Текст книги "КИЧЛАГ"

ПИТЕРСКИЕ КРЕСТЫ

 
Петропавловки острый шпиль,
Балтийское хмурое лето,
В Петропавловке полный штиль,
К Крестам перешла эстафета.
 
 
Питерские Кресты,
Казенный суровый дом,
В прощальной молитве персты
Построили вас крестом.
 
 
Питерские Кресты,
Автозаки проехали шлюзы,
В неволе гибнут мечты,
В неволе родятся союзы.
 
 
Питерские Кресты,
О свободе вечен вопрос,
Меняют на точках посты,
Арестантов ведут на допрос.
 
 
Питерские Кресты,
Переполнены тесные клетки,
Стараются, в общем, менты,
У судей черные метки.
 
 
Казенный суровый дом,
Шумит молодая листва,
Первый весенний гром,
На Невском гуляет братва.
 
 
Питерские Кресты,
Невы спокойные воды,
Кумовские слепые кроты
Не делают здесь погоды.
 
 
Питерские Кресты
Приняли нас на постой,
По проспектам поплыли зонты,
Исаакия купол святой.
 
 
Казенный суровый дом,
Долгий камерный танец,
Осенит заблудших крестом
Святой и мудрый старец.
 
 
За сбор колосков на стерне,
За слово – казенный дом,
Власть прошлась по стране
Страшным кровавым катком.
 
 
С неволей Россия повенчана,
Масть криминальная – кремень,
Символы наши вечные:
Храм, тюрьма и Кремль.
 

КАМЕРНАЯ БОЛЕЗНЬ

 
Болеют только первоходки,
Множится вина на ноль,
Нигде не воровали шмотки,
В драке – символическая роль.
 
 
Суета, сплошные гонки,
Тебя посадили ни за что,
Ночью крутишься на шконке,
Днем одеваешься в пальто.
 
 
У тебя болит сильнее всех,
У других одни болячки,
Только к тебе придет успех,
Выползая из дремучей спячки.
 
 
Боль идет по нарастающей,
Сейчас откроют тормоза,
Снег падает не тающий,
У тебя зимняя гроза.
 
 
Пиши жалобы-писульки,
Вдруг закапает бальзам,
На дворе висят сосульки,
Бьют ответом по шарам.
 
 
Придет серьезный адвокат,
Прекратит все непонятки,
Нищим нарам он не рад,
Адвокат играет в прятки.
 
 
Медленно работает машина,
Собирая липкие тенеты,
В грязи буксует шина,
У следака полно работы.
 
 
Грузят тяжестью улик,
Иные раздаются песни,
Шипением давим крик,
Признак камерной болезни.
 
 
Болезнь – смятение, страх,
Сам себе навел ветрянку,
Чтоб не превратиться в прах,
Стряхни скатерть – самобранку.
 

БОЛОТО

 
Трясемся в тесном автозаке
Позади каптерки и привратки,
Довольны, сыты на бумаге,
Дела записаны в тетрадки.
 
 
Сейчас разгонят в сборки,
Выгружают в свете фар,
День без хлебной корки,
Внутри сжигающий пожар.
 
 
Просидим часы в рассадке,
Скамеек забиты ряды,
Бейся в истерическом припадке,
Не дадут стакан воды.
 
 
По инструкции, по норме
Положен выездной паек,
Безразлично людям в форме,
Службы двигается срок.
 
 
Порядок дикий установлен,
Процветает пресс кругом,
Не растоптан и не сломлен,
Сделан направленно врагом.
 
 
По СИЗО таскаемся с вещами,
Взвалив барахло на спину,
Признание не вытянуть клещами,
Надо превратить в скотину.
 
 
Воздух пропитан ядами,
В энергетике спрятана грязь,
В пустоту упираются взглядами,
С дубаками натянута связь.
 
 
Готов к словесной рвоте,
Осилив путь дневного круга,
В гиблом купаются болоте
Зэки и грубая обслуга.
 

ПЕРЕМЕНЫ

 
Гремит оркестра медь,
Слова сверкают искрами,
Сидеть осталось одну треть,
Пусть годы будут быстрыми.
 
 
Письмо читаю ленино,
На площадях овации,
Развалили дело Ленина,
Меняют декорации.
 
 
Кололи «раб социализма»,
Выбивали дурь трудом,
Не колют «раб капитализма»,
На зоне – форменный дурдом.
 
 
Изнывают зэки от безделья,
Закрыт пустой ларек,
Заржавели все изделия,
Скуден лагерный паек.
 
 
Надоели быстро посиделки,
Хиреют мужики,
Хозяин не оформит сделки,
Давать заказы не с руки.
 
 
Необъяснимое явление
Не прописано в законе,
Вносят зэки предложения,
Как выжить на зоне.
 
 
Достали где-то формы,
Заброшено безделье,
Никто не ставит нормы,
Из гипса льют изделия.
 
 
Не ходи к гадалке,
Не околачивают груши,
Работа из-под палки
Калечит людям души.
 

РИМСКОЕ ПРАВО

 
Трактовалось всякое сомнение
В пользу обвиняемых,
В Древнем Риме это мнение
Касалось всех вменяемых.
 
 
Мчали в суд бегом
Бывший раб и господин,
В грудь стучали кулаком:
Я – римский гражданин.
 
 
Рухнула великая империя,
Варваров растеклась река,
От права полетели перья,
Разные родились УПК.
 
 
Сомнение не грызет сознание,
Грузят выше ватерлинии,
Забыли, что писали в назидание
Цицероны, Плинии.
 
 
В дозор превращен надзор,
Правовую замели культуру,
Будто вчера спустились с гор –
Содрать готовы шкуру.
 
 
Не толкуют в пользу бедных
Сытые законники,
От привычек мелких, вредных
Красные избавят конники.
 
 
Сидим под колпаком:
Шаг, другой – мышеловка,
Не правосудие – дурдом,
В своей стране полукровка.
 
 
Государство – прокурор,
Оно судья и исполнитель,
Сомнение – немой укор
И беспощадный мститель.
 
 
Не рвется в суд бегом
Обыватель, господин,
В грудь не стукнет кулаком:
Я – российский гражданин.
 

РОТОЗЕИ

 
Все обошлось бескровно,
Помогли сомнения –
Все кругом виновны,
Что зреют преступления.
 
 
Не тронули, и баста!
Хоть не расти трава,
От переизбытка балласта
Нарушены права.
 
 
Наступит возмущение,
Когда рухнут планы,
Разбито освещение,
Обчищены карманы.
 
 
Живут наизготовку,
Приготовлен план,
Смазали винтовку,
Придумали обман.
 
 
В стороночке стоим,
Не грызут сомнения,
Молчанием своим
Готовим преступления.
 
 
Ротозей и зритель
Увлечен борьбой,
Напротив исполнитель,
Назначенный судьей.
 
 
Он судья и прокурор,
И зэк в углу бесславия,
Он – живой укор
Обществу тщеславия.
 
 
Собственный покой –
Базис и надстройка;
Висит над головой,
Ворон крикливых тройка.
 

ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ

 
Сделал нужное признание,
На бумагу вылил споры,
Себе сделал обрезание
На глазах у всей конторы.
 
 
Не светит вроде бы продол,
Полностью развязаны уста,
Все равно заглянут под подол
И в другие тайные места.
 
 
Прыгнул в грязный водоем,
Заденут многих брызги,
Признание – ментовской прием,
Потом начнутся дрызги.
 
 
Не бывает точечным признание,
Следак поставил многоточие,
Трясет контора здание,
Не в радость дни рабочие.
 
 
Долю разжевал системе,
Насолил не в меру многим,
Пойдешь по той же схеме,
Хоть и кажешься убогим.
 
 
Признание – размотанный клубок,
Следак доволен петухами,
Накукарекали кому-то срок,
Сдали близких с потрохами.
 
 
Чистосердечные расклады
Не приносят дивидендов,
Завсегда в конторе рады
Видеть больше импотентов.
 
 
В сознании выжжена пустыня,
Выжгли служители конторы,
Катится по полю дыня,
Водой залиты норы.
 
 
Чистосердечное признание –
Очередь из пулемета,
Не уйти от наказания,
В суде увидят идиота.
 

ТЕРПИЛА

 
Мнется перед судьями терпила,
Настроен твердо на отказ,
«Случайно машина сбила», –
Твердит в который раз.
 
 
«Ну, а пытки?» – интересуется судья.
«Ваша честь! Какие пытки!
Здоров, как боров я,
Не понесла семья убытки.
 
 
Никакого не было наезда,
Не при чем здесь беспредел,
Вышли вместе из подъезда,
Знакомых проводить хотел».
 
 
Плотно поработали с терпилой,
Показания старые забыты,
Не вытащить признание силой,
Угрозы глубоко забиты.
 
 
Судья читает протоколы,
В базар впрягаются кивалы:
«Вам ставили уколы?
Возили в разные подвалы?»
 
 
Стоит терпила на своем
(Усугубляет в деле положение):
«Остались с опером вдвоем,
Он диктовал мне предложения».
 
 
Свидетели в отказе тоже,
Подсудимым кидают маяки,
Изумленные строят рожи,
Не знаем ничего про косяки.
 
 
В суде сплошная несознанка,
Укрылись в логове отказа,
Скрыта криминальная сознанка,
Слаба доказательная база.
 
 
Нет претензий у терпилы,
Бессилен в зале прокурор,
Не доработали следаки-лепилы,
Лояльный будет приговор.
 

РАСКАЯНИЕ

 
Раскаяние – последний монолог,
Сепарируй быстро молоко,
Нормально варит котелок,
Раскаивайся очень глубоко.
 
 
Напротив светлое окошко,
Стоит один перед судом,
Поганки выкинь из лукошка,
Подбирай слова с трудом.
 
 
Слова загнаны в пригон,
Затыкай быстрее щели,
Раскаяние выкинул на кон,
Добьемся вряд ли цели.
 
 
Раскаяние – молитва,
Не должно быть фальши,
Для первоходка – битва,
Заходник видит дальше.
 
 
Решился на исповедь,
Поймет ли бренный житель,
В душе виновен ведь,
Разрушил мирную обитель.
 
 
В монологе должен отразить
Как захватило наваждение,
В жизни ты не паразит
И достоин снисхождения.
 
 
Не раскается заходник,
Он не витает в облаках,
Знает: застегнут намордник
И браслеты на руках.
 
 
Раскаяние – затертый миф,
Миф удобен для судьи,
Секретности не ставит гриф,
Скроет предвзятости свои.
 

АРЕСТАНТ

 
Вручную закатили солнце,
Пополам режут булку,
Выдают по норме стронций,
Час положен на прогулку.
 
 
Прижали к стенке зэка
Тугим тюремным прессом,
Идиота делают из человека
В угоду чьим-то интересам.
 
 
Не верь! Не бойся! Не проси!
Слишком все обобщено,
Надежду в мелочах неси,
Уже не слабое звено.
 
 
В камерной бетонной пасти
Расслабился, поник, ослаб, –
Спец и опер части
Не выпустят из цепких лап.
 
 
Не уверен полностью в себе,
Системными разводами
Стучишь морзянку по трубе,
Тоска висит под сводами.
 
 
Попал в крутую переделку,
За собой следи, за языком,
Порвут, как Тузик грелку,
Красным станешь петухом.
 
 
У каждого своя вина, –
От президента до солдата,
Натянута струна
От расстрела до дисбата.
 
 
Живет надеждой арестант,
Нищий, мастер и масон,
Любой сгорает бриллиант,
Пепел выкинут на кон.
 
 
Растворится во времени вина,
Порок скрыт и нелюдим,
Вовсе не страшна война,
Если остался невредим.
 

КУМ

 
Завербовал шаткую душонку,
У кума шкурные резоны,
Взамен – горькую сгущенку
В виде красной зоны.
 
 
Из каптерки и бытовки
Снуют, как мыши в оперчасть
То шестерки, то кумовки,
Не увидишь воровскую масть.
 
 
Сегодня куму повезло,
Сообщили дату голодовки,
Пьет на радостях мазло,
Время есть для подготовки.
 
 
Авторитетов дергать – порожняк,
Эти рыси не боятся пресса,
Не годится здесь кидняк,
Лишить надо интереса.
 
 
У кума проверены интриги,
Авторитеты в них не правы,
Раздадут по хатам книги,
В них подметные малявы.
 
 
Кто поддержит голодовку,
Лишается свиданий, передач,
Первоходки клюнут на уловку,
Только вовремя рыбачь.
 
 
Суки получили инструктаж,
На страже верные солдаты,
Разбили на сектора этаж,
Есть ответственные за хаты.
 
 
У кума все в ажуре,
Подошло назначенное время,
Опера в овечьей шкуре,
Дубинок целое беремя.
 
 
Развели авторитеты кума –
Нет никакой голодовки,
Прощупали во время бума
Всю серьезность подготовки.
 
 
Рвет и мечет кум:
Лоханулся первоклассно,
Голодовка наобум
И эффектна и опасна!
 

ТЕОРИЯ

 
В мир пришел насильником,
Убийцей и растлителем,
С заточенным напильником
Стал жестоким исполнителем.
 
 
А был хорошим мальчиком,
Любил детей, зверей,
Грозил неряхам пальчиком,
Удивлял больших людей.
 
 
Вложили денег много,
Воспитание вылилось за борт,
Стелилась скользкая дорога,
Лучше б сделали аборт.
 
 
Терялись на ладони линии,
Подходило время «Ч»,
Его сознание клинили
Дамы в розовой парче.
 
 
Несла ее веселая волна,
У счастья быстрое течение,
Нагадали ей сполна
Гореть в розовом свечении.
 
 
В руках цветов беремя,
Ей до дому не дойти,
Кончилось отпущенное время,
Пересекутся их пути.
 
 
Понять не в силах разум,
Ей погибнуть от трубы,
Сошлися в точке разом,
Не избежать судьбы.
 
 
Убийца вроде не при чем,
Слыл лихим кудесником,
С рождения назначен палачом,
На платочке вышит крестиком.
 
 
Вытекли песочные часы,
Срок явился даме,
Встали в равновесии весы,
Так заложено в программе.
 
 
От теории бросает в дрожь,
Опасна всякая обитель,
Кому назначен нож,
Тому назначен исполнитель.
 
 
Теория – вольная фантазия,
Гаданию не перечь,
Большие безобразия
Невозможно предостеречь.
 

МЕССИНГ

 
Вольф Григорьевич, помоги,
Умирает в мучениях дочь,
Самолет окружают враги.
«Помогаю!» – взрывается ночь.
 
 
Опомнился вовремя врач,
Улетели позорно фрицы,
Продолжался праздничный матч,
В руки летели синицы.
 
 
Оказался лишним в Германии,
Выбрил Советский Союз,
В верхах удостоен внимания,
Нес прорицателя груз.
 
 
Когда прекратится война?
Нужны ли на Кубе ракеты?
Видел окружности дня,
В зенит летели ответы.
 
 
Миссию выполнил Мессинг,
От репрессий спасал врачей,
Не пугал сталинский прессинг,
Видел дни поминальных свечей.
 
 
Предвидел большие события,
Написаны вещие строфы,
Задержать самолета убытие,
Избежать роковой катастрофы.
 
 
Мыслей видеть течение,
Знать близких кончину,
Боль, бессилие, мучение, –
Кто откроет причину?
 
 
В зал уходил от власти,
Избегая кремлевского плена,
В зрителях бушевали страсти,
Не знал своего феномена.
 
 
Предлагал изучить себя, –
Не пришло, видно, время.
Знакомых, близких любя,
Нес судеб чужих бремя.
 
 
Скрыты в архивах бумаги,
Имена, фамилии, отчества,
С коврика алмазной драги
Прольются его пророчества.
 
 
Остались системы обломки,
Советский ослабили прессинг,
Будут вас изучать потомки,
Вольф Григорьевич Мессинг.
 

СРОК

 
Время прекратило бег,
Остановилось течение,
Профессор, плотник, зэк
Выполнил предназначение.
 
 
Не докончил фразу,
Могла стать роковой,
Привили вовремя заразу,
Ответил головой.
 
 
Перед законом чист,
Жил тяжело и хлопотно,
Если в жизни фаталист,
Примем смерть безропотно.
 
 
Кончина – всех удел,
Приветствуй ее мысленно,
Не придуман вечнотел,
И придумывать бессмысленно.
 
 
Вгоняют стволовые клетки,
Прет животное желание
Прихватить две пятилетки
Ради вкусного жевания.
 
 
Тридцать пять недель
Плод – идет на рубку,
Подпольная артель
Не выпускает трубку.
 
 
Стволовые клетки
Восстановят ваш изъян,
Погибают детки,
Уничтожают россиян.
 
 
Не волнуются чинуши,
Вгоняют эликсир,
Свои марают души,
Чужим закрыли мир.
 
 
Его величество бабло
Разложило дам, мужчин,
Ничто не западло,
Лишь бы не было морщин.
 
 
Продление жизни – эгоизм.
Лгут мелкие душонки,
Примеряя патриотизм
После смертной гонки.
 
 
Бодр, как пионер,
Только весь в помете,
Есть другой пример –
Сгореть в полете.
 
 
Закрыты зеркала,
Пришла одномоментно,
Вещают всем колокола –
Душа бессмертна.
 

БЕСПРЕДЕЛЬЩИКИ

 
Неожиданностью страшен беспредел –
Что готовят отморозки?
Припудрил лица многих мел,
Строгают гробовые доски.
 
 
За копейки вырезал семью,
Не отойдут от шока жители,
Ему бы здесь поставили скамью,
Да не дадут служители.
 
 
Вне понятий беспредельщики,
Не написан кодекс преступления,
Потрошители, артельщики
Вызывают отвращение.
 
 
Жмутся по углам подонки –
Куда девался героизм?
Им не видать нормальной шконки,
Их раздавлен эгоизм.
 
 
Пылятся под ногами на паркете,
Лежат на камерной метле,
У смотрящего на примете,
Часто болтаются в петле.
 
 
От имени правильных бродяг
Шахтерский выдали фонарь.
Беспредельщик напуган и обмяк,
Спать ложится на шконарь.
 
 
Детоубийцы, потрошители
Видят стену отчуждения.
Жалки параши жители,
Достойны всякого презрения.
 

КИНОИСКАЖЕНИЯ

 
Братва общается без мата,
На сквернословие – табу,
Уравновешена, спокойна хата
Будет в следующем году.
 
 
Тридцать восемь шконарей,
На прогулку в два этапа,
Всем охота поскорей
Дать отсюда драпа.
 
 
В хате нету мордобоя,
Помахали, распальцовка,
Дела у каждого с собою,
Решение в оконцовке.
 
 
Не хватают за грудки,
Отпружинили понты,
К носам не тянутся платки,
Забиякам здесь кранты.
 
 
Сидят отдельно первоходки,
Заходники и малолетки,
Чтоб не раскачивали лодки,
Спокойней было в клетке.
 
 
Можно смело поручиться –
Насилие смотри в кино,
Режиссеру надо отличиться,
В Европу прорубить окно.
 
 
Полонят кинопримочки,
Арестанты точно звери,
У каждого по заточке,
Войти опасно в двери.
 
 
В кино – сплошные суки
Трутся возле кума,
Мочат и сдают от скуки,
Голова плывет от глума.
 
 
Есть глубинные моменты,
Переплетены душевной вязью,
Они достойны киноленты,
Но залиты легкой грязью.
 
 
Посмотри поглубже в корень,
Арестанта защити права,
Таскаешь по сериалам шкворень,
Нету, видно, мастерства.
 
 
Есть базовые ценности,
Есть они и в криминале,
Дилетанты в надменности
Затоптали их в отвале.
 
 
Сценаристы, режиссеры
Во вранье погрязли, в блуде,
Лучше б красили заборы
В пресловутом Голливуде.
 
 
Пикник собрали на траве,
Дурную делят славу,
Пришла пора, братва,
Сделать им предьяву.
 

МАРСЕЛЬЕЗА

 
Весенний месяц мая,
Мы – шустрые подростки,
У киоска голубой Дунай
Оторвали сзади доски.
 
 
Взяли красного вина,
Без фильтра сигареты,
Бутылки выпили до дна,
Ели липкие конфеты.
 
 
Пришли на танцплощадку,
Разошлися все домой,
Гармонист тянул трехрядку,
Мотая головой.
 
 
Сыграй нам Марсельезу,
Мы вольные Гавроши,
Мы пьяны до зарезу,
Звенят в карманах гроши.
 
 
Гармонист отпил вина,
На груди висят награды,
Идет во Франции война,
Ребята строят баррикады.
 
 
Он пел самозабвенно,
Он в души нес известия,
Открывались постепенно
Парижские предместья.
 
 
Далекий виделся Париж
И Сены темной воды,
Летели выше крыш
Голуби свободы.
 
 
Трезвели наши головы,
В руках Гавроша флаг,
Кругом свистело олово,
Бежал позорно враг.
 
 
Колонны шли волной,
Боязливо кони ржали,
Захвачены войной,
Сражались парижане.
 
 
Мы пели Марсельезу,
Тяжелела наша ноша,
Нам надо до зарезу
Спасти быстрей Гавроша.
 
 
Гармонист осек гармонь,
Закончил резко песню,
Горел еще огонь,
Дымилися предместья.
 
 
Дымились сигареты,
Противно на душе,
Впереди ответы,
Сыграно туше.
 
 
Заря касалась крыш,
Весенний месяц май,
Нам виделся Париж
И голубой Дунай.
 

ОКАЯННАЯ РАБОТА

 
Режим спецоперчасти,
Окаянные работники,
У тюремщиков тоже масти
И надзорные субботники.
 
 
Давят стены голые,
Льют помои из ведра,
Где твердые, добрые, веселые
По замыслу Петра.
 
 
Наказы императора
Засохли на печи,
У последнего диктатора
Были больше палачи.
 
 
Не коснулись изменения,
В системе – полный швах,
Слишком много рвения
С дубиною в руках.
 
 
В уши дунули верхи:
«Сидят одни преступники»,
Важно ходят петухи,
Прокуроровы заступники.
 
 
Подглядывать умельцы,
Махать руками не по делу,
Добровольные сидельцы
Служат беспределу.
 
 
Зуботычины, запреты,
Рисуют часто свастику,
Ломают души, сигареты,
Запрет объявлен ластику.
 
 
Ластик – страшная граната,
Перещупали тела,
Перевернута вся хата,
Разденут скоро догола.
 
 
Покрыта служба мраком,
Дубакам не западло –
Нагнуться просят раком,
Смотрят пристально в дупло.
 
 
Не осужден, не преступник,
Под сомнением теория,
Авторитет – заступник,
Честней его фактория.
 

БЕСОГОНЫ

 
Ничем не обоснована предъява,
Неожиданный наезд,
Гонят слева, гонят справа
Те, кому неведом крест.
 
 
В споре недалеко до стресса,
Ломают жизненный устой;
Бесогоны гонят беса,
Базар хилый и пустой.
 
 
Запущен будет оборот,
Перебирают пальцы четки,
То дело разрулили наперед
Во время прошлой ходки.
 
 
Мелочь кинут бесогоны,
Надо подорвать авторитет,
Базара целые вагоны,
По сути доказательств нет.
 
 
Бесогоны чаще демагоги,
Чей-то пробивают интерес,
Перепутаны многие дороги,
Кому-то нужен перевес.
 
 
Не накрыл вовремя фонарь,
Заметит миг не всяк,
Сел на чужой шконарь –
Разводят на большой косяк.
 
 
Демагог страшней заточки,
Слово вызвало сомнения,
Не обойти все в жизни кочки,
Набирайся, друг, терпения.
 
 
Разберется в сущности братва,
Прогоны пустят и малявы,
Не одна сойдет трава,
Пока выйдешь из канавы.
 

ШАНС

 
Приходит туз бубновый
После хмурых королей,
Встречаю вечер новый
В кругу своих друзей.
 
 
Ложатся карты глянцем
На зеленое сукно,
Воспользоваться шансом
Даст нам казино.
 
 
В душе бушует страсть,
В крови горит азарт,
Какая ляжет масть,
И где запрятан фарт.
 
 
Разложен новый покер,
Известны варианты,
Явился нужный джокер,
Сверкают бриллианты.
 
 
Сохранен баланс,
Ложатся карты метко,
В картах важен шанс,
А он приходит редко.
 
 
Сверкает ровно глянец,
Чуть прищурен взгляд,
Сдвигает карты палец –
Выигрышный ряд.
 
 
Зеленое сукно
Скромно на отдачу,
Сегодня казино
Принесло удачу.
 
 
Мужество имей
На проигрыш не злиться,
Вовремя сумей
Вежливо проститься.
 

МАНИЯ

 
Это я взрываю небоскребы,
Добропорядочный турист,
На мне негде ставить пробы,
Я наемник, террорист.
 
 
Я противник Голливуда,
Зло творят америкосы,
Я устал от крови, блуда,
Тротил решит вопросы.
 
 
Дала оружие Америка,
Окрутили зазывалы,
Теперь у них истерика,
Разгребаются завалы.
 
 
Прививают всем рецепты
Больного дяди Сэма,
Сливают все дефекты,
На зубах навязла тема.
 
 
Свобода по-американски:
В чужой лезут монастырь,
Ведут себя по-хамски,
Оставляя выжженный пустырь.
 
 
Растут американизмы,
Как терновые кусты,
Ставят миру клизмы
Псевдорадостной мечты.
 
 
У Америки мания
Разводить огонь в Аду,
Она закончит, как Германия
В сорок памятном году.
 

ШАХМАТЫ

 
Шахматы – модель Вселенной,
Миром правят короли,
Скачет конь обыкновенный,
Ладья касается земли.
 
 
Лишился офицер погон,
Забрали все награды,
Он теперь – рабочий слон,
Враги безмерно рады.
 
 
В наряде строгом королева
Принимает важного просителя,
На поле королева – слева
От всесильного властителя.
 
 
Не избежать монарху мата,
Если на доске нет королевы,
У власти нет отца и брата,
У власти соловьиные напевы.
 
 
Начинают пешки партию, –
В жизни пешки нарасхват,
Им не предложат хартию,
Их загонят просто в Ад.
 
 
Монарх венчается на царство,
Вроде, мирный человек,
Преступно государство,
Потом виновен зэк.
 
 
Бывают пешки проходными,
Пьют кофе по утрам,
Жертвуют выходными,
Вверх идут по головам.
 
 
Беспощадны будут пешки,
Что становятся ферзями,
Плетут интриги в спешке,
Пробивными становятся гвоздями.
 
 
Готов тактик и стратег,
В войсках идет движение,
Это не разовый набег –
Полномасштабное сражение.
 
 
В бой бросают короли
Без разбора все подряд,
Горят на море корабли,
Врагу объявлен мат.
 
 
Договорилися в верхах
Остановить сражение,
Неизбежен вечный шах,
Будет мировое соглашение.
 
 
Потом явилось колесо,
В дугу согнули ветку,
Налегали на весло,
Но попадали в клетку.
 
 
Клетка – жилье от века,
Комната, квартира,
Камера для зэка,
Будка для сортира.
 
 
Шестьдесят четыре клетки, –
Комбинаций миллиарды,
Пишут острые заметки,
Слагают песни барды.
 
 
Миллиарды комбинаций,
Шахматный пригоден штиль,
Гудят антенны раций,
Близится эндшпиль.
 

ГОП-СТОП

 
Грабанули на гоп-стоп
Безвольную державу,
Напился крови клоп,
Развлекается на славу.
 
 
На помойке ветераны,
Рядом роется свинья,
У клопов высоки планы,
Пуста подсудная скамья.
 
 
Делу Ленина верны,
Принимали свято клятву,
Сменили перевертыши штаны,
Чужую жали жатву.
 
 
Изучали «Капитал»,
Поразителен моржа
Сан сегодня, капитал, –
Заемщик и ханжа.
 
 
Организовали банду,
Кум принес дефолт,
Кто отправлен на баланду?
Показали людям болт.
 
 
Коммунистического взгляда
Держались комсомольцы,
Кругам большого Ада
Служат добровольцы.
 
 
Не из Гегелей и Кантов,
Избежавших тачки,
В виде разных грантов
Кидают нам подачки.
 
 
Узаконили гоп-стоп,
Сравнили с Божьим даром,
Конкуренту – пуля в лоб,
Одним разят ударом.
 
 
Имеет стержень уголовник,
Эти все в амебу,
Им только бы половник –
Вспорют и утробу.
 
 
Безразличен олигархам
Измотанный народ,
Подались они к монархам –
Чужой засеять огород.
 
 
Дело не в капиталистах,
А в жадности оных,
В их глазах лучистых
Не отражаются иконы.