Текст книги "Истоки возникновения новизны"

Вот точно также, возбудив беспорядочно расположенные микромолекулы воды, – посредством подведения потока тепла к системе – можно получить структурированные «ячейки Бенара»¹², то есть, упорядоченные макроструктуры в виде циркулирующих потоков воды. Идеи на материальном уровне нейронных структур нашего мозга – это те же упорядоченные структуры («ячейки»), которые, будучи проявленными уже на уровне нашего сознания, являются новыми смыслами, подлежащими раскрытию на этапе рефлексии-11.

И у меня нет каких-либо сомнений в том, что у нас есть (скорее всего, генетически обусловленная) предрасположенность к спонтанной самоорганизации нейронов нашего мозга в некий упорядоченный ансамбль (комплекс), проявление которого на уровне сознания дает о себе знать как спонтанно (инсайтно) явленный смысл идеи. Но эта самоорганизация может случиться только при основательной проработке интересующего нас вопроса на логическом уровне, то есть на этапе рефлексии-1. Можно даже сказать, что на этом этапе производится «артподготовка»: и чем она интенсивней, тем больше вероятность спонтанного возникновения инсайтной идеи. Инсайтная мысль – это искра, высеченная интенсивными ударами камней логики друг о друга.

И то, что подобная самоорганизация на самом деле имеет место быть, – конечно же, при определенных условиях – было экспериментально доказано в недавно проведенных опытах С. Деана (и других авторов) по нейровизуализации скрытой информации. Вот к этому вопросу мы и переходим.

7. Идея как материя из ансамбля самоорганизованных нейронов

Метод нейровизуализации¹³ в самом общем виде может быть представлен следующим образом. Испытуемому демонстрируется сублиминальная картинка (слово, цифра, буква и т. д.), то есть картинка, восприятие которой находится ниже порога осознания. Причем, невозможность восприятия на уровне сознания достигается двумя способами: кратковременностью показа картинки (несколько десятков миллисекунд) и путем показа – до демонстрации картинки и сразу же вслед за картинкой – маски, то есть какого-либо изображения, уже воспринимаемого нашим сознанием, но в то же время маскирующего ранее показанную сублиминальную картинку за счет того, что показ маски, отвлекая на себя внимание испытуемого, не дает времени на осознание вида этой картинки. Иначе говоря, последняя, не достигнув сознания, оказывается «заточённой» в нашем бессознательном.

При этом одновременно производилась запись на приборах (ЭЭГ, МЭГ, фМРТ) нейронной активности мозга и осуществлялся хронометраж показаний приборов и актов реагирования испытуемого.

Цель этих экспериментов заключалась в том, чтобы найти достаточно надежную корреляцию между характером взаимодействия нейронов (в тех или иных структурах мозга), регистрируемого нейрофизиологическими приборами, и ответной реакции осознания какого-либо субъективного факта, фиксируемого (осознания) самим испытуемым. И такие корреляции, действительно, были найдены в виде разного рода всплесков нейронной активности, которые автор назвал «автографами сознания», то есть тем, предъявление чего уже наверняка свидетельствует о наступлении процесса осознания информации, ранее скрытой в бессознательном.

Но для нас, конечно же, наибольший интерес представляет сам процесс спонтанного всплеска нейронной активности в момент осознания какой-либо, ранее бывшей в бессознательном, информации. Потому что этот всплеск мы можем связать так же и с моментом наступления инсайта, когда смысл идеи вдруг (внезапно) высвечивается, являясь из бессознательного в наше сознание. Разница лишь в том, что в экспериментах, описанных Деаном, из бессознательного в сознание является (и понимается) «картинка» в виде знака, цифры, слова и т. д., в то время как в нашем случае в сознание проникает спонтанно возникший смысл идеи, сформировавшийся также в бессознательном на этапе инкубации, и явившийся в наше сознание на допонятийный этап. А вот какая разница между закодированными в мозге «картинкой» и смыслом идеи, нам это, к сожалению, не известно.

Так вот, в ходе описанных автором экспериментов были зафиксированы два замечательных фактора, свидетельствующих о том, что момент осознания вида сублиминальной картинки, как я полагаю, вполне может быть идентичен по своему характеру моменту инсайтного явления смысла идеи в наше сознание.

Во-первых, это «глобальная массовая активация» нейронов, подобная «фазовому переходу», а во вторых, это «угасание» поступивших в мозг сублиминальных стимулов «стремительно, по экспоненте».

Рассмотрим оба этих фактора подробнее и по порядку.

А. Вот что пишет автор по поводу массовой активации нейронов и «фазовому переходу»:

«Мы с коллегами предположили, что глобальная массовая активация происходит тогда, когда передаваемое возбуждение переходит порог и начинает подпитывать само себя: одни нейроны возбуждают другие, а те, в свою очередь, передают возбуждение обратно (ссылка на работу Dehaene, Sergent, and Changeux 2003; ссылка в библиографии на стр. 374 – И. Ф.). В итоге мы имеем взрыв активности: тесно связанные между собой нейроны срываются в устойчивое состояние высоко уровневой активности…

Этот коллективный феномен напоминает то, что физики зовут «фазовым переходом», а математики – «бифуркацией»: внезапная, практически дискретная метаморфоза физической системы. Пример фазового перехода из жидкого состояния в твердое – вода, которая замерзает и превращается в лед. В самом начале наших раздумий о сознании мы с коллегами заметили, что многие свойства сознательного восприятия вполне укладываются в концепцию фазового перехода». (Ссылка на работу Dehaene and Naccache 2001; ссылка в библиографии на стр. 373 – И. Ф.). (Там же, стр. 169, 170).

Далее автор задается вопросом:

«Можно ли утверждать, что осознанный стимул запускает фазовый переход в мозгу и мощно воздействует на активность коры, „замораживая“ области мозга в согласованную структуру? Как это доказать? Чтобы докопаться до истины, мы с Антуаном Дель Кулем придумали простой эксперимент». (Автор ссылается на работу Del Cul, Bailler, and Dehaene 2007; ссылка в библиографии на стр. 374 – И. Ф.). (Там же, стр. 170).

Затем автор описывает сам «простой эксперимент», суть которого заключается в постепенном, ступенчатом (с интервалом в 16 миллисекунд) увеличении временного промежутка между быстрым (16 миллисекунд) показом цифры и последующим показом маски в виде набора букв. При этом на ЭЭГ фиксировалась работа мозга, и принимались во внимание субъективные отчеты испытуемых. И что же было обнаружено? Самое интересное они обнаружили при временном интервале – между показом цифры и показом маски – в 270 миллисекунд. Вот данное Деаном описание:

«Но когда срок появления маски достиг 270 миллисекунд от начала демонстрации цифры, на ЭЭГ внезапно отобразилась массированная вспышка (…). В ходе экспериментов, участники которых сообщали, что видели цифру, волны мозга вдруг приобретали иной характер, а активность нарастала лавинообразно, быстро и мощно. Силу этого взрыва невозможно было объяснить крохотным изменением длительности паузы (в 16 миллисекунд – И. Ф.) перед появлением маски. Так мы получили прямое доказательство того, что доступ в сознательный опыт связан с фазовым переходом в динамике нейронных сетей». (Там же, стр. 172).

Спрашивается, с какой стороны мы можем связать описанный автором лавинообразный взрыв активности коры нашего мозга с инсайтным явлением смысла идеи в наше сознание? Скорее всего, только со стороны испытываемых нами интеллектуальных ощущений; со стороны того эйфорического состояния нашей психики, которое наступает сразу же вслед за явлением идеи из бессознательного в наше сознание и мгновенным пониманием ее смысла. А это, напомним еще раз:

– и интеллектуальное удовольствие от понимания внове явленного смысла идеи,

– и удивление от внезапности явления этого смысла,

– и уверенность в истинности, единственности и надежности последнего.

Не может быть такого, чтобы столь знаменательное событие рождения новизны в виде смысла идеи не сопровождалось бы и не подкреплялось столь же неординарной активностью нейронов нашего мозга. Не будь такой активности и не возникни таких позитивных интеллектуальных ощущений, у нас вряд ли был бы стимул к тому, чтобы в процессе рефлексии-11 раскрывать смысл идеи и находить то искомое сущее, которое в своем материальном виде является подручным средством.

Б. Теперь о втором факторе, который касается одной важной особенности бессознательно воспринятой информации, отличающей ее от информации, сознательно воспринятой.

Кроме зафиксированной спонтанной активации отдельных участков мозга, Деан отмечает принципиальное отличие сознательно протекающего процесса от процесса бессознательного. В чем оно заключается? Вот что пишет автор по этому поводу:

«Многие эксперименты показывают, что поступившие в мозг сублиминальные стимулы угасают стремительно, по экспоненте. Суммируя результаты этих экспериментов, мой коллега Лайонел Наккаш пришел к выводу (который диаметрально противоположен мнению французского психоаналитика Жана Лакана), что «бессознательное структурировано не как язык, а как затухающая экспонента». (Автором дается ссылка на работу Naccache 2006в; ссылка в библиографии на стр. 388 – И. Ф.) (Там же, стр. 136).

Далее автор продолжает:

«Сделав усилие, мы можем сохранить сублиминальную информацию чуть дольше, однако качество этих воспоминаний будет таким низким, что уже через несколько секунд промедления вспомнить эту мысль можно будет разве что случайно. (Автором дается ссылка на работу Soto, Maryla, and Silvanto 2011; ссылка в библиографии на стр. 396 – И. Ф.). Чтобы мысль сохранялась долго, нужно сознание». (Там же).

Что именно нам могут подсказать обе эти цитаты?

Скорее всего, то, что наблюдается полная аналогия со спонтанным явлением идеи из бессознательного в наше сознание в акте инсайта (озарения, прозрения). Постараемся выяснить, в чем именно заключается эта аналогия? Она будет представлена нами в двух видах.

1). Как только идея явилась в наше сознания, первое, что нам нужно сделать так это попытаться «запомнить» ее, то есть хотя бы на некоторое время удержать ее в нашем сознании (но не в памяти! – об этом чуть далее). Иначе, при малейшем отвлечении, смысл идеи может улетучиться из нашего сознания. Спрашивается, для чего нам необходимо это «время удержания» смысла идеи? Только для того чтобы успеть подобрать те слова (знаки), которые бы способствовали раскрытию ее смысла и фиксации последнего (уже в памяти!). (Напомним: то, что еще не названо, не материализовано в знаки, не может быть нами помещено в долговременную память, не может быть запомнено – оно находится в краткосрочной памяти, путь из которой в долговременную память лежит через оформление смысла идеи в культурных знаках, изымаемых нами из этой же долговременной памяти).

Как мы теперь понимаем, смысл идеи, как и смысл «сублиминальной информации», не будучи зафиксированными, «угасают стремительно, по экспоненте». Иначе говоря, чем длительнее «время удержания», тем труднее сохранить в сознании как новоявленный смысл идеи, так и вид «сублиминального стимула» – и то и другое, образно выражаясь, тает у нас на глазах. В этом мы видим первую аналогию между ними – она в стремительном угасании «вида» той информации, которая еще не имеет наименований, а потому не может быть помещена в долговременной памяти нашего сознания.

2). Далее автор заявляет, что «сохранить сублиминальную информацию чуть дольше» можно лишь в том случае, если «сделать усилие». Конечно же, имеется в виду умственное усилие. Но не тоже ли самое мы наблюдаем, если в наше сознание является смысл новой идеи? Чтобы его сохранить в нашем сознании, наше внимание, наше умственное усилие должно быть постоянно зафиксировано именно на этом смысле, а не на чем-либо другом. Малейшее отвлечение грозит нам потерей (забвением) самого смысла. И вспомнить его бывает чрезвычайно трудно, и тем труднее, чем больше времени проходит с момента его явления. И здесь мы видим вторую аналогию – она в необходимости пристального сосредоточения на предмете новоявленного объекта с целью не упущения и смысла идеи, и вида «сублиминальной информации».

Итак, имея в виду выше изложенное, мы видим достаточно полное соответствие того, что мы ощущаем и понимаем в моменты прихода идей в наше сознание, тому, к каким выводам пришел автор цитируемой нами книги (со своими сотрудниками и коллегами). Именно поэтому мы можем допустить, что процесс понимания смысла внове явленной идеи вполне идентичен процессу осознания «сублиминальной информации». А это означает, что, скорее всего, идентичными являются и те процессы, которые происходят при материальном взаимодействии нейронов в нашем мозге как в том, так и другом случае.

И, конечно же, только проведение экспериментов с фиксацией деятельности нашего мозга в моменты прихода новых идей в наше сознание может окончательно либо подтвердить справедливость нашей гипотезы, либо внести в нее дополнения и уточнения, либо опровергнуть ее. В том же случае если данное предположение – а именно: возникновение новой мысли происходит в результате спонтанного соединения нейронов нашего мозга в комплекс (ансамбль) определенного вида – в дальнейшем будет экспериментально подтверждено, то у нас появится основание к тому, чтобы считать, что мысль не идеальна – она материальна (Д. Деннет), по крайней мере, в момент зарождения и возникновения ее в нейронных структурах нашего мозга. (Правда, затем перед нами встанет не менее сложная задача: объяснить, каким образом материальный комплекс (ансамбль) нейронов в дальнейшем трансформируется (на уровне нашего сознания) как в идеальный смысл идеи, так и в наименования тех объектов-сущих, которые входят в комплектацию данной идеи). И это явится еще одним подтверждением, что самоорганизация в макроструктуры (положим, ячейки Бенара, идеи, сверхпроводимость и т. д.) берет начало в микроструктурах этой материи (молекулы воды, нейроны, свободные электроны и т. д.). Надо только знать, какие условия необходимо создать для того чтобы побудить микрочастицы к началу процесса спонтанной самоорганизации.

В связи с последним замечанием, выскажем одно соображение, касающееся «двухслойности» организации материи в процессе продуктивного мышления. Дело вот в чем: Д. Деннет в своей книге «Сладкие грезы: Чем философия мешает науке о сознании» приводит следующее высказывание британского философа Г. Д. Стросона:

«У нас много математических уравнений, описывающих поведение материи, но в действительности мы ничего больше не знаем о ее подлинной природе. У нас есть лишь одна догадка о ее подлинной природе: если вы располагаете ее так, как она расположена в таких объектах, как мозг, то вы получаете сознание»¹⁴.

Так вот, учитывая наше предположение о том, что смысл идеи получается в результате самоорганизации нейронной материи нашего мозга в некий упорядоченный (низкоэнтропийный) ансамбль нейронов, можно сказать, что ткань (ткань состоит из материи) самого продуктивного мышления организована Природой, если можно так выразиться, в два «слоя». Первый «слой» – это сама материя нейронов мозга, организованная Природой таким образом, что возникает сознание, как это и произошло с человеком разумным. И второй «слой» – это уже сознающий мозг, нейроны которого в определенных условиях могут спонтанно самоорганизовываться таким образом, что возникает новая мысль, то есть идея.

И, как мы полагаем, вероятность возникновения идеи зависит не только от самой Природы, наделившей наш мозг сознанием, но и от интенсивности нами самими прилагаемых логических усилий в решении какой-либо проблемы. Иначе говоря, только наши логические усилия побуждают нейроны мозга к спонтанной самоорганизации. Именно они создают такие флуктуации нейронной материи, которые приводят к бифуркации, то есть к образованию смысла идеи. (Это и есть то, что в предыдущем разделе я обозначил как «„достучаться“ до материальных нейронных структур нашего мозга»).

Подобный способ образования смысла идеи явится еще одним подтверждением того, что самоорганизация материи берет свое начало в микроструктурах этой материи: образование ячеек Бенара, «химических часов», переход в сверхпроводящее состояние некоторых металлов и сплавов, переход нормального гелия Не-1 в сверхтекучее состояние Не-11 и т. д.

Надо только знать, какие условия необходимо создать для того, чтобы побудить микрочастицы материи (молекулы воды и растворенных веществ, электроны, молекулы гелия, нейроны и т. д.) к началу процесса их самоорганизации.

8. Чем обеспокоено бытийно-историческое мышление Хайдеггера?

«Чем же еще другим должно «быть» сущее, если оно уже есть? Если бы могли еще знать, почему сущее есть. Поэтому спрашивают: чем вызывается к действию сущее?¹⁵.

Предисловие

В данном разделе попытаемся осветить всего лишь крошечный островок в океане Хайдеггеровской мысли. А именно, мы должны мысль Хайдеггера о Бытии и мышлении – вместе с той многозначно-загадочной терминологией, посредством которой эта мысль выражается – перевести на язык той мысли, которую мы сами более или менее понимаем и язык которой – опять же, более или менее – понятен нам самим.

Итак, в тексте, изложенном выше, мы в буквальном смысле расписали по пунктам вопрос, каким образом происходит возникновение новизны в социуме после того момента, как человеком уже воспринята Необходимость возникновения новизны в виде какого-либо воздействующего на его чувства и ум негативного фактора: недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-либо и т. д. И эта новизна возникает, сначала, в виде смысла идеи, а затем, в форме внове создаваемого нами искомого сущего, далее материализуемого в подручного средства.

Но тогда возникает вполне конкретный вопрос, что именно свершается в социуме до данного момента, что ему предшествует, что способствует возникновению самой Необходимости в новизне того или иного вида. Иначе говоря, возникает Хайдеггеровский вопрос, «чем вызывается к действию сущее?» (См. эпиграф к данному разделу).

А вот на этот вопрос, как мы постараемся изложить ниже, отвечает то, что Хайдеггер назвал Бытием самом по себе и мышлением. Причем не бытием, как существованием всего существующего сущего, и не мышлением, как обыденным рефлексированием над объектами, присутствующими вокруг нас и в нашем уме (памяти), а Бытием и мышлением совсем особого рода. Вот об этом и пойдет у нас речь далее.

При этом в целях некоторой определенности в понимании Бытия и мышления, мы будем, в основном, рассматривать эти категории относительно того социума, в котором мы обитаем сами. Это, во-первых, а во вторых, постараемся придерживаться следующего плана изложения:

А. Бытие, по Хайдеггеру

1. Главная особенность Бытия самого по себе – это вынуждающий характер его проявления

2. Безосновность Бытия

Б. Мышление, по Хайдеггеру

С. Взаимосвязь Бытия и мышления с человеком.

А. Бытие, по Хайдеггеру

Сначала изложим вопрос о бытие в том виде, в котором он представлялся самому Хайдеггеру в работе «Введение в метафизику» (1935 год). Вот что он пишет в первой главе «Основной вопрос метафизики»:

««Вопрос о бытии» подразумевает, согласно общепринятому толкованию: вопрошание о сущем как таковом (метафизика). Если же исходить из «Бытия и времени», то «вопрос о бытии» значит: вопрошание о бытии как таковом. Такой смысл словосочетания «вопрос о бытии» оправдан как по содержанию, так и по языковой форме; ибо «вопрос о бытии» в смысле метафизического вопроса о сущем как таковом как раз и не спрашивает явно о бытии. Оно остается забытым»¹⁶.

Иначе говоря, вопрос о «бытии как таковом» – а по нашей терминологии: о Бытии самом по себе – метафизикой так и не был поставлен, вплоть до опубликования Хайдеггером своей работы «Бытие и время» (1929 год).

Далее мы рассмотрим две принципиальные особенности Бытия самого по себе, которые характеризуют его с совсем необычной для нас стороны. При этом мы не будем останавливаться на онтологической дифференции, – различии Бытия и сущего – поскольку она достаточно полно изложена во многих его работах.

1). Главная особенность Бытия самого по себе – это вынуждающий характер его проявления

Начнем с того, что Мир состоит из бесчисленного количества открытых систем, систем, сообщающихся между собой и обменивающихся своей энергией: общество (социум), человек, письменность, бассейн реки Амазонки, прайд львов в саване, мировой океан, сама Земля, живая жизнь на ней и т. д и т. п. И каждая из этих систем нуждается в притоке новизны в те или иные свои структуры. Исключив этот приток в открытую систему, мы обрекаем ее на деградацию и умирание.

Возьмем в качестве примера открытой системы аквариум. До тех пор пока мы будем подливать в него воду, кормить рыбок, следить за его чистотой и т. д., аквариум будет открытой и живой системой. Но как только мы прекратим делать это, вода испарится, вся живность в нем вымрет, сам он со временем рассохнется и превратится в прах. Вот точно также и весь Мир состоит из таких «аквариумных» открытых систем. Так что мы видим, что каждая из этих открытых систем – а закрытых систем нет в Природе – нуждается в притоке Новизны.

А вот Нужда (сама по себе) в новизне, в обновлении структур любой открытой системы, как мы постараемся убедиться на примере цитат из текстов Хайдеггера, это и есть Бытие само по себе, то Бытие, которое не опирается на сущее, не основывается на нем и не основывает его. Главное здесь понять, что между Бытием самом по себе и сущим «дистанция огромного размера», между ними нет причинно-следственной связи. Можно даже сказать, что Бытие это то, что есть при том условии, когда ничего, то есть никакого сущего еще не было, когда даже не было никакого намека на Необходимость его возникновения и существования. Можно сказать, что Бытие даже не корень того или иного сущего-дерева, Бытие – сама почва, на которой и из которой вырастают все сущие-деревья.

Так что же бывает до возникновения всякого сущего? Оказывается, бывает извечная Нужда в нем, в его возникновении или в притоке новизны в ту или иную систему.

Вот что напрямую пишет Хайдеггер в «Заметках» о Бытии как Нужде:

«Необходимое говорит из нужды. Нужда состоит в неуслышанном Бытия. Неуслышанное должно наверняка происходить из самого Бытия. Способен ли человек обращать внимание на нужду? Возможно, некоторые согласятся на это, если то тут, то там кто-нибудь подтолкнет мышление в этом направлении. Возможно, то тут, то там какое-нибудь мышление станет активнее, обратив внимание на возможность принадлежания. Запутанность и расшатанность мира, невзгоды и страдания человека, чья бессмысленная жестокость и неукротимая жадность могли бы стать поводом для нужды. Могли бы, (но) не должны, ибо нужда приходит сюда издалека, поскольку она ближе, чем все несчастливые обстоятельства и интриги. Она есть само Бытие (выделено курсивом мною – И. Ф.). Ему присуще необходимое. Человеку же принадлежит принадлежание.

Обладает ли он (подходящим) для этого ухом? Достигает ли его обращение Бытия? Соответствует ли этому сказывание? Оно должно бы исходить из нужды и быть, таким образом, необходимым, а потому отнюдь не вынужденным и принужденным»¹⁷.

Об этом же, о Нужде, Хайдеггер пишет и в другом месте:

«Первым делом следует постичь, в чем состоит нужда…». (Там же, 622.).

Причем, Хайдеггер подчеркивает принципиальную отделенность потребностей человека от одной единственной потребности, потребности Бытия самого по себе:

«В мышлении речь идет не о потребностях человека, а об одной потребности Бытия. Бытие – в чем-то нуждается?». (Там же, 303).

Иначе говоря, Бытие, выражаемое посредством Нужды через мышление, направлено, в первую очередь, не на самого человека, не на его потребности – оно направлено на социум в целом. А для того, чтобы быть направленным на человека, оно в последующем, в процессе бытия сущего (то есть человека), должно будет пройти через «фильтрацию» тех негативных факторов, которые способны воздействовать на чувства и ум этого человека.

Так что, конечно же, Бытие, нуждается. И единственно, в чем оно нуждается, так это в исполнении Истины Бытия, иначе говоря, в исполнении запросов Нужды в обновлении той открытой системы социума, в которой возникла эта Нужда как Необходимость в обновлении. Отсюда ясно: Необходимость в новизне – это уже в некоторой степени проявленная Нужда, проявленная на подступах своего воздействия – на чувства и ум человека – в виде каких-либо негативных факторов: лишенности в чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-либо и т. д.

Все дело в том, что Истиной Бытия может быть только осуществление Бытия самого по себе. А оно, последнее, может произойти только в том случае, если будет осуществлен приток новизны в ту систему, которая нуждается в этом притоке. И если мы зададимся вопросом, почему именно новизна должна «влиться» в систему, а не что-либо иное, то ответ ясен: потому что ничто иное, кроме новизны, не является Необходимым для системы. Любой приток в систему, в которой есть что-то уже известное (старое), будет позиционировать себя как Новизна и в то же время как Истина. Новизна и Истина неразрывны в своем единстве: и то и другое сопряжены между собой, как сопряжены телега и лошадь в одной упряжке.

А потому, как заявляет Хайдеггер:

«Лишь сохраненная истина обращается к своей эпохе, оставаясь таким образом всеобщей». (Там же, 371).

Иначе говоря, историческая эпоха свершается посредством исполнения Истин Бытия. Истиной является только то, что показывает себя в процессе Бытия, то, что отвечает потребности (Нужде) социума, то, что заделывает «пробоину» отсутствия Необходимой новизны в теле бытийствующего социума.

Так что Бытие само по себе (а по Хайдеггеру, бытие как таковое) – процесс постоянного генерирования Нужды (Необходимости) в новизне во всем том, что уже существует и нуждается в обновлении. Но само существование не есть Бытие. Оно, существование, есть «форма», в которую «вливается» «сгенерированная» Бытием новизна, – в различных своих видах и проявлениях – и из которой она, новизна, со временем «изливается» (устаревает). Вот это «вливаемое» как раз и воспринимается нами (нашими чувствами и нашим умом) как «разность» между тем, что только что стало не-сокрытым и тем, что было мгновение назад сокрытым. Иначе говоря, оно воспринимается нами как то, что, говоря словами Хайдеггера, являет себя нам в «просвете бытия».

Но что же все-таки и каким именно образом являет себя в этом «просвете»? Вот что об этом пишет Хайдеггер во Введении к курсу лекций «Основные проблемы феноменологии»:

«Бытие сущего встречается нами в понимании бытия. Понимание есть то, что первее всего отмыкает или, как мы говорим, размыкает такое как бытие. Бытие «имеется» только в специфической разомкнутости, которая характеризует понимание бытия. Но разомкнутость чего-либо мы называем истиной, Это – собственное понятие истины, как оно появилось уже на заре, в античности. Бытие имеется только, если есть разомкнутость, т.е. если есть истина. Но истина есть только, если экзистирует то сущее, которое отмыкает и размыкает, и именно так, что к роду бытия этого сущего принадлежит само размыкание. Мы сами суть такое сущее. Вотбытие само экзистирует в истине. К вотбытию сущностно принадлежит некий отомкнутый мир и заодно с этим отомкнутость самого себя… Бытие имеется только если истина, т.е. вотбытие экзистирует»¹⁸.

Как видим, в этом отрывке показана взаимосвязь вотбытия, то есть экзистирующего человека и с самим Бытием, и с Истиной как разомкнутостью, то есть открытостью самого Бытия.

Иначе говоря, Истина является нам только в том случае, если взаимно «распахнуты объятья» и у Бытия самого по себе (Нужды социума в чем-либо новом), и у вотбытия-человека, находящегося в готовности воспринять Нужду и разрешить ее посредством своего сущностного мышления.

И если мы попытаемся проследить весь путь проявления Нужды от его начала и до конца, то наблюдается следующая вполне незамысловатая картина.

Бытие само по себе – это Нужда в изменении какой-либо уже имеющейся «старой» системы. И Бытие всегда есть, потому что всегда есть Нужда в притоке чего-либо нового. Нужда непреходяща – она есть всегда, Именно поэтому Хайдеггер крепкими узами связал Бытие со связкой «есть»

Но всякое изменение связано с притоком новизны в эту «старую» систему, в которой нет ничего нового, поскольку новизна – это продукт деятельности какого-либо изменения.

А эта новизна, если мы имеем в виду социум людей в целом, может появиться только в результате создания новой идеи в уме продуктивно мыслящего человека.

Но поскольку возникновение идеи имеет своей конечной целью создание нового подручного средства, тогда получается, что изначальная Нужда, в конечном счете, нацелена на создание именно этого подручного средства, того средства, которое стимулирует возникновению нового рода деятельности в социуме.

Так что конечная цель Нужды самой по себе в привнесении в социум какого-либо нового рода деятельности.

Так с созданием письменности возник новый род деятельности в виде передачи знания на расстояния и во времени. С изобретением кусочка мела возник новый род деятельности в виде распространения знания в массовом масштабе. А вот с открытием Эйнштейном взаимосвязи массы с энергией стал возможен такой род деятельности как расчет явлений, происходящих в крупномасштабных объектах Вселенной.

Эту же последовательность в несколько измененном виде мы могли бы отнести и ко всей живой Природе, где каждое новое живое видообразование является подручным средством самой Природы, исполняющим какой-либо новый род деятельности, положим, опыления нового вида цветка новым видом птички. Правда, в данном случае нам неизвестно, что является аналогом идеи, приводящим к созданию нового видообразования. Скорее всего, таковым является комплекс изменения условий существования: изменение климата, характера пищевых цепочек и т. д. Точно таким же комплексом является комплекс сущих, входящих в идею, из смысла которой нами выявляется сначала искомое сущее, а затем и подручное средство.

В отношении же социума в целом, как мы установили ранее, человек продуктивно мыслящий является тем новым видообразование Природы, которое, являясь Подручным Средством самого социума (в самой идее социума), осуществляет такой род деятельности как привнесение новизны в его структуры посредством генерирования все новых и новых идей. Тем самым он, во-первых, в начале Истории осуществил – совместно с Природой – создание такого нового видообразования Природы как социум, а во-вторых, по сию пору обеспечивает его существование в качестве открытой системы.