Текст книги "КИЧЛАГ"

КАМЕРНЫЙ КОД

 
Камерный секретный код:
Провал, везение, свобода,
На продажу выставленный лот –
Золото и черная порода.
 
 
Не разгадан код пока,
Идет работа над ошибками,
Плывут по небу облака
Летающими рыбками.
 
 
Время замедляет бег
За последнею чертой,
Уже не кажется побег
Несбыточной мечтой.
 
 
В мертвых стенах изолятора
Жизни рад, как идиот,
Духота стоит экватора,
Камерный вползает код.
 
 
Код ненависти, привычки,
Ресничками заварено окно,
Привыкла в клетке птичка,
Променяв свободу на зерно.
 
 
Прячут внутренний устав,
Только темная полоска,
Сегодня будет полиграф,
Завтра – растормозка.
 
 
Сыворотка откровения –
Она тоже входит в код,
Хотят послушать пение,
От удивления разинув рот.
 
 
Код вживается в экстриме,
Окружен со всех сторон,
Кав – гладиатор в древнем Риме –
Без суда приговорен.
 

ЗОЛОТОЙ ОПЕР

 
Он был действительно талант,
Манил его экстрим,
Любой карманный франт
Боялся встречи с ним.
 
 
Воры дали погоняло,
Вполне заслуженно – «Аркан»,
Из воровского криминала
Отправил многих за карман.
 
 
Придумал ловлю на живца:
Бумажник набивал прилично,
Привязывал с одного конца –
Карманник шел с поличным.
 
 
Обладал большим чутьем,
Где кружили щипачи;,
С напарником вдвоем
Крутили руки в калачи.
 
 
Зоной битые карманники
Тяготели к новой схеме,
Часто ставили обманники,
Работали в тандеме.
 
 
Аркана ставили в тупик,
Заслон скидывал вещдок,
Особенно в час пик
Был опер не ходок.
 
 
С годами сдал Аркан,
Делился опытом своим,
Вытягивать же план
Приходилось молодым.
 
 
Знал практику, теорию
И метод непростой,
Вошел майор в историю
Как опер золотой.
 

МОСКОВСКОЕ МЕТРО

 
Спускаюсь под землю в метро,
От шума и пробок устав,
Машинист улыбнулся хитро
И медленно тронул состав.
 
 
Пустые остались перроны,
Поезд летит, как стрела,
Качаются плавно вагоны,
Позвали в дорогу дела.
 
 
Московское метро,
Шумные перроны,
Расскажут нам про то,
Куда спешат вагоны.
 
 
Знакомые всюду названия:
Тверская, Перово, Кузьминки,
Над нами высотные здания,
Парки, дороги, тропинки.
 
 
Над нами Петровка, Арбат,
Полярная светит звезда,
Нету в подземке преград,
Быстро летят поезда.
 
 
Московское метро,
Шумные перроны,
Расскажут нам про то,
Куда спешат вагоны.
 
 
Рано проснется метро,
Встретит гостей, москвичей,
Делает людям добро
Без долгих и пышных речей.
 
 
Новый подходит состав,
Залиты светом перроны,
От шума и пробок устав,
Люди садятся в вагоны.
 
 
Московское метро,
Шумные перроны
Расскажут нам про то,
Куда спешат вагоны.
 

НАЛЕТ

 
На среднем пальце крест,
По бокам короны,
Парень из известных мест
Знал тюремные законы.
 
 
Скажет многое наколка:
Сидел братан в Крестах,
Год отметила иголка
И в каких тянул местах.
 
 
На асфальте лужа крови,
Был вечер понедельника,
Хмурил парень брови
У дверей обменника.
 
 
Выход из обменника
Перекрыт ментами,
Он закрыл собой подельника,
Скрылся друг с деньгами.
 
 
Толпа зевак густела,
Прибыл местный прокурор,
Остывало быстро тело,
Тихо велся разговор.
 
 
Подложил себе свинью,
Больно дерзок был налет,
Накинул кто-то простыню,
Попал бедняга в переплет.
 
 
Прибыла неспешно скорая,
Развел руками врач,
Вот такая правда голая,
Закончил парень матч.
 
 
Редко каются в грехах
В известных всем местах,
Один находится в бегах,
Другой сидел в Крестах.
 

ПЕРЕДАЧА

 
Открывает шнырь кормушку,
Притормаживает тачку,
Вспомни жену-душку,
Прислала мужу дачку.
 
 
Просидела часа три
У приемного окошка,
Перероет все внутри
Очень маленькая сошка.
 
 
Развернули все конфеты –
Знак сыскного писка;
Переломали сигареты –
Вдруг окажется записка.
 
 
Передача больше – знак,
За разлуку плата,
Вполне доступен злак,
Жиров не видит хата.
 
 
Вспомнишь здесь хохлов,
Жинка в Киеве блистала,
Толку нету от мослов,
Прислала мужу сало.
 
 
Из печенья и сгущенки
Соорудим приличный торт,
Теперь у нас на шконке –
Сочинский курорт.
 
 
Пересыпан чай в пакет,
Повдоль сломали слойку,
ГУИНу наш ответ:
Пропустили в хлебе мойку.
 
 
Мойка – грозное оружие,
Твердая валюта – чай,
Окажусь снаружи я,
Пришлю с пилою каравай.
 
 
Откройте шире тормоза,
Пусть общаются продолами,
Пусть развеется гроза
За высокими заборами.
 

ДРАМА

 
Психологическая драма,
Тупая боль в груди,
Весят меньше грамма
Тонны боли впереди.
 
 
Для душевной боли
Бесполезен карантин,
Личинки моли
Облетают нафталин.
 
 
Психологическая драма,
Ускоряется процесс,
Весит больше килограмма,
Уходит глубже в лес.
 
 
Среди сосен и берез
Ходят лесорубы,
На лице не видно слез,
Но синеют губы.
 
 
Запели бензопилы,
Разлетелись птицы,
Покидают силы,
Слипаются ресницы.
 
 
Психологическая драма
Повисла на сосне,
Ее распилит пилорама,
Паренек пока во сне.
 
 
Загудела пилорама,
Отдыхает шконка,
Ждет мальчишку мама
И младшая сестренка.
 
 
Пилится сосна,
Вместе с нею драма,
На распиле видна
Полоса от шрама.
 
 
Болевые точки,
Неокрепшие прожилки,
Крестик в платочке,
Падают опилки.
 
 
Не окрепла психика,
В ней комочки детства,
Тюремная специфика
Переходит по наследству.
 
 
Рождает неуверенность
Скользкая среда,
Кому бы дать доверенность
На ближайшие года.
 
 
Побоище в сторонке,
Обвинительные речи,
На железной шконке
Вздрагивают плечи.
 
 
В узкий коридор
Запихнули стон,
Проигравший спор
Бьется о бетон.
 
 
Беспощадны малолетки,
Изуверски игры,
Беснуются в клетке
Молодые тигры.
 
 
Показной героизм,
Внутри сплошная рана,
Запущен механизм
Жестокости, обмана.
 
 
Пробивает драма
От пяток до затылка,
Одна большая яма
И жесткая подстилка.
 
 
Психологическая драма,
Большое невезение,
Сбросит килограммы,
Впитается презрение.
 
 
Переживаний – бездна,
Еще детский организм,
Охрана нелюбезна,
Проповедует цинизм.
 

НАКАЗАНИЕ

 
За отказ от хаты – трюм,
Определит хозяин сутки,
Карцер приготовил кум
И кумовки-проститутки.
 
 
Дубак ведет в стакан,
Не смотрели бы глаза,
Провокации, обман,
Кум пошел с туза.
 
 
Рубят связи на корню,
Спелась тюремная ошара,
Выкинул хозяин пятерню
Без субъективного базара.
 
 
Впереди глухой застой
И никотиновая пытка,
Примет карцер на постой,
Секунды двигает улитка.
 
 
Только гнуть через колено,
Только делать идиота,
В клетку бросят, как полено
В сырость темного болота.
 
 
С годами сделают ублюдка,
Морально бьет по кочану,
Можно вырвать полжелудка –
Он арестанту ни к чему.
 
 
Честь каждого задета,
От малолетки и до гроба,
Не пройдет в карцер сигарета,
Только ненависть и злоба.
 
 
Давно забыли про улыбки,
Кто пишет циркуляры.
Не услышать голос скрипки,
Скрипят железом нары.
 
 
В тюрьме устроили тюрьму,
Туберкулезный воздух скуден,
Окунутся все по одному
В кошмар подвальных будней.
 

ЗАКОННИК

 
Маленький Гена просил конфет,
Мать молчала, как стенка,
На прощание зачистив буфет,
Убежал из дома Плеханов Генка.
 
 
Забыл навеки родных,
Они потеряли мальчонку,
Помнил из детства жмых,
Варили из него сгущенку.
 
 
Ловили частенько Гену,
Отводили в ближний приют,
В любую удачную смену
Покидал ненавистный уют.
 
 
Воровали на жизнь малолетки,
Сажали за любой пустяк,
Две прочили пятилетки,
Пока не пришел на взросляк.
 
 
Криминальные чтил законы,
Этапом дошел до Курил,
Бродягам был, как икона,
Никогда не пил, не курил.
 
 
Заходила в тупик братва,
Сомневался порой пахан,
Не ложилась решения канва –
Итожил сходку Плехан.
 
 
Чурался рыхлого следа,
Проверял на точность весы,
Спасал прежде соседа,
С братвою сверял часы.
 
 
Гена Плехан – законник,
В центре всех разборок,
Учился прилежно школьник,
Сам взошел на пригорок.
 
 
Прогон зашит в телогрейке,
Карманы всегда пусты,
В руки не брал ни копейки,
Был с государством на ты.
 
 
В тумбочке ветер свистел,
Игнорировал всюду ларек,
Законника твердый удел –
Лагерный только паек.
 
 
Чифирил частенько с братвой,
Помнил усиления, указы,
В разъяснения уходил с головой,
Выдавая казенные фразы.
 
 
Профиль товарища Сталина
Ярко синел на груди,
Всю жизнь провел у хозяина,
Не видел другой впереди.
 
 
Стоек, несгибаем донник,
Листья шуршат на ветру,
Гена Плехан – законник,
Бродяга, вор по нутру.
 
 
Разбирался круто с делами,
Показывал хозяину зубы,
Чтобы не говорить с ментами,
Зашивал скобами губы.
 
 
В зоне видел свободу,
На воле такой не найти,
Нету скользкого брода,
Посуху можно идти.
 

ИВС

 
Изолятор временного содержания,
Подставных не слышишь уток,
Нужные выбьют показания
В течение первых суток.
 
 
Начальство долбит за висяк,
Менты не двинут бровью,
Не ответят за косяк,
Мочиться будешь кровью.
 
 
Беспредел в живодерне,
Не помогут крики,
Все изменят в корне,
Подгонят время и улики.
 
 
Ментовская вольница,
Наспех лепят дело,
Не одна найдется горница,
Руками машут смело.
 
 
Известно прокурорам,
Что за колючим тыном,
Не балуют надзором,
Не записан за ГУИНом.
 
 
Допросят вечером и ночью,
Не стоишь больше на своем,
Разорвут сутки в клочья,
Запишут: было днем.
 
 
Важен первый протокол,
Результат добыли суки,
Арестант сел на кол,
Следак потирает руки.
 
 
Довольно следаку нарытого,
Дави жидкую постельку,
Не возьмут в тюрьму избитого,
Отдохнешь еще недельку.
 

БЛАТНОЙ

 
Бурмат козырной масти,
По понятиям – блатной,
Предвидел все напасти,
Чувствовал спиной.
По рождению мусульманин,
Играл на скрипке в филармонии,
В общем, правильный татарин,
Авторитет имел в колонии.
Бросил скрипку из-за жалости,
Связался с уличной шпаной,
Были дерзости и шалости,
Потом пошли волной.
У Бурмата срочное задание —
Объяснить спортсменам нравы,
Довести до скудного сознания,
Что были в действиях не правы.
В девяностые пошли гурьбой,
Двинулись за длинными деньгами.
Беспредельный рэкет и разбой,
По понятиям прошли ногами.
С презрением относились к зэкам,
Себя считали королями.
Подражали в дерзости абрекам,
Кичились грязными делами.
Объяснил с улыбкой милой
Враз опешившим спортсменам —
Нельзя решать все силой,
Здесь не масти суперменам.
Бурмат развел их философски,
В непонятке плавают качки.
Приголубил по-отцовски,
Таскают грязные бачки.
Их никто не бьет, не травит,
У них натянуты улыбки.
Понятия балом правят.
Сыграл Бурмат на скрипке.
Слетает быстро лоск,
Ломается быстро фраер.
На скелет намазан воск,
Из него не выйдет стаер.
Закончил миссию Бурмат
На вполне понятной ноте.
Не катит в зоне панибрат,
Бултыхайся сам в болоте.
Опуститься можно вмиг,
Стержень заменил синяк.
Никому не важен крик,
Если напоролся на косяк.
Шелковым сделался качок,
Не один завязан узел.
Он невидимый сверчок,
Крючок в окружении грузит.
 

ЖИВОЙ ТРУП

 
Встретит черный дельфин
В полный дельфинный рост.
Забит пожизненно клин
В крытый тюремный форпост,
Неприступна глухая обитель,
Полосатая серая роба,
Добился своего обвинитель —
Гнить придется до гроба.
Баланда, клейкая каша,
Прилечь нельзя до отбоя.
В углу подруга-параша —
Скудный уют изгоя.
Первый весенний гром,
Радуги висит коромысло.
Пустота и забвение кругом —
Жизнь, лишенная смысла.
Поборешься года три,
Тренируя конечности.
Червь шевельнется внутри,
Сообщит о скрытой вечности.
Требуют срочно расстрела,
Он идет не одну пятилетку.
Черви не лезут из тела,
Съедая нервные клетки.
Как мужчина – давно потух,
Гнешь и горбишь спину.
Ведет на прогулку пастух,
На веревке водят скотину.
Стоишь у входа раком,
Как голубь – поднял крылья.
Навеки связан браком
С подвальной серой пылью.
Через четверть века
Можешь тряхнуть апелляцией.
Вряд ли поймут человека
С пробитой не раз изоляцией.
Развалена жизни форма,
Замкнулся стресса круг.
В трусы стекает сперма,
Без мыслей и без рук.
Кантуется в вечной берлоге,
Как в землю врытый пень.
Не держат твердо ноги.
Сидит беспомощно тень.
Немой подвальный гном,
Лишен живых картинок,
Шамкаешь беззубым ртом,
Моча бежит в ботинок.
Слезами выходят причины,
Тянется долго проруха.
Хочешь своей кончины —
Вскрыться не хватает духа.
Осталась животная страсть:
Кашу закинуть за пуп.
Снится крестовая масть,
Живой телепается труп.
 

РАССТРЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

 
Шевелится где-то под кожей,
Пока обреченности нет,
Может, не вышел рожей –
На суде получишь ответ.
Сквозит внутри холодок,
Занозы засели в теле,
В сознании хрупкий ледок,
Мысли копаются в деле.
Вместе с паникой страх,
Слышится дробь чечетки,
Видишь расстрелянный прах,
Дернулись резко подметки.
То держишь себя нараспашку,
То сжался в тугой комок,
Впускаешь веселую пташку,
Спазмы сжимают глоток,
Дрожь пробегает по коже,
Чувства размотанный бинт,
Шкура своя дороже,
Выходит из тени инстинкт.
Бьется в пенатах душонка,
Противен признания миг,
Рвется тонкая пленка,
Усилием давишь крик.
Пролетели чувства и мысли,
Секунды держишь фигуру,
Наполнен шахматным смыслом,
Спокоен, сдержан, как гуру,
В подсознании все пролетело,
Период смятения потух,
Тренировано сильное тело,
Не сломлен камерой дух.
Надейся всегда на худшее –
Зэковский старый наказ.
Может, выплывет лучшее,
Поблажек тиснут указ.
 

ПОКРОВ

 
Встретилась Осень с Зимой,
К Зиме перешли амбиции,
Священников встретил конвой,
Свято хранят традиции.
Старый обычай христианский –
Помочь заблудшим и нищим,
Скуден паек арестантский,
Важнее духовная пища.
Разносят, как раз в Покров,
Иконки и медные крестики,
Евангелие прочесть не готов –
Возьми молитву в крестники.
Изменилась обитания среда,
Любою ценой успех,
Небесного боялись суда,
Неподсуден сегодня грех.
Время свободного много,
Сознание раздвинь до окраин,
Впусти в себя Господа Бога,
Отступит кровавый Каин.
Чернить никого нельзя,
Разные формы и стили,
Привела в неволю стезя,
Всем миром ее мостили.
Случайностей не бывает.
Наломали немало дров,
Воск на свечке тает,
Снежок пролетает в Покров.
Землю покроет снегом,
Отдохнут плодородные сотки.
Между землей и небом —
Стальные на окнах решетки.
В Храме прошли освящение
Даримые вещи в Покров,
Многие примут крещение,
Освободит обряд от грехов.
 

ЗАКАЗ

 
В стране сплошная заказуха,
Тоска по свинцу и олову,
Сообщат предельно сухо —
Был контрольный в голову.
Закажут, как бутерброд с икрой,
Как сто грамм и пирожок.
Все осталось бы игрой,
Если б выстрел не прожег.
Нет спасения от заказа,
Исправно платится аванс,
Людей вгоняя в транс.
Был ничтожный повод,
Решили дело махом,
Когда замкнули провод,
Все разлетелось прахом,
Нет человека – нет проблем.
Беспробудно совесть спит,
Размажет, словно крем,
Направленный пластит,
Обрекут мужей и жен,
Чиновников, банкиров, судей, –
Киллер смел и вооружен,
Чужих не жалко судеб,
Валят без базара и разбора,
Грозить убийцам глупо.
Не снимая верхнего убора,
Шагают через трупы,
У киллеров-любителей
Одни деньги в головах,
Найдут немало исполнителей
С гирей на ногах,
Закоптили сажей дни,
Бороться трудно с минами,
Заказчик прячется в тени,
За чужими спинами.
 

РЕПЕТИЦИЯ

 
Спонтанно вышел бунт,
Расслабились не в меру дубаки,
Их скрутили в пять секунд,
Ключей лишились мудаки.
Собрались выйти на прогулку,
Обрели сомнительный покой.
Спой на продоле Мурку,
Радостью поделись с братвой,
Дубакам грозит захват
В светлый праздник воскресения,
В кормушки нужных хат
Малявы брошены для чтения,
Загнали нужные посылки, –
На все ушло минуты три,
Для шума нету предпосылки,
Тишь да гладь внутри,
У дубаков – истерика и шок:
По своей собственной вине
Попали в каменный мешок,
В опасной оказались западне.
Открыли плавно тормоза,
Им предложили выйти тихо,
У сержантов забегали глаза –
Большого ожидали лиха.
Никакого не было захвата –
Выгодно обеим сторонам.
От прогулки отказалась хата,
Разошлись по своим делам,
Не уйдет наверх петиция,
Бесплатен лиха фунт,
Прошла удачно репетиция,
Через неделю будет бунт.
 

ПОЛОЖЕНЦЫ (РЫСИ)

 
Во взглядах стойкость, глубина,
Достигли криминальной выси;
Внутри натянута струна,
К прыжку готовы рыси,
Базар предельно отшлифован,
Нет лишнего движения,
Каждый будет коронован,
Воров сойдутся мнения.
Впитана идея воровская,
Поделена давно страна:
Центральная, Уральская, Донская –
Представлена любая сторона.
Криминальная элита
Шлифуется годами,
Наколка правая набита,
Никаких делов с властями.
Ждет братва на воле,
Перегружен пеплом кратер,
Давно расписаны все роли,
Криминал – Большой театр,
«Собраны малявы и прогоны», –
Сообщит авторитетный вор,
Кого поддерживают зоны,
Кто не прошел отбор.
Ждет спокойно кандидат,
Будет впереди овация,
Сообщит воров триумвират,
Когда пройдет коронация.
Вор в законе – не награда,
Не пахнет здесь тщеславием,
Кандидату отличиться надо,
Жить по суровым правилам.
Вором станет положенец,
Ментов отправив в аут,
На ринге – белый полотенец
За блистательный нокаут.
 

КНИГА 6. ЦИМУС

посвящается памяти отца, Гусарова Андрея Васильевича

ПРОЩАЙ, БУТЫРКА

 
Суетлива, бессонна Бутырка,
Полярная светит звезда,
Тюремная черная бирка
В памяти будет всегда,
Привычны этапы ночные
В далекий, неведомый край,
Автозаки встречают пустые –
Арестантов, конвой, принимай.
Заснеженный длинный перрон,
Стучат по рельсам колеса,
Столыпинский жесткий вагон,
Одна на двоих папироса.
Время проститься, Бутырка,
За нас отработали план,
Найдется в заначке бутылка,
Стальной, с нержавейки, стакан.
Оставили в памяти след
Встречи, друзья и свидания.
Пушистый падает снег,
Поезд пошел. До свидания.
Выпьем, братишка, по стопке,
По кругу пошла папироса,
Выпьем за снежные сопки,
На север уходят колеса,
Качаются плавно вагоны,
Полярная светит звезда,
Остались пустые перроны,
Уходят в ночь поезда.
В прошлом осталась Бутырка,
Остался в памяти след,
Допита неспешно бутылка,
Пушистый падает снег.
 

СЧАСТЬЕ

 
Счастливы бывают идиоты,
Закрывшись в собственном мирке.
Чужое горе и заботы
Для них в далеком далеке.
Счастливых список длинный, –
Почитаешь, планка упадет.
В зоне чалится невинный,
Его счастье тонко обойдет.
В обществе чрезмерны тщеславия,
Затоптан будет нижний,
Не скажут ничего заглавия –
Герой выдуманный, книжный.
Не мучают угрызения совести,
Сбили нравственный порог.
На страницах повести –
Насилие, наглость и порок.
Жизни взгляд тоскливый,
Обездоленное детство,
Уходит прочь счастливый,
Беречь свое наследство.
«Счастье – состояние души!» –
Завопят ханжи счастливые.
Добром поделиться поспеши,
Ценности увидишь мнимые.
Верен счастью своему,
Карманы щупаешь тугие, –
Ты счастлив только потому,
Что несчастливы другие.
 

КРАСНАЯ АФЕРА

 
Правда сермяжная, посконная,
Нищета, кругом безвластие,
Толпа, к аферам склонная,
В красной ртути ищет счастье.
Кто-то вбросил дезу:
На Урале ртуть канистрами.
Как автогеном по железу,
Разлетелась новость из крана,
Ловят в небе журавля,
Отравлены газетной мутью
От захолустья до Кремля
Заболели красной ртутью.
Из ртути делают сверхбомбы, –
Гудит, как улей, Заграница.
На бочки ставят пломбы,
Ртуть, как розовая птица,
Суют доллары и марки;
Сотни тысяч, миллионы,
Шлют авансом, как подарки.
Ждут обещаны вагоны.
Первый в списке – Пентагон,
Моссад устроил слежку,
Американцам дай вагон,
Евреям – маленьку тележку.
Первым раздобыл Моссад,
Ртуть закрасили для вида,
Ждут добытчики наград,
Кинули сынов Давида.
Надели женщины передники,
Ртуть закатывают в банки,
Ждут товар посредники,
Заполняя липовые бланки.
Идут вагоны за бугры,
Никто не разберется в сути,
Банки красной икры,
Шлют вместо ртути.
Набирает обороты бунт.
Красят ртуть лаком для ногтей,
Все толкают наобум,
Не сбавляя скоростей,
В зените красная афера,
Втянуты министры и политики,
Утихнет все не скоро,
Никто не слышит критики:
Красной ртути нет в природе.
Бессильны пока ученые –
Открытия в народе
Заменят кирпичи толченые.
Пропели годы девяностые
Песню красной ртути,
Соглашения и дебаты острые –
Аферы и обман по сути.
 

ЗЕНИТ

 
Возбужденно Петровский гудит:
Нужен команде гол,
Играет любимый Зенит,
В Питере любят футбол.
Сине-белые флаги колышутся,
По трибунам льется волна,
Болельщикам радостно дышится,
В цветах утопает весна.
Зрители гонят вперед,
Летает на крыльях Зенит,
Успех к команде придет,
Табло победно горит.
Зеленый бархат газона,
Мяч в ворота летит,
Видим игру чемпиона –
С победой, любимый Зенит!
Возбужденно Петровский гудит,
Сине-белое море колышется,
В атаку команда летит,
Поддержат Зенит многотысячно,
Празднует Питер победу,
Шумный, веселый, большой.
Поболеть за команду приеду,
Привязан к Зениту душой,
Сине-белые флаги колышутся,
Выдался славный сезон,
Болельщикам радостно дышится,
Сегодня Зенит – чемпион.
 

КОММЕРЧЕСКИЙ ПЕТУХ

 
Взгляд давно потух,
Не поможет чарка водки.
Ждет коммерческий петух,
Когда притащат шмотки.
Навел доступный лоск –
Свою он держит мазу.
Мягок, словно воск, –
Отдается в руки сразу.
Вспомнил сладкий плен,
С шумом вышел роздых,
В анус входит член,
Он ртом глотает воздух.
В себе подавит крик,
Выгибая плавно спину,
Ощутит блаженства миг,
С конца закапает в штанину.
Сжился с ролью Машки,
Появились женские повадки.
Суют мятые бумажки,
В темноте каптерки и палатки.
Его никто не опускал,
Опустился сам на дно,
Надломился и устал,
Заработал заодно.
Раздался резкий стук,
Моментально свет потух,
Знакомый оказался звук –
Навстречу встал петух.
 

ЭПОХА КАПИТАЛА

 
Менты в эпоху каптала
Насмерть бьются за погоны,
Рискуют вплоть до капитана,
Выше – стригут купоны.
Сгнила система, ссучилась,
Идут под пули опера,
Бригада месяц мучилась,
Отпустят росчерком пера.
Опускают руки следаки,
Откатный действует прием,
Из рук уходят судаки
В тот же мутный водоем.
Берут внаглую чиновники,
Крыша – не чета Памиру.
Небедные паломники,
Странствуют по миру.
Посидят для вида в клетке –
Не одна висит статья,
В суде – удобные беседки
И неподсудная скамья.
Наркотик сунут даром,
Оружие найдется под рукой,
Жертвы раскиданы по нарам,
Льются жалобы рекой.
В справедливость нету веры,
Продажны нынче командиры,
В моде рэкетирские манеры,
От грязи не отмыть мундиры.
Ставки очень высоки,
Деньгами меряются дни,
Власть не видит косяки,
Руки умывают оборотни.
 

ФУФЛЫЖНИК

 
В тени пребывает фуфлыжник,
Как в самоволке солдат.
Закинул за спину булыжник,
Вышел узнать результат.
Гонит одни небылицы,
На зевак накинул лассо,
Когда быстро крутятся спицы –
Как будто стоит колесо.
С виду он духовитый,
Метет солидно пургу;
По базару – Вор маститый,
На высоком стоит берегу;
На деле сплошные понты,
Деловая для виду тусовка.
Косматят в тандеме кенты,
Не веревочка вьется – веревка.
Крутился рябым сутенером,
Стриг с проституток бабло,
С участковым кружил майором
Конкурентам другим назло.
Для серьезных дел мелковат,
Поведется в любой момент,
Будет в делах виноват –
Уйдет, как транзитный клиент.
Тиснет блатняк крючкотвор,
Втюхнет спорный предмет,
Может продать договор
За горстку медных монет.