Текст книги "Почта духов. Повести"

Наутро калиф проснулся рано и, дивясь странному сновидению своему, продолжал свой путь по одной из двух тропинок. Три часа шел он дремучим лесом и наконец вышел на прекрасный луг, через который лежала дорога к маленькой хижине. Каиб любовался местоположением и, осматривая окрестности, удивлялся природе, как вдруг, оборотясь направо, увидел прекрасную четырнадцатилетнюю девушку. Она с великою прилежностию искала чего-то в траве; прекрасные глаза ее орошены были слезами – знак, сколь дорого она ценила потерянную вещь. Каиб подошел к ней; она его не примечала; он не спускал с нее глаз: всякая черта, всякое движение, всякий шаг ее воспламеняли в нем кровь. Каиб обладал многими женщинами, он чувствовал иногда сильные желания, но теперь в первый раз узнал, что такое любовь.

«Иностранец, – сказала ему красавица, увидя его, – не находил ли ты здесь портрета? Ах! если он у тебя, так возврати Роксане то, что ей дороже жизни». – «Нет, прекрасная Роксана, – отвечал калиф, – судьба не хотела наградить меня счастием быть тебе полезным…» – Калиф бы далее продолжал свои учтивости, но прекрасная его незнакомка, не выслушав и сих, отошла от него искать портрета. Калиф, не говоря ни слова более, сам стал шарить в траве. Надобно было посмотреть тогда величайшего калифа, который, почти ползая, искал в траве, может быть, какой-нибудь игрушки, чтобы угодить четырнадцатилетнему ребенку. Он был так счастлив, что в минуту нашел потерю. «Роксана! Роксана! портрет!» – кричал он, показывая ей издали портрет.

Она уже была от него далеко, как, услыша сей голос, бросилась к нему из всей силы. Радость, торопливость и нетерпение сделали то, что она запуталась в траве и упала бы, если б не поддержал ее Каиб. Какое приятное бремя чувствовал он, когда грудь Роксаны коснулась его груди. Какой жар разлился по всем его жилам, когда невинная Роксана, удерживаясь от падения, обхватила его своими руками, а он, своими поддерживая легкий и тонкий стан ее, чувствовал сильный трепет ее сердца. «Возьми, прекрасная Роксана, сей портрет, – говорил ей Каиб, – и вспоминай иногда сей день, который возвратил тебе драгоценную потерю, а меня навсегда лишил вольности». Роксана ничего не говорила, но прелестный румянец, украсивший ее лицо, изъяснял более, нежели бы она могла сказать. «Незнакомец, – сказала она Каибу, – посети нашу хижину и дозволь, чтоб я отцу моему показала того, кто возвратил мне потерянный мною портрет моей матери».

Они вошли в дом, и Каиб увидел почтенного старца, читающего книгу. Роксана рассказала ему приключение, и старик не знал, как отблагодарить Каиба. Его просили остаться у них на день, – можно догадаться, что он не отказал; этого мало: чтобы пробыть долее, он притворился больным и имел удовольствие видеть, сколь Роксана о нем сожалела и как старалась оказывать ему угождения… Может ли любовь долго скрываться? Оба они узнали, что они любимы взаимно; старик усмотрел их страсть: множество на этот случай насказал он прекрасных нравоучений, но чувствовал, сколь они бесплодны; и сам Каиб, который с восхищением видал, как прекрасная Роксана чувствительна была ко нравоучениям и как нежное сердце ее уважало добродетель, сам Каиб не хотел бы, чтобы теперь слушала она нравоучения противу любви. Старик, любя дочь свою и пленясь добросердечием, скромностию и благоразумием Каиба, решился отговорить его от охоты к странствию и умножить его семейство.

Роксана просила его нежно, чтобы предпочел он спокойную жизнь и любовь ее желанию скитаться. «Ах! Гасан, – сказала она ему некогда, – если б знал ты, как ты мне мил, то бы никогда не оставил нашей хижины ни для великолепнейших чертогов в свете… Я люблю тебя столько, сколько ненавижу Каиба нашего». – «Что я слышу? – вскричал калиф, – ты ненавидишь Каиба!» – «Да, да, я его ненавижу столько же, сколько тебя люблю, Гасан! Он причиною наших несчастий; отец мой был кадием в одном богатом городе; он исполнял со всею честностию свое звание; некогда, судя родню одного царедворца с бедным ремесленником, решил он дело, как требовала справедливость, в пользу последнего. Обвиненный искал мщения; он имел при дворе знатную родню; отец мой был оклеветан; повелено отнять у него имение, разорить до основания дом его и лишить жизни; он успел убежать, подхватя меня на руки. Мать моя, не перенеся сего несчастия, умерла в третий месяц после нашего сюда переселения, а мы остались, чтобы докончить здесь жизнь в бедности и в забвении от всего света».

«Оракул, ты исполнился! – вскричал калиф, – Роксана, ты меня ненавидишь!..» – «Что с тобою сделалось, Гасан, – прервала смущенная Роксана, – не тысячу ли раз говорила я тебе, что ты мне дороже моей жизни. Ах! во всем свете я ненавижу одного только Каиба». – «Каиба! Каиба! Ты его любишь, Роксана, и возводишь своею любовью на вышний степень блаженства!» – «Дорогой мой Гасан сошел с ума, – говорила тихонько Роксана, – надобно уведомить батюшку». Она бросилась к своему отцу: «Батюшка! батюшка! – кричала она, – помогите! бедный наш Гасан помешался в уме», – и слезы навертывались на ее глазах. Она бросилась к нему на помощь, но уже было поздно, Гасан их скрылся, оставя их хижину.

Старик сожалел о нем, а Роксана была неутешна. «Небо! – говорил старик, – доколе не престанешь ты гнать меня? Происками клеветы лишился я достоинств, имения, потерял жену и затворился в пустыне. Уже начинал я привыкать к моему несчастию, уже городскую пышность воспоминал равнодушно, сельское состояние начинало пленять меня, как вдруг судьба посылает ко мне странника; он возмущает уединенную нашу жизнь, становится любезен мне, становится душою моей дочери, делается для нас необходимым и потом убегает, оставя по себе слезы и сокрушение».

Роксана и отец ее проводили таким образом плачевные дни, как вдруг увидели огромную свиту, въезжающую в их пустынь. «Мы погибли! – вскричал отец, – убежище наше узнано! Спасемся, любезная дочь!» Роксана упала в обморок. Старик лучше хотел погибнуть, нежели ее оставить. Между тем начальник свиты к нему подходит и подает ему бумагу. «О, небо! не сон ли это? – вопиет старик, – верить ли глазам моим. Мне возвращается честь моя, дается достоинство визиря; меня требуют ко двору!» Между тем Роксана опомнилась и слушала с удивлением речи своего отца. Она радовалась, видя его счастливым, но воспоминание о Гасане отравляло ее радость; без него и в самом блаженстве видела она одно несчастие.

Они собрались в путь, приехали в столицу, – повеление дано представить отца и дочь калифу во внутренних комнатах; их вводят; они падают на колени; Роксана не смеет возвести глаз на монарха, и он с удовольствием видит ее печаль, зная причину оной и зная, как легко может он ее прекратить.

«Почтенный старец, – сказал он важным голосом, – прости, что, ослепленный моими визирями, погрешил я противу тебя: погрешил против самой добродетели. Но благодеяниями моими надеюсь загладить мою несправедливость, надеюсь, что ты простишь меня. Но ты, Роксана, – продолжал он нежным голосом, – ты простишь ли меня и будет ли ненавидимый Каиб столь счастлив, как был счастлив любимый Гасан?»

Тут только Роксана и отец ее в величайшем калифе узнали странника Гасана; Роксана не могла ни слова выговорить: страх, восхищение, радость, любовь делили ее сердце. Вдруг явилась в великолепном уборе фея.

«Каиб! – сказала она, взяв за руку Роксану и подводя к нему, – вот то, чего недоставало к твоему счастию; вот предмет путешествия твоего и дар, посылаемый тебе небом за твои добродетели. Умей уважать его драгоценность, умей пользоваться тем, что видел ты в своем путешествии – и тебе более никакой нужды в волшебствах не будет. Прости!» При сем слове взяла она у него очарованное собрание од и исчезла.

Калиф возвел Роксану на свой трон, и супруги сии были столь верны и столь много любили друг друга, что в нынешнем веке почли бы их сумасшедшими и стали бы на них указывать пальцами.

Примечания

Почта духов, или Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами.

Первое издание имитировало форму повременного издания и печаталось в петербургской типографии И. Г. Рахманинова отдельными выпусками, с января по август 1789 г. (этот последний по неясным причинам поступил к читателям лишь в марте 1790 г.; наиболее правдоподобное объяснение этой задержки и прекращения издания – небольшое число подписчиков). Второе издание, тиражом 600 экземпляров, Рахманинов выпустил в 1793 г.; оно, однако, до нас не дошло: все книги, напечатанные Рахманиновым, по распоряжению властей были в 1794 г. конфискованы и опечатаны; через три года склад сгорел; ни одного экземпляра этого издания до нас не дошло (о Рахманинове и его издательском предприятии см.: Мартынов Б.Ф. Журналист и издатель И. Г. Рахманинов (1753–1807). Тамбов, 1962; Полонская И. М. И. Г. Рахманинов: (Из истории рус. книгоиздательства кон. XVIII в.): Автореф. дис…канд. филол. наук. М., 1954; Полонская И. М. К биографии И. А. Крылова: (Биогр. и арх. разыскания) // Труды Гос. б-ки СССР им. В. И. Ленина. М., 1958. Т. 2; Полонская И. М. И. Г. Рахманинов – издатель сочинений Вольтера // Труды Гос. бибилиотеки СССР им. В. И. Ленина. Т. 8. М., 1965; Кочеткова Н. Д. Рахманинов – переводчик нем. поэтов и творчество молодого Крылова // XVIII век. Сб. 10. Л., 1975; Иван Герасимович Рахманинов и русская журналистика: Материалы I научных Рахманинов. чтений 25 марта 1995 г. Мичуринск, 1995). Третье издание, по источнику, полученному от Рахманинова: Почта духов, или Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами. Ч. 1–4. СПб., 1802. От первого оно отличалось незначительно: введено деление на четыре части, поправлены отдельные места текста, исключено предшествовавшее основному тексту первого издания нижеследующее разъяснение:

Известие о сем издании

Повторять здесь известие, выданное о сем издании, было бы излишним, если бы не удостоверял самый опыт, что подобные листки большею частию бывают утрачиваемы, почему за небесполезное почтено в начале самого издания поместить оное, дабы каждый из читателей мог видеть предмет издаваемой переписки славного в своем роде волшебника, с некоторою притом, по случившимся обстоятельствам, против выданного известия нужною для сведения переменою.

Секретарь недавно приехавшего сюда арабского волшебника Маликульмулька, имеющего великое отвращение к бешеным домам и расположившегося несколько времени прожить здесь инкогнито, сим объявляет, что он по намерению и обещанию своему начал выдавать переписку сего знатного в своем роде господина с водяными, воздушными и подземными духами. Издание сие будет очень любопытно для тех, кои не путешествовали под водою, под землею и по воздуху. Он уверяет, что сочинители сих писем – все духи очень знающие и что сам Маликульмульк – человек пресамолюбивый, который всегда говорит хорошо только о себе, отзывается иногда об них не худо и сказывает, будто многие из них очень добрые духи; но только иные не любят крючкотворцев, ростовщиков и лицемеров; а иные не жалуют щегольства, волокитства и мотовства, и от того-де они никак не могут ужиться в нынешнем просвещенном свете видимыми: почему ходят в нем невидимками и бывают иногда так дерзки, что посещают в самые критические часы комнаты щеголих, присутствуют в кабинетах вельмож, снимают очень безбожно маски с лицемеров и выкрадывают иногда очень нахально и против всех прав общежития из записных книжек любовные письма, тайные записки, стихи и проч., – чем-де многие делают беспокойства в любовных интригах и плутовствах, а потому нет почти ни одной новоприезжей на тот свет тени, которая бы не подавала на них челобитной Плутону или бы через него не пересылала их к Нептуну, не могущим, однако ж, со всею своею властию унять сих шалунов. Итак, г. Маликульмульк бранит только сей их поступок, однакож признается, что он сим похищениям и входам без докладу обязан многими весьма любопытными письмами, которые от них получает и делает благосклонность прочитывать без остатку.

Вот что объявляет секретарь ученого, премудрого и богатого Маликульмулька и прибавляет к тому, что как он не имеет достаточного числа денег для напечатания сих писем (ибо-де место секретаря у ученого человека очень бесприбыльно), то просит почтенную публику, чтобы желающие читать и получать ежемесячно издаваемое им собрание сих писем благоволили подписываться в Санктпетербурге в Луговой Миллионной под № 77, в книжной лавке книгопродавца Миллера, заплатя наперед деньги за каждый экземпляр годичного издания на александрийской бумаге по 7 руб., на любской по 6 руб., а на простой комментарной по 5 руб. В Москве в его же Миллеровой лавке, состоящей на Покровке, в 5 части, во 2 квартале, в доме г. бригадира князя Голицына, а в других городах у губернских г. почтмейстеров, с пересылкою как в Москву, так и во все другие города против вышеозначенного двумя рублями дороже, т. е. на александрийской бумаге по 9, на любской по 8, на простой по 7 руб. Ежели же кому будет угодно отозваться прямо чрез Санктпетербургский почтамт к самим издателям, со вложением денег и с означением своих имен, откуда и будет им доставляемо. Имена подписавшихся будут припечатываемы при каждой части, которые состоять будут из четырех месяцев. Подписка же на сие издание продолжится во весь год.

Сверх того, тот же секретарь ученого Маликульмулька говорит: слух-де носится, что некоторые из издателей собирают по подпискам деньги и прячутся с ними, не издавая обещанных книг, или когда и выдают, то в течение издания прерывают оные, а тем не выполняют своих обещаний, нимало не страшася справедливого порицания публики, хотя, впрочем, и не слышно, чтоб имели они сильное покровительство волшебников, а потому-де он, издатель сих листов, как своим секретарским именем, так тем, что служит у знатного волшебника, а паче тем, что по обещанию своему не выдал первого сего месяца к первому числу генваря и очень может быть подозрителен, то во оправдание себя уверяет, что он, в противность секретарей всего света, не на корыстолюбии основал свое предприятие, но к удовольствию, а, если можно, и к пользе своих соотечественников. Не исполнение же обещания случилось по непривычному еще его искусству в гадательной науке, отчего не мог он предузнать последовавших обстоятельств, намерению его воспрепятствовавших, но впредь обещается в исходе каждого месяца во все течение года выдавать издания сего по одной книжке, переплетенной в бумажку».

Крылову, как обычно предполагается, принадлежит текст газетного объявления о выходе нового журнала:

Извещение об издании «Почты духов»

В книжных лавках близ Кузнецкого моста у книгопродавца Зандмарка и на Покровке у книгопродавца Миллера принимается подписка на выходящее вновь с генваря месяца сего 1789 года ежемесячное издание под заглавием: «Почта духов, или Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами». Издатель оного в объявлении своем уведомляет, что он служит секретарем у сего недавно приехавшего сюда арабского волшебника, имеющего великое отвращение к бешеным домам и расположившегося несколько времени прожить здесь инкогнито, почему и намерен выдавать переписку сего знатного в своем роде господина, и уверяет, что издание сие будет любопытно для тех, кои не путешествовали под водой, под землей и по воздуху, что сочинители сих писем все духи очень знающие и что сам Маликульмульк человек пресамолюбивый, который всегда говорит хорошо только о себе, отзывается иногда об них не худо и сказывает, будто многие из них очень добрые духи; но только иные не любят крючкотворцев, ростовщиков и лицемеров, а иные не жалуют щегольства, волокитства и мотовства, и оттого-де они никак не могут ужиться в нынешнем просвещенном свете видимыми, а ходят в нем невидимыми и бывают иногда так дерзки, что посещают иногда в самые критические часы комнаты щеголих, присутствуют в кабинетах вельмож, снимают очень безбожно и маски с лицемерных и выкрадывают иногда очень нахально и против всех прав общежития из записных книжек любовные письма, тайные записки, стихи и пр., и пр., чем-де многие делают беспокойства в любовных интригах и плутовствах, а потому нет почти ни одной новоприезжей на тот свет тени, которая бы не подавала на них челобитную Плутону или бы через него не пересылала их к Нептуну, не могущим, однако ж, со всей своей властью унять сих шалунов. Итак, г. Маликульмульк бранит только сей их проступок; однако ж признается, что он сим похищениям и входам без доклада обязан многими весьма любопытными письмами, которые от них получает и делает благосклонность прочитывать без остатка. Вот что объявляет секретарь ученого, премудрого и богатого Маликульмулька и прибавляет к тому, что как он не имеет достаточного числа денег для напечатания сих писем (ибо-де место секретаря у ученого человека очень бесприбыльно), то просит почтенную публику, чтобы желающие читать и получать ежемесячно издаваемое им собрание сих писем благоволили в вышеобъявленных местах подписываться, заплатя наперед деньги за каждый экземпляр на целый год на александрийской бумаге по 9, на любской по 8, на простой по 7 рублей с пересылкой» (Московское Ведомости. 1789. С. 233).

Едва ли не единственное сохранившееся свидетельство Крылова об обстоятельствах создания «Почты духов» содержится в записках И. П. Быстрова: «Иван Андреевич принимал также самое деятельное участие в некоторых периодических изданиях. В 1789 году издавал он еженедельный журнал, под названием “Почта духов”. Товарищем ему был <И. Г.> Рахман<ин>ов, которого Иван Андреевич любил за остроту его ума, за откровенный и веселый нрав. “Помнится, мой милый, что раз поссорились мы с Рахма<ни>новым за то, какое название дать журналу… <П. А.> Пельский, кажется, помирил нас… Ну, Рахма<ни>нов хорошо был учен: знал языки, историю, философию… Он давал нам материалы… После еще ближе сошелся я с Клушиным… Он был умный, услужливый человек… Мы с ним много писали в тогдашних журналах…” Это подлинные слова Ивана Андреевича» (Быстров И. П. Отрывки из записок моих об Иване Андреевиче Крылове // Северная Почта. 1845. № 203. С. 811). Из этого текста следует, во-первых, что Крылов издавал «Почту духов» не один, а вместе с А. И. Клушиным (1763–1804; см. о нем: Модзалевский Б. Л. Клушин А. И. // Русский биографический словарь. Т. <8.> «Ибак – Ключарев». СПб., 1897. С. 749–753; Степанов В.П. Клушин Александр Иванович // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 62–67; см. также: Степанов В. П. К биографиям А. И. Клушина, А. Д. Копьева, П. П. Сумарокова // XVIII век. Вып. 21. СПб., 1999. С. 204–214); во-вторых, что Рахманинов не только печатал «Почту духов» в своей типографии, но и участвовал в работе над ее текстом доставлением неких материалов; в-третьих, что, как минимум на периферии проекта возникал Пельский (1763 или 1765–1803; см. о нем: Саитов В. И. Пельский П. А. // Русский биографический словарь. Т. <13.> «Павел, преподобный – Петр (Илейка)». СПб., 1902. С. 481–753; Кочеткова Н. Д. Пельский Петр Афанасьевич // Словарь русских писателей XVIII века. Вып. 2. СПб., 1999. С. 416–417), предложивший вариант названия журнала, устроивший и Крылова, и Клушина[6]6
  Наиболее обстоятельные известия о личных и литературных отношениях Крылова с Клушиным и Рахманиновым находятся в записках племянника Рахманинова С. П. Жихарева: «В детстве моем я слыхал от родных, что дядя мой Иван Герасимович Рахманинов, которого я зазнал уже стариком и помещиком деревенским в полном значении слова, занимался некогда литературою и был в связи с Крыловым и Клушиным. Мне захотелось проверить это семейное сказание, и я, подсев к Крылову, спросил его, в какой мере оно справедливо. “А так справедливо, как нельзя более, – отвечал мне Крылов, – и вот спросите у Гаврилы Романовича, который лучше других знает все, что касается до Рахманинова. Он был очень начитан, сам много переводил и мог назваться по своему времени очень хорошим литератором. Рахманинов был гораздо старее нас, и, однако ж, мы были с ним друзьями; он даже содействовал нам к заведению типографии и дал нам слово участвовать в издании нашего журнала „Санкт-Петербургский Меркурий“, но по обстоятельствам своим должен был вскоре уехать в тамбовскую деревню. Мы очень любили его, хотя, правду сказать, он и не имел большой привлекательности в обращении: был угрюм, упрям и настойчив в своих мнениях. Вольтер и современные ему философы были его божествами. Петр Лукич Вельяминов, друг Гаврилы Романовича, был также его другом и, кажется, свойственником”. Вслушавшись в фамилию Рахманинова, Гаврила Романович вдруг спросил нас: “А о чем толкуете?” Я отвечал, что говорим о дяде Иване Герасимовиче Рахманинове и что я хотел узнать от Ивана Андреевича о литературных трудах его. “Да, – сказал Гаврила Романович, – он переводил много, между прочим философические сочинения Вольтера, политическое его завещание и другие его сочинения в 3-х частях; известие о болезни, исповеди и смерти его, Дюбуа; „Спальный колпак“ Мерсье; издал Миллерово „Известие о российских дворянах“ и, наконец, издавал еженедельник под заглавием „Утренние часы“. Человек был умный и трудолюбивый, но большой вольтерианец. Иван Андреевич и Клушин были с ним коротко знакомы. Да, кстати о Клушине: скажите, Иван Андреевич, точно ли Клушин был так остер и умен, как многие утверждают, судя по вашей дружеской с ним связи?” – “Он точно был умен, – сказал с усмешкою Крылов, – и мы с ним были искренними друзьями до тех пор, покамест не пришло ему в голову сочинить оду на пожалование Андреевской ленты графу Кутайсову…” – “А там поссорились?” – “Нет, не поссорились, но я сделал ему некоторые замечания на счет цели, с какою эта ода была сочинена, и советовал ее не печатать из уважения к самому себе. Он обиделся и не мог простить мне моих замечаний до самой своей смерти, случившейся года три назад”» (Жихарев. Записки современника / Ред., статьи и комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955 [Литературные памятники]. С. 356–357).“Нет, не поссорились, но я сделал ему некоторые замечания на счет цели, с какою эта ода была сочинена, и советовал ее не печатать из уважения к самому себе. Он обиделся и не мог простить мне моих замечаний до самой своей смерти, случившейся года три назад”» (Жихарев. Записки современника / Ред., статьи и комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955 [Литературные памятники]. С. 356–357).


[Закрыть]. Вопрос о других участниках «Почты духов» остается открытым; во всяком случае, содержащиеся в некоторых статьях указания на участие Н. Ф. Эмина и А. Н. Радищева не получили документальных подтверждений.

Степень авторского участия Крылова в «Почте духов» не прояснена в полной мере, как неизученным до конца остается и круг ее источников. В высшей степени существенным является издание, подготовленное П.А. Плетнева, поместившего в нем только 18 писем (Зора, Буристона и Вестодава) и сопроводившего свою публикацию примечанием о том, что печатает «только те письма, которые сочинены И.А. Крыловым» (Крылов И.А. Полное собрание сочинений. Т. 1. СПб., 1847. С. 3): Плетнев был хорошо знаком с Крыловым и имел много возможностей расспросить его о «Почте духов»; впрочем, никаких ссылок на источники своих сведений Плетнев не дал. Гораздо позднее, благодаря разысканиям М. В. Разумовской, выяснилось, что значительная часть текста «Почты духов», а именно письма II, IV, V, VII, мы были с ним друзьями; он даже содействовал нам к заведению типографии и дал нам слово участвовать в издании нашего журнала "Санкт-Петербургский Меркурий", но по обстоятельствам своим должен был вскоре уехать в тамбовскую деревню. Мы очень любили его, хотя, правду сказать, он и не имел большой привлекательности в обращении: был угрюм, упрям и настойчив в своих мнениях. Вольтер и современные ему философы были его божествами. Петр Лукич Вельяминов, друг Гаврилы Романовича, был также его другом и, кажется, свойственником”. Вслушавшись в фамилию Рахманинова, Гаврила Романович вдруг спросил нас: “А о чем толкуете?” Я отвечал, что говорим о дяде Иване Герасимовиче Рахманинове и что я хотел узнать от Ивана Андреевича о литературных трудах его. “Да, – сказал Гаврила Романович, – он переводил много, между прочим философические сочинения Вольтера, политическое его завещание и другие его сочинения в 3-х частях; известие о болезни, исповеди и смерти его, Дюбуа; "Спальный колпак" Мерсье; издал Миллерово "Известие о российских дворянах" и, наконец, издавал еженедельник под заглавием "Утренние часы". Человек был умный и трудолюбивый, но большой вольтерианец. Иван Андреевич и Клушин были с ним коротко знакомы. Да, кстати о Клушине: скажите, Иван Андреевич, точно ли Клушин был так остер и умен, как многие утверждают, судя по вашей дружеской с ним связи?” – “Он точно был умен, – сказал с усмешкою Крылов, – и мы с ним были искренними друзьями до тех пор, покамест не пришло ему в голову сочинить оду на пожалование Андреевской ленты графу Кутайсову…” – “А там поссорились?” – “Нет, не поссорились, но я сделал ему некоторые замечания на счет цели, с какою эта ода была сочинена, и советовал ее не печатать из уважения к самому себе. Он обиделся и не мог простить мне моих замечаний до самой своей смерти, случившейся года три назад”» (Жихарев. Записки современника / Ред., статьи и комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955 [Литературные памятники]. С. 356–357).“Нет, не поссорились, но я сделал ему некоторые замечания на счет цели, с какою эта ода была сочинена, и советовал ее не печатать из уважения к самому себе. Он обиделся и не мог простить мне моих замечаний до самой своей смерти, случившейся года три назад”» (Жихарев. Записки современника / Ред., статьи и комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л., 1955 [Литературные памятники]. С. 356–357). 373 VIII, X, XIII, XV, XVIII–XX, XXII, XXIV, XXV, XXVII–XXIX, XXXI, XXXIII, XXXV, XXXVII, XXXVIII, представляет собой более или менее точные переводы из книги Жана-Батиста де Буайе маркиза д'Аржана (Jean-Baptiste de Boyer, Marquis d’Argens) (1704–1771) «Каббалистические письма» (Lettres Cabalistiques, ou Correspondance Philosophique, Historique et Critique, Entre deux Cabalistes, divers Esprits Elementaires, et le Seigneur Astaroth. T. 1–4: La Haye: Paupie, 1737–1738; переиздания: T. 1–5, La Haye: Paupie, 1739–1740; T. 1–6, La Haye: Paupie, 1741; T. 1–5. La Haye: Gosse, 1751; T. 1–7. La Haye: S. Paupie, 1754; T. 1–6. La Haye: Gosse; Van Daalen, 1756; T. 1–7. La Haye: Pierre Paupie, 1766–1767; T. 1–7. La Haye: S. Paupie, 1769-70), см.: Разумовская М. В. «Почта духов» И. А. Крылова и романы маркиза д'Аржа– на // Русская литература. 1978. № 1. С. 103–115; здесь же очерк истории вопроса об авторстве Крылова и основная библиография.

В настоящем издании «Почта духов» печатается по последнему прижизненному (1802) в редакции Н. Л. Степанова (Крылов И. А. Сочинения: В двух томах / Вступительная статья, подготовка текста и примечания Н. Л. Степанова. М., 1955; переизд.: М., 1969).

С. 4. Парасоль – зонтик от солнца (фр. parasol).

С. 5. Италианская миля – древнеримская (1479 м) или венецианская (1738,675 м).

С. 8. Перипатетизм – философская школа Аристотеля.

С. 8. Крез (Kroisos) (ок. 595 г. – после 529 г. до н. э.), царь Лидии.

С. 8. Солон – (ок. 640 г. – ок. 560 г. до н. э.), афинский политик, законодатель и поэт, один из Семи мудрецов.

С. 11. Эмпедокл – греческий философ (ок. 490 г. до н. э. – ок. 430 г. до н. э.), обосновал представление о четырех стихиях, образующих все вещи (огонь, воздух, вода и земля); согласно преданию, покончил с собой, бросившись в кратер Этны, чтобы причина его смерти осталась скрытой и его признали богом; медная сандалия, выброшенная из кратера при извержении, выдала его.

С. 12. Прозерпина (римск. мифология, в греческой Персефона) – дочь Цереры, похищенная Плутоном.

С. 13. Аглинские па в контрдансе – английский танец, англез, кадриль.

С. 13. Филиппические речи – обвинительные.

С. 14. Тупей – прическа со взбитым на голове хохлом (от фр. toupet).

С. 14. Алакроше – локон на висках (от фр. a la crochet).

С. 14. Радамант, Эак и Минос – судьи подземного царства (антич. мифология).

С. 14. Фуро – модное дамское платье, узкое и прямое (от фр. fourreau).

С. 15. Ксеркс – персидский царь (с 486 г. по 465 г. до н. э.).

С. 21. Семь греческих мудрецов – Биас, Хейлом, Клеобул, Питтак, Солон, Фалес (VII–VI вв. до н. э).

С. 21. Семирамида – легендарная царица Ниневии; ее историческим прообразом считается Шаммурамат, царица Ассирии (812–803 гг. до н. э).

С. 21. Стыдливая Лукреция (ок. 500 г. до н. э.) – римлянка, покончившая с собой после изнасилования Тарквинием; это событие в исторической памяти оказалось связано с восстанием Брута и установлением республики.

С. 21. Виргиния – согласно Титу Ливию, дочь центуриона Луция, убитая отцом, избавившим ее от домогательств сенатора Аппия Клавдия (V век до н. э.).

С. 21…за нею… машет – ухаживает (щегольской жаргон XVIII в.).

С. 22. Тантал и Иксион – персонажи античн. мифологии, осужденные на вечные муки.

С. 22. Гераклид (Гераклит) (544–483 гг. до н. э.) и Демокрит (ок. 460 г. до н. э. – ок. 370 г. до н. э.) – древнегреческие философы, первый, склонный подчас к пессимизму, слыл «плачущим», «мрачным», «темным», второй, обычно настроенный оптимистически, «смеющимся».

С. 23. Титы и Лудовики XIV – древние и новые государи – покровители искусств.

С. 23. Диоген – греческий философ (ок. 412 г. – ок. 323 г. до н. э.), основатель кинизма.

С. 25. Сенека и Эпиктет – древнегреческие философы, первый был богат, второй беден.

С. 25. Глупая голова петиметра – щеголя.

С. 26. Мизантроп Молиеров – комедия Мольера «Мизантроп» (1666).

С. 26. Проповеди Бурдаловы – проповеди франц. священника Луи Бурдалу (1632–1704), иезуит, приглашавшийся ко двору Людовика XIV.

С. 29. Бешеный афинянин – Тимон Афинский (V век до н. э.), мизантроп, склонный к обличению нравов.

С. 29. Алцибиад, Алкивиад (451–404 гг. до н. э.) – афинский государственный деятель, полководец.

С. 30. Великий Агриппа – Агриппа Ноттесгеймский (1486–1535), врач, маг, астролог и богослов.

С. 32. Великий Могол – мифический древнеиндийский царь.

С. 33. Скалигер – Жозеф Жюст (Иосиф Юстус) Скалигер (фр. Joseph Juste Scaliger, лат. Josephus Justus Scaliger; 5 августа 154021 января 1609) – французский филолог, историк, основатель современной исторической хронологии.

С. 34 Многолюдный город Европы – вероятно, подразумевается Петербург.

С. 38. Беспримерная женщина – Крылов иронически обыгрывает устойчивую формулу из жаргона щеголих XVIII в.

С. 54. Антилукреция – неверная жена.

С. 58. Вержет – мужская прическа: волосы стриглись коротко, но надо лбом взбивались (фр.)

С. 59. Эйлер – Леонард Эйлер (1707–1783), математик, член Петербургской академии наук.

С. 61. Уложенье – «Соборное уложение», утверждено Земским собором 1648–1649 гг.

С. 62. Импертинансы – дерзости (фр. impertinence).

С. 73. Рассерженный человек – Я. Б. Княжнин (см. выше, т. 2, комментарий к пьесе Крылова «Проказники»).

С. 84. Блондовая косынка – кружевная шелковая.

С. 94. Эфунопалы – проповедники.

С. 95. Я знаю человека… – считается, что речь идет об И. А. Дмитревском (1734–1821), актере, переводчике, драматурге.

С. 97. Трагедия была сочинена… – далее пародийный пересказ трагедии Я. Б. Княжнина «Росслав» (1784).

С. 98. Парирую тебя – держу пари (галлицизм).

С. 100. Связка соломы – зд.: соломенная шляпка.

С. 107. Акциденция – взятка.

С. 118. Мудрый и человеколюбивый государь – Петр I.

С. 122. Марс, думая подслужиться дядюшке своей любовницы… – любовница Марса – Венера, ее дядюшка – Плутон (антич. мифология).

С. 128. Стикс, Ахерон, Коцит – реки в царстве Плутона (антич. мифология).

С. 129. Корнелий – Корнель (1606–1684), французский драматург.

С. 129. Деспро – Депрео-Буало (1636–1711), французский поэт, теоретик классицизма.

С. 133. Фаля – простак.

С. 136. Арахна (Арахнея) – ткачиха, возгордившаяся своим мастерством и превращенная в паука (антич. мифология).

С. 136. Риваль – соперник (от фр. rival).

С. 136. Вапёры – недомогания (от фр. vapeur).

С. 137. Продепансировал – израсходовал (от фр. depenser).

С. 139. Горбура – влюбчивая старушка из комедии Крылова «Бешеная семья».

С. 147. Позорище – зрелище.

С. 148. Каббалистика иудейская – каббала – эзотерическое течение в иудаизме (с XII в.).

С. 157. Примечания Ришелье (1585–1642) – вероятно, его «Политическое завещание» (1637–1642, первая публикация 1688), в котором обосновывались принципы просвещенного абсолютизма; неоднократно переводилось, см., напр.: Политическое завещание Кардинала Дюка де Ришелье французскому королю. Ч. 1–2. М., 1766-1767.

С. 172. Бредящий мещанин – саркастическое переосмысление названия склонного к мистицизму масонского типа журнала «Беседующий гражданин», в котором сотрудничал А.Н. Радищев.

С. 172. Сочинения Рифмокрада – т. е. Княжнина, см.: Собрание сочинений Якова Княжнина. Т. 1–4. СПб., 1787.

С. 172. …Возьмите <…> Расинову «Андромаху» – трагедия Княжнина «Владимир и Ярополк» (1772) содержала заимствования из трагедии французского поэта (Jean-Baptiste Racine, 1639–1699: Andromaque, 1667).

С. 181. Фурман – извозчик; вероятная ошибка, следовало фургон.

С. 188. Критская и Лакедемонская республики – греческие аристократические республики.

С. 189. Ерострат, Герострат – жаждал прославиться и потому сжег храм Артемиды Эфесской (около 356 г. до н. э.).

С. 189. Аристотелева смерть – Аристотель (384–322 гг. до н. э.) покинул Афины из-за обвинения его в безбожии, через год умер от болезни; впрочем, распространилась и версия, согласно которой он покончил с собой.