Текст книги "Invider. Печати 3 и 4"

– Отправляйся обратно в ад и передай привет Инвайдеру! – с пафосом произнесла Полина. Она замахнулась и со всей силы, что у неё была, полоснула чудовище саблей. Невзирая на размеры монстра, лезвие вмиг разрезало его на две части, обдав Полину брызгами горячей крови. «Верхняя» половина поверженного людоеда медленно и карикатурно съехала вниз. «Нижняя», постояв ещё две секунды, рухнула туда же.

Челюсти уже почти не двигались, лишь беспомощно подергивались, стараясь освободиться от кусков непрожеванного мяса и клоков шерсти. Одна из них всё же нашла в себе силы раскрыться и прошепелявить:

– Тоже мне, Ума Турман… Совсем шуток не понимает… – После чего печально вздохнула и закрылась.

С людоедом было покончено.

Подарок Тимьяна

Полину подхватил уже знакомый вихрь, понёс её по волнам мягкого эфира. Ей виделись далёкие звёзды и галактики, синева морей и пучина океанов, белоснежные облака и яркие огненные гейзеры. Весь мир вокруг неё стал игрушечным, свернулся, затем развернулся вновь. Полина увидела, как из малой точки во все стороны расширяется пространство, как вспыхивают в нём энергетические сполохи. Как бурлит нечто, напоминающее первородную материю, и как та борется со своей противоположностью. И как кто-то всесильный и мудрый смотрит на бесчисленные длинные тонкие нити, простирающиеся из каждой точки пространства в каждую.

– Не желаете ли сыграть ноктюрн на суперструнах? – спросил он у Полины.

– Кто вы? – вместо ответа Полина сама задала вопрос.

– Я тот, в кого ты так люто не веришь. Я – Творец твоей Вселенной, автор, сценарист и главный разработчик всего и вся.

– А… Я поняла. Вы, значит, Бог?

– Да, вы, люди, именно так меня и называете.

– Так я не то, чтобы в вас не верю… Я допускаю… Но надо же… Вот уж не думала, что доведётся поговорить. А как вас по имени-отчеству звать? Иисус Иосифович Христос?

– Так, начинается… – голос устало вздохнул. – Традиционные планетарные верования. Как я устал от того, что меня постоянно ассоциируют с какими-то религиями, и это, представьте, на триллионах планет! Да, да. Ради меня открывают земли, ради меня убивают… До поры, до времени, конечно. И постоянно находится кто-то, кто объявляет себя мной. Впрочем, не скажу, что сильно этому противлюсь, уж лучше видеть себя инкарнацией в живых высокоразвитых потомках приматов, нежели в виде газоплазменного шара или, простите, электрического разряда атмосферных явлений. К тому же, этот ваш Иисус – отличный парень, побольше бы таких. Смотри! Только что дан отсчёт времени!

– Ух-ты! – выдохнула Полина. Всё обозримое пространство вокруг неё вдруг вспыхнуло, стало переливаться радугой. Причём, Полина отметила, что в ней присутствовали какие-то новые цвета, о существовании которых она раньше не могла и помыслить.

– Это формируются первые кварки! – сказал голос. – Погляди, струны сворачиваются и создают устойчивые тройки. Но ненадолго… Сейчас они сами объединяться в частицы покрупнее. А уж те… Я так рассудил: вы ведь всё равно докопаетесь до начала начал, нет смысла городить огород. Хотел сперва совсем мудрено сделать, по принципу обратной голограммы, но друзья отговорили.

– А у вас есть друзья?

– О, да, и сколько! И каждый лепит во что горазд! Смотри, смотри! Вот они! Протоны… Я сделал так, что они проживут где-то… лет десять в тридцать первой. Вам хватит столько, чтобы освоить Вселенную?

– Думаю, да… – Полина наморщила лоб. – А что будет потом?

– А потом протоны, как и все прочие барионы, распадутся на нейтральные частицы, те – на кварки и фотоны, срок гарантийного обслуживания закончится и Вселенную можно будет схлопывать.

– А… Может, не надо?

– Расходы большие. Да и устареет она к тому времени. Безнадёжно устареет.

– Скажите, раз уж мы с вами тут о высоких материях… Вот меня давно мучает вопрос: наша Вселенная бесконечна или имеет предел? Руслан говорит, что имеет, а Артём – что нет…

– А-а… Понимаю. Я ж говорю, любите вы докапываться. Ну, смотри. В общих чертах Вселенная выглядит так. Есть некий центр, откуда расширяется пространство. Чем дальше от центра, тем расширение интенсивнее. Правда, начинает замедляться время. На границе расширения пространства время стоит на месте. Но скорость становится бесконечной. Иными словами, там огромный опоясывающий Вселенную горизонт событий. Довольно простая реализация, не требующая особого ума. Помню, когда защищался, выслушал немало претензий. Однако, смотри же, работает!

Полина попыталась понять услышанное, и, как ни странно, прекрасно поняла.

– То есть размер, все-таки есть? – спросила она.

– И да, и нет. Здесь километрами или мегапарсеками оперировать нельзя, это надмакромир. Там, на краю Вселенной километр просто не будет заметен, ведь у вас не будет времени, чтобы его преодолеть с какой-то определённой скоростью и затем посчитать.

– А как далеко находится Земля от этого… как вы сказали, центра?

– В километрах? – Полине показалось, что голос засмеялся.

– В километрах.

Наступила пауза, затем Полина услышала:

– Десять в шестьдесят седьмой степени. Приблизительно семь миллиардных от радиуса сферы, на границе которой время заканчивает своё движение.

– Тогда последний вопрос… Что станет со Вселенной в конце, ну, когда её нужно будет схлопывать?

– Многие ваши учёные умы до сих пор спорят об этом. Но я скажу как есть, ибо знаю. Термодинамическая смерть с испарением. Раньше, чем барионы распадутся, немного раньше, всё вещество вселенной коллапсирует в чёрные дыры. Будет абсолютная пустота с одними только чёрными дырами. Красота, ничего лишнего. Затем чёрные дыры станут притягиваться и сливаться, выдавливаясь из пространства тёмной энергией, или, антигравитацией. По моим расчётам финальная чёрная дыра должна образоваться недалеко от центра с определённой погрешностью. В итоге во Вселенной останется лишь одна гигантская чёрная дыра и больше ничего. И, как только два гравитационных полюса уравновесят друг друга, то есть чёрная дыра в центре и сферическая сингулярность на границе, произойдёт схлопывание. Тёмная энергия выступит здесь своего рода проводником. Раз – и нету никакой Вселенной. Да, да, понимаю… Простая модель. Но ведь, как я уже заметил, вполне рабочая.

– А что же будет с нами? С людьми?

– А кто сказал, что вы есть? Вам только кажется, что вы есть, ведь всеми вашими поступками управляет ваша же память. А память зависит от времени. А если время меняется, то и память не играет никакой роли. Каждый из вас – лишь иллюзия самого себя. Нет никакого сознания, нет никакого разума, есть только иллюзия… сомнительная память… неопределённость…

Голос замолчал. Полина продолжала лететь в пространстве, но заметила, что радужная картинка размывается. Наконец, очертания и вовсе стёрлись, и перед девушкой сгустилась непроглядная тьма. И на фоне этой тьмы она увидела цифру «2». Голос, но другой и тоже знакомый, сказал:

– Поздравляю, Полина! Теперь ты стала версии два ноль! В связи с этим я дарю тебе последний ключ третьей печати – смотри же!

И Полина увидела перед собой Муравлика. Он широко улыбнулся, насколько это позволяла его физиология, мигнул левым глазом. На его симпатичной морде больше не было уродливой опухоли.

– Ну что, Полина, вы догадались? Какое финальное слово у третьей печати?

– Не знаю. Может, ты мне скажешь?

– Ну, это же просто. Вспомните, кого вы встречали последнее время?

– Каких-то психов…

– Например?

– Э… Дядю Гаспара. Чокнутых учёных. Артистов-кузнецов… Ещё слышала нелепую историю про любовь насоса и птички… И про идол этот какая-то психоделия…

– А что вы видите вокруг себя? Чем живут твои новые друзья?

– Природой?

– Правильно! А бывает, что природа шутит?

– Не знаю…

– Ну, хорошо… А что порождает чудовищ?

– Сон разума.

– Верно! Следовательно, финальное слово третьей печати будет какое?

– Не знаю… Что-то, отрицающее разум, противоположное ему?

– Да, но что это?

– Неужели… Безумие?

Но вместо «да» или «нет» Муравлик снова улыбнулся и громко по-собачьи сказал:

– ГАВ!

– Бр-р! – Полина приподнялась на локтях, сплёвывая изо рта терпкие листочки. Морфиус смотрел на неё, держа в руках ту самую «трезвяк-траву», о которой говорил Тимьян.

– Ты как?

Полина присела и осмотрелась. Чувствовалось легкое похмелье от привидевшихся галлюцинаций.

– Ну, ты даёшь! – проговорил Тимьян. – Я такого ещё не слышал…

– Ага, подтвердил Морфиус.

Полина щурилась, несмотря на темноту ночи, водя головой из стороны в сторону. Костёр ярким пятном врывался в поле её зрения. В ушах звенело, сердце учащённо билось, сильно хотелось пить.

– Дайте воды… – прохрипела она.

– Индейцы, людоеды, кровища… Это всё круто! – Тимьян дал ей кружку с водой. – Но вот финальная беседа с Богом – это нечто! Жаль, у меня телефон совсем умирает, я бы обязательно записал это. Ну… для себя только, разумеется! А этот гад начал: неэтично, неэтично!

– Я что, говорила всё это вслух?

– Сам ты гад…

– Ага! Почти пела! Но это было здорово! Да ты не бойся, мы никому не расскажем! Мы ж обещали! – с этими словами Тимьян ободряюще похлопал девушку по плечу.

– Парни, вы бы предупреждали, а?

– Да ничего страшного, нормальный эффект.

– Не бойся, – добавил Морфиус, – это совершенно безобидные вещества. Дары природы, так сказать. В той же Голландии их продают свободно в магазинах, и никто пока с ума не сошёл. А главное, никакого привыкания!

– Ну-ну, – недоверчиво пробубнила Полина. – Вон, Рус, он всё-таки медик по образованию и к любой наркоте относится крайне предвзято.

– Да понимаем, понимаем, – Морфиус привстал, чтобы кинуть в костёр очередную порцию дров. – Но ещё раз говорю, всё это шалости, не более. Считай, что они действуют как оргазм. Ведь оргазм не опасен для здоровья? Вот и тут также!

Полина приходила в себя минут десять. Часы показывали уже половину второго ночи. Прохоров и Руслан дрыхли без задних ног, оглушая лагерь храпом в режиме стерео.

«Да, если бы сейчас засыпала с Русланом, пришлось бы помучиться», – подумала Полина.

Ветер продолжал теребить кроны хвойных стражей леса. Несмотря на ветреную погоду, внизу у их основания было тепло и спокойно. В эти жаркие августовские дни воздух прогревался так, что казалось, ночью всё ещё продолжается день и лишь только к утру чувствовалось наступление прохлады. Морфиус попивал что-то из кружки, Тимьян молчал. Полина ждала. Она помнила, что он должен ей что-то передать, какой-то экзалтум. Но Тимьян никак не мог решиться. Точнее, он уже решился, но оставался какой-то последний механизм, последняя черта, через которую необходимо переступить. Ты знаешь, что это неизбежно, что это вопрос времени, но тянешь до последней секунды. Так типичный лентяй спросонья снова и снова поглядывает на часы, отсчитывая последние минуты до точки невозвращения, спаньё после которой означает стопроцентное опоздание на работу со всеми вытекающими. Наконец, Тимьян решился. Он тряхнул головой и сказал:

– Полина, ты прошла инициацию. Всё в порядке. Настало время передать его тебе.

И с этими словами он достал из внутреннего кармана маленькую бархатную коробочку. Подобные коробочки обычно показывают в романтических фильмах, когда они появляются в руках коварных кавалеров, презентующих находящиеся в них обручальные кольца наивным покорительницам мегаполисов. Скорее всего, данная коробочка и предназначалась когда-то для кольца. Но сейчас в ней хранилось нечто большее, чем «просто украшение».

Тимьян открыл крышечку. Внутри, пристёгнутая к пурпурной подушечке двумя тонкими резинками, покоилась желатиновая капсула. В таких обычно продают в аптеках сухой нитроглицерин или иной порошок, дабы проще было проглотить горькое лекарство.

– Вот он, экзалтум! – с благоговением произнёс Тимьян. – Я передаю его тебе. Держи!

Полина не совсем оценивала торжество момента. Она присмотрелась к коробочке, принялась рассматривать капсулу. В свете костра та выглядела сплошь серой, но, присмотревшись, Полина заметила на ней едва различимые знаки.

– И что я должна с этим делать?

– Сейчас я объясню. Видишь ли, Полина… Вот ты скажи мне, что ты знаешь о душе?

– То, что её не существует. Душа – это миф, придуманный человеком из-за страха перед смертью.

Тимьян засмеялся.

– Я не правильно задал вопрос. Что ты думаешь о своей личности, о своём сознании? Как ты себе представляешь эту сущность?

Полина задумалась.

– Ну… Полагаю, сознание человека, его личность, это что-то вроде компьютерной программы, которая выполняется в его мозге. Пока мозг функционирует, программа работает, как только он погибает, и программа прекращает своё существование.

– А что значит, прекращает, Полина?

– Как что? Была и – нету.

– Хорошо. Вот представь, что ты включила компьютер. Так?

– Так.

– Загрузила операционную систему. Так?

– Так.

– Получается, что компьютер как бы живет. Ведь в нём выполняется эта система?

– Выполняется…

– Допустим, ты поработала и выключаешь компьютер. Вообще, выдергиваешь его из сети. Что происходит с операционной системой?

– Как что? Она пропадает.

– Вот! Вот ошибка! Что значит пропадает?

Полина начала теряться в этом странном диалоге.

– Тимьян, я не пойму, к чему ты клонишь?

– Подожди, подожди, вопрос очень принципиальный. Ты выключила компьютер. Что стало с операционной системой, которая только что в нём работала? Точнее, какой она была при включённом компьютере, и какой стала при выключенном?

Полина не знала, что ответить. Она не понимала вопроса. К счастью, Тимьян сам пришёл ей не помощь.

– В то время, когда система выполнялась, она представляла собой изменяющиеся потоки зарядов внутри компьютерной памяти. Когда же ток отключили, эти потоки исчезли. И компьютер вернулся в своё первоначально состояние, в каком был до включения. Получается так, что компьютер остаётся, в то время, как в нём периодически появляется и исчезает программа. Снова и снова. Каждый акт рождения и гибели программы – сиюминутный. Но, если посмотреть на компьютер со стороны оператора, его обслуживающего, то программа в нем выполняется бесконечно. И получается, что она не погибает, она живёт всегда. И даже если компьютер сломается, то её запустят на другом. Понимаешь?

– Смутно… Ваши грибы, конечно, способствуют таким разговорам, но я пока…

– Нет, Полина, дело не в грибах. Я хочу, чтобы ты взглянула на вопросы жизни, души и смерти не с позиции обывателя, а с позиции цивилизации. Ты – лишь одна из частичек такого общества, лишь один компьютер. И в тебе выполняется лишь одна из копий программы, бесконечно повторяющейся в этом обществе. Твоя смерть не уничтожит программу, та будет продолжать выполняться в ком-то другом. Точно так же, другой человек, погибая, не прерывает её выполнение в тебе. Понимаешь?

Полине было неловко. Она никогда всерьёз не задумывалась над такими проблемами, тем более, не сравнивала себя с компьютером. Во всяком случае, с такой серьёзной миной, что сидела сейчас на лице Тимьяна.

– Иными словами, – продолжал он, – как таковой отдельной души нет. Но есть разум, который осмысливает себя, и неважно, в твоей он голове или в голове соседа – это одно и то же. И именно таким он выглядит со стороны оператора, который всем этим управляет.

– Оператора?

– Да. Ты с ним беседовала несколько минут назад.

– Ну, Тимьян, ты загнул… Я просто…

– Нет, нет, ты послушай. Одной души у человека – нет. Но личность человека – часть души общей, над которой бессильно время! Но ты не можешь преодолеть собственные возможности, как клетка твоего тела не может подчинить своей воле весь организм. Однако… – Тимьян усмехнулся, – в любой системе, особенно в сложной, есть дырки. Ими-то и пользуются хитрецы для собственной выгоды. Наши души, точнее, частицы одного психополя, тоже формируют систему похлеще любого интернета. Но и в ней не всё слаженно. Есть способы немного обмануть её и приоткрыть завесу того, что недоступно на этапе жизни человека. Иными словами, ты, оставаясь живой как человек, сможешь заглянуть туда, где обитают личности мёртвых. Точнее, их копии, те части всеобщей мировой души, которые выполнялись или будут выполняться в людях.

– Ты о загробном мире что ли говоришь? – Полина, видимо, сказала это таким тоном, что на лице Тимьяна образовалось выражение глубокого отчаяния.

– Да нет же… Нет никакого загробного мира. Есть единение разума во Вселенной. Он не зависит от пространства и отдельных носителей. Блин…

Тимьян потупил взгляд и думал, что сказать дальше.

– Тим, да не грузи ты её, – вмешался молчавший доселе Морфиус. – Ты сколько уже ступеней прошёл? А она? Да, инициировалась, это прекрасно. Но у неё всё ещё впереди, а ты к ней с картиной психоматической вселенной. Изъясняйся проще.

– Проще, – повторил Тимьян, – проще, Полина, это значит, что ты имеешь шанс заглянуть в параллельный мир. В мир отражений нашей реальности. Он не здесь и не там. Он вне пространства нашей материальной Вселенной, где летают звёзды и планеты. Но он соединён с нами через наш разум. Обычно твое сознание не может вырваться в него, пока ты живешь, работает так называемый блок. Но этот блок можно временно обойти. И в этом тебе поможет экзалтум.

– Что это такое? – спросила Полина.

– Это смесь веществ, вызывающих особую клиническую смерть. Я получил это в подарок на Востоке, когда был в Индии. Мне вручил его ачарья Шехар у священных вод Джамны. Это была великая честь, ведь гуру такого масштаба редко снисходит до общения с простым смертным вроде меня. Но на то были свои причины…

– Ты был в Индии?

– Довелось. Но это, Полина, совсем другая история и я не думаю, что стоит об этом сейчас рассказывать. Главное, что после беседы с той дамой… во сне… я решился передать экзалтум тебе. Я не думаю, что Шехар будет держать на меня зло, ведь он не хуже меня понимает, что главное, не кто именно использует экзалтум, а главное, во имя чего. Ты, я уверен, используешь его с большей пользой, чем я. Так бери же его!

Полина протянула руку и Тимьян, закрыв крышечку, медленно опустил коробочку в её ладонь. Полине показалось, что какая-то волна пробежала по его лицу. Тимьян быстро одёрнул руку и рухнул на бревно. Казалось, что он обессилел.

– Всё нормально, – прошептал он, – всё нормально…

Как по команде прекратился храп, доносившийся из палаток, а вдали на юго-востоке, высоко над лесом сверкнула зарница. Морфиус хлопнул приятеля по плечу и сказал:

– Вот видишь, совсем не страшно. Полина, мой друг сделал невероятное усилие над собой. Было бы интересно узнать дальнейшую судьбу его подарка. Расскажешь потом?

– Возможно, – уклончиво ответила Полина. Она сама ещё с трудом понимала, зачем ей этот экзалтум, а фраза «клиническая смерть» и вовсе выбивала из равновесия.

– Не переживай, раз тут замешаны такие силы, как эта особа из сна, то ты сама поймешь, как и где тебе его применять, – заметил Тимьян. И добавил: – Морфий, всё, мне надо поспать. Чего и вам желаю.

Он встал с бревна, подошёл к тому самому спальнику, лёжа на котором недавно Полина сражалась с чудовищем из мифологий северных индейцев, и, опустившись на него, сказал:

– И помни, Полина. После приёма деблокиратора у тебя будет минут десять или пятнадцать. Потом всё, мир теней. И, может быть, ты не сможешь дышать, находясь там. Позаботься об этом.

Он лёг на спальник, и закрыл глаза.

– Полина, – серьёзно произнёс Морфиус, – запомни. Экзалтум беречь как зеницу ока! И никому о нём ни слова! Ну… – замялся вдруг он, – почти никому. Ты, наверное, лучше меня понимаешь, о ком я говорю.

«Неужели о Митриче, – первым делом подумала Полина. – Или о той женщине, как её, Друзь… Грузь? А вдруг, он имеет в виду самого Инвайдера? Но откуда он о нём может знать? А хотя какая разница, тут уже неважно, где граница между разумом и безумием».

– И, бога ради, Полина, не говорите нашим друзьям о снотворном. Иначе Прохоров нас пришибёт.

Когда Полина вползла в палатку, Руслан продолжал безмятежно спать, не издавая ни звука. Девушка легла, и только сейчас ощутила, как сильно она устала. Она прикрыла глаза. В кармане её лёгкой камуфляжной куртки покоился легендарный экзалтум…

Возвращение… в себя

Товарищ Прохоров высунул голову из палатки, вдыхая свежий утренний лесной воздух. Он заметил Морфиуса, непринуждённо сидящего на бревне, попивающего чай. Прохоров осмотрелся, прищурился, глядя на восходящее за деревьями солнце, выбрался из палатки, подошел к «эльфу». Он стал перед ним, внимательно посмотрел в лицо.

Морфиус поднял глаза.

– Доброе утро, – сказал Прохоров. – Никогда так крепко не спал! Вот что значит сила природы! – он с улыбкой потянулся.

– Это точно, товарищ Прохоров, природа она такая.

– А вы чего, в палатку не заходили?

– Так ведь… Тимьян так, на травке. А я спать не хотел. Чего тут спать-то…

– Кстати, а где твой друг? – Прохоров завертел головой, пытаясь отыскать Тимьяна.

– Так ведь снялся он. Ещё час как снялся. Дела.

– А палатки?

– Да что с ними будет-то. Мы их тут неделями оставляет, мать-природа да духи лесные сторожат.

– Юра, кончай шутки шутить. Стырят рано или поздно…

– Не стырят, товарищ Прохоров. Нас духи охраняют. Да, ну ладно вам, говорю ж, не в первый раз. Будете чайку?

– Чайку, это можно… А что туристы?

– Ещё не выходили. Спят.

– Ясно…

Прохоров достал из своего рюкзака бутылку с водой и принялся умываться. Пока он это делал, Морфиус облегчённо вздохнул. Кажется, тайна снотворного не была раскрыта. Во всяком случае, на одну вторую.

Полина проснулась от телефонного звонка. Звонила Маша. Девушка выбежала из палатки, отошла подальше к деревьям:

– Да, Маш!

– Привет! Ну, как у тебя дела, дорогая? Я тут сходила в твой театр, интересная постановка! Я даже придумала продолжение. Могу рассказать…

– Маш, он всё знает.

– Не поняла?

– Он знает про нашу встречу с тобой. Наверное, потому, что мы тогда не вынули батарейки из телефонов. Короче, можешь говорить в открытую.

– Ничего себе! Вот так да… Всё равно, надо голосом поговорить. Чего ж по телефону-то специально. И батарейки вынем! Ты сейчас где?

– В лесу.

– В лесу?

– В лесу.

– В каком лесу?

– В хвойном.

– Чего?

– Так получилось. У меня много новой информации и, кажется, я разгадала ответ на третью печать.

– А вы уже там до третьей дошли?

– Да…

– Как летит время. Четвёртая скоро?

– Думаю, сегодня вечером.

– Ясно. Ну, а когда в Москве будешь?

– Не знаю… Может, часам к шести.

– Тогда давай в шесть и свидимся. Я могу к тебе подъехать.

– А ты чего, не на работе? Сегодня же среда, рабочий день.

– С подругой поменялась. Она в субботу должна, но не может.

– Понятно. А где?

– Да где хочешь. Мак у вас есть?

– В Алтуфьеве.

– Отлично, давай в нём.

– Тогда до встречи?

– Ага.

– Ну, давай, пока!

– Пока!

Полину почему-то окатила волна отрешённого спокойствия. Столь беззаботный разговор на столь острую тему придавал ситуации ощущение фарса и уверенности в своих силах. В шесть, так в шесть! Четвёртая печать? Да хоть бы и пятая!

Но она вспомнила Митрича, настроение сразу упало. Как он там? Живой ли? А Игорь? Он всё ещё в лапах маньяка, чему же ты радуешься, дура?

– Полина, хотите умыться? – прервал её мысли Прохоров. – Вода есть и паста, можете зубы почистить еловой веткой. А что? Древний русский способ, между прочим.

Полина подошла к Прохорову. Он держал в руках бутылку и свежее сорванную веточку ели.

– Ведь ель, она ж царица тайги. Из неё и постели делали, и отвары, и дома ставили, и смолу добывали. И лечила она. Если человек в походе или на охоте захворал, делали сухую баню. Разжигали костёр длинной формы в рост человека. Когда он прогорал, угли выгребали, а земля-то горячая! Устилали лапником, туда больного клали, и лапником же сверху. Лучше любых горчичников помогало.

– Они, кажется, и сейчас не очень котируются, – заметил Морфиус.

– Не знаю, я уже лет сто ничем не болел, – не без гордости сказал Прохоров.

Тем временем их разговоры разбудили, наконец, Руслана. Он, к великому облегчению Морфиуса, тоже ничего не заподозрил о снотворном, и чувствовал себя великолепно.

Долго решили не задерживаться. Морфиус настоял на том, чтобы палатки оставили в покое, забрав лишь ценные вещи, погрузив их в свой необъёмный рюкзак.

«Так вот, что мешало мне спать, упираясь в голову», – подумала Полина. В темноте палатки она толком не поняла, что это огромное и чёрное.

– Мой рюкзак-то больше твоего будет, да, Полина, – пошутил Морфиус.

Полина стрельнула в него испепеляющим взглядом, но промолчала.

Когда прибыли в деревню, часы показывали одиннадцать. Солнце набирало обороты, не думая ослаблять свой зной.

– Господи, когда же уже дождь прольётся, – ворчал Морфиус, вытирая со лба пот, с трудом переступая через корни.

В гостинице было тихо. Морфиус отправился в свой временный номер, Полина стала собирать вещи, Руслан с Прохоровым задержался в столовой.

– И как вам у нас? – спросил Прохоров.

– Очень познавательно! Мы… Мы получили большой опыт в плане организации реконструкторского шоу, будем теперь обсуждать, э… с товарищами.

Прохоров внимательно смотрел на Руслана.

– У вас, конечно, всё здорово организовано, нам-то пока далеко…

Руслан смутился. Прохоров приподнял брови, сказал:

– А если честно, Руслан, в чём была истинная цель вашего визита?

– Почему вы спрашиваете? – Руслан не сразу нашёлся, что сказать.

– Да странно всё как-то. Сначала я нахожу это письмо с депутатским текстом у нас в ящике, до которого почтальон не дотрагивался уже пару лет. Оно торчало наружу. Потом Юра мне все уши прожужжал, что вас необходимо сводить в лес и познакомить с Тимьяном… Кровь из носа, прямо. Потом нас с вами отправили спать, а Полина, я уверен, осталась с этими ребятами дальше. Что всё это значит?

Руслан почувствовал сильную неловкость. Нет, он не был растерян или испуган таким поворотом, просто он реально не знал, что ответить.

– Вы знаете, товарищ Прохоров, – мы никакие не реконструкторы. Полина, она девушка непростая. У неё есть какие-то свои вопросы, на которые она не может найти ответы. Вот и приходится исхитряться, да… Но вы поверьте, у вас, правда, отличное место! Как-нибудь заеду к вам на представление.

Вот так без обиняков Руслан обычными словами изложил ровно то, что знал сам.

Прохоров помолчал. Был он мужик умный, многое повидавший, панику зря не делающий. Он ещё раз смерил Руслана оценивающим взглядом, будто к чему-то прислушиваясь. Руслан же добавил.

– Да полноте, товарищ Прохоров. Вот увидите, мы когда-нибудь к вам заедем и всё расскажем.

И, кажется, впервые за многие дни Руслан выглядел как весёлый и доброжелательный человек, а не как замкнутая и всё время о чём-то размышляющая «вещь в себе».

– Ну, да ладно! – вдруг громко сказал Прохоров. – Думаю, мы ещё к этому разговору вернёмся.

В это время появилась Полина, сказала, что она готова ехать. У Руслана не было никаких объемных вещей, и он не стал подниматься в номер. Полина и не заметила, что только что состоялся хоть и короткий, но напряжённый разговор.

Все трое вышли на улицу. Настало время прощаться. Они обменялись какими-то общими фразами, в этот момент из здания вышел Морфиус.

– Ну, бывайте, заезжайте, ежели что. Мы вам всегда рады! – он подмигнул Полине.

– Конечно, – отозвалась она.

– Вот вам мой телефон, – Морфиус передал Полине визитку с номером. – Звоните, как надумаете, сразу на мобильный, мы тут вам всё устроим по первому разряду. Вообще, с вами весело, нам такие энергичные люди всегда нужны. А что, товарищ Прохоров? Возьмём их в штат?

– Обязательно, – оскалился Прохоров, щурясь на ярком солнце. – Вот только программу новую пропишем и пригласим. На зимние каникулы.

– Посмотрим, до них ещё дожить надо, – как-то невесело отозвалась Полина.

Повисла пауза. И это была очень странная пауза. Все трое, стоявших рядом с ней собеседников, каждый по-своему понимали, что Полина сказала это не просто так, что действительно, её будущее туманно и неизвестно. И каждый из этих троих думал, что остальные – возможно догадываются об этом, но начинать разговор на эту тему просто не мог.

Попрощавшись и пожав друг другу руки, наши путешественники хотели, уже было, идти, как Руслан вспомнил об одной важной детали. Он обернулся к Прохорову и спросил:

– Да, это самое… Товарищ Прохоров. У вас, случайно нигде тут не найдётся автомобильной электропроводки?

Когда рюкзак Полины с шумом грохнулся на пол, она, стоя в прихожей своей квартиры, поняла, что сама валится с ног от усталости. Из-за аварии на Ярославском шоссе и возникшей ввиду этого пробки ехали они с Русланом долго. Часы показывали половину девятого вечера, на встречу с Машей она безнадёжно опоздала, да и сил уже не было никаких.

Артём отсутствовал. Впрочем, Полина успела позвонить ему. Муж всё ещё оставался у мамы, так как её приступы приключались каждые полдня.

«Не знаю даже, радоваться этому или нет, – думала, раздеваясь, Полина. – С одной стороны, это хорошо, но с другой… Во-первых, страдает ни в чём неповинный человек, во-вторых, радость в данном случае означает, что я принимаю правила его игры. И соглашаюсь с ними. А меня эта игра уже достала. Но даже об этом, даже об этом я думаю спокойно… А ещё мне сегодня разговаривать с этим маньяком».

Время тянулось медленно. Полина посетила душ, наспех поживилась тем, что нашла в холодильнике, уже не придавая трапезе тот особый ритуальный смысл, как это выглядело, например, несколько дней назад. Поборов усталость, разгрузила, наконец, свой рюкзак, на скорую руку распихав все вещи, куда попало.

Полина размышляла о ключах третьей печати. Что же получалось? Ну, допустим, город мастеров. Кузнецы. Они же шальные артисты. Чокнутые учёные. Но эти слова называл сам Инвайдер, что же получается, он сам подсказал названия этих ключей? Впрочем, разве можно понять логику извращенца? С него станется, он готов и не на такое. Ладно, пусть будут эти ключи. Дальше. Концы света… А, это опять те чокнутые. Дальше… Лесные жители, ну да, ну да, тут тоже все ясно. Однако…

«Стоп! – Пронеслось в голове у Полины. – Как же так получается, что Инвайдер послал её на встречу с лесными жителями, с этими странными „эльфами“, учитывая тот факт, что один из них, пусть и во сне, но беседовал с противником Инвайдера, с Грузь? Каким же образом он мог это допустить? Или эта хитрая Грузь всех переиграла, в том числе и его самого?»

Эта мысль заставила Полину поёжиться.

«А кто вообще такая, эта Грузь? Кто они все такие? Черти, демоны? Пришельцы из других миров? А если всё-таки права Маша, и это всё – борьба спецслужб? Разведок, скажем. Скажем, разведок России и США? Ведь неспроста был тот разговор в таксофоне, неспроста за ней увязался этот липкий Александр. Или всё это совпадения? По идее, Александра можно понять, он делает свою работу, я уже говорила это сама себе не раз. Нет, нет, разобраться во всём этом невозможно. Только Митрич, только он может что-то объяснить. Но как он там? Может, позвонить Александру? Узнать?»