даже иных сослал в заточение, и особенно был гневен на сотского Ставра. Все это ясно показывает, что в Новгороде с удалением Мстислава начались раздоры; летопись упоминает о разграблении каких-то Даньслава и Ноздрьчи вероятно горячих княжих сторонников, а может быть и княжих мужей. Впрочем, на первый случай новгородские неудовольствия не имели больших последствий. Очевидно Мстислав, во время своего продолжительного княжествования, успел составить себе между новгородцами сильную партию, которая на первых порах могла еще поддерживать Мономаховы требования, да и притом Мономах в это время был очень силен для того, чтобы Новгороду вступать с ним в явную борьбу, не имея нигде союзников; вследствие всего этого Всеволод на первое время довольно утвердился в Новгороде, княжил спокойно и даже там женился, и в 1123 году по распоряжению новгородского веча ходил войною в Южную Финляндию и довольно удачно воевал против тамошнего финского племени Еми. Сам Мстислав, чтобы поддержать связи с новгородскими старейшими боярами, в 1122 году вступил в брак с дочерью знаменитейшего и богатейшего новгородца Дмитрия Завидича, но все это было только до первого удобного случая.

Смерть великого князя Киевского Владимира Мономаха, последовавшая в 1125 году, взволновала новгородцев; они, опасаясь, чтобы Мстислав, ставши по смерти отца киевским князем, не вызвал Всеволода из Новгорода, вступили в новый договор с Всеволодом, по которому он целовал новгородцам крест, не оставлять Новгорода до своей кончины, и на этом новом условии снова посадили его на княжем столе в Новгороде, т. е. признали его своим князем, и жили с ним в согласии семь лет, т. е. пока был жив его отец Мстислав. Они даже помогали Мстиславу в 1128 году, в войне его с полотскими князьями. Всеволод в продолжение этого времени по распоряжению новгородского веча, или с его согласия, два раза ходил на чудь: в первый раз в 1130 году, довольно удачно опустошил Чудскую землю, а возвратился в Новгород с множеством пленников; но второй поход, бывший в следующем году, был не так удачен, новгородцы потеряли много знатных мужей, побитых чудью. В самом управлении Новгородом Всеволод в это время имел довольно силы; он, заложивши в 1127 году церковь Иоанна Предтечи на Опоках, или на Петрятине дворище, дал ей уставную грамоту, по которой к этой церкви приписал особую купеческую общину с разными привилегиями. Впрочем, в даче этой уставной грамоты Всеволод очевидно поступал согласно с исконными новгородскими правами и тем нисколько не нарушал новгородских порядков; ибо привилегии, данные этою грамотою, сохранялись за Ивановскою церковью даже в XVI столетии; а сего, конечно, не могло бы быть, ежели бы они даны были в нарушение исконных новгородских прав.

Видимо, спокойное и сильное княжествование Всеволода в Новгороде на деле не совсем было таковым. Действительно Всеволодова партия была еще довольно сильна, она состояла из приятелей Мстиславовых, людей богатых и сильных, и следовательно прямого восстания на князя мудрено было и ожидать. Тем не менее и противная партия уже не безмолвствовала, и ежели еще не затрагивала сильно самого князя, то уже значительно беспокоила княжьих посадников, которых в это время меняли очень часто, чего прежде не бывало; именно в продолжение семи лет перед смертью Мстислава в Новгороде переменилось пять посадников; и притом с явным указанием колебания княжьей и народной партии; ибо посадничество давалось то княжеским сторонникам и даже боярам, присылаемым из Киева, то предводителям народной партии. Наконец смерть Мстислава, последовавшая в 1132 году, окончательно решила отношения Всеволодова к новгородцам и новгородцев к нему. Преемник Мстислава на киевском престоле, брат его Ярополк, пригласил Всеволода в Киев с тем, чтобы посадить его в Русском Переяславле; и Всеволод, несмотря на клятву не оставлять Новгорода, поспешил на зов дяди и отправился в Киев, чтобы занять Переяславль. Это удаление сильно взволновало новгородцев и подняло народную партию; новгородцы здесь ясно увидали, что князья хотят подчинить их своим распоряжениям и втянуть в коловорот княжеских междоусобий. А посему когда Всеволод, выгнанный из Переяславля своим дядею Юрием, князем Суздальским, опять возвратился в Новгород, то нашел там полное восстание – народная партия созвала вече, на которое пригласила псковитян и ладожан, и при их помощи выгнала Всеволода, сказавши: «ты крест целовал, что хочешь умереть в Новгороде, а сам ушел». Впрочем, торжество народной партии было непродолжительно; милостинцы Всеволода поспешили собрать новое вече, на котором их партия перекричала, и Всеволода нагнали на Устьях и воротили в Новгород.

Торжество Всеволодовой партии, по-видимому, было полное, и на другой год Всеволод водил новгородцев на чудь и взял там город Юрьев, потерянный новгородцами в предшествовавшее время; но еще через год дела сильно переменились не в пользу Всеволода. Всеволодовы милостинцы, имея в виду недавний удачный поход на чудь и возвращение Юрьева, в 1134 году пообещали Всеволоду собрать с новгородских волостей войско для войны с его дядею, суздальским князем Юрием Долгоруким, и для этого созвали вече накануне Троицына дня, и на вече стали говорить, что нужно помочь князю против суздальского дяди. Но противники зашумели, и началась драка, кончившаяся тем, что тут же на вече убили одного боярина и сбросили с моста в Волхов, а четвертого августа погорела торговая сторона от Плотницкого ручья до Холма. Впрочем, Всеволодовым милостинцам после споров, продолжавшихся почти целое лето, удалось поставить на своем и склонить народ к походу на Суздаль, имея в виду посадить в тамошнем краю Всеволодова брата Изяслава, который за этим сам приезжал в Новгород. Но на самом походе противная партия опять поднялась, составила новое вече и принудила Всеволода воротиться с Дубны, причем отняли посадничество у Петрилы, сторонника Всеволодова и дали Иванку Павловичу, вероятно сыну того знаменитого ладожского посадника Павла, который обвел Ладогу в 1116 году каменными стенами. Впрочем, Всеволод, имевший еще сильную партию в самом городе, воротившись с Дубны, опять поднял дело о Суздальской войне и на свою голову добился того, что зимою опять собралось войско и 31 декабря, в самую страшную непогоду с сильным морозом и метелью, двинулось в поход; но это уже было в последний раз для Всеволода. Этот новый Суздальский поход решительно не удался. Всеволод был сильно разбит на Ждане горе, и новгородцы потеряли в битве много знаменитых мужей и в числе их посадника Иванка Павловича и старого посадника Петрилу Микульчича. Воротившись в Новгород, Всеволод нашел там полное нерасположение к себе и хотя успел выхлопотать посадничество своему милостинцу Мирославу, но о новом походе нечего было и думать, партия его уже не имела прежней силы, неудачный Суздальский поход совершенно уронил ее в народном мнении, к тому же вскоре после похода умер и сильнейший сторонник Всеволода, посадник Мирослав Гюрятинич.

Пользуясь таким благоприятным стечением обстоятельств, народная партия в 1136 году, т. е. почти через полтора года после последнего Суздальского похода, по-прежнему пригласила в Новгород своих единомышленников из Пскова и Ладоги и составила многолюдное вече, которое прежде всего засадило Всеволода с детьми, женою, и тещею под стражу и нарядило над ним суд. Этот суд обвинил Всеволода, как нарушителя прав новгородских: во 1-х в том, что он не заботится о защите черного народа и особенно смердов, угождает только одним боярам насильникам, приверженцам своей партии; во 2-х, давши клятву не оставлять Новгорода до смерти, уехал в Русский Переяславль и хотел остаться там княжить; в 3-х, во время Суздальской войны прежде всех бежал с битвы; в 4-х, любит играть и тешиться, а людей не управляет, собрал собак и ястребов, а людей не судит и управы не дает; и в 5-х наконец, велел новгородцам приступить к союзу с Всеволодом Ольговичем, князем черниговским и потом отступить велит. Вычитавши сии вины, суд веча решил изгнать Всеволода, а на его место пригласить Святослава Ольговича, родного брата черниговскому князю, и до прибытия Святослава держать Всеволода со всем семейством на епископском дворе под стражею. И по этому приговору веча держали его под стражею целых два месяца и выпустили только тогда, когда приехал Святослав. Эта предосторожность была принята затем, чтобы Всеволодова партия и на этот раз не повторила проделки 1132 года, т. е. до прибытия Святослава не воротила Всеволода с дороги, когда он поедет из Новгорода.

И недаром народная партия принимала такие предосторожности: милостинцы Всеволода, проиграв свое дело на вече, не думали еще оставаться спокойными, а напротив, искали всевозможных средств поставить на своем. Некоторые из них бежали за Всеволодом в Вышгород, который ему дал дядя его Ярополк князь киевский, с ними ушел и посадник Константин Микульчич, вероятно брат Петрилы, убитого в Суздальском бою; иные же перебрались во Псков, чтобы оттуда действовать на Новгород; а другие оставались в Новгороде, чтобы заявлять свое неудовольствие на решение последнего веча и воспользоваться первым удобным случаем к восстанию. Из оставшихся в Новгороде приверженцев Всеволода первый заявил себя епископ Нифонт, пришелец из Киево-Печерского монастыря: он не дал благословения новому князю Святославу Ольговичу вступить в брак и запретил новгородским священникам венчать его, так что Святослав нашелся вынужденным венчаться у своих священников, во вновь выстроенной им церкви святителя Николая. Потом приверженцы Всеволода старались отделаться от Святослава тайным злодейством; летопись говорит: «милостинцы Всеволода стреляли в князя из-за угла, но князь остался жив». Была еще попытка и к явному восстанию, но и та не удалась: предводитель восстания Юрий Жирославич при сем погиб, будучи сброшен с моста 1 сентября 1136 года. Наконец 7 марта следующего года, Всеволод, по вызову своей партии, усилившейся во Пскове, сам приехал туда, чтобы из Пскова добывать себе Новгород; вслед за его приездом побежали туда и остальные его приверженцы, еще проживавшие в Новгороде, стали там укрепляться и засекли дороги от Новгорода. Но и народная партия не дремала; и лишь только пришли вести, что Всеволод приехал во Псков, как весь Новгород взволновался, народ в один голос закричал: «не хотим Всеволода», и начался грабеж домов, принадлежащих Всеволодовым приверженцам, бежавшим во Псков, стали отыскивать, кто еще из Всеволодовых приятелей, из бояр, остались в Новгороде, взяли с них, по выражению летописи, не с полторы тысячи гривен и роздали купцам в пособие для приготовления к войне со Всеволодом. Приготовление к войне шло деятельно и быстро. Святослав, в помощь своей дружине и новгородскому войску, пригласил брата своего Глеба, князя курского и половцев; и все вместе отправились к Пскову, надеясь, что многочисленность войска заставит псковичей примириться с Новгородом и выгнать от себя Всеволода. Но псковичи не думали уступать, и новгородцы, как говорит летопись, чтобы не проливать крови своих братьев, воротились домой с Дубровцы, а вслед за тем Всеволод скончался во Пскове.

Бурное княжение Всеволода Мстиславича, продолжавшееся чуть не двадцать лет и разделившее отношение новгородцев на партии – княжескую и народную, имело большое влияние на последующую судьбу Новгорода. С этого времени Новгород много потерял своей прежней крепости и общественного единодушия. Пригороды, приглашенные к участию в борьбе новгородских партий, почувствовали свои отдельные силы; и первый, богатейший из пригородов, Псков, как мы уже видели, еще при Всеволоде отделился от Новгорода и не задумался восстать войною на свою старую метрополию. Кроме того, новгородцы в это же время волей-неволей принуждены были втянуться в междоусобия Русских князей, вследствие чего у князей развилось желание подчинить Новгород тому или другому княжескому дому, окончательно обратить его в отчину подобно другим уделам. А в самом Новгороде образовалась партия богачей и сильных землевладельцев, которые находили для себя выгоднее подчиняться князю, чем зависеть от народного веча, и стали продавать независимость Новгорода князьям. Но зато, с другой стороны, новгородцы, разделившись на партии, почувствовали необходимость яснее определить свои отношения к князьям и сколько-нибудь обеспечить ограждение народной самостоятельности, постоянно угрожаемой княжескими милостинцами. До сего времени Новгород, сильный своим единодушием, мало заботился о введении определенных форм для более подробного разграничения своих прав и княжеских, довольствуясь старыми условиями с князьями и особенно Ярославовыми грамотами. Но теперь, когда князья нашли себе опору в самом миру новгородском, когда в их пользу составилась постоянная партия, которая для своих видов всегда была готова продать права народа любому князю, от которого надеялась получить более выгод, то защитники прав новгородских ясно увидали необходимость оградить самостоятельность и независимость отечества по крайней мере тем, чтобы главные народные начальники, ближайшие по своей власти к князю, прямо зависели от народного веча, а не от князя, и чтобы князь без воли веча не мог ни назначать их, ни сменять, и чтобы распоряжения князя без них считались недействительными. Народная партия такою мерою думала сколько-нибудь заменить утраченное единодушие, так необходимое для самостоятельного общества; и действительно до некоторой степени достигла своей цели и надолго отодвинула падение самостоятельности Новгорода. Первым выборным начальником, ближайшим по своей власти к князю, был посадник, затем сделались выборными тысяцкий и владыка, или епископ новгородский. Первый выбранный вечем посадник был Мирослав Гюрятинич, получивший это звание в 1126 году, вслед за тем, как вече обязало Всеволода не оставлять Новгорода до смерти. Затем, кажется в княжение же Всеволода, сделались выборными и тысяцкие; но относительно епископов, первоначально избиравшихся митрополитом всея Руси, переход этого выбора от митрополита к народному вечу последовал уже через 19 лет по смерти Всеволода, когда скончался последний присланный из Киева епископ Нифонт, целых 28 лет правивший новгородскою епископиею.

Несмотря на множество волнений, бывших в княжение Всеволода, Новгород по-прежнему торговал и в Русской земле, и у соседних, и дальних народов, и распространял свои колонии на северо-востоке; в летописи упоминается под 1130 годом, что в этом году, на возвратном пути из Готландии, потонуло семь морских новгородских лодий с товарами, причем погибло много и людей, а которые спаслись от потопления, те возвратились в Новгород безо всего, чуть не нагишом. Потом, под 1134 годом, упоминается, что в этом году были избиты новгородские купцы в Дании. В это же смутное время в Новгороде постоянно устраивались новые церкви и монастыри; так летописи к Всеволодову княжению относят окончательное устройство знаменитых новгородских монастырей – Юрьева и Св. Антония Римлянина.

Смертью Всеволода не кончались несогласия в Новгороде: милостинцы Всеволодовы, засевшие во Пскове, и не думали прекращать вражды; они вместо умершего Всеволода выбрали себе в князья брата его Святополка и вооружили против Новгорода всех князей, потомков Мономаха, бывших тогда во вражде с Всеволодом Ольговичем Черниговским, и потому враждовавших на Новгород за то, что он взял себе в князья Всеволодова брата Святослава. Союзники псковичей, князья Невский, Суздальский, Смоленский и Полотский целое лето морили новгородцев голодом и ни воза хлеба не допускали в Новгород. Так что новгородцы, утомленные дороговизною съестных припасов, наконец вынуждены были отказаться от своего выбранного князя Святослава Ольговича и взять другого у своего сильного соседа Юрия Долгорукого, князя суздальского, который и прислал в Новгород своего сына Ростислава, а вслед за тем примирились с Новгородом и псковичи, и державшаяся во Пскове Всеволодова партия новгородцев.